Гусары Гонсевского патрулировали улицы и площади столицы. Всем русским запрещено было выходить из домов с наступлением темноты и до рассвета. Случалось, что жители, отправляясь поутру на рынок, натыкались на улицах на трупы иссеченных стрельцов либо посадских людей. Москвичи не оставались в долгу. По словам Гонсевского, они заманивали "литву" в глухие и тесные места на посаде и там избивали ее. Извозчики бросали пьяных наемников к себе в сани, отвозили на Москву-реку и топили. Фактически в столице шла необъявленная война.
Заключив союз с интервентами и отдав Москву во власть наемного войска, боярское правительство потеряло гораздо больше, чем приобрело. Пропасть между верхами и низами расширилась. Московский договор не дал стране мира, но связал ее по рукам и ногам. Интервенция приобретала все более опасные масштабы. Перспектива утраты национальной независимости вызвала глубокое беспокойство в стране.
В Москве патриотическое движение в дворянской среде возглавили Василий Бутурлин, Федор Погожий и некоторые другие лица, не принадлежавшие к знати. В октябре московский кружок установил контакты с Прокофием Ляпуновым в Рязани. Прокофий своевременно получил информацию о провале мирных переговоров в королевском лагере от своего брата Захария, участвовавшего в великом посольстве. Осознав опасность, Ляпунов тотчас обратился с личным письмом к московской семибоярщине; он запрашивал бояр, исполнит ли король условия договора и можно ли ждать приезда Владислава в Москву.
Вскоре Прокофий виделся с Василием Бутурлиным, приехавшим осенью в свое рязанское поместье. Через Бутурлина московские патриоты договорились с Ляпуновым насчет совместного выступления против интервентов.
Узнав о штурме Смоленска, Прокофий Ляпунов бросил открытый вызов боярскому правительству. Он прислал в Москву новое послание к боярам, составленное на этот раз в самых суровых выражениях. Вождь рязанских дворян обвинял короля в нарушении договора и призывал всех патриотов к войне против иноземных захватчиков. Ляпунов грозил боярам, что немедленно сам двинется походом на Москву ради освобождения православной столицы от иноверных латинян. Вскоре Ляпунов направил в столицу своего человека, чтобы договориться с Бутурлиным о совместных действиях. Однако бояре своевременно узнали о прибытии гонца из Рязани и задержали его. Бутурлин был немедленно арестован. Не выдержав пытки, он признался, что замышлял поднять восстание в столице. Чтобы устрашить патриотов, Салтыков велел посадить слугу Ляпунова на кол. Бутурлина бросили в тюрьму.
Гонения не испугали москвичей. Неизвестные лица вскоре же составили и распространили по всей столице обширное воззвание, озаглавленное "Новая повесть о славном Российском царстве, о страданиях святейшего Гермогена и новых изменниках". "Из державцев земли, – писали авторы воззвания, – бояре стали ее губителями, променяли свое государское прирождение на худое рабское служение врагу; совсем наши благородные оглупели, а нас всех выдали". Изменникам боярам патриоты противопоставляли праведного патриарха Гермогена. Открытые выступления патриарха против предательства бояр снискали ему популярность. Авторы "Новой повести" пытались подкрепить свои призывы авторитетом Гермогена и обещали патриаршее благословение всем, кто станет на защиту родины. "Мужайтесь и вооружайтесь и совет между собой чините, как бы нам от всех врагов избыти. Время подвига пришло!" – писали патриоты.
Многие надеялись на то, что Гермоген возглавит нарождавшееся освободительное движение. Авторы прокламации разделяли эти надежды и в то же время видели затруднительность его положения. Призывая народ к оружию, они предупреждали своих единомышленников, что не следует ждать от патриарха действий, несовместимых с его саном. "Что стали, что оплошали? – значилось в "Новой повести". – Али того ждете, чтобы вам сам великий тот столп (Гермоген. – Р. С.) своими устами повелел дерзнуть на врагов? Сами ведаете, его ли то дело повелевать на кровь дерзнути".
