Поскольку римский первосвященник не допускает даже мысли о том, чтобы король Франции оказывал на него давление, он решает 18 апреля направить в Неаполь в качестве легата своего племянника Хуана Борджа, чтобы короновать Альфонса II и обвенчать сына папы Гоффредо и Санчу Арагонскую, внебрачную дочь нового правителя. Лукреция, жена одного из Сфорца, высказывает отцу свои сомнения по поводу такого дипломатического хода, целью которого было помешать войскам Карла VIII дойти до самого Неаполя. Вместо ответа Александр VI советует ей отправиться в Неаполь вместе с супругом, чтобы присутствовать на коронации и руководить младшим братом - женихом, едва достигшим двенадцати лет. Джованни отклоняет это "приглашение", слишком похожее на вызов, и пытается разузнать побольше о подлинных намерениях своего тестя. Содержание беседы приводит его в недоумение, и он обсуждает этот разговор со своим дядей Лодовико Моро: "Вчера вечером папа спросил меня: "Джованни, что ты хочешь мне сказать?" Я ответил: "Святой отец, все в Риме думают, что вы заключили союз с неаполитанским королем, врагом миланского герцога. Правда ли это? Я могу оказаться в неловком положении: будучи на службе у Вашего Святейшества, я вынужден был бы служить неаполитанцам во вред миланцам. Тревоге моей не было бы предела! Неаполь или Милан? Умоляю Ваше Святейшество не вынуждать меня стать врагом собственных родных и нарушить долг, к которому призывает меня служба Вашему Святейшеству и миланскому государству". Папа ошеломил меня ответом: "Вы проявляете слишком большую заботу о моих делах, оставайтесь на жалованье у обоих". Я взмолился: "Монсиньор, если бы я мог предугадать подобную ситуацию, я предпочел бы скорее питаться соломой, на которой сплю. Нижайше прошу Вашу Светлость помочь, не покидать меня и отнестись ко мне благосклонно. Оставьте мне мое положение и то крохотное гнездо, которое благодаря правителям Милана оставили мне в наследство предки. Я сам и мои войска всегда будут к услугам Вашей Светлости".
Джованни Сфорца также делится с дядей беспокойством относительно судьбы своих владений в Пезаро. Не предполагает ли папа упразднить посты тиранов и наместников Папского государства? Сейчас Александр VI просит его собрать в Пезаро войско и готовиться противостоять в Романье в союзе с неаполитанцами возможному французскому вторжению. Таким образом, вскоре он присоединится к своим людям, а пока что присутствует в Ватикане на свадьбе по доверенности: Гоффредо Борджа юридически оформлял брак с принцессой Арагонской.
15 апреля 1494 года в сопровождении дворянина Ферандо Диксера, на которого по рекомендации Вирджинио Сфорца, главнокомандующего арагонскими войсками, были возложены обязанности воспитателя, Гоффредо покидает свою семью и отправляется в Неаполь. Лукреция любит его больше других братьев. Герцог Гандийский слишком тщеславен, а Чезаре, оказывающий все большее влияние на отца, начинает ее пугать. Поэтому она так радуется, когда получает первые новости из Неаполя. Во время церемонии коронации Альфонса II Гоффредо был торжественно посвящен в рыцари новым правителем; тот, прикоснувшись к его левому уху своей шпагой, объявил: "Да сделают тебя настоящим рыцарем Господь и святой Георгий". Он был удостоен титулов принца Скуиллаче и графа Кориато, а также получил орден Горностая, девиз которого гласил: "Умереть, но не предать".
