В подобного рода происшествиях нет ничего необычного для тех времен. В летописи событий Вечного города сообщается, что, к примеру, на праздник святого Августина в монастыре "публичные девки расположились между алтарем и кардиналами" и что "в церкви Святого Цельса два каноника подрались до крови". Сам Александр VI разрешает своему любимому шуту Габриэлетто, когда папа поворачивается спиной, изображать, будто он проповедует на латыни или по-испански, и благословлять толпу, как то делает его хозяин.
Два месяца спустя работники, реставрирующие церковь Санта-Кроче, вынимают из земли свинцовый ящик, на крышке которого видна надпись: "Hic est titulus verae crucis". Внутри на маленькой табличке, изъеденной червями, можно разобрать слова "Jesus Nasareus Rex Judaeorum". Тем самым начиная с 25 июля 1496 года Александр VI регламентирует специальной буллой культ обряжения Креста и впервые служит в его честь литургию в базилике Сан-Джованни в Латерано в Римском соборе, основанном императором Константином Великим. В этот день, окруженный толпой, где бок о бок стоят простолюдины и аристократы, Александр VI подходит к алтарю, однако мессу он служит в большой спешке и причастие раздает столь рассеянно, что дважды облатка падает к его ногам.
Он всегда носит с собой священную облатку в золотой коробочке. "Так я всегда пребываю с Богом", - повторяет он своим приближенным, но при этом глава Церкви ничуть не заботится о том, чтобы радикально изменить нравы ватиканского двора, где все крайне снисходительны к плотскому греху. В свое время святой Августин писал: "Изгоните блудниц из человеческого общества, и разгул страстей все погубит".
В эти годы Флоренция живет под властью Савонаролы. Город превращен в некое подобие монастыря с весьма строгими правилами: застигнутые на месте игроки подвергаются пыткам, богохульникам прокалывают язык, все доносят друг на друга, дети шпионят за родителями, слуги - за хозяевами. Околдованные доминиканским фанатиком, Боттичелли и Фра Бартоломео Венециано, кроме всего прочего, предают огню свои произведения, написанные на светские сюжеты, во время обряда "Сожжение тщеславия" в феврале 1497 года. Проповедник, столь легко отправляющий на костер своих врагов, нечестивые картины и их авторов, тем не менее отступает, когда Франческо Пулья бросает ему вызов и предлагает пройти испытание огнем вместе с ним. Годом позже Александр VI, вначале проявлявший терпимость к Савонароле, подписывает бумагу об отлучении от Церкви этого идола, от которого теперь отказываются и флорентинцы.
Гоффредо и Санча принесли с собой в Ватикан аромат молодости. Лукреция и ее невестка становятся подругами, ведь обе находятся на положении принцесс, вынужденных подчиняться политической воле своих семей. И все же, хотя явной ревности в их отношениях нет, они ведут себя друг с другом довольно сдержанно. У обеих достаточно благоразумия, чтобы понять, что принадлежат они к разным лагерям.
О Санче давно было известно, что она ведет себя в высшей степени свободно, поскольку при неаполитанском дворе стыдливость не в почете; на глазах у всех принцесса покрывает поцелуями своего дорогого мужа, а вскоре она уже не будет довольствоваться им одним. Альковная хроника приписывает ей множество возлюбленных, однако в делах такого рода и мужчины, и женщины, должно быть, из милосердия, зачастую проявляют непривычную душевную щедрость. "Любовь из всех страстей является наиболее доступной, поскольку никто не может ее избежать, и каждый прощает себе этот грех, если он случился", - исповедуется она дочери папы. Смелая, дерзкая неаполитанская принцесса, заговаривающая с незнакомыми мужчинами и устраивающая им сцены, оказалась единственной, способной дать отпор невыносимому Чезаре, хотя по-прежнему позволяла ему надеяться на ее благосклонность.
Александр VI не отказался от идеи, что его второй сын Хуан Гандийский должен пойти по доблестным стопам своего покойного сводного брата, и, поскольку он опасается, как бы Фердинанд Католический (Арагонский) не лишил его владений, а также зная, что армия Папского государства нуждается в главнокомандующем, он призывает его в Ватикан. Хуан бросает в Валенсии свою беременную жену и первого ребенка Хуана II, третьего герцога Гандийского, который станет отцом святого Франческо Борджа, советника Карла V, вице-короля Каталонии, а затем генералом ордена иезуитов.
