XXX
Утро, как известно, начинается с рассвета. Подъем, туалет. Малая приборка. Завтрак. Построение по большому сбору. Поличная поверка. "Офицерскому составу прибыть на ходовой". 8 часов 30 минут. Построились.
– Товарищи офицеры! Я пригласил вас на ГКП, чтобы напомнить, что я несу персональную ответственность перед партией и правительством за вверенный мне корабль... Доктор, вы ночью проверяли вахту?
На всех кораблях принято в дополнение к дежурной смене, дозору по живучести, погребам и т.д. "расписывать офицеров" на "ночную проверку вахты". Никакими документами этот перл бдительности не предусмотрен. "Проверяющие" не знают, что проверять, почему нужно дублировать официально стоящих на вахте людей. От недоверия? Для перестраховки?
– Так точно, проверял.
– Товарищи офицеры! Читаю вам записанные доктором в журнале проверки замечаний: 1. Мусор в кормовом гальюне. 2. В тамбуре кладовой провизии отсутствует плафон. 3. Матрос Гегидзе бродит после отбоя по кораблю. И это все? Разве это проверка? Мне стыдно за офицера! Лейтенант Иванов!
– За отсутствие политической бдительности объявляю вам выговор!
– Есть!
– Вопросы есть? Нет? Все свободны. По плану.
Та же история с небольшими вариациями повторяется ежедневно. Только выговоры объявляются разным офицерам. Политическая бдительность отсутствует поголовно. Ночная проверка вахты не организована.
Если человеку сто раз повторить, что он свинья, то на сто первый человек захрюкает. Упорная последовательность в оценке деятельности офицеров командиром корабля навела лейтенантов на мысль: необходимо хотя бы один раз проверить корабль по-настоящему. Каждый моряк знает, что на корабле существует масса помещений, куда неделями никто не заглядывает. Это вентиляторные выгородки, тамбура, шахты, коридоры кабельтрасс. Однако, требования к их содержанию те же, что и требования по содержанию кают-компаний офицеров. Все должно быть "в образцовой чистоте и исправности". Однако, "в действительности все выглядит иначе, чем на самом деле".
В один из вечеров, накрыв в каюте стол для подкрепления сил и вооружившись терпением и решительностью, я и Мегердичев решили обойти и посмотреть все помещения корабля на предмет "выявления замечаний". Этим своим рвением в службе мы решили доказать командиру, что хоть капля политической бдительности в нас все же есть.
К утру обход корабля был закончен. То, что мы выявили, могло потрясти устои Вселенной, но никак не привычный ко всему флотский организм.
Ржавчина, разграбленная электропроводка, мусор, затопленные трюма, горы промасленной ветоши, грозящие возгоранием окурки... Персонально отвечающий командир должен был быть представлен к увольнению без пенсии.
Изложив увиденное шершавым языком плаката в журнале обхода, мы решили "нечаянно" показать этот журнал старшему на переходе – адмиралу. Тем самым доставить командиру удовольствие иметь с ним беседу по поводу...
Утром, объявив офицерам причину приглашения на ГКП, командир спросил:
– Кто сегодня ночью проверял вахту? Я не вижу журнала замечаний.
Вперед выступили я и Мегердичев. С кислой миной человека, потерявшего совершенно секретный документ, Мегердичев сказал:
– Товарищ командир. Мы с доктором сегодня, в соответствии с вашими указаниями, всю ночь обходили корабль, выявили массу замечаний. К утру записали их в журнал и вот, когда по команде двигались на ГКП, в коридоре нас встретил адмирал и указанный журнал потребовал к себе. Так что все наши недостатки, художественно оформленные, лежат на столе у адмирала. Думаю, что он вас с ними ознакомит.
Командирский организм, изношенный двадцатью пятью годами флотских неожиданностей, бледнеть начал с лица. Кровь уходила в нижние части тела.
– Штурман! Почему не обработана до сих пор карта погоды? Объявляю вам выговор!
– Есть!
Трое суток аврала по "устранению выявленных замечаний" измотали команду. Ночные бдения офицеров были отменены. Политическая бдительность оказалась в наличии.
XXX
9.00. В медицинском отсеке начинается прием больных, время приема регламентировано приказом командира, выписка из которого, взятая в рамочку, висит на двери амбулатории. 9.00 – 11.00. Это время отдано врачу, больным, здоровью военморов. Де-юре. Де-факто строгий приказ командира не действует. Вызов к старшему помощнику. Здесь док услышит историю, что нахальный таракан забрался в холодильник и съел сахар, следовательно, знания, полученные врачом в вузе – обыкновенная глупость. Больные ждут.
