"Так завершилась короткая, но духовно насыщенная жизнь святого", – произнес в заключение Махарши взволнованным голосом и погрузился в молчание с сердцем, переполненным любовью к богу.
Другой тамильский святой по имени Маниккавачакар странствовал с места на место, пока не узрел в одном деревенском храме танец Шивы, созерцание которого привело его в поэтический восторг, и стихи полились из его уст. Тогда он решил остаться в этой деревне, а ночью сам Господь в облике старого брахмана явился к нему домой и попросил восславить Бога. Святой запел, а брахман сидел перед ним и записывал стихи на пальмовых листьях. Так прошла ночь, а наутро Маниккавачакар погрузился в мысли о Господе и замолчал, после чего брахман бесследно исчез…
Придя в храм совершать утреннее богослужение, священник открыл двери святилища и с удивлением обнаружил перед изображением танцующего Шивы связку пальмовых листьев, испещренных стихами, под которыми стояло имя Маниккавачакара и "печать" бога. Тогда все храмовые служители собрались на общий совет и позвали святого, требуя от него исповеди о происхождении поэмы. Сначала тот долго молчал, а затем встал перед Шивой и сказал: "Господь перед вами – единственный ответ на ваш вопрос", – и с этими словами слился с Богом…
Здесь голос Махарши дрогнул, и, не в силах произнести больше ни слова, он погрузился в блаженное молчание.
Прославление Аруначалы в тамильской поэзии
Аруначала всегда славилась как даритель освобождения, разрушитель ложного мнения о том, что "я есть тело" – как наставник в истинном знании.
О происхождении горы рассказывают такое предание: когда Брахма и Вишну начали ссориться, сбитые гордыней с праведного пути, Шива предстал пред ними в образе огненного столба, затвердевшего в виде горы Аруначалы. Когда его собственная супруга богиня Парвати пожелала достичь состояния, в котором она была бы не способна ни на какое неверное действие, Шива послал ее к Аруначале, где она слилась с ним в единое целое. Таким образом, Аруначала была "гуру" даже для Брахмы и Вишну, а для Парвати – местом, где она избавилась от двойственности.
На протяжении веков святые и мудрецы слагали стихи на санскрите и тамильском языке, превознося могущество Аруначалы, позволяющее искоренить эго и даровать знание Себя. Все четыре великих шиваитских мудреца в Тамил Наду воспевали Аруначалу. В одном из стихотворений, часто приводимом Махарши, поэт описал гору как джняна-тирал, плотное скопление истины. В другой поэме, обращенной к Аруначале, говорится: "Ты можешь быть познана только теми, кто отказался от привязанности к телу". Духовную пользу прадакшины описал Шри Саду Ом в поэме на тамильском: "Корова, обходящая вокруг колышка, не знает, что длина веревки с каждым кругом уменьшается… Точно так же и ум человека, любовно вращаясь вокруг Аруначалы, которая и есть Самость, в конце концов застынет, исчерпав свое движение".
Все пураны и песни древних мудрецов подтверждают, что Аруначала – величайший учитель, но яснее всего это выразил сам Махарши, недвусмысленно заявив, что Аруначала сияет в форме его собственного гуру. Далее он раскрывает назначение подлинного гуру: разрушение всех человеческих недостатков, включая главный – эгоизм; дарование всех хороших качеств и руководство на пути. Махарши утверждал, что Аруначала выкорчевывает эго тех, кто думает о ней, что она истребляет тех, кто обращается к ней как бог, и она разрушает привязанность тех, кто приходит к ней, имея привязанность. Он также разъясняет, что Аруначала учит молчанием и наставляет на путь самоисследования; и он показывает, как следует молить Аруначалу о даровании знания, раскрытии истинного Я как реальности и наставлении на путь отказа от привязанности к телу.
Всей своей жизнью Махарши подтверждает, что Аруначала обладает могуществом гуру. В одном его стихотворении сказано: "Желая положить конец страданиям в этом мире, Господь Аруначала передал мне свое собственное состояние". На собственном опыте он описывает чудо благодати Аруначалы: "Ты вошел в мой ум, вобрал меня и утвердил меня в своем собственном состоянии".