В период Смуты каждое русское сословие выдвинуло из своей среды выдающихся вождей. Духовенство дало России Гермогена. В период зарождения земского освободительного движения его горячие призывы в защиту национальной независимости сыграли важную роль. Патриарх был одушевлен стремлением отстоять чистоту православной веры от безбожных латинян. Ради этого он готов был пожертвовать всем. Но его официальное положение прочно привязывало его к боярскому лагерю. Мстиславский клялся в верности православию, и Гермоген поэтому не решился полностью и окончательно порвать с ним. Груз социальных предрассудков мешал патриарху оценить те перемены, которые происходили в реальной жизни. Калужский лагерь уже давно вел вооруженную борьбу против захватчиков. Но патриарх не желал иметь дела ни с калужскими казаками, ни с восставшими рязанцами. Трудность и неопределенность положения вели к колебаниям и порождали непоследовательность в действиях Гермогена.
В разгар зимы в окрестностях Москвы появился большой казачий отряд во главе с атаманами Андреем Просовецким и Мишей Черкашениным, сторонниками Лжедмитрия II. Казаки были отозваны из-под Пскова в Калугу, но в пути узнали о гибели своего государя. Не зная, что предпринять, атаманы обратились за советом к Гермогену. Преследуя давнюю цель ликвидировать воровские таборы в Калуге, патриарх повелел Просовецкому и его казакам без промедления принести присягу на верность Владиславу. Наказ казакам он скрепил своей подписью и печатью.
Патриарх давно простил вчерашних тушинских бояр. Но он не желал вступать в союз со вчерашними воровскими казаками. Недоверие главы церкви к повстанцам доходило до того, что он отказывался видеть в них единоверцев. Молодой дворянин князь Иван Хворостинин записал слова, сказанные ему Гермогеном в Кремле. Со слезами на глазах старец обнял Хворостинина и молвил: "Говорят на меня враждотворцы наши, будто я поднимаю ратных и вооружаю ополчение странного сего и неединоверного воинства. Одна у меня ко всем речь: облекайтесь в пост и молитву!" Так говорил Гермоген о поднимающемся на борьбу земском воинстве.
Патриарх не сказал Хворостинину всей правды. В действительности он призывал соотечественников не только к посту и молитвам. В поступках Гермогена была своя логика. Следуя ей, он пришел к выводу: миссию борьбы за веру и отечество лучше всего возложить на города, население которых не участвовало ни в каких воровских выступлениях. Главным из таких городов был, без сомнения, Нижний Новгород. В глубокой тайне патриарх составил обширное послание к нижегородцам. Твердо и безоговорочно Гермоген объявил им, что как первосвященник он отныне освобождает всех русских людей от присяги Владиславу. Глава церкви заклинал нижегородцев не жалеть ни жизни, ни имущества для изгнания из страны неприятеля и защиты своей веры. "Латинский царь, – писал Гермоген, – навязан нам силой, он несет гибель стране, надо избрать себе царя свободно от рода русского!"
Бояре имели соглядатаев при патриаршем дворе и вызнали о письмах владыки. Получив донос от бояр, Гонсевский велел устроить засаду на дорогах, связывавших столицу с поволжскими городами. Дворянин Василий Чертов, взявшийся доставить патриаршую грамоту нижегородцам, был захвачен польскими разъездами неподалеку от заставы.
Московские патриоты действовали более успешно. Они установили связи сначала с русскими людьми под Смоленском, а затем с Нижним Новгородом. После Клушинской битвы некоторые смоленские дворяне ради спасения своих поместий поступили на королевскую службу. Пребывание в осадном лагере под Смоленском принесло им жестокое разочарование. Иноземные захватчики разграбили их владения, увели в плен родных. Обиженные не могли добиться справедливости у Сигизмунда. Некоторые отправились в Литву, чтобы выручить пленников. О своих бедах смоленские дворяне подробно рассказывали в письмах в Москву. На основании писем москвичи составили целую обличительную повесть. В конце января 1611 года их гонец привез в Нижний Новгород повесть о страданиях смолян, а также обращение от имени всех московских жителей. Выступая от имени всего народа Московского государства, безвестные патриоты призывали нижегородцев не верить предателю боярину Салтыкову и выступить на борьбу против захватчиков.