Вызов к заместителю. Здесь док узнает, что его подчиненный, матрос Губский, матерно выражал недовольство отсутствием порядка на камбузе. Следовательно, моральный облик офицера не лезет ни в какие рамки, не соответствует моральному кодексу строителя коммунизма. Попутно док узнает, что работает на китайскую разведку.
Больные ждут.
Большой сбор, совещание, политинформация, занятия по плану командира или другого начальника.
Больные ждут.
Любая попытка врача не прибыть на любое из мероприятий заканчивается выговором за отсутствие понимания задач текущего момента.
Амбулаторный прием окончен. И чтобы провести его в соответствии с требованиями руководящих документов и медицинской науки, врач должен работать в обеденный перерыв, если в нем сохранилась хоть капля гуманизма и чувство врачебного долга окончательно не вышиблено флотом из души эскулапа.
Итак, с 12.00 до 15.00 (адмиральский час) корабельный эскулап потратил на лечение больных. 15.00 – 17.30 – время, отведенное приказом командира на амбулаторный прием. Вместо приема – сборы, разборы, грудь четвертого человека. С 18.00 до 20.00 прием больных осуществляется фактически. В личное время врача. Вот вам и суточное планирование. Говорят, что представителям иностранных разведок на нашем флоте работать гораздо труднее, чем в Японии. Это связано с тем, что мы планируем одно, делаем другое, а получается третье.
Глава 22
ИНДИЯ
Прошли Японское море. Яркое южное солнце покрыло потом лысину старшего помощника. Иллюминаторы ощетинились фанерными воздухозаборниками. Тела механиков начали покрываться потницей. Расход спиртового раствора бриллиантовой зелени начал увеличиваться прямо пропорционально возрастанию температуры воздуха. С входом в Корейский пролив на корабле была дана команда переодеться в тропическую форму одежды, выданную всему экипажу и пассажирам накануне.
Тропическая форма есть шедевр художественной и конструкторской мысли бездельников из конторы, называемой НИИ формы одежды МО. Если бы хоть одному из модельеров, создавшему сей образец и получившему благодарность начальника, в приказном порядке пришлось облачиться в собственное произведение, беспризорники старой Москвы не рискнули бы его ограбить. А жена, оставив художнику мебель и вещи, рванула бы в Сибирь.
Представьте, читатель, матросские брюки, застегивающиеся в поясе по бокам – справа и слева – и не имеющие ширинки. Теперь отрежьте штанины на уровне колен, замените сукно на хлопчатобумажную синюю тряпку и... тропические шорты готовы. Теперь всуньте в шорты размером номер 50 моряка номер 44. Сверху наденьте балахон 58 размера, называемой тропической рубашкой. Чучело готово. Свободный покрой указанного костюма, по гениальной мысли авторов, должен обеспечивать свободный доступ воздуха к телу. Пилотка с длинным козырьком плюс тропические тапочки из свиной или воловьей кожи с бумажной подошвой. Финиш. Стоять в тапочках на нагретой тропическим солнцем металлической палубе невозможно: жжет ноги.
Тропическая форма для офицерского состава не разработана. Приходится пользоваться формой рядового состава. Однако, как известно, голь на выдумку хитра. Офицеры нашли приемлемое решение: отрезали рукава кремовых рубашек, изобразив пароходный комплект: синие матросские шорты плюс облегченный вариант повседневной рубахи. Красота? Тапочки для офицера стоят червонец. Вместе с дырками в них.
XXX
Утром вошли в Цусимский пролив – место героического сражения нашей русской эскадры, погибшей с честью по вине прогнившего царизма, как утверждают историки. Здесь же погиб и крейсер "Бородино", покрыв неувядаемой славой это священное для всех русских моряков имя.
Предстоял траурный митинг и возложение венка в точке гибели наших соотечественников. Траурные церемонии всегда печальноторжественны. А если они проводятся вдали от Родины, в море, торжественность и святость момента сжимает душу и наворачивает слезы. Моряк чувствует себя оторванным от пуповины, Одиноким и беззащитным. Ощущение океанской бездны, в которой покоятся жизни твои собратьев, становится физическим. Поневоле начинаешь представлять себя кандидатом в покойники. Ясно видишь горе своих родных и близких, слезы матери, одиночество жены и сиротство дочери.
"По первому сроку оденьтесь, братишки,
По первому сроку.
Положено в чистом на дно уходить морякам:".
(А. Розенбаум)
В 8.00 строй моряков и курсантов, одетых по первому сроку, замер. Траурный митинг начался. Речь, произносимая заместителем командира по политической части, каждым словом своим обнажала тщетность собственного бытия и величие подвига предков. В такие минуты все обиды отходят в прошлое, кажутся мелкими. Тихая траурная музыка. Флаг приспущен. Строй преклонил колена. Два курсанта торжественно медленно спускаются по трапу к воде, держа венок с бескозыркой на вытянутых руках. Среди пронзительного молчания венок, как дань уважения павшим, закачался на волнах. Минута молчания. Прощайте, дорогие товарищи. Вас не забыли. Ваш подвиг переживет века.