Как и для древних тамильских поэтов, Аруначала стала для Махарши источником вдохновения, и значительная часть его стихов написана как обращение к священной горе. Все, что Махарши сказал о могуществе Аруначалы, полностью соответствует тому, что он говорил о могуществе гуру. Сам Махарши пришел в качестве гуру в человеческой форме, чтобы дать необходимые словесные поучения, и он открыл, что Аруначала есть гуру в форме горы, с которой всегда можно пребывать в единстве. Как и любое человеческое тело, гуру неминуемо однажды исчезнет, а Аруначала останется всегда. Махарши обеспечил учеников всей необходимой внешней помощью, показав им форму единения, поэтому для его почитателей нет необходимости искать другого учителя. Кришнасвами писал, что однажды Махарши сказал: "Вся гора священна – это сам Шива. Мы отождествляем себя с телом, а Шива решил предстать горой. Аруначала есть чистая мудрость в форме горы, она переполнена состраданием к тем, кто ищет встречи с ней".
"Рибху-гита" – тамильская версия единства
"Гита" означает "песнь", и, подобно тому как "Бхагавадгита" есть песнь Господа, "Рибху-гита" – песнь великого тамильского мудреца Рибху, имя которого встречается уже в древних упанишадах. Текст состоит примерно из сорока глав и полностью посвящен чистой доктрине адвайты. Именно из этой тамильской поэмы Махарши впервые узнал об учении недвойственности и был поражен сходством его собственного опыта с описанными в ней состояниями сознания.
Вообще, традиционные тексты шиваизма были продиктованы богом Шивой, воплощенном с пятью головами. Кроме них есть и другие, особенно внутри двух основных шайва-сект: так, южная школа создала много вдохновляющих текстов, которые сочетают возвышенное парение мысли с полным преклонением перед Господом. Среди них "Шива Рахасья" (сущность шиваизма) является подлинным шедевром, особенно в части, названной "Рибху-гита", которую впоследствии стали воспринимать как отдельное произведение. На "Рибху-гиту" часто ссылаются при изложении джняна-йоги – пути чистого познания, и великий йогин прошлого столетия Свами Шивананда в книге "Джняна-йога" приводит следующий эпизод.
У Брахмы был сын Рибху, который по своей природе обладал глубоким знанием Брахмана, а Нидагха, сын мудреца, был учеником Рибху. Однажды тот обнаружил, что его ученик, несмотря на знание всех священных писаний, не был устойчивым в знании Брахмана, поскольку был не способен познать единую Реальность, лежащую в основе различных объектов Вселенной.
Нидагха вел идеальную жизнь домохозяина, и спустя много лет Рибху отправился повидать его. Не узнав учителя, тот тепло приветствовал брахмана и пригласил его в дом, а после обеда робко спросил: "О мой почтенный гость! Вы полностью удовлетворены? Откуда и куда Вы держите свой путь?" Рибху ответил: "Тот, кто голоден, становится удовлетворенным после обильной пищи. Поскольку для меня вообще не существует голода, я всегда удовлетворен. Теперь послушай ответы на другие вопросы: Атма, или Я, является всепроникающим, как эфир. Я никуда не отправился и не остался где-либо. Эти отличные "я", "он" и "ты" касаются различных тел, а не реальности. Истина заключается в том, что Я – не другой, отличный от остальных. Ты должен постараться увидеть одно основание во всем".
Услыхав мудрые слова, Нидагха распростерся перед Рибху: "Будь милостив ко мне, обнаружь свою тождественность". Рибху ответил: "Я – твой наставник и явился сюда, чтобы дать тебе знание о Я, с помощью которого ты сможешь различить истинное от ложного. Теперь я оставляю тебя". Нидагха выразил искреннее почтение своему гуру и зажил счастливо в истинном духе учения.
Махарши часто затрагивал учение о недвойственности в беседах с посетителями, и один из них как-то заметил: "В "Рибху-гите" перечисляется множество вещей, названных нереальными, а в конце добавляется, что все они – Брахман, и поэтому реальны". Махарши ничуть не смутило такое противоречие: "Да, когда ты видишь их как множество, они нереальны, в то же время, когда ты видишь их как единого Брахмана, они реальны". Но посетитель продолжал сомневаться: "Почему же тогда в "Упадеша Сарам" ты утверждаешь, что тело, как и прочие вещи, неодушевленно?" Махарши ответил спокойно: "Оно неодушевленно постольку, поскольку ты считаешь его не собой. Постигнув себя, постигаешь также, что в тебе заключено и тело, и все остальное. Постигнув себя, никто не станет задавать вопросы, одушевлено ли нечто или не одушевлено… Пока твой взор обращен вовне, ты говоришь о внешнем, пока твое сознание поверхностно, ты задаешь поверхностные вопросы. Исходя из твоего состояния, тебе рекомендуют обратить свой взор внутрь. Это внутреннее связано с тем внешним, которое ты ищешь. В действительности же Я ни внутри, ни снаружи".