Церковный брак был заключен 7 мая в часовне Кастель Нуово, и на традиционный вопрос епископа Тропеа жених ответил так пылко и поспешно, что в толпе гостей послышались смешки. Гоффредо в письме к Лукреции описывает подробно весь обряд, и Лукреция дивится неизвестным в Риме обычаям: например, в момент причастия епископ Травина, совершающий обряд, целует в губы священника, последний передает поцелуй жениху, а тот, в свою очередь, дарит его невесте. Если отдельные детали, вроде этого повторяющегося поцелуя, вызывают удивление, то сама Божественная литургия ничем не отличается. Так, когда новобрачные отправляются в свои покои, дамы из свиты Санчи Арагонской укладывают их в постель, затем уходят, чтобы впустить короля и кардинала Монреальского. Шутки и ободряющие слова свидетелей не мешают молодой паре делать свое дело, и муж получает поздравления от правителя и кардинала Борджа, которые "восхищены тем, насколько принц грациозен и предприимчив". Уже занимается заря, когда папский легат благословляет брачное ложе и по возвращении делится с Лукрецией своей радостью от того, что ему посчастливилось видеть, как доблестно вел себя племянник: "Я дорого бы отдал за то, чтобы другие могли бы его увидеть таким, каким увидел его я".
Тем временем к весне 1494 года тучи начинают сгущаться. Сперва - в Риме, где свирепствует чума и где, похоже, действительно начинается подготовка к войне. Александр VI стремится укрыть своих близких от приближающейся бури; он решает отправить всех дорогих его сердцу женщин в Пезаро, на Адриатику. Посол Мантуи в Риме Фиораванте Броньоло сообщает 25 мая маркизу Гонзага следующие новости: "Сиятельный Джованни в понедельник или во вторник уезжает вместе с четырьмя дамами, которые по распоряжению папы останутся в Пезаро до августа".
Глава VII
ЗВЕЗДА И КАТАСТРОФА. ЛУКРЕЦИЯ И ДЖОВАННИ
Отъезд был назначен на 31 мая 1494 года. Кортеж снаряжен в соответствии с высоким положением семьи римского папы. Адриана и Хуана Монкада, племянница Александра VI, занимают место на просторных носилках, тогда как Джулия и Лукреция, сев на прекрасных иноходцев, оживленно беседуют с Джованни, который несказанно счастлив от того, что наконец покидает Санта-Мария-ин-Портику. Несмотря на обстоятельства, перспектива представить супругу своим подданным представляется ему весьма приятной. Путешествие продолжается девять дней, и каждый день они проезжают по тридцать километров по равнинам Умбрии, полям Марке и по лесистому краю Фоссомброне. Караван пересекает таинственный край этрусков, где по обеим сторонам мощенной базальтовыми плитами виа Фламиниа тянутся вереницы полуразвалившихся гробниц. Далее дорога проходит у подножия горы Сократе, возвышающейся, как пирамида, а вдали виднеются остатки акведуков, свидетелей Pax Romana. Испытав некоторые трудности на плохих дорогах Апеннин, где вода в реках настолько разлилась после обильных дождей, что слуги вынуждены переносить дам на вытянутых руках, путешественники встречают в Фано запоздалую весну. Этот красивый порт обязан своим названием храму Фортуны (Fatum Fortunae), построенному в честь победы римлян над Гасдрубалом, братом Ганнибала, в 207 году до нашей эры.
Строгие распоряжения понтифика едва позволяют им полюбоваться триумфальной аркой Августа, поскольку правитель города ожидает гостей во дворце Раджьоне, и здесь у них последняя остановка перед прибытием в Пезаро поздним вечером того же дня. 8 июня Лукреция и ее супруг наконец прибывают в свое поместье, к подножию огромной крепостной стены, ощетинившейся башнями и угловыми сторожевыми вышками. Кортеж едет по празднично украшенному городу, сопровождаемый возбужденной и любопытствующей толпой, все ожидают щедрых милостей от дочери папы. К сожалению, гроза или, скорее, ливень охлаждает их пыл, и вымокшая и продрогшая кавалькада въезжает наконец в замок, где в очагах пылает огонь, хотя на дворе - июнь. Служанки быстро достают сухую одежду, в то время как пажи готовят горячие напитки. "Сегодня вечером, - пишет Джованни тестю, - все только тем и занимаются, что стараются обсушиться". Уже на следующий день солнце вспыхивает над изумрудным морем, и впервые в жизни Лукреция может наслаждаться дивным чувством свободы.
