Поскольку вид Махарши привлекал в храм множество посетителей, священник стал требовать больше пожертвований, с чем тот не мог согласиться. И спустя два года смены различных мест у подножия горы Махарши поднялся вверх по склону и поселился в пещере Вирупакша, названной по имени святого, который жил и был захоронен в ней около шестисот лет назад. Но Махарши не ушел слишком далеко от людей: достаточно всего десяти минут, чтобы спуститься оттуда в индийский поселок, примыкающий к храмовому комплексу. Даже в центре пещеры невозможно выпрямиться в полный рост, а одновременно вдоль стен могут усесться всего несколько человек, настолько она тесная. Летом в пещере становилось невыносимо жарко, и Махарши переходил на время в другую пещеру возле пруда, но его "домом" считается главная. Махарши неизменно пребывал в молчании, но его духовное сияние скоро привлекло к пещере почитателей, образовавших вокруг нечто вроде первого ашрама. Также и простые люди приходили туда, сидели вокруг него и уходили счастливые… Даже в пещере Махарши оставался среди людей.
Ашрамы на южном склоне горы
Хотя Махарши и менял места своего пребывания, он всегда оставался на южном склоне горы, а в индийской традиции юг считается стороной смерти. В древних текстах, посвященных искусству строительства дома, даже указывается, что южная стена дома должна быть толще других, и желательно, чтобы в ней совсем не было окон. И конечно, южный склон вообще не относится к местам, подходящим для поселения. Но смысл предпочтения, которое Махарши отдавал тому направлению, откуда приходит смерть, не только в том, что его духовные переживания были связаны с опытом умирания. "С ликом, обращенным к югу", – одно из 108 имен самого Махарши, присвоенное ему во славу Дакшинамурти. Этот бог является ипостасью самого Шивы, наставляющего в молчании, в чем и состояла миссия Махарши в его земной жизни: просто пребывать в глубоком погружении в свою истинную сущность, быть "собой в себе".
Покинув пещеру после второго переживания смерти и прибытия на гору его матери и младшего брата, Махарши поселился в Скандашраме. Он снова не ушел далеко: домик построили прямо над пещерой, на незначительном расстоянии, – но этот переход сильно изменил внешний образ его жизни. Казалось, что он снова вернулся к семейной жизни, хотя на самом деле, наоборот, это вся семья покинула дом и последовала за ним. Именно поэтому он начал принимать пищу, приготовленную матерью, вести беседы с посетителями, а когда те высказывали желание отречься от мирской жизни, всячески их отговаривал. В индийской традиции домохозяин считается ниже садху (отшельника), но для Махарши такого различия не было. "Даже если вы были мирянином, а стали монахом – что изменилось? Вы по-прежнему думаете, что вы являетесь кем-то, а вовсе не стали самим собой…"
Смерть матери (или, как утверждал Махарши, ее освобождение) положила начало основанию регулярного ашрама со строгим офисным распорядком, которому сам Махарши подчинялся безукоризненно. Тело матери захоронили у подножия горы, и поначалу Махарши ежедневно спускался к ее гробнице, а однажды почувствовал сильное желание остаться там насовсем. Тогда и все преданные последовали за ним, и вскоре вокруг могилы выросли различные постройки: жилые домики, кухня, офис, книжный магазин, поликлиника и т. п. Младший брат Махарши взял на себя функции управляющего и прекрасно с ними справлялся. Долгие годы будничная жизнь нисколько не менялась, а по мере того как Махарши слабел от болезни, распорядок становился все более жестким. Но при всей "скуке обычной жизни" именно этот период наиболее важен, ибо Махарши удалось внести просветление в повседневную жизнь, и его учение понадобилось многим.
Неуловимая традиция:
ни учителей, ни учеников…
С древних времен в Индии принято "сидеть у ног учителя", и за много веков сложилось множество линий духовной преемственности, передающих различные учения. Случаи просветления "своими силами" не относятся к простым смертным, так и Махарши люди почитали как Бхагавана – Господа. Но обычно каждое божественное сошествие становится началом новой традиции: просветление Будды привело к зарождению буддизма и т. п. Махарши же не только реализовал единение с собственной Высшей Самостью еще в начале своего пути, живя среди простых мирян, но и само его учение требует обращения к Самому Себе. Получается парадокс: если следовать Махарши, то надо следовать вовсе не Махарши…
Тем не менее люди приходили к нему за наставлениями, хотя то, что они получали, нельзя назвать передачей знания. Если не считать присутствия равнодушных наблюдателей и нападений грабителей, которые тоже случались, все люди вокруг Махарши на что-то претендовали, и лишь немногие встречались с ним на своем собственном пути. В первый период жизни на Аруначале престарелые, но духовно бесплодные садху пытались сделать его своим учеником, а во второй – самые разные люди просились в ученики. Махарши не отказывал преданным в даршане – лицезрении, а нередко и беседовал с ними, и даже никогда не покидал ашрам, опасаясь, что посетители не застанут его там. Но вся суть его "помощи" заключена в простом ответе: "Ступай туда, откуда пришел…"
Гуру-самозванцы
Наверное, это один из самых интересных феноменов духовной нищеты, когда учитель пытается прославиться, обретя не просто достойного, а великого ученика. Конечно, постоянное погружение Махарши в самадхи, необыкновенное для столь юного возраста, не могло пройти незамеченным не только для жителей поселка, но и для подвизавшихся на горе аскетов.