Земское освободительное движение ширилось и крепло. Семибоярщина не могла справиться с восстанием в городах своими силами и просила Сигизмунда прислать новый контингент наемных войск. Занятые осадой королевские полки были прочно прикованы к Смоленску. Для действий под Москвой Сигизмунду пришлось использовать вспомогательные силы. Находившийся в его лагере атаман Андрей Наливайко с "черкасами" (запорожскими казаками) получил приказ напасть на калужские, тульские и рязанские места. Московские бояре немедленно выслали под Рязань воеводу Исака Сунбулова с отрядом ратных людей. Сунбулов должен был соединиться с запорожцами, разгромить силы Ляпунова и захватить его в плен.
26 декабря 1610 года атаман Андрей Наливайко сжег Алексин и стал угрожать Туле, где находился Заруцкий с отрядом казаков. Но запорожцы допустили просчет, разделив свои силы. Наливайко остался в тульских местах, тогда как другие атаманы ушли на Рязанщину и соединились там с Сунбуловым.
Центром восстания против бояр была Рязань. Местный посадский мир и уездные служилые люди первыми откликнулись на патриотический призыв Ляпунова. Но вожди восстания замешкались со сбором войска, не ожидая немедленного нападения. Посреди зимы Ляпунов уехал из Рязани в свое поместье на реке Проне. Агенты семибоярщины внимательно следили за каждым его шагом. Их донесения и побудили Сунбулова двинуться в пронские места. Ляпунова успели предупредить об опасности, и он укрылся в Пронске.
Старинный рязанский городок Пронск располагал деревянной крепостью. К крепости примыкал острог, защищенный рвом и надолбами. Рядом раскинулось несколько стрелецких и казачьих слобод.
Ляпунов успел собрать для обороны Пронска около двухсот воинских людей. Ратники Сунбулова и запорожские казаки окружили Пронск со всех сторон и учинили городу "великую тесноту". Оказавшись в трудном положении, Прокофий Ляпунов разослал во все стороны призывы о помощи.
Первым на обращение откликнулся князь Дмитрий Пожарский, сидевший на воеводстве в Зарайске. Он выступил к Пронску, по пути присоединив к своему отряду коломичей и рязанцев. Внезапное появление в тылу значительного войска испугало Сунбулова, и он поспешно отступил, не приняв боя. Князь Дмитрий, вызволив Ляпунова из окружения, торжественно въехал в Рязань во главе объединенной рати. Народ восторженно приветствовал воинов. Местный архиепископ благословил Ляпунова и Пожарского на борьбу с иноземными завоевателями. Так родилось на свет первое Земское ополчение. Дмитрий Пожарский стоял у его колыбели.
Жители Зарайска торопили воеводу с возвращением. Отпустив коломичей, Пожарский простился с Ляпуновым и с невеликими людьми вернулся на воеводство. Сунбулову пришлось покинуть Рязанщину. На пути его лежал Зарайск. Не желая возвращаться в Москву с неутешительными вестями, Сунбулов решил напасть на Зарайск и наказать его воеводу и жителей за непокорность. Но он плохо рассчитал свои силы. Зарайск был укреплен гораздо лучше, чем Пронск, и его оборонял князь Дмитрий Пожарский.
Подойдя к Зарайску ночью, Сунбулов занял посад, прилегающий к крепости. Пожарский находился в каменном детинце. Там он мог выдержать любую осаду. Но воевода всегда предпочитал наступление. Едва забрезжил рассвет, его воины атаковали врага и при поддержке горожан изгнали его с посада. Сунбулов отступил в Москву, запорожцы – на границу.
