Однако в обитель мюридизма - недра дагестанских гор, куда еще не ступала нога солдата,- удавалось проникнуть немногим. Туземцам командование не доверяло, да и необходимых военно-инженерных понятий они не имели. Русским же путешествовать в горах было опасно, а действовать долго и скрытно - и вовсе невозможно. Так что отважиться на такое рискованное предприятие мог лишь умалишенный или… за такового себя выдающий.
Этот смертельно опасный трюк, судя по документам, удался штабс-капитану Мочульскому, хотя и не до конца. Искусно прикидываясь глухонемым, а то и вовсе юродивым, с мирными горцами-провожатыми он сумел проделать немалый путь вглубь дагестанских гор по еще неизвестным дорогам. Правда, большую часть его успеха следует приписать не шпионским уловкам и маскараду, которые вызвали сильные подозрения горцев уже в самом начале путешествия, а законам гостеприимства и другим местным традициям. Хозяева, в чьих домах останавливались разведчики, не соглашались выдавать их на расправу горцам, убежденным, что гости не те, за кого себя выдают. Когда же количество счастливых случайностей превысило все пределы, и горцы прибегли к особому средству, которое легко могло обнаружить в Мочульском иноземца через отсутствие обрезания, в дело вмешалась угроза кровной мести. Насильственное спускание штанов считалось крайним позором, и горцы отступили. Однако ненадолго. Чуя подвох, они устроили засаду на дороге. Но хозяин последнего дома, в котором ночевали путники, дал им понять, что не стоит больше искушать судьбу и лучше вернуться назад, пока есть возможность. Нашелся и добродушный провожатый, мюрид Шамиля, который доставил их до границы с Грузией.
Особо ценные сведения доставляли командованию русские пленные, которых выкупали или обменивали на захваченных горцев.
Один из них, вернувшись из полугодового плена, составил столь обстоятельную записку, что старшие чины, слегка подправив, представляли ее далее по начальству уже от своего имени.
"Соображения горцев для военных действий здравы, дальновидны, всегда основаны на знании местности и обстоятельствах,- сообщал бывший пленник.- Когда угрожает опасность одному неприятельскому пункту, они обращаются туда, где их не ожидают, в ту часть края, которая обнажена от войска; таким образом отвлекают наши силы и ободряют своих. При слабости с нашей стороны делают одновременные вторжения с нескольких сторон или самые быстрые и нечаянные нападения на удаленные от них места, где вовсе их не ожидают.
Искусство укрепляться у горцев доведено до совершенства. Завалы и все укрепления их всегда имеют сильный перекрестный огонь; против артиллерии они вырывают канавы с крепкими навесами, засыпанными землей, где совершенно безопасны для ядер и гранат; а для большей безопасности защитников делают крытые ходы; иногда подземные канавы устраиваются в несколько ярусов или рядов. Вообще же завалы делаются из камня или деревянных срубов, пересыпанных землей.
Горцы ведут войну положительную, иногда с целями важными - завоевания или защиты аулов и обществ; встречают нас большею частью открытым боем на крепких позициях; усиливают их завалами, башнями, подземными канавами с навесами для защиты от гранат; занимают пещеры, переправы через реки, овраги и держатся в них с удивительной решимостью; стреляют метко, дерутся до последней крайности; на позициях же некрепких или удобообходимых слабо защищаются; на обозы и партии фуражиров редко нападают. Потеряв решительное дело, все кругом усмиряется и успокаивается…
…Во сне и пище горцы чрезвычайно умеренны; несмотря на то, сильны, ловки и неутомимы. Кусок чурека с куском бараньего сала или сыру и десяток хинкала составляют всю их пищу.
Несмотря на бедность свою, горцы сакли свои содержат в большой чистоте; вообще дома их удобны и красивы… Сакли их вроде замков; над многими устраиваются башни, иногда сакли обнесены стеной, и в каждом доме в каждой стене проделаны бойницы. Весь аул представляет особого рода крепость".
