Но не выпустили Григория Ивановича из тюрьмы. Последние сутки показались особенно длинными, считал часы и минуты. Твердо решил после освобождения поехать в Ганчешты к своей сестре. Как будет добираться до Ганчешт, не думал. Денег ни копейки. Да и силенок кто бы дал взаймы.
Ужаснулась Елена, когда увидела брата, так он похудел.
- Ах, Гриша, Гриша! Ну когда же ты будешь жить как все?! - в отчаянье воскликнула она.
Григорий промолчал. Одним словом не ответишь, а разве время сейчас говорить о том, что он пережил и передумал, что решил посвятить свою жизнь борьбе за правое дело, борьбе с притеснителями народа?
Но прежде чем он возьмет в руки оружие, пройдут месяцы. Он еще до дна выпьет горькую чашу нужды и скитаний, будет трудиться чернорабочим в экономии, а затем поденным рабочим в имении Недова, вновь окунется в самую гущу революционной агитации, а затем побывает в Харькове и Киеве, где, как теперь все более уверенно делается предположение, встретится с руководителями комитетов РСДРП, которые и дадут ему задание сформировать боевую дружину. Выполнит он его тоже не сразу. Сменит еще не одну фамилию и, перейдя на нелегальное положение, начнет подбирать наиболее надежных и верных товарищей. И в это время его вновь арестуют за "уклонение от воинской повинности".
3
"…Балтское уездное полицейское управление, рассмотрев переписку о задержанном в г. Кишиневе балтском мещанине Григории Ивановиче Котовском, нашло, что Котовский подлежал отбытию воинской повинности в 1902 году, но к исполнению таковой до сих пор не являлся, скрываясь в разных местах, а потому постановило: названного Григория Котовича (так в документе. - Г. А.), в целях воспрепятствования дальнейшего уклонения от исполнения воинской повинности, содержать под стражей при полиции, впредь до открытия заседания Балтского воинского присутствия 3 февраля 1905 года, о чем ему объявить, а копию сего постановления препроводить товарищу прокурора по Балтскому участку.
Пом. исправника :
Журавский".
Вскоре заседание воинского присутствия состоялось, и Котовского препроводили в 19-й пехотный Костромской полк, который был расквартирован в Житомире. А уже 31 мая (13 июня по новому стилю) 1905 года Григорий Котовский, воспользовавшись тем, что его положили на лечение в лазарет, бежал, и полковник Воронов подписал приказ "исключить его из списков полка, роты и больных Житомирского местного лазарета".
Не мог Котовский стать солдатом армии, которая расстреливала петербургских трудящихся, мирно шагавших 9 января с иконами и царскими портретами к Зимнему дворцу, надеясь получить защиту у царя от притеснения алчных хозяев. Узнал о Кровавом воскресенье Котовский буквально за день до ареста в Кишиневе. В этот же день пришла весть о расправе над батраками Ганчешт. Голодные, отчаявшиеся крестьяне поднялись всем миром, самовольно стали забирать муку у торговцев. Но в Ганчешты вошли две роты солдат, и началась расправа. Крестьян пороли, хотя еще в 1903 году царь официально отменил телесные наказания.
Дезертировавший из армии Григорий Котовский в конце июня вернулся в Бессарабию, где в то время проходили стачки, митинги, демонстрации. 21 августа в Кишиневе состоялась организованная комитетом РСДРП всеобщая забастовка, которая на следующий день переросла в политическую демонстрацию. На улицах Кишинева, Аккермана, Белграда и других городов все чаще появляются лозунги: "Долой самодержавие!", "Долой царя!", "Долой эксплуатацию!"
Усиливаются к тому времени в Молдавии и крестьянские волнения, которые охватили почти все уезды. Власти направили туда карательные отряды, чтобы потопить в крови народное движение за землю и свободу. Не задумываясь, Котовский становится на сторону поднявшегося на борьбу трудового люда.