Один из таких подвижников по имени Балананда достиг высокого уровня и имел последователей, и Махарши иногда приходил посидеть возле него в молчании. Но со временем число преданных Махарши стало все возрастать, а число преданных Балананды – уменьшаться, и тот не смог пережить это спокойно. Сначала он даже намеревался убить Махарши, но после неудачной попытки, обращенной его "жертвой" в шутку, решил снискать почет, представившись его гуру. При всех посетителях, если кто-то приносил сласти как подношение, он говорил: "Хорошо, ему не повредят сласти", – а затем обращался к Махарши со словами: "Дитя мое, прими этот подарок". Наконец, он даже перенес свои вещи в пещеру Махарши, расположившись в ней насовсем. Но стоило ему отлучиться, как служитель Махарши выбросил все вещи наружу, вымыл пол и замкнул двери пещеры на замок. Напрасно вернувшийся "учитель" бушевал и требовал выгнать служителя, – как всегда, Махарши хранил молчание, пока его преданные не прогнали самого "гуру".
Другой раз некий садху прослышал о Махарши и пришел издалека, чтобы извлечь выгоду из наставничества. "Как ты продвигаешься, сын мой? – спросил он. – Я проделал весь этот путь, чтобы дать тебе священную мантру. – Поскольку Махарши не отвечал и оставался неподвижен, он продолжал: – Бог явился мне во сне и повелел наставить тебя на верный путь…" Тогда Махарши произнес: "Хорошо, пусть Бог явится также и мне во сне, и я приму твою мантру", – и пожелал садху найти ученика получше. Но и на этом дело не кончилось: подобную попытку предпринял другой "гуру", послав целую группу садху, чтобы они привели к нему Махарши для длительного обучения. Они были совершенно пьяны и заявили, что им поручено сначала очистить его тело от "солей", дающих ему такие необычные, но бесполезные способности. По своему обыкновению Махарши безмолвствовал, а его ученики пригрозили сжечь их живьем, и те в страхе удалились. Бывали и другие курьезные случаи…
Преданные служители
На протяжении всего духовного пути, с самого момента прибытия Махарши на гору, у него всегда находились преданные служители. Да иначе и быть не могло: непрерывно погруженный в Себя, Махарши покинул бы свое тело очень скоро, если бы кто-нибудь не приносил ему пищу. Но находились люди, способные уловить отблески его внутреннего сияния, которые стремились быть рядом с ним, а значит, и удержать его на земле. Они проводили все свое время возле Махарши, хотя он почти ни в чем не нуждался, а происходившие с ними перемены были удивительны и заслуживают внимания.
Первым "покровителем" стал садху Шешадри-свами, который поселился на горе совсем незадолго до прибытия Махарши и пробыл там до самой смерти. Почитая Аруначалу как бога, он как-то заявил: "Кто поклоняется Господу Аруначале, тот будет спасен!" – на что Махарши отвечал вопросом: "Хорошо, но кто почитает, а кто почитаем?" Шешадри-свами рассмеялся: "Вот это не совсем ясно… Но как бы то ни было, я поклоняюсь!" – и много раз простерся перед горой. Однако объяснения Махарши, что есть только одна реальность, без всякого различения, поэтому поклонение одного другому бессмысленно, запечатлелись в уме Шешадри-свами, и он принял позицию недвойственности. Однажды он сидел в задумчивости и отрешенно смотрел в сторону быка, а другой садху спросил его, куда он смотрит. "Я смотрю на это", – последовал ответ, но садху не унимался: "На этого быка?.." И тут Шешадри-свами взорвался от негодования: "На какого еще быка? Сам ты бык! Зови это Брахманом!"
Шешадри-свами ушел из жизни в период расцвета ашрама, и тело святого, по индийской традиции, было не кремировано, а захоронено. Во время погребальной церемонии Махарши стоял и молча созерцал происходящее.