В другой раз искренний преданный вел с Махарши беседу о самореализации, и тот как обычно рекомендовал метод самоисследования: "Кто я?" После непродолжительного обсуждения преданный неожиданно спросил, может ли он вместо этого вопроса задавать другой: "Кто ты?", – пояснив, что ему проще сосредоточиться на образе Махарши, которого он почитает как воплощение Бога. Махарши ответил: "В какой бы форме ни ставился вопрос, ответом на него должна стать Самость. Представление о разнице между учителем и учеником – признак невежества!" – и рассказал такую историю из "Рибху-гиты".
Учитель направился в город, посмотреть, как продвигается его ученик, и застал того на площади за созерцанием царской процессии. Учителя было трудно узнать в городском платье, он обратился к своему подопечному с вопросом, что здесь происходит, и услышал от него, что царь едет на слоне. "Да, – заметил учитель, – я вижу двоих, но кто из них царь, а кто слон?" Растерявшись, сначала ученик пояснил, что царь наверху, а слон внизу, но тогда последовал другой вопрос: "Хорошо, а что значит быть наверху или внизу?" Тут ученик рассердился, он вскочил на плечи учителя и закричал на него раздраженно: "Я наверху, а ты внизу! Я как царь, а ты как слон! Теперь понятно?" – "Не совсем, – ответил, прогибаясь под тяжестью, учитель. – Вполне ясно, что значит наверху и внизу, а также царь и слон, но скажи мне, что ты называешь "я" и "ты"?!" Здесь, столкнувшись с задачей определить понятия "я" и "ты", ученик почувствовал небывалое просветление и сразу узнал учителя, ибо кто еще был способен отвлечь его сознание от внешних вещей и вернуть в глубины собственной Самости?
Веданта и адвайта:
вариации недвойственности
"Веданта" буквально переводится как "завершение вед" и содержит сущность древних арийских текстов, выраженную уже не в образно-мифологической, а в абстрактно-понятийной форме. Иными словами, если в ведах подробно описываются правила проведения ритуалов жертвоприношения богам, то в упанишадах, первых текстах веданты, жертвоприношение становится внутренним и означает слияние Атмана (индивидуальной души) с Брахманом (всеобщим духом). В дальнейшем веданта развивалась, появлялись новые тексты, постепенно она распространилась с севера на юг, где появились тамильские и другие переводы трактатов, написанных на санскрите (в древности) либо на хинди (в новое время). В средневековье смысл веданты стал утрачиваться, и тогда великий святой Шанкарачарья восстановил сокровенное знание о недвойственности всего сущего, и его учение стали называть адвайта-ведантой. В то же время продолжали существовать и прежние культы поклонения богам, и тексты упанишад, а также возникали и другие учения на их основе.
Рамана Махарши в основном выражал свой опыт в терминах чистой адвайты, хотя в зависимости от уровня и склонностей своего собеседника нередко говорил о богах. Кроме того, он сделал для своих преданных несколько переводов на тамильский язык не только трактатов Шанкарачарьи по адвайте, но и классических текстов веданты. Наконец, он часто рекомендовал своим преданным читать классические труды по веданте, например "Трипура Рахасья" – "Тайна трех городов", которую в английском переводе всегда можно приобрести в Раманашраме. Итак, мы пойдем от простого в сложному: сначала рассмотрим индуистский пантеон, затем перейдем к исходному варианту веданты и, наконец, остановимся на адвайта-веданте Шанкарачарьи.
Индуистский пантеон: Брахма, Вишну, Шива
На первый взгляд, разрозненные высказывания Махарши о боге кажутся совершенно противоречивыми: он мог заявить, что бог вообще ничего не делает, а мог подтвердить, что ничто не происходит без воли божьей; иногда он называл бога пустой идеей в уме человека, а иногда – единственной реальностью.