1 декабря 1905 года в Иванчском лесу, между Кишиневом и Оргеевом, отряд Котовского конфискует деньги и ценности у дворянина Дудниченко, затем у купца Когана. Часть этих средств Котовский использовал для нужд боевой группы, остальные раздал беднякам.
Через двенадцать дней Котовский со своей группой в Бардарском лесу (что между Кишиневом и Ганчештами) конфискует деньги у ганчештских купцов. А 22 декабря между Кишиневом и Оргеевом экспроприировал деньги у шестерых помещиков и купцов.
Деньги эти Григорий Иванович раздал землякам.
Но не только деньги и ценности экспроприировал отряд Котовского, а и оружие.
В декабре 1905 года революция достигла своего высшего подъема. 7 декабря восстали московские рабочие. Эхо Декабрьского вооруженного восстания в Москве докатилось и до Бессарабии. Вот что об этих событиях писало "Русское слово": "Десятитысячное население Комрат - центр белградского района - в руках восставших. Объявлена автономия, власти низложены и арестованы. Драгуны бессильны".
Десять дней жила Комратская республика трудящихся. С большим трудом власти сломили упорное сопротивление восставших. Их жестоко избивали, многие из них были отданы под суд и сосланы в Сибирь на каторгу.
По всей Бессарабии поднимались крестьяне, готовились взяться за оружие революционные силы Кишинева.
В начале 1906 года дружина Котовского расширила свою деятельность, стала нападать на полицейских, отбирая у них оружие, отбивала у военных конвоев арестованных за аграрные беспорядки крестьян.
Долгое время полиция не могла напасть на след отряда Котовского, ибо он пользовался защитой и поддержкой рабочих и крестьян. Выходить на облавы они отказывались, всякий раз предупреждая Котовского о появлении больших групп полицейских либо воинских подразделений. Кроме того, Котовский попросту подкупил некоторых полицейских. Так секретный агент Новацкий, состоявший непосредственно при губернаторе и получавший по 50 рублей за каждого арестованного по его доносу "опасного преступника", столько же брал и с Котовского "за услугу". Помощник пристава 3-го участка Зильберг постоянно сообщал не из-за симпатии, конечно, к Котовскому, о намечавшихся засадах. Но Зильберг готовился и к тому, чтобы подороже продать самого Котовского. Однако до поры до времени отрабатывал получаемые от Котовского деньги.
Росло число нападений на помещиков, купцов, полицейских и конвойных. Имя Котовского наводило ужас на эксплуататоров. Буржуазная газета "Бессарабская жизнь" и особенно черносотенные газеты "Бессарабец" и "Друг" старались вовсю изобразить Котовского как атамана бандитской шайки, главная цель которой - грабеж. Властям такая трактовка борьбы вооруженной группы Ко-товского была выгодна.
Но факты говорили о другом. Даже следователь Кишиневского окружного суда отмечал, что нападения группы отличались как крайней смелостью, так и строгой планомерностью в действиях. А в составе группы, судя по протоколу Кишиневского окружного суда от 20 января 1906 года, были люди, ранее обвинявшиеся в хранении и распространении антиправительственных брошюр и газет.
Когда полицейские арестовали одного из членов вооруженной группы Котовского, П. Демянишина, они нашли при обыске у него "Призывную песню". Вот отрывок из этой песни:
Ой вы, руки народные сильные,
Вы берите цепы молотильные,
Обмахните слезы соленые,
Отбивайте вы косы каленые,
Топоры навостряйте тяжелые…
Вот встает оно, войско народное.
Не спасут тебя пули свинцовые,
Не укроют и стены дворцовые.
Ой держитесь, министры-правители,
Палачи, кровопийцы, мучители,
Челядь царская, сволочь приспеншая,
Жадных коршунов стая кромешная.
Ненавистью к угнетателям, к самодержавию проникнута песня. Она зовет на борьбу, она полна веры в конечную победу народа.