Винты вспенили воду за кормой, и "Бородино" ушло курсом к своей собственной славе.
XXX
Три недели плавания подходили к концу. Индийский океан мерно покачивал округлые формы УК мерной океанской зыбью. Температура воздуха перевалила за 40 градусов. Неисправность системы кондиционирования воздуха изгнала моряков на верхнюю палубу: спать в кубриках стало невозможно. Организмы включили механизм терморегуляции на полную мощность. Количество потребляемой воды увеличилось впятеро. Солнечные ожоги изнеженных умеренным климатом тел приняли массовый характер, несмотря на проводимую санитарно-просветительскую работу.
Корабль подходил к иностранному порту Мадрас, Индия. Слоны и йоги. Инд и Ганг. Касты государственных чиновников и неприкасаемых. Хэппи мэн, Шива, буддизм. Экзотика. Радж Капур.
Подготовка к заходу в иностранный порт на всех кораблях флота напоминает "сватовство майора". Только майор ждет на берегу, а невеста в ожидании вожделенной встречи глотает валерьянку и исходит потом нетерпения за пределами видимости береговой черты.
Прежде всего ребра и бока невесты стонут от грохота молотков, сбивающих ржавчину и старую краску, готовясь к наложению новой изрядной порции косметики. Это называется на флоте "покрасочные работы". Их проведение на корабле всегда вызывает головную боль: кроме грохота имеет место быть стойкий противный запах покрасочных материалов, заполняющий все жилые и служебные помещения. Замазав бородавки и плешь на теле невесты, дружина ее начинает извлекать из рундуков заплесневелые от высокой влажности суконные штаны (не замерзнуть бы в тропиках!), грязные бескозырки и стоптанные "хромочи". Обильная пена, шипение утюгов, пятна гуталина на трудовых мозолистых руках мореманов. Затем общекорабельный смотр формы одежды. Потом все повторяется сначала. "Устранение замечаний по форме одежды".
Из политических мероприятий, проводимых перед заходом, в репертуаре обязательны:
1. Лекции и политинформации по группам о географическом, военно-политическом и экономическом положении страны захода.
2. Инструктаж специальным корреспондентом от КГБ по вопросам политической бдительности и сохранения военной и государственной тайн.
3. Партийные и комсомольские собрания с повесткой дня "О задачах коммунистов (комсомольцев) по качественному решению задач в иностранном порту".
4. Лекция "О профилактике инфекционных заболеваний и предупреждении заноса на корабль особо опасных инфекций в иностранном порту".
5. Издание приказа командира с объявлением "пятерок" для схода личного состава на берег.
6. Разное.
7. Подсчет имеющихся инвалютных грошей в соответствии с курсом местной валюты.
8. Воспоминания "бывалых".
XXX
В порт Мадрас входили ярким солнечным утром. По бортам солидно расхаживали бойцы "невидимого фронта" – вахта бдительности. Из иллюминаторов кают высовывались любопытные рожи офицеров и мичманов. Командир бегал по ходовой рубке с борта на борт, выкрикивая команды и ругая любого подвернувшегося под руку военмора за нерасторопность и безграмотность, попутно награждая гримасой улыбок лоцмана. Корабельный "профессор" английского языка силился изобразить беглую речь и мастерство двухстороннего перевода с английского на русский и обратно.
Корабль пришвартовался лагом (бортом к пирсу). Швартовы заведены, якорь отдан. Из иллюминатора моей каюты взору предстали мусорные баки с копошащимися в них огромными, аккумулировавшими в себе тропический зной, крысами. Для предупреждения проникновения этих страшных зверюг на корабль, на швартовы немедленно были надеты крысоотбойники – фанерные круги диаметром до 80 сантиметров.
Здесь же стояла машина представителей советского консульства. "Представители" в каюте командира пили "чай" и кушали кусок черного хлеба с маслом и селедкой, попутно знакомя командование корабля с правилами поведения в порту Мадрас.
Я был озабочен предстоящей закупкой питьевой воды. По существующим карантинным правилам, прежде, чем принимать воду на корабль, начальник медицинской службы обязан получить на воду санитарный паспорт, проверить качество воды и только после этого дать разрешение на включение насосов, о чем сделать запись в вахтенном журнале. Санитарно-карантинная служба флота перед выходом в море снабдила меня эпидемической обстановкой в порту Мадрас: холера, чума, менингит, брюшной тиф... Волосы стояли дыбом. А когда я увидел, что к борту пришвартовалась ржавая водоналивная баржа и корабельные трюмные начали присоединять к ней шланги, то взревел белугой и бросился к представителю консульства.