Другой садху, по имени Палани-свами, долгие годы поклонялся богу Винаяке, соблюдая строгий пост: он принимал пищу раз в день только после подношения ее Господу со всеми надлежащими ритуалами. Но один из его друзей как-то заметил: "Зачем ты проводишь жизнь с этим бездушным идолом? На горе Аруначале живет настоящий бог, и не лучше ли служить ему?" Палани-свами отправился посмотреть на такое чудо и остался подле Махарши навсегда, верой и правдой прослужив ему двадцать лет. Поначалу он все же совершал подношения в храме Винаяки, но вскоре почувствовал, что его сердце всецело с Махарши, и прекратил ходить в храм, отправляясь вместо этого просить подаяние для них обоих. Страшным ударом для Палани-свами стало, когда спустя какое-то время Махарши сказал: "Давай я пойду за подаянием в одну сторону, а ты – в другую. Нам незачем жить вместе". Служение Махарши уже составляло самую суть жизни Палани-свами, и страдания его были столь велики, что ему было позволено остаться.
Но в большинстве случаев Махарши считал служение ему излишним, а также и других учил обходиться своими силами. Как-то посетитель пожаловался на плохое здоровье, а также невнимательность докторов и нерадивость прислуги, из-за чего болезнь стала хронической. Махарши не ответил ему, а вечером, когда все собрались, он начал растирать свои ноги маслом и кратко заметил: "Мы сами себе и доктора, и слуги. Пока у нас хватает сил принимать пищу, почему бы самим ни заботиться о своих нуждах?" Посетитель смущенно молчал, а Махарши начал рассказывать следующую историю.
Один монах возжелал стать настоятелем монастыря, но у него не было ни одного ученика, ибо всякий, кто приходил к нему, быстро распознавал его тщеславие. Однажды ему понадобилось по делам в город, но он не хотел показаться простым монахом, которого ни в один приличный дом на ночлег не пустят. Поэтому он пошел на хитрость: тайком занес на веранду свои пожитки и громко позвал хозяев с улицы. "Я настоятель монастыря, и мой ученик оставил у вас мои вещи", – заявил он, а после недолгих поисков те и впрямь нашли узел и пригласили его к столу. Приближалась ночь, и хозяева стали спрашивать, куда же делся ученик, но монах попросил их ложиться спать, дескать, он сам откроет ученику.
Спустя некоторое время хозяев разбудил стук двери, и сквозь щель в стене им представилась забавная сцена: монах на два голоса разыгрывал беседу с учеником, отчитывая его и приказывая растирать ему ноги. Тогда им все стало ясно, и они тоже решили позабавиться. Наутро монах заявил, что спозаранку отправил ученика в город, и попросил перед уходом подать ему узел с вещами, на что хозяева недоуменно пожали плечами: "Так мы ученику отдали – тому самому, который вчера тебе ноги растирал…"
И Махарши заключил: "Вот что случается, если вам нужна прислуга!"
Последователи "пути к Себе"
Противоречие между следованием учению Махарши и своей самости было по сути только внешним: очевидно, что никто не может учиться быть собой у кого-то другого. После встречи с Махарши невозможно было стать его последователем, продолжателем новой традиции, а тем более преемником. Можно было только двигаться параллельно, ибо Высшее Я у всех людей одно – Атман, и следовало сделать немалое усилие, чтобы повернуть свою судьбу в верном направлении. По-разному происходило это в жизни индийцев и людей с Запада, и мы приведем здесь примеры двух "первопроходцев".
Ганапати Муни был во всех отношениях необыкновенной личностью и с самого детства поражал окружающих легкостью в освоении санскрита и стихосложении, за что впоследствии был прозван "Кавьяканта". Вскоре после женитьбы он начал совершать паломничества по святым местам, повторять мантры и предаваться строгому аскетизму, но никак не мог обрести душевного покоя. Проделав долгий путь к Аруначале, он припал к стопам Махарши в совершенном отчаянии, умоляя прояснить суть тапаса (подвижничества). Махарши молчал с четверть часа и, наконец, произнес: "Когда ты смотришь вглубь того, откуда возникает мысль о Я, разум погружается в этот источник, – это и есть тапас…"
Ганапати Муни охватило неслыханное вдохновение, и он принялся восхвалять Махарши в санскритских стихах. Узнав, что его настоящее имя – Венкатарамана (а ранее его звали просто "Брахмана-свами", то есть "Почтенный Брахман"), именно он стал сокращенно называть своего наставника Раманой, добавив к имени титул Махарши – "Великий Мудрец". Ганапати Муни было дано видение Махарши в тонком теле, когда он находился в другом городе, и он же составил самое известное собрание бесед с Махарши "Шри Рамана Гита". Ганапати Муни много странствовал, а под конец жизни осел в небольшой деревушке с группой своих последователей, продолжая вести аскетический образ жизни. И все же, когда после его смерти Махарши спросили, достиг ли он освобождения, тот удивленно ответил: "Да разве он мог бы? Самскары (внутренние влечения) были слишком сильны в нем…"
Махарши стал известен в Европе после того, как британский путешественник Пол Брантон описал встречу с ним в своей книге. Но первым западным последователем следует считать все же англичанина ФрэнкаХамфриса, находившегося в Индии на колониальной службе. Он был очень молод, но уже прекрасно разбирался в оккультизме и сам обладал неплохими экстрасенсорными способностями. Именно благодаря астральному видению ему удалось узнать о существовании Махарши, а устроить встречу помог Ганапати Муни. Больше всего Хамфрис был восхищен сияющим молчанием Махарши, хотя в своих письмах он пересказывает и беседы с ним.