В отличие от агентов Головина, разведчики Шамиля действовали более эффективно. Помогало им и население. Ценнейшие сведения доставляли перебежчики. Любое движение царских войск быстро становилось известным Шамилю.
Для такого рода экстренных сообщений и передачи указов имама существовала "летучая почта" - целая система передачи сообщений, включавшая бегунов, всадников, специальные сигналы, костры на сторожевых башнях и скалах и даже почтовых голубей, которыми обменивались аулы и которых выпускали в нужный момент в определенном направлении.
Так было и на этот раз. О готовящейся экспедиции Шамиль узнал заблаговременно и предпринял необходимые меры.
Битва за Ахульго
Высочайше утвержденный план Головина состоял в том, чтобы уничтожить резиденцию имама Ахульго, утвердиться на реке Андийское Койсу, контролируя оттуда нагорный Дагестан, и учредить укрепленную линию по реке Самур, чтобы изолировать юг Дагестана от Азербайджана и Грузии.
Сам Головин отправился усмирять жителей Южного Дагестана и строить там крепости. Действовать же непосредственно против Шамиля был назначен отряд нового начальника войск на Кавказской линии и в Черномории генерал-лейтенанта П. Граббе. Он был новичком на Кавказе, но имел боевой опыт войн с Наполеоном, против турок в Валахии, где при переправе через Дунай был ранен пулей в ногу, и в Польской кампании 1831 года, где командовал пехотным корпусом. Назначенный на место скоропостижно скончавшегося Вельяминова, Граббе горел желанием отличиться. Последние годы он был не у дел, сказывалась его давняя "прикосновенность к делу декабристов", хотя он и отошел от них задолго до восстания на Сенатской площади.
9 мая 1839 года, при выступлении из крепости Внезапной, отряд Граббе имел восемь тысяч штыков и сабель, 22 орудия и до трех тысяч горской милиции. Но по пути в горы отряд был встречен повстанцами во главе с наибом Шамиля Ташов-Гаджи. Наиб даже успел построить укрепление у села Мискит, откуда совершал набеги на крепости Сунженской линии и готовился ударить в тыл Граббе, когда тот двинется на Дагестан. После первых ожесточенных боев с повстанцами Граббе понял, что вместо Шамиля ему придется иметь дело с его наибами в Чечне. Собрав все силы в кулак, Граббе двинулся против Ташов-Гаджи. Несмотря на завалы, разбитые мосты и неожиданные нападения, Граббе захватил и разрушил укрепления повстанцев, сжег несколько аулов и штурмом взял аул Саясаны. Не настигнув самого наиба и его главных помощников, потеряв часть отряда и обоз, Граббе вынужден был вернуться во Внезапную. Тем не менее он полагал, что путь на Ахульго теперь открыт.
Отвоеванное время Шамиль употребил на укрепление подступов к Ахульго, устройство гигантских каменных завалов и разрушение дорог. В крепости были превращены и окрестные села, жителей которых имам переселил в горы и в Ахульго.
Укрепив свой отряд, 21 мая Граббе вновь выступил в поход на Ахульго. Задолго до цели, на высотах у села Буртунай его встретили огнем передовые отряды имама. Взять высоты с ходу не представлялось возможным, и Граббе предпринял обходной маневр, вынудивший горцев отступить. Когда Граббе занял Буртунай, то оказался на безлюдном пепелище. Он столкнулся с тактикой "выжженной земли", когда горцы отдавали противнику аулы, от которых уже не было никакой пользы победителю: ни фуража, ни припасов, ни пленных.
Отступившие горцы укрепились на очередном рубеже обороны - в ауле Аргвани. Миновать его уже было невозможно, и Граббе пришлось сперва под пулями исправлять дороги к селу и только затем вступить в бой с мюридами Шамиля, занявшими выгодные позиции.
Горцы предстали перед неприятелем большой организованной силой, твердо руководимой самим главнокомандующим, на позициях, искусно сооруженных грамотными инженерами с учетом всех преимуществ горной местности.