Не случайно и то, что отряд Котовского постоянно стремился добывать оружие. Ведь только у исправника, который вез оружие из Пересечина в Оргеев, группа Котовского отняла 30 ружей. А сама группа в то время состояла из 17-18 человек, хорошо вооруженных. Больше группа не увеличивалась. А оружие куда-то уходило, кому-то передавалось. Не кишиневским ли рабочим-революционерам для создания боевых дружин?
Политический характер борьбы отряда Г.И. Котовского вынуждены были признать даже чиновники Кишиневского окружного суда и департамента полиции. Когда Григорий Иванович бежал из кишиневской тюрьмы, департамент полиции в секретной телеграмме сообщал: "Бежал опасный политический преступник". Не случайным явлением, не единичным, основанным на мести, была борьба Котовского и его боевого отряда. Она являлась звеном в той героической борьбе, которую вел революционный народ против ненавистного царизма. После восстания на "Потемкине" Котовский стал называть свою группу "черноморцами", объясняя это тем, что цели борьбы у них одни и те же.
Полиция, жандармерия и армейские подразделения, выделенные для борьбы с выступлениями трудящихся, делали все возможное, чтобы подавить революцию. Министр внутренних дел П.Н. Дурново в январе 1906 года требует от генерал-губернаторов истреблять мятежников и сжигать их дома при сопротивлении, силою оружия выбивать у крестьян убеждение, что земля принадлежит им…
Упорно обороняясь, революция шла на убыль. И именно в этот период был арестован Котовский. Предал его Зильберг. Выгодно для себя предал. Зная одну из конспиративных квартир партизанского отряда (на улице Куприяновской, в доме 9), Зильберг долго держал ее под постоянным наблюдением. И вот 18 февраля 1906 года Котовский появился в этой квартире. Дом тут же оцепили, но ворваться побоялись. Ждали, когда Котовский выйдет на улицу.
Не подозревая измены, Котовский собирался в лес, к своему отряду. Он натянул ботфорты, надел мягкую куртку, шляпу и вышел на крыльцо. Тут его и схватили.
Сопротивляться было бесполезно. Вмиг с ним бы расправились. Это сразу понял Котовский. Сказал только с сожалением:
- Разрушен теперь весь мой план.
Полицейские перевернули в доме все, но, увы, улик в их руках оказалось весьма немного: денег 4 рубля 25 копеек, свисток, маска и записная книжка.
В тот же день в доме на Киевской улице были арестованы и закованы в кандалы Прокопий Демянишин и Игнатий Пушкарев, а через несколько дней задержали и других членов отряда. Арестовали и хозяев конспиративных квартир отряда Ирину Бессараб и Акулину Жосаи.
Зильберг получил солидное вознаграждение - 1000 рублей.
Котовский вновь в тюрьме. Она, с высокими сторожевыми башнями и узкими, в виде креста, окнами, напоминала средневековый замок, и только колючая проволока, которой были густо опутаны тюремные стены, нарушала это сходство. Теперь двойные железные ворота захлопнулись не на месяц, как в первый его арест, а на многие месяцы. Но не испытывал Котовский отчаяния. Он вовсе не собирался ждать решения суда и терпеть произвол тюремной администрации. Уже в апреле он пытается установить связь с оставшимися на свободе товарищами. Записку, однако, перехватили стражники. Но это не остановило его. Он продолжает готовиться к побегу, и не один, а вместе с другими политическими заключенными.
В середине апреля комратцы (так называли в кишиневской тюрьме организаторов Комратской республики. В 1905 году содержалось их здесь более шестидесяти человек) объявили голодовку, Заключенные выступили против избиений на допросах, против унижений й оскорблений. Комратцев поддержали политические, а затем под влиянием Котовского и многие уголовники.
Такая значительная поддержка требований комратцев привела к успеху. Часть их распоряжением губернатора была освобождена вовсе, иных отпустили домой под залог, третьих - на поруки, Авторитет Котовского и его друзей еще более возрос, и они, понимая это, решаются на организацию массового побега из тюрьмы.