Пожарский не посылал обличительных посланий боярскому правительству, но именно его распорядительность и энергия спасли дело. Победы Пожарского под Пронском и Зарайском окрылили восставших.
С гибелью тушинского вора, Лжедмитрия II, пали препоны на пути к объединению сил, которые вели вооруженную борьбу против иноземных захватчиков. Нападение Сунбулова и Наливайки послужило прологом к прямому военному сотрудничеству между Рязанью и Калугой. Пожарский разбил неприятеля в Зарайске. Иван Заруцкий вытеснил запорожцев из-под Тулы. Земское движение добилось первых успехов.
Участие в восстании городов стало поворотным пунктом в жизни Пожарского. На собственном опыте князь Дмитрий Михайлович все больше убеждался в том, что лишь сплочение всех национальных сил и решительная борьба с завоевателями могут спасти Россию. В то время как большинство дворян либо сохраняли верность семибоярщине, либо, примкнув к земскому лагерю, старались отмежеваться от восставших низов, князь Дмитрий четко определил свой путь. Он бесповоротно примкнул к движению, которое все больше приобретало общенародный характер.
Глава 16
СОЖЖЕНИЕ МОСКВЫ
Восстание рязанцев явилось искрой, брошенной в пороховой погреб. Почва для взрыва была давно готова. На огромном пространстве от Северщины до Казани на востоке и Вологды на севере города один за другим заявляли о поддержке освободительного движения. Посадские миры собирали сходки и выносили постановление не признавать более власть боярского правительства, сотрудничавшего с интервентами. При мирном исходе дела руководство движением сохраняли местные воеводы. В ряде городов, например в Казани, власть бояр пала под напором восставшего народа.
Старинный центр Казанского царства – Казань располагалась на реке Казанке в нескольких километрах от Волги. К началу XVII века в городе был возведен новый каменный кремль. К тому времени население казанского посада и кремля состояло в большинстве из русских людей. В XVI веке сюда перевели ремесленников и торговых людей из Москвы, Рязани, Пскова, Костромы, Вологды и других городов. В Казани власти держали самый крупный стрелецкий гарнизон – три стрелецких приказа. Стрельцов и прочих служилых людей в городе было больше, чем посадских жителей. Дворяне по численности далеко уступали и тем и другим. Казанский мир в декабре 1610 года послал в Москву дьяка Евдокимова. Посланцу не удалось установить связи ни с Гермогеном, ни с подпольными кружками патриотов. Неудача Евдокимова имела тяжелые последствия. Казанский посад стал ориентироваться на калужский лагерь как единственную организованную силу, противостоявшую захватчикам. Рассказы дьяка о бедствиях столицы произвели на казанцев ошеломляющее впечатление и явились сигналом к восстанию. С оружием в руках казанцы поднялись против бояр и иноземных завоевателей. Не ведая о калужских событиях, казанские жители по требованию стрельцов и меньших людей принесли присягу на верность Лжедмитрию. Мир поклялся биться с литовскими людьми до смерти.
Местные воеводы оказались бессильны противиться водовороту событий. Их попытка подчинить стихию имела печальный исход. Знаменитый боярин Богдан Бельский, сидевший в Казани на воеводстве, был убит толпой.
В Муроме, Нижнем Новгороде, Ярославле, Владимире переворот произошел мирным путем. 24 января 1611 года нижегородцы известили Ляпунова, что они решили по совету всей земли и благословению Гергомена тотчас идти освобождать Москву от богоотступников бояр и литовских людей. На помощь нижегородцам прибыл из Мурома воевода окольничий Василий Литвинов Мосальский с дворянами и казаками. Ляпунов поспешил прислать в Нижний целую миссию во главе со своей родней стряпчим Иваном Биркиным, чтобы выработать единый план действий.
В Ярославле местное дворянство преодолело колебания после того, как в город прибыл атаман Андрей Просовецкий с казаками. Знамя восстания подняли древние города Владимир и Суздаль.