Первые атаки Граббе были отбиты с большим для него уроном. Пушки палили по каменным саклям без видимого успеха. Граббе пытался атаковать аул с разных направлений, но Шамиль стойко отражал все атаки, пока перед завалами горцев не выросли завалы из убитых. После долгого рукопашного боя отряды Граббе все же сумели ворваться в село. Каждую саклю приходилось брать по нескольку раз, потому что горцы уходили по подземным коридорам в другие сакли, а затем вновь возвращались и оказывались в тылу нападавших. Битва продолжалась до глубокой ночи. Обе стороны понесли большие потери.
Аул был взят, а Шамиль с остатками своего отряда отошел к Ахульго. Граббе бросился преследовать имама, но позиционные бои затрудняли движение уставших войск. Только 12 июня Граббе достиг резиденции имама.
Грозный вид Ахульго поразил даже видавших виды солдат, которые говорили: "Легче снять месяц с неба, чем полумесяц с минарета Ахульго". Крепость располагалась на скалистом полуострове, окаймленном глубокими ущельями. Здесь была устроена многоярусная система обороны, включавшая боевые башни, орудийные расчеты, подземные жилища и ходы, крытые траншеи, окопы, завалы. Лишь узкий перешеек соединял Ахульго с соседними горами, но и он находился под контролем Шамиля. Над перешейком, на высокой горе, была сооружена боевая башня, прозванная Сурхаевой, по имени ее создателя. Она прикрывала все подходы к Новому Ахульго. По этому перешейку Ахбердилав перебрасывал на Ахульго подкрепления и оружие. Гарнизон Ахульго состоял из пяти тысяч горцев и горянок.
Готовясь к штурму, Граббе установил на окрестных вершинах артиллерийские батареи и рыл траншеи, чтобы как можно ближе подобраться к укреплениям горцев.
Тем временем ополченцы начинали угрожать войскам Граббе с тыла. Опасаясь повторения телетлинского конфуза, Граббе открыл по ополченцам орудийный огонь, а затем бросил на них кавалерию и несколько батальонов пехоты. После двухдневных боев ополченцы были рассеяны. А их место занимали подоспевшие отряды горской милиции, предводительствуемые дагестанскими ханами.
В ответ Шамиль возглавил ночную вылазку, результатом которой было приведение в негодность осадных работ Граббе.
Затем целую неделю Граббе бомбардировал и штурмовал важную позицию горцев - Сурхаеву башню. Она была взята лишь тогда, когда погибли все ее защитники. С этой вестью приполз к Шамилю мюрид Магомед-Мирза, которому ядром оторвало обе ноги. Убить его у солдат уже не поднялась рука.
На штурм Ахульго Граббе пошел тремя колоннами. Войскам приходилось под перекрестным огнем спускаться по лестницам в пропасть, а затем вновь подниматься по крутому склону. Атака, стоившая Граббе около тысячи человек убитыми и ранеными, была отбита. А дерзкие ночные вылазки горцев вносили смятение в ряды штурмующих.
Тогда были сооружены передвижные укрытия из бревен, под защитой которых удавалось вплотную подойти к крепостным завалам. Но и эти укрытия были уничтожены в очередной вылазке мюридов.
Граббе стремился установить полную блокаду Ахульго. Это удалось лишь тогда, когда Головин прислал ему на помощь часть своего отряда с горными орудиями и осадными мортирами, часть которых расположили над рекой с другой стороны Ахульго.
Кольцо осады замкнулось в начале августа. Каждый клочок Ахульго теперь простреливался со всех сторон. У осажденных появились трудности с водой, так как Граббе устроил акведуки и отвел от Ахульго речку Ашильтинку, из которой мюриды брали воду. Теперь ее приходилось добывать из Койсу, с риском для жизни, "отдавая на погибель каждую ночь по одному человеку", как писал хронист.