Подобно многим Хамфрис стремился помочь страждущему человечеству, но Махарши не был затронут его горячим состраданием: "Помоги себе, и ты спасешь мир. Ты и мир – одно!" Хотя Хамфрис встречался с Махарши всего несколько раз, под его влиянием он потерял интерес к оккультизму. Поскольку в младенчестве он был крещен в католической церкви, то решил вернуться в Англию, где поступил в монастырь…
Глава 2
Кристаллы учения в чистом сознании
Учение Махарши предельно просто по сути: "Я есмь Брахман", равно как и метод самоисследования: "Кто я?", и тем не менее посетители и ученики годами задавали ему одни и те же вопросы, на которые он отвечал краткими фразами или даже взглядом в молчании. Источники, которые содержат представления о духовном пути, – это несколько отдельных записанных бесед с учениками, более или менее продолжительных и последовательных, спонтанно изливавшиеся стихи по разным поводам, несколько переводов классических ведантических текстов, в которых отразилось его особое восприятие их смысла, и редкие письма. Самыми главными, хотя каждое и занимает всего около десяти страниц, считаются поэтические произведения "Суть наставления", "Стихи о реальности", гимны Аруначале и стихи об Атмане. Это, собственно, и все. И все же глубина учения Махарши заставляет возвращаться снова и снова к его немногословным поучениям, позволяя переосмыслить не столько его учение, сколько собственную жизненную позицию.
Способы посвящения:
молчание, взгляд, слово
До сих пор остается непонятным, был ли Махарши учителем, дающим посвящение и наставления, или он уклонялся от прямого влияния на человеческие решения. Если судить по его внешнему поведению, трудно однозначно утверждать, давал ли он какую-либо скрытую передачу своим преданным, порой незаметно для них самих, либо оставался совершенно безразличным к их поискам и метаниям, а все перемены в их настроении происходили просто в силу сонастроя с его духовными вибрациями. Один из серьезных исследователей – Артур Осборн – считает, что Махарши в действительности был гуру, передающим учение, но сама передача осуществлялась как "тонкая алхимия ассоциации".
Можно выделить по крайней мере три уровня воздействия Махарши на приближавшихся к нему искателей истины: незаинтересованное пребывание в состоянии блаженства, направленный взгляд в полном молчании, и наконец краткие ответы на вопросы. Порой они оказывали мощное влияние, а порой проходили для посетителей бесследно, если те были глухи умом и сердцем. И в совершенно исключительных случаях Махарши явно помогал в достижении освобождения.
"Заразительность" пребывания в духе
Другой духовный парадокс, к которому мы еще вернемся, состоит в согласии Махарши с древней традицией в том, что самореализация возможна лишь по милости гуру. Тогда возникает естественное недоумение: был ли он сам столь немилосерден, что не брал никого в ученики? Если все же рассматривать Махарши как гуру, посетители чаще получали от него только упадешу (наставление), нежели подлинную дикшу (посвящение), причем далеко не все были готовы к восприятию света его молчания.
Иногда он высказывался на этот счет довольно определенно: "Если вы находитесь в присутствии подлинного джняни (познавшего Брахмана), он подносит вам готовое покрывало духа". Но и присутствие он понимал в широком смысле: так, когда одного из преданных перевели по службе в другой город и он явился к Махарши с просьбой повлиять на ход событий, чтобы не разлучаться с ним, тот спросил: "Сколько лет ты вместе со мной?" Несчастный ответил, что вот уже сорок лет, после чего Махарши обратился к собравшимся и громогласно заявил: "Перед вами человек, который пробыл со мной сорок лет, а до сих пор думает, что он может оказаться где-то без меня!" Примечательно, что, несмотря на такую отповедь, распоряжение о переводе вскоре было отменено, – разумеется, не без "тонкого" вмешательства Махарши.