Она далеко от Рима, ее отрезал от Ватикана барьер Апеннин, и потому ей кажется, что она сумела скрыться от пристального внимания и отца, и брата, хотя графство Пезаро зависит от Церкви.
Возникновение Пизарума, выстроенного на реке Пизарус, относят к эпохе сикулов, которые завоевали Сицилию в первом тысячелетии до нашей эры. В эпоху правления Августа город превратился в богатейшую римскую колонию, окруженную мощной крепостной стеной. Там были восемь храмов, свой цирк, термы и триумфальная арка. В IX веке он переходит к папе. Позднее Иннокентий III передаст феод Пезаро правителю Марке и Анколы Аццо д'Эсте. Во время войн, когда Гогенштауфены боролись против Папского государства, территория переходила то к Фридриху II, то к Церкви, затем городом управляют малатеста, это продолжается до тех пор, пока Галеаццо Малатеста, не сумев защитить город от своего родственника Джисмонди, тирана Римини, не продает его Сфорца в 1445 году за 20 тысяч флоринов. Александр Сфорца, супруг Констанцы Варано, после падения дома Висконти становится владельцем этого феода. У него двое детей: Баттиста, известная своими целомудрием и красотой, вышедшая замуж за Федерико Урбинского, и Костанцо, отец Джованни, муж Камиллы Арагонской, принадлежащей к неаполитанской королевской династии.
Поскольку дочь Александра VI представляется "тиранам" Пезаро партией, отвечающей их амбициям, и жители устраивают ей весьма радушный прием, у нее моментально появляется множество друзей.
Пезаро, окруженный амфитеатром зеленых холмов, смотрит на море. По краям полукруга возвышаются два обрывистых мыса - Монте-Аччо и Ардицио. Укрепленная стена защищает город от неистовства морских волн. В этом самом очаровательном местечке Италии, где солнечный свет отражается в искрящихся волнах, а жару смягчает легкий бриз, Лукрецию посещают только радостные мысли. Благословенный город расчерчен прямыми линиями улиц, где соседствуют дома готические и эпохи Ренессанса, а вдоль реки Фолья, в древности называвшейся Пизарус, стоят монастыри. Наиболее мощное сооружение - замок с четырьмя бастионами, окруженный рвом. В те времена он возвышался между городом и морем, тогда как в наши дни Рокка Констанца оказался втиснутым между улицей Пьяве и проспектом Витториа.
Однако Лукреция поселилась не в этой крепости, возведенной в 1483 году и представляющей собой замечательный образец военной архитектуры, она расположилась во дворце, построенном Сфорца в начале XV века, где жила Камилла Арагонская, мачеха Джованни, четыре года назад отправленная в изгнание в Парму. После ее отъезда придворная жизнь в этом крохотном государстве сошла на нет, но Лукреция и Адриана позаботятся о том, чтобы вернуть двору Сфорца утраченный блеск. Благодаря своей свите и местной знати юная графиня Пезаро начинает действовать.
На первом устроенном ею балу между Лукрецией, Джулией и красавицей Катариной Гонзага, супругой графа Оттавиано де Монтевеккьо, возникает настоящее соперничество. Обе кузины готовятся к бою, они достают из сундуков свои самые роскошные туалеты. "Кажется, - скажет потом Джулия, - что мы вывезли из Флоренции всю парчу, какая там имелась, присутствующие были ошеломлены". Во время праздника Лукреции представляют знатных лиц города.