Мужество защитников Ахульго доходило до невероятия. Друг и сподвижник Шамиля Алибек Хунзахский, когда пушечное ядро раздробило ему правое плечо и рука повисла на одних жилах, просил друзей отрубить ее, чтобы не мешала сражаться. Когда никто не решился это сделать, Алибек наступил на свою руку ногой, отрубил ее и вновь ринулся в бой. Другие бросались в пропасть, стараясь на лету перерубить веревки, по которым взбирались солдаты. Женщины заряжали ружья, а дети метали камни пращами.
Несмотря на блокаду, многие прорывались в Ахульго, на помощь имаму. Они влезали по самым опасным уступам, вонзая в гору свои кинжалы.
Не менее поразительной была храбрость русских солдат. Они штурмовали Ахульго на плечах друг у друга, взбираясь на веревках и лестницах над головокружительной пропастью, под огнем мюридов и лавинами камней. К сожалению, история сделала этих отчаянных удальцов не союзниками, а противниками.
Переговоры
Но взять Ахульго не удавалось, и Граббе пошел на переговоры, которые предложил Шамиль. Имам надеялся выиграть время и повторить успех переговоров с Фезе.
На этот раз для встречи с Шамилем отрядили генерала Пулло. Условия Граббе больше походили на ультиматум, главным пунктом которого были выдача в аманаты старшего сына Шамиля - восьмилетнего Джамалуддина - и выход имама из Ахульго. В обмен на это Граббе гарантировал имаму и его сподвижникам жизнь, неприкосновенность семей и имущества и обещал вернуться на равнину.
Шамиль отверг предложенные условия. И 17 августа Граббе вновь пошел на штурм.
Битве за Ахульго не было видно конца. Разрушенные днем укрепления горцы заново возводили ночью. Женщины надевали мужскую одежду, чтобы казалось, что в Ахульго еще много защитников, а порой и дрались наравне с мужчинами. Шамиль, казалось, держался из последних сил, но силы Граббе тоже были на исходе. И тем и другим не хватало продовольствия и боеприпасов. И тех и других косили болезни. И все до крайней степени устали.
Как писали очевидцы, гора содрогалась от взрывов, а изнуренные блокадой горцы, будто ища в смерти спасения от бесконечного ужаса, решались на самые отчаянные предприятия. И даже сам Шамиль выходил молиться на открытое место или просто подолгу сидел там с сыном на коленях, ожидая пули как избавления.
Затянувшееся противостояние и неопределенность создавшегося положения побудили стороны вновь начать переговоры.
Шамиль решился выдать Граббе своего сына, надеясь, что это остановит кровопролитие. Объясняя свое решение сподвижникам, он ссылался на Пророка Мусу (Моисея), которому Бог определил расти во власти фараона.
Однако Граббе не удовлетворился получением заложника, не отошел от Ахульго и потребовал к себе самого Шамиля.
Новая встреча Шамиля с Пулло проходила в виду обеих сторон, на нейтральной территории. Аль-Карахи, секретарь Шамиля, свидетельствовал в своей хронике:
"Для придания большого вида и многочисленности были выведены все домочадцы и "камили" . Женщины были одеты в мужскую одежду, опоясаны шашками, вооружены и в чалмах.
Когда русские увидели эти ряды женщин, то чаландар спросил Юнуса: "Кто это такие, которых мы не видели до сих пор?" - "Истинно этот холм наполнен людьми точно так же, как ваши палатки наполнены солдатами",- ответил Юнус. Но тот, увидев некоторых в шапках без чалмы, спросил вновь: "Но среди них есть наши люди, не мюриды?" Юнус сказал: "Они из наших рядов, ибо у нас мюрид тот, кто повинуется Аллаху всевышнему и соблюдает его религию, а не тот, кто [только] носит чалму"".
При желании Пулло мог захватить Шамиля, так как перевес сил был на его стороне. Опасаясь вероломства, Шамиль сел на край сюртука Пулло, чтобы в случае необходимости не дать ему встать первым и нанести генералу упреждающий удар. Речь Пулло сводилась к тому, что решать судьбу Шамиля и всей кампании может только сам Граббе и для окончательного утверждения условий перемирия Шамилю непременно следует явиться в лагерь командующего.