Боярское правительство располагало внушительными силами до того, как Гонсевский начал рассылать части столичного гарнизона по городам. Когда же города восстали, у бояр не оказалось сил, чтобы покарать их. На исходе зимы они собрали несколько полков и направили их к Владимиру. Наступление имело двоякую задачу: помешать сбору отрядов ополчения на ближних подступах к Москве и обеспечить подвоз хлеба в столицу из суздальских деревень.
Владимирский воевода успел известить об опасности Прокофия Ляпунова, и тот послал отряд в тыл наступавшему из Москвы боярину Куракину.
11 февраля 1611 года Куракин попытался разгромить отряды Измайлова и Просовецкого неподалеку от Владимира. Но войска боярского правительства бились без воодушевления и бросились бежать после первой же неудачи. В пути они узнали о том, что рязанцы перерезали большой владимирский тракт и устроили засаду в районе Ундола. Беглецам пришлось спешно свернуть на север и пробираться проселками к Юрьевцу-Польскому.
Ляпунов не раз оповещал города о своем решении выступить к Москве, но каждый раз откладывал поход. Боярское правительство сумело удержать Коломну, направив туда воеводу с верными войсками. Превосходно укрепленный город Коломна преградил восставшим путь к столице. Руководители калужского лагеря еще 13–14 февраля 1611 года пригласили к себе рязанцев для выработки общих планов наступления на Москву и переговоров с Сапегой. Последствия калужского совещания тотчас дали себя знать. В окрестности Коломны прибыл бывший боярин самозванца Иван Плещеев с казаками. При поддержке местного населения казаки овладели Коломной. Узнав о падении Коломны, Ляпунов приказал отправить туда пушки и перевезти на повозках разборную деревянную крепость – гуляй-город.
Совместные действия калужских и рязанских отрядов обеспечили ополчению еще один крупный успех. Боярское правительство удерживало Серпухов, пока там находились польские роты. Едва наемники покинули город, население поднялось на восстание. Заруцкий прислал в помощь восставшим своих казаков. Ляпунов направил туда пятьсот рязанских и вологодских стрельцов.
Закрепившись на ближних подступах к столице, Ляпунов обратился к городам с грамотами, в которых излагал план общего наступления в целях освобождения Москвы. Ополченцы из Владимира, Нижнего и Казани должны были идти в Коломну для соединения с рязанцами. Отрядам из Тулы, Калуги и северских городов предстояло начать наступление из Серпухова. Ляпунову не удалось осуществить разработанный план. Замосковные воеводы отклонили предложение о сборе сил в Коломне, что привело в дальнейшем к крупным неудачам. Воеводы с трудом преодолевали давнее недоверие к казацким таборам в Калуге. К тому же они опасались оставить свои города без защиты. Князь Куракин получил подкрепления из Москвы и держался между владимирской и переяславской дорогами. Лишь в марте 1611 года земские отряды из Переяславля разгромили авангарды Куракина и вынудили его отступить к Москве. Непосредственная угроза замосковным городам была ликвидирована.
Отказавшись от намерения объединить силы в Коломне, земские воеводы повели наступление на Москву каждый своим путем. Ляпунов выступил в поход 3 марта. Владимирский воевода Измайлов вместе с атаманом Просовецким, с нижегородцами и муромцами выступили в поход лишь неделю спустя. Ярославское и костромское ополчения задержались в Ростове едва ли не до середины марта.
В столице события развивались куда быстрее, чем рассчитывали ополченцы. Кризис надвигался неумолимо.
Еще в конце декабря 1610 года Мстиславский и Салтыков добились того, что послушная дума утвердила приговор о сдаче Смоленска вместе с новым наказом для великих послов. Семибоярщина предписывала Голицыну и Романову положиться во всем на волю короля.
Когда грамоты были готовы, бояре понесли их на подворье патриарха. Однако Гермоген категорически отказался скрепить боярский приговор своей подписью. По преданию, Салтыков стал бранить патриарха и даже угрожал ему ножом.