В совершенстве владея искусством организовывать торжественные процессии, папа отправляет Чезаре и Лукрецию встретить брата у ворот Портезе, чтобы препроводить его в папский дворец, где он должен разместиться. Рыжая лошадь Хуана сверкает золотой сбруей с серебряными колокольчиками, на герцоге темное одеяние, рукава которого расшиты драгоценными камнями, на голове его бархатная шляпа, отделанная жемчугом. "Этот принц-комедиант с головы до ног увешан драгоценностями", - насмешливо сообщает Бурхард. Римляне ошеломлены, хотя давно уже знают толк в роскоши.
За исключением донны Марии, все родные Лукреции живут неподалеку от ее дворца: герцог Гандийский - в Ватикане, Гоффредо и Санча - у кардинала д'Алериа. Хотя муж Лукреции по-прежнему постоянно находится в Пезаро, она участвует во всех праздниках, кавалькадах, боях быков на площади Святого Петра, маскарадах на Кампо деи Фьори, где несколько прелатов, сидя верхом на арабских лошадях и одевшись в венгерские костюмы, изображают настоящий поединок, размахивая кривыми турецкими саблями.
В хрониках того времени, повествующих о подобных развлечениях, нет ни намека на скандал и никакой критики по поводу личной жизни Лукреции. Она дружна с Санчей, которая настолько почувствовала себя членом семьи, что стала сначала любовницей Чезаре, а затем - герцога Гандийского и, таким образом, приходилась теперь трижды невесткой папе; и все же дочери Александра VI удалось сохранить благоразумие. Лукреция всегда находилась под пристальным вниманием современников, и если они ничего о ней не говорили, значит, им действительно еще нечего было сказать.
Пока Гоффредо продолжает свою испанскую карьеру, а Чезаре шаг за шагом поднимается по ступенькам церковной иерархии, Хуан, "правая рука папы", по всеобщему мнению, призван обеспечить величие дома Борджа.
Объявив о лишении прав римских баронов, сопротивлявшихся укреплению власти Ватикана, и конфисковав их земли, Александр VI объявляет Гоффредо гонфалоньером Церкви, то есть главнокомандующим армией Его Святейшества, и ставит перед ним задачу: уничтожение семейства Орсини. Однако поскольку он не полагается полностью на его полководческий талант, то дает ему в помощники Гвидубальдо, герцога Урбино.
Началу кампании сопутствует успех. У Орсини отняты десять замков, однако возникают трудности с осадой крепости Браччано, которую защищает супружеская пара Альвиано и Бартоломеа Орсини; наделенные воинскими талантами, они доблестно отбивают атаки Борджа и не отказывают себе в удовольствии отправить ему осла с табличкой, гласящей: "Разрешите пройти, я посланник к герцогу Гандийскому"; под хвостом животного привязано шутовское письмо. Неслыханная наглость: Орсини удается продвинуть свои войска до самых окрестностей Рима, и Чезаре, охотившийся возле Тре-Фонтане, чудом ускользает от них. Это полное поражение. Папские воины снимают осаду и вскоре натыкаются на Вителлоццо - знаменитого кондотьера, который 25 января 1497 года одерживает над ними победу, ошеломившую всех. Герцог Урбинский Гвидубальдо, который должен был поддержать Хуана, захвачен в плен. Раненому герцогу удается скрыться бегством. Он возвратится в Ватикан, где сначала на него обрушится гнев отца, а потом он получит во владение имения Беневенте, Террачино и Понте-Корво с правом наследования. Странное поведение папы, наградившего сына за поражение, будет иметь для семьи Борджа самые серьезные последствия.
С мая по декабрь 1496 года Александру VI не удалось убедить Джованни Сфорца приехать к Лукреции в Рим, но папа по-прежнему считает, что тот находится у него на службе. После напрасных просьб присоединить войска Сфорца к войскам Хуана против Орсини 5 января папа предписывает ему вернуться в Рим. Лукреция вновь обретает своего странного супруга - обычную пешку, поставленную ее отцом на шахматную доску политики.