Сложную задачу ставили перед собой боевой отряд и его сообщники - им предстояло разоружить более пятидесяти охранников, поэтому действовать предстояло не только решительно и смело, но и хитро.
План разрабатывали долго, и вот в один из майских дней, когда во двор, как обычно, начали выводить на прогулку арестованных из камер, заговорщики начали действовать. Они разоружали поочередно всех надзирателей, которые находились в здании тюрьмы, а затем я надзирателей внутреннего двора. Все развивалось точно по задуманному плану. С кляпом во рту и со связанными руками очутился в камере помощник начальника тюрьмы Гаденко. Но оставался привратник, и он мог в любую минуту заглянуть в волчок ворот, ведущих в наружный двор, и, не увидев надзирателей во внутреннем дворе, поднять тревогу. Момент напряженный. Котовский, однако, хладнокровен. Он моментально принимает решение. Командует:
- Открыть все камеры и выпустить арестантов во двор. Буду читать манифест.
Речь шла об известном царском манифесте от 17 октября 1905 года, крторый лживыми обещаниями был направлен на ослабление революции.
Во двор высыпали арестанты, а Котовский, встав так, чтобы заслонить собой волчок, выкрикивал:
- Эге-ей, манифест! Манифест!
Услышав необычный шум, привратник приоткрыл дверь, и в это время Котовский крепко схватил его за горло. Ключи тут же были отняты, ворота открыты, и арестанты выбежали в наружный двор.
И все-таки побег не удался. Причину провала объясняют по-разному. Кто говорит о предательстве двух провокаторов (фамилии их не называются), кто утверждает, что иные нетерпеливые уголовники не стали ждать, пока будут открыты последние ворота тюрьмы, полезли через тюремные стены, а разъезды конной стражи, которые постоянно патрулировали вокруг тюрьмы, обнаружили их. Восстановить истину сейчас, видимо, вряд ли удастся. Но как бы то ни было, подоспевшие на помощь тюремщикам конная и пешая полиция, жандармерия и армейские подразделения схватили почти всех, кто успел бежать, а раненый Котовскай закрылся в одной из камер. У него были револьверы, и жандармы боялись взламывать дверь.
Переговоры вел вице-губернатор Кнолль. Он пообещал выполнить требование Котовского - не истязать заключенных, - и тот выбросил в окно револьверы.
Слово вице-губернатор не сдержал. Началась расправа. Избиения, допросы. Котовского перевезли в специальную камеру, которая у тюремщиков именовалась "железной". Расположена она была в "Больничной" башне на высоте шестиэтажного дома. К этой одиночной камере тюремное начальство приставило постоянного надзирателя, а во дворе, у башни, выставило дополнительный пост…
"Одиночный режим… с прогулкой 15 минут в сутки и полной изоляцией от живого мира. На моих глазах, - писал Г.И. Котовский, - люди от этого режима гибли десятками, и только… решение во что бы то ни стало быть на свободе, жажда борьбы, ежедневная тренировка в виде гимнастики спасли меня от гибели".
31 августа 1906 года во все концы царской империи полетела секретная телеграмма, в которой сообщалось, что из кишиневской тюрьмы бежал опасный политический преступник Григорий Иванович Котовский. Строжайше предписывалось установить самое бдительное наблюдение, а в случае появления бежавшего немедленно арестовать и препроводить под усиленным конвоем в кишиневскую тюрьму.
Сам Котовский не оставил рассказа о побеге, его соучастники, а без них, конечно, он не мог обойтись, тоже не стремились к саморекламе. В телеграмме от 4 сентября 1906 года губернатор официально сообщил, что побег произошел при следующих обстоятельствах: Котовский проник в коридор из своей камеры, сломав скобы у двери, а из коридора выбрался на чердак башни и оттуда по веревке через окно спустился во внутренний двор тюрьмы. Из второго двора Котовский прошел через ворота, у которых был расположен пост надзирателей, во двор мастерских, откуда при помощи доски, приставленной к ограде, перелез через нее на улицу.