– Здравствуйте. Лейтенант Иванов. Прошу вас дать мне информацию о качестве местной воды и возможности контакта с местными карантинными властями, – обратился несчастный док к представительному представителю.
– Могу вас успокоить: вода здесь отвратительного качества, так что без предварительного кипячения мы ее не пьем. Это ответ на ваш первый вопрос. Карантинных властей в порту нет, так что контакт с ними невозможен. Для военного моряка это ответ номер два.
Речь звучала спокойно, солидно, литературно правильно, приводя меня в трепет.
– Товарищ командир! Я в соответствии с требованиями корабельного устава и приказа ГК ВМФ №... от... прием воды на корабль запрещаю, – требовательно уставившись в глаза командира, изрек несчастный док.
– Идите отсюда, доктор. Без вас голова трещит. Воду принимать!
Последнее распоряжение повергло меня в прах. "Против лома интеллект бессилен."
Несмотря на неограниченную власть, данную докторам корабельным уставом в вопросах сохранения здоровья военнослужащих, вода была принята. Однако, власть была реализована тем, что количество хлорки, залитое в цистерны, напоминало экипажу о врачевателях до конца похода.
XXX
Инструкции, полученные экипажем перед выходом в город сводились к следующему: не бросаться на мелочи, не обращать внимания на политические манифестации, не поддаваться на провокации, не курить, не пить воду и соки, не подавать милостыню, вести себя достойно. Этими "не" советский моряк должен продемонстрировать мощь и миролюбие советского государства.
Описывать красоты и экзотику Индии, пестроту и контрасты ее городов нет необходимости, так как этот труд взвалил на себя журнал "Вокруг света" и успешно с ним справляется. Впечатления о Мадрасе – специфические для военного моряка: плюс пятьдесят градусов, суконные черные штаны, тяжелая фуражка, море пота и постоянно рискующие потеряться среди пестрой рыночной толпы члены вверенной под командование пятерки. И никаких провокаций.
XXX
Второй день визита будоражил умы офицеров корабля и курсантов ТОВВМУ предстоящим ужином, организованным морскими властями Мадраса. Список приглашенных долго муссировался на верхних этажах корабельной власти. Из ста процентов желающих посетить великосветский раут, нужно было выбрать самых достойных, способных высоко нести знамя чести советского офицера. Всего двадцать человек, включая офицеров ТОВВМУ. К вечеру кандидатуры были всесторонне обсуждены, согласованы и утверждены. Я в их числе.
К 19.00 к трапу был подан автобус. Когда "достойные" заняли свои "законные места", взволнованный командир благословил их напутственной речью:
– Я, как несущий персональную ответственность перед партией и правительством за вверенный мне корабль, предупреждаю: если какая-нибудь свинья нажрется сверх меры – сгною. Все прониклись ответственностью.
Советский народ знает Индию в основном из кино. Красоты природы, красивые женщины со звездами во лбу, мужественные мужчины. Именно такой уголок местного колорита предстал взору офицеров, прибывших в резиденцию старшего морского начальника штата Мадрас. Дневная жара сменилась вечерней прохладой. Термометр застрял на отметке + 35 градусов. Двор, обрамленный пышной тропической растительностью, яркий свет электрических фонарей, яркие наряды красивых женщин. В углу – стол, уставленный разнокалиберными яркими бутылками. Закусок не видно. А ля фуршет. Нарядные, в белых костюмах и белых чалмах офицеры индийского флота. Представитель советского консульства с супругой, несколько переводчиков для обеспечения светских разговоров представителей дружественных государств. Первый тост, провозглашенный старшим морским начальником ВМС знаний английского языка не требовал. Индия плюс Советский Союз равняется дружба. Ответный тост также в переводе не нуждался.
Советский Союз и Индия равняется дружба. Ясно. На закуску русскому военмору – два кубических сантиметра оригинально приготовленного мяса. Языки постепенно развязывались. На вопросы "ду ю спик инглиш" и "парле ву франсе" в голове почему-то вертелось "ди киндер геен ин ди шуле" и "дер тишь", что значит в переводе с немецкого – стол. Несмотря на исключительную резвость переводчиков, свободный обмен мнениями был неловок и мучителен. Посему, предпочтение отдавалось тостам, непонятность смысла компенсировалось доступной пониманию пантомимой. Через два-три часа, когда представитель ТОВВМУ непринужденно обнял за талию супругу консула, по молчаливому согласию гости начли прощаться с хозяевами. Все чинно, красиво и с достоинством.