Его принимают гораздо лучше, чем он мог бы ожидать, - но разве можно доверять любезным словам Александра VI и Чезаре? Дядя Джованни, кардинал Асканио, чье положение в Ватикане становится все ненадежнее (а ведь когда-то он фактически был вице-папой), пускает в ход все мыслимые средства, чтобы предотвратить грозящую ему немилость. Однако интересы Борджа теперь далеки от интересов Сфорца, до такой степени далеки, что входят в противоречие с тех пор, как Лодовико Моро получил власть в 1494 году, с тех пор, как Лодовико Моро в надежде низвергнуть Арагонскую династию и удержать в своих руках Миланское герцогство впускает Карла VIII в Италию.
В этой губительной атмосфере Лукреция пытается но мере своих слабых сил развлечь супруга. Чтобы развеселить его, она приглашает Аурелио Брандолини сыграть на лютне его последние произведения или зовет в гости самого Серафино Аквилано - Петрарку того времени. Чезаре, страстный любитель поэзии, вводит в дом сестры одного из своих протеже, Франческо Сперуло, который будет служить под его знаменами и воспоет позднее его подвиги. Другие поэты, такие, как Эмилио Боккабело или Эванджелисто Фаусто Маддалено, декламируют свои стихи, тогда как три брата - Марио, Джироламо и Чельсо Меллини блистают в искусстве пения и риторики. Что касается Иеронима Порция, штатного льстеца, то он только что сочинил произведение о "быке Борджа", прославляющее все семейство и его деяния с такой любовью и такой педантичностью, что Лукреции становится неловко.
Во время одного из таких собраний Джованни Сфорца с воодушевлением рассказывает, что, когда гостил в Милане у дяди, он попросил Леонардо да Винчи изобразить для него тайную вечерю на стенах скромной столовой в монастыре Санта-Мария-делле-Грацие.
Заказанное два года тому назад произведение, над которым художник продолжал работать, привлекло к себе внимание придворного общества, здесь собираются ученые и гуманисты, светская знать, чтобы высказать свое мнение. Иногда Леонардо приходит на заре, взбирается на леса на высоте более двух метров над землей и работает без перерыва до тех пор, пока вечерние тени не вынуждают его прервать работу, а затем целыми днями он не прикасается к кистям и только вглядывается в написанные им фигуры.
Настоятель монастыря, пожаловавшийся было на медленный ход работы, получил следующий ответ да Винчи: "Я провел долгие часы, блуждая по притонам и логовам, где скопились все отбросы Милана, но так и не нашел Иуду, однако если меня будут подгонять с окончанием работы, я охотно напишу его с вас".
Джованни Сфорца, гордый тем, что является племянником покровителя искусств, рассказывая эту историю, выказывает определенное высокомерие по отношению к Лукреции и ее друзьям, которые, по его словам, не знали и не поддерживали художников. Весьма неуместная спесь по отношению к Борджа: известно, что они покровительствовали Пинтуриккьо, Боттичелли и многим другим.
Начинается карнавал. Джованни, Лукреция, Гоффредо и Санча отправляются туда. Хотя Рим после проливных дождей превратился в сплошную сточную канаву, четверо молодых людей в черных шелковых полумасках смешиваются с толпой и стремятся не пропустить ни одного пари, заключенного на результат соревнования между площадью Венеции и площадью Пополо, где участвуют сто двадцать соперников в натянутых до пояса полотняных мешках.
В толпе рядом с ними стоят люди в масках, водрузившие на нос фаллос в состоянии эрекции. Воры пользуются толкотней, чтобы обокрасть зевак или слишком услужливых дам; кругом бросаются яйцами и мукой, стоит ужасный гвалт и хохот. Цыгане, акробаты и канатные плясуны разыгрывают буффонаду. На следующий день евреи устраивают соревнование: сто человек с оливковой веткой в одной руке и знаменем с гербом Александра VI в другой под приветственные возгласы бегут от замка Святого Ангела к площади Святого Петра, где на паперти базилики Джованни и Лукреция в окружении сенаторов вручают победителю пурпурный греческий плащ.
Александр VI, раздосадованный военными неудачами сына, не принимает участия в карнавальном веселье. Чтобы выйти из унизительного положения, он призывает к себе Гонсальво из Кордовы, которого Изабелла Католическая отправила в Италию, чтобы изгнать французов из Неаполитанского королевства. 21 февраля испанский полководец выезжает из Рима вместе с Хуаном, Джованни, а с ними шестьсот солдат в полном вооружении и тысяча пехотинцев. Его первая цель - заставить капитулировать Остию, до сих пор находящуюся в руках войск Карла VIII. Меньше чем через месяц он победоносно возвращается в Рим и привозит в качестве трофея гарнизон Остии.