На самом деле, все зависело от уровня его собеседника. С простыми набожными индусами он говорил об Ишваре – Верховной Личности Бога, которая существует как реальная сущность до тех пор, пока человек отождествляет себя со своим телом. Кроме Ишвары в индуизме есть много других богов, и Махарши всегда поражал окружающих своей уверенностью в том, что все эти сущности столь же реальны, сколь и верующие в них люди. Однажды некий посетитель спросил Махарши, можно ли беседовать с богом, как это делал Рамакришна, и тот подробно объяснил, что при этом происходит: "Подобные явления бога ничем не отличаются от твоей собственной реальности. Другими словами, когда ты отождествляешь себя с физическим телом, ты способен видеть материальные вещи, а когда с тонким – астральные проекции. Воспринимаемый слой реальности зависит от способностей воспринимающего, точно так же и в случае с богом. После долгой практики сосредоточения на образе бога он появится перед тобой сначала в видении, а затем и наяву". Тогда посетитель спросил, следует ли считать подобные достижения богореализацией, и Махарши предложил ему послушать следующую историю.
В далекие времена Намадев – преданный почитатель бога Витхалы – никак не мог постичь его истинную сущность, и тот велел ему отправиться в лес, разыскать там святого в заброшенном храме и попроситься к нему в ученики. Намадев и впрямь нашел указанный храм, а в нем – безобразного старика, который храпел в углу, положив ноги на священный Шивалингам. Намадев с трудом мог поверить, что такой учитель способен дать ему просветление, но в храме больше никого не было, а старик вскоре проснулся, взглянул на него и произнес: "А вот и Намадев, которого Витхала послал… Ну заходи!"
Тогда Намадев несколько смутился, но все же осмелился заметить: "Вы, несомненно, великий учитель… Но разве подобает вам класть ноги на лингам?" Старик вроде спохватился: "Неужели мои ноги на лингаме? Да где же он там? Подвинь-ка их куда-нибудь в сторону". Намадев приподнял ноги старика и положил их на пустое место, но и там оказался лингам… И куда бы он не отодвигал эти грязные ноги, всюду под ними появлялся лингам. Наконец, Намадев совсем отчаялся и положил ноги себе на колени, и в тот же момент он сам превратился в Шивалингам! Тогда он осознал истину, и старик отпустил его домой.
Намадев несколько дней не показывался в храме Витхалы, пока тот сам не решил навестить его. Завидев своего горячо почитаемого бога, Намадев заявил: "Теперь ты меня не одурачишь! Раз ты повсюду, так зачем мне ходить в твой храм?!"
Таким образом, на высшем уровне Махарши использовал слова "Бог" и "Самость" как синонимы. Пересказывая истории о почитаемых в индуизме богах, он всегда вкладывал в них более глубокий смысл, особенно когда речь шла о трех главных – Брахме, Вишну и Шиве, из которых Махарши всегда отождествлялся с последним. В его беседах редко присутствует Вишну, он нередко подчеркивает "несовершенство" Брахмы, и только о Шиве он высказывался однозначно положительно: "Шива есть Бытие, содержащее все формы, а также сознание, их воспринимающее. Шива – это основание, на котором покоятся и субъект, и объект. Все существует в Шиве и благодаря Шиве".
Особенно Махарши почитал Дакшинамурти – ипостась Шивы, наставляющего в молчании, с ликом, обращенным к югу. Однажды он рассказывал своему преданному, как к юному Дакшинамурти пришли седые старцы и стали просить его открыть им истину. Из уважения к их возрасту Господь поначалу принялся отвечать на вопросы, но сомнения их только возрастали, и они все продолжали спрашивать. Тогда Дакшинамурти понял, что иного выхода нет, и совсем замолчал, а погрузившись в тишину, они немедленно постигли истинное состояние Самости. Когда же преданный напомнил, что ведь Дакшинмурти вообще никогда не говорит, Махарши кратко ответил: "Но так уж вышло", – и по его уверенному тону преданный сразу догадался, что именно Махарши и был сам Дакшинамурти!
Веданта: упанишады, агамы, "Вичара Сагара"
Понимание того, что Бог в истинном смысле есть подлинная Самость, стало главной темой древних упанишад и было развито Шанкарачарьей. Единство Бога и Самости не просто утверждалось как факт единственной реальности, а объяснялось самыми разными способами. Так, в Брихадараньяка-упанишаде указывалось: "Тот, кто почитает различных богов, полагая, что он сам – одно, а они – нечто иное, пребывает в заблуждении. Такой человек подобен четвероногому для богов на небесах".