Жандармерия и полиция, шпики и провокаторы подняты на ноги. В Кишиневе, Киеве, Одессе, Унгенах, Могилеве-Подольском - везде велся активный поиск. У домов сестер Котовского выставлены секреты.
Летели телеграммы с грифами "Секретно", "Экстренно", "Циркулярно". Шли ответные рапорты. В одном даже утверждалось, что Котовский в сентябре ночью перебежал через русско-австрийскую границу.
Страницы газет пестрели фантастическими рассказами о неуловимом "атамане", Котовский же находился в Кишиневе в доме № 20 по улице Гончарной у Михаила Ивановича Романова.
Следствие о побеге Котовского поручили вести приставу 2-го участка Хаджи-Коли, человеку хитрому и умному, хорошо знающему свое дело. Ему удалось подкупить эсера Еремчия, и тот поначалу указал лишь район (большего он пока не знал), где скрывался Котовский. После получения таких данных Хаджи-Коли большую часть времени стал проводить в том районе города. И они встретились. Совершенно неожиданно, на Тиобашевской улице.
Оба были поражены, но быстро опомнились. Котовский бросился вверх по улице. "Держи! Стреляй!" - крикнул Хаджи-Коли городовым. Те открыли огонь, Котовскому, однако, удалось скрыться, хотя одна пуля попала в ногу.
Раненый Котовский забежал в квартиру своих знакомых - Прусаковых. Те оказали ему помощь, перебинтовали рану, приютили на несколько дней. Но долго оставаться у гостеприимных хозяев Котовский не стал, считал небезопасным и для себя, и для хозяев. Он вновь вернулся к Михаилу Романову.
Провокатор Еремчий, узнав об этом, дал в руки Хаджи-Коли точный адрес, и дом Михаила Романова оцепили полицейские. Котовский увидел их, но поздно. Он все же попытался бежать - выпрыгнул из окна во двор соседнего дома и даже перепрыгнул через забор, но наскочил на засаду и снова был ранен. Хаджи-Коли сам защелкнул наручники.
Одиночная камера. Допросы, допросы… Но Котовский на все вопросы отвечать отказался.
Немного оправившись от ран, Григорий Иванович снова готовится к побегу. К началу апреля ему были переданы два браунинга, но об этом прознало тюремное начальство, и побег не удался.
Суд над Г.И. Котовским начался 13 апреля 1907 года. Рядом с руководителем отряда - его боевые товарищи Демянишин, Пушкарев. Зал окружного суда переполнен. Люди хотели увидеть своими глазами тех, кто в течение нескольких месяцев держал в страхе купцов и помещиков всей округи, кто отнимал у богачей деньги и отдавал неимущим, рискуя ради этого своей жизнью.
Симпатии зала были на стороне Котовского. Это признавали даже буржуазные газеты. Нет единства и среди присяжных заседателей. Одни требуют сурового наказания, другие - оправдания.
Конечно, наивно было бы рассчитывать на оправдание. Не для того же так усиленно ловили Котовского, чтобы отпустить после суда. Приговор прозвучал сурово - 10 лет каторги. Но и он показался кишиневским властям слишком мягким. Сразу же после суда дело передали на вторичное рассмотрение.
23 ноября 1907 года. Вновь взбудоражен Кишинев. Председатель суда отдает распоряжение пускать публику в зал заседания только по специальным билетам. И вновь звучит уверенный голос Котовского, который защищает себя сам. Он признает, что освобождал арестованных крестьян, и бросает гневно: "Не вижу, за какие преступления их осудили. Как вы докажете, что лес принадлежит помещику? А он где взял тот лес? Вы заковываете в цепи людей только за то, что они хотели есть и кормить своих детей. Не меня надо судить, а вас!"
Судьи обвиняют Котовского в том, что он принял в свой отряд крестьян, арестованных и конвоированных в тюрьму за якобы уголовные преступления. Григорий Иванович отвергает это: "Лица эти арестованы за аграрные выступления, а не за уголовные".
Приговор был вынесен более суровый - 12 лет каторги.