На следующий день Лукреция отправляет отцу весьма приблизительный портрет своей соперницы: "Графиня Катарина Монтевеккьо выше сеньоры Джулии на шесть пальцев, у нее чуть полноватая фигура, белая кожа, красивые руки, словом, это довольно интересная особа, однако у нее неприятный рот, ужасные зубы, белесые глаза, плохая форма носа, отвратительный цвет волос и лицо длинное, как у мужчины. Изъясняется она изящно и легко. Я видела, как она танцевала, мне она совершенно не понравилась. Словом, что ни возьми, presentia minuit famam ("ее внешность не делает ей чести"). Зато Джулией Лукреция по-прежнему восхищается, и ей не противоречит гуманист Якопоне Драгони, который пишет своему хозяину Чезаре Борджа: "Смуглая кожа, круглое лицо и пылкий характер - вот что так привлекает в сеньоре Джулии".
Несколько дней спустя одна испанка из свиты Лукреции - донна Лукреция Лопес, дочь ватиканского датария Лопеса, выходит замуж за Джанфранческо Ардицио, придворного врача Сфорца. После церковного обряда все собираются на пир в piano nobile дворца, и Лукреция сидит во главе стола. Многочисленные канделябры блещут всеми своими свечами на гигантском столе, стаканы из цветного муранского стекла играют пестрыми бликами, а посланные в Пезаро тарелки из майолики делают сервировку поистине великолепной. Лакеи, обутые в туфли с войлочной подошвой, двигаются бесшумно, и слышно только, как поют оду новобрачным да легкий шепот фонтанов. Гости погружаются в блаженное состояние, они чувствуют себя счастливыми, они словно заключают безмолвный договор: наслаждаться сегодняшним днем, приятной беседой, пряными запахами соуса, поданного к миногам, букетом вин. Задумчивое, словно точеное, лицо Лукреции понемногу оживляется, и она постепенно втягивается в атмосферу праздника, хоть и сохраняет некоторую сдержанность.
Ее современники все еще сомневаются в том, знакомо ли ей наслаждение и способна ли она ради него на безумства. Однако порой она бывает расположена к сладострастию, что проявляется в неистовых порывах, приправленных невинностью.
Благодаря Камилле Арагонской Пезаро превратилось в центр изготовления художественной майолики, и Лукреция может любоваться блюдами из расписного фаянса, например, тем, на котором изображен Соломон, поклоняющийся идолу (теперь оно в Коррерском музее). Плененная этим искусством, Лукреция часто заходит в гончарные мастерские и решает попробовать свои силы, выбрав в учителя отца Рафаэля. Джулия тоже пишет отчет папе об их мирной повседневной жизни:
Ваша дочь ведет себя с истинно королевским достоинством, ее манеры вызывают восхищение, а гостеприимство, оказанное ею бежавшим от турецкой тирании грекам, будоражит умы. Пение, танцы и музыка по-прежнему занимают значительное место в нашей жизни… Ваше Святейшество находится далеко от нас, а поскольку мое благополучие и счастье полностью зависят от Вашего Святейшества, то я не в силах испытать ни удовольствия, ни удовлетворения от моего нынешнего житья, поскольку сердце мое пребывает с моим сокровищем… все - суета, кроме радости припасть к ногам Вашего Святейшества.
Смесь лести, искренности, дерзости ("мое сокровище") и почтения. В этих нескольких строчках раскрывается вся сложность личности Джулии. Она очарована предстоятелем Церкви, ей лестно, что он находится во власти ее чар, она хочет многого добиться - не для себя, а для своей семьи, и она использует все нюансы лести и даже кокетство. Исполненная лукавства, она поет дифирамбы своей сопернице Катарине Гонзага, и в результате мы имеем удовольствие прочесть послание любовника Джулии, в котором он отвечает на ее письмо:
По тому удовольствию, с коим ты описываешь красоту этой особы, недостойной даже развязывать шнурки на твоих туфлях, мы поняли, что ты повела себя весьма скромно, и знаем, почему ты так поступила: тебе ведомо, что другие, писавшие нам, уверяют, что рядом с тобой она выглядела, словно фонарь рядом с солнцем. Когда ты описываешь, насколько она красива, мы имели возможность оценить, как велико твое совершенство, которое, по правде сказать, мы никогда не ставили под сомнение, и мы хотели бы, чтобы ты была полностью и целиком привязана к человеку, любящему тебя больше, чем кто-либо другой на свете. И когда ты примешь окончательное решение, если еще не сделала это, мы признаем тебя настолько же мудрой, насколько ты совершенна.