19 марта, в Вербное воскресенье, супруг Лукреции и его шурин Хуан находятся в первых рядах триумфального парада войск. На ступеньках трона римского первосвященника, воздвигнутого в Сикстинской капелле, они оба принимают из рук Его Святейшества традиционную пальмовую ветвь. Джованни попадается в ловушку: он верит приветливым словам папы, не замечая, что влияние его семьи сходит на нет. Александр VI не прощает Сфорца их союза с французским государем.
До сих пор Александр VI делал вид, будто ему ничего не известно, и всячески старался избежать огласки, хотя Чезаре вовсю раздумывает, не заколоть ли Сфорца кинжалом и не выбросить ли его тело в Тибр.
Джованни, когда его пытаются склонить к согласию на расторжение брака, сопротивляется, ссылаясь на любовь к жене. Официально понтифик и его сын больше не подвергают его унижению и следят за тем, чтобы никто не оскорбил невзначай его достоинство. Теперь, хотя это уже слишком поздно, Джованни понимает, что его супруга могла бы ему помочь. Последняя не остается безучастной к его тревогам и заявляет о своей готовности поддержать его. Во время Страстной недели граф Пезаро окончательно утверждается в своих опасениях, это следует из рассказа хроникера Пьетро Мадзетта:
Однажды вечером, когда Джакомино, камергер синьора Джованни, находился в комнате синьоры Лукреции, вошел ее брат, Чезаре. Молодая женщина приказала Джакомино спрятаться за креслом. Чезаре, думая, что находится наедине с сестрой, говорил открыто. Только что был отдан приказ убить ее мужа. Лукреция плакала, умоляла. Чезаре вышел, пожимая плечами. Когда он удалился, она сказала Джакомино: "Ты все слышал, иди и предупреди его", - и камергер немедленно повиновался.
Чтобы не возбуждать подозрений, по совету Лукреции Джованни накануне Страстной пятницы в присутствии своих людей громко попрощался с женой и сказал ей, что по случаю святого дня он отправляется на исповедь или в Сан-Кристосомо-ин-Транстевере, или в Сан-Оногрио на Янику-ле. Итак, смирившись с необходимостью совершить покаяние в семи соборах, он уезжает из дворца в сопровождении небольшого эскорта, минует крепостную стену города, за одни сутки пересекает Апеннины и прибывает в Пезаро. Хроникер Бернардо Мональди отмечает, что у папы "был замысел отнять супругу у графа Пезаро или убить его, но последняя его предупредила, и он приехал сюда верхом". Этот рассказ подтверждает, что Лукреция спасла мужа.
На следующий день римская курия, увлеченно следившая за этими событиями, задается вопросом, что побудило зятя святого отца повести себя таким образом, и Александру VI приходится официально огласить послание, которое он направил беглецу: "Ты можешь легко себе представить, насколько огорчил нас твой отъезд, поэтому всей нашей властью мы призываем тебя немедленно прибыть сюда, если наше счастье дорого тебе".
Мечущаяся между мужем, вынужденным спасаться бегством, и всемогущим отцом, который держит ее пленницей в своем дворце, Лукреция наблюдает за неравной схваткой, она не в силах ничего изменить. Джованни требует вернуть жену, Александр VI отвечает, что Сфорца сможет увидеть ее только в Риме и что любое сопротивление отныне бесполезно, поскольку Лодовико Моро и кардинал Асканио стали его союзниками. Сколько писем ни посылает граф Пезаро своим родственникам, чтобы вымолить у них помощь, политические законы вынуждают Сфорца соблюдать нейтралитет, и, чтобы выиграть время, они просят его объяснить причины таинственного отъезда из Рима.
12 мая Джованни пишет своему дяде, что будет ждать паломничества, которое Асканио должен совершить в Л орет-то, чтобы поведать ему о том, "что я не хочу предавать огласке". Эти слова, написанные под воздействием страха, гнева и стыда, будут иметь серьезные последствия. Вынужденное одиночество наведет мужа Лукреции на размышления о превратностях брака. Для большинства современников Лукреции и Джованни латинское слово, обозначающее супругу, - uxor - является символом опасностей, которым подвергается вступающий в брак, поскольку U похожа на перевернутую виселицу, X - на крест, О - на колесо, R - на топор. Сфорца должен был знать, что, вступая в брак, он шел навстречу виселице, кресту, колесованию и плахе.