Шамиль готов был броситься на генерала, который, отняв у него сына, заманивал в ловушку и его самого, вместо того чтобы выполнить прежние условия и покинуть горы. Но тут один из мюридов Шамиля - Хусейн - спас положение, пропев призыв к полуденной молитве, хотя время ее еще не наступило. Шамиль сказал Пулло: "После призыва на молитву разговоров не бывает" и вернулся в Ахульго.
Граббе еще несколько раз пытался добиться выхода Шамиля, посылая к нему его помощника Юнуса, который находился с юным заложником Джамалуддином. Юнус уходил и возвращался, пока не последовал решительный отказ Шамиля. "Он вам не верит,- сообщил Юнус.- Вы взяли у него сына, обещая заключить мир и отвести войска, но этого не сделали".
Последний штурм
21 августа начался решительный штурм Ахульго. Его подробное описание, как отмечал хронист, "составило бы толстую книгу, от чтения которой горели бы сердца, а глаза стали бы влажными".
В ночь на 22 августа саперы заложили в скале минную галерею и произвели сокрушительный взрыв, открывший батальонам путь в крепость. Завязалась ожесточенная рукопашная. Умирая, мюриды обещали победителям: "Наши души вознесутся на небо, но вернутся сюда с ангелами и будут сражаться за родную землю".
Последствия битвы были ужасны. Тысячи убитых и раненых усеяли истерзанную гору. Жена Шамиля Джавгарат погибла с младенцем на руках. Погиб дядя Шамиля Бартыхан. Сестра Шамиля Патимат закрыла платком лицо и кинулась в пропасть.
"…В два часа пополудни на обоих замках развевалось русское знамя,- рапортовал Граббе.- 23 августа два батальона Апшеронского полка брали приступом нижние пещеры, в которых засели мюриды, и истребили всех тех, которые не решились немедленно сдаться… Потеря неприятеля огромна: 900 тел убитых на одной поверхности Ахульго, исключая тех, которые разбросаны по пещерам и оврагам, с лишком 700 пленных и имущество осажденных, множество оружия, один фальконет и два значка остались в наших руках…"
Спасение Шамиля
Но еще несколько дней шли бои в подземных укрытиях и пещерах. В одной из пещер укрывался Шамиль с несколькими мюридами, женой Патимат и сыном Гази-Магомедом. В период ночного затишья им удалось незамеченными выбраться из пещеры. Пробиваясь через кордоны, они уходили вдоль реки. У слияния Андийского и Аварского Койсу они смогли перекинуть бревно через узкое ущелье и перейти на другую сторону.
Уже почти добравшись до безопасного места, они наткнулись на конный дозор своих земляков-гимринцев. Это были отступники во главе с аульской знатью, которая весьма пострадала от Шамиля и имела к нему свои счеты. Видя, что силой пробиться уже не удастся, Шамиль вышел вперед, назвал гимринцев по именам и поклялся, что его сабля настигнет каждого, кто посмеет встать на его пути. Слова Шамиля и блеск его сабли, хорошо известной своей необычайной величиной и беспощадностью, смутили отступников. Они не посмели напасть на Шамиля и позволили пройти его небольшому отряду. Изнемогая от голода и усталости, помогая друг другу, возвращаясь за отставшими, они уходили все дальше. Раненого сына Шамиль нес на себе. Жена Шамиля, Патимат, которая вскоре должна была родить, проделала весь этот тяжкий путь безропотно. Только когда она теряла сознание и не могла идти, все останавливались, стараясь добыть хоть немного воды. Жажда заставляла их пить росу, скопившуюся в следах животных.
Однажды утром они обнаружили, что их окружает отряд горцев. Но это были люди, преданные имаму. Путников накормили, дали отдохнуть и проводили дальше. Шамиль направился в сторону Чечни.