Появившееся в письме Александра VI слово "полностью" позволяет предполагать, что он опасается возвращения к Джулии ее супруга Орсо Орсини.
А Лукреция, безучастная к этой переписке, без сил лежит в постели в окружении врачей, которые не могут разобраться в природе ее заболевания. Даже шутки и проказы карликов и шутов не могут развеселить ее. Не на шутку встревожившись, Франческо Гасето сообщает папе о близкой смерти его дочери. Каждый день гонцы мчатся из Пезаро в Ватикан, откуда потрясенный отец так же спешно отправляет посланцев в Пезаро. Однако к концу недели Лукреция поправляется и уже может сама успокоить понтифика, а он в ответ пишет ей следующее:
Лукреция, дорогое мое дитя, в беспокойстве о тебе мы провели четыре или пять мучительных дней, исполненных тревоги от ужасных известий о том, что ты умерла или же настолько больна, что не остается никакой надежды на твое спасение. Ты можешь себе представить, что последовало за этими слухами, какую боль чувствуем мы в своей душе, ибо огромна любовь, кою питаем мы к тебе, как ни к одному существу в мире. Все то время, что мы не получали писем, начертанных твоей рукой, наш дух постоянно пребывал в беспокойстве; впрочем, неровный почерк в твоем нынешнем письме говорит о том, что ты еще нездорова. Возблагодарим же Господа и преславную Деву Марию за то, что они спасли тебя от всякой опасности.
В начале июля 1494 года угроза французского нашествия становится реальной, а оно представляет опасность для Джованни Сфорца. Используя дочь как посредника, папа предлагает зятю оставить службу у его дяди Лодовико, который платит ему нерегулярно и, возможно, в дальнейшем собирается платить еще меньше. Александр VI пишет: "…видя, что мы вступили в союз с королем Альфонсом, и зная, кем приходится нам Джованни, и что поэтому у него нет иного выхода, кроме как подчиняться нашей воле, сеньор Лодовико не захочет давать ему деньги". Папа хочет, чтобы Джованни взял на себя командование одной из неаполитанских бригад и незамедлительно уведомил об этом.
Ужасная дилемма для графа Пезаро. Как владелец феода он зависит от своего тестя, но в то же время связан семейными узами с Карлом VIII. Будучи не в состоянии сделать выбор, он ввязывается в двойную игру: берется командовать неаполитанским полком и в то же время сообщает родным в Милане о силах и передвижениях армии, на стороне которой сражается.
Если Лукреция ничего не замечает, то у Александра VI есть кое-какие подозрения, и в сложившихся обстоятельствах он предпочитает, чтобы три дорогие ему женщины вернулись в Рим. Однако для начала он хочет, чтобы Адриана выведала истинные намерения зятя.
Если до сих пор, - пишет он своей племяннице, - он ничего вам не рассказывал о своих замыслах, действуйте осторожно и незаметно, действуйте так, как считаете нужным, чтобы докопаться до его подлинных мыслей. Если Джованни согласится на то, чтобы Лукреция ехала вместе с вами, тогда как сам он останется в Пезаро, чтобы проводить обучение войск и охранять город и свое государство, особенно сейчас, когда французы прибывают по суше и по морю, я буду более настойчиво писать вам, поскольку нахожу нежелательным ваше нынешнее пребывание в Пезаро, учитывая множество вооруженных людей, собирающихся в этом краю.