Через несколько дней "Джима" вызвали на повторную беседу в гестапо. На этот раз чиновник пытался выяснить, кто был третьим с ним и Флик-Штаггером в ресторане и не был ли этот третий "русским генералом". "Джим" пояснил, что, насколько ему известно, это был кто-то из знакомых Штаггера американцев, имени которого он не знает.
После этой беседы "Джим" обнаружил за собой слежку.
– Скажите, Вилли, вам известно, как обстоят дела с Ширмером? – спросил Зарубин.
– В связи с делом Флик-Штаггера Иоганна Ширмера тоже взяли в разработку. Специально, чтобы напугать Ширмера, его уже дважды вызывали в гестапо, беседовали с ним, а теперь ведут за ним слежку. Надеются установить его связи. По этому делу разыскивали какого-то "русского генерала", но установить его не смогли, – доложил Леман.
– Понятно, – сказал Зарубин. – Сделаем так, Вилли. Сейчас я вас высажу у метро, а через два часа встретимся у другой станции, я верну вам дело. Какие у вас планы на ближайшие недели?
– Меня посылают в командировку на остров Рюгер по просьбе абвера. Нужно установить саботажников на строительстве аэродрома. Шеф нашего отдела очень доволен, что моя марка так высоко котируется у абверовцев, – ухмыльнулся Вилли.
– Это действительно очень хорошо, – согласился Зарубин, но Леман видел, что он озабочен и думает о чем-то своем. – Сегодня больше разговаривать не будем. Подробнее побеседуем на следующей встрече.
Они назначили дату очередного свидания, и Леман покинул машину.
Зарубин поспешил на конспиративную квартиру. "Да-а, дела! – размышлял он, склонившись над баранкой руля. – Джим пока держится спокойно, вроде бы не нервничает. Но так долго продолжаться не может. Ему нужно не мешкая покинуть страну. Надо же! Командировка только началась, а одного работника резидентура уже теряет".
Едва Леман вернулся с командой из Нойдека, как его пригласил начальник отдела и предложил ознакомиться с только что поступившим в гестапо письмом.
Выяснилось, что министерство авиации, по рекомендации абвера, обращается в гестапо с просьбой направить на остров Рюген в Балтийском море инспектора Лемана с целью установления зачинщиков саботажа на строительстве военного аэродрома. В абвере знали, что наряду с борьбой с "коммунистическим шпионажем" Леман отвечает за контрразведывательное обеспечение объектов военной промышленности.
– Можете гордиться, Леман, – пошутил Пацовски, – эти зазнайки из рейхсвера настойчиво просят послать на остров именно вас. Надеюсь, вы не уроните нашу марку.
Леман связался с абверовцами, через них вышел на отдел строительства министерства авиации, изготовил необходимые документы прикрытия и выехал на Рюген. Последнюю часть пути он преодолел на пароме. На пристани его встречал Петер Штеле, молодой чиновник, присланный в третий отдел из криминальной полиции, а сейчас выделенный руководством отдела в помощь Вилли.
Они пробыли на острове три дня, беседовали с руководством стройки, обстоятельно изучили обстановку. Аэродром строила частная фирма, в качестве рабочих использовались добровольцы из трудового фронта. Строительство еще только разворачивалось, но уже несколько раз были отмечены случаи умело организованного саботажа. То техника неожиданно выходила из строя, то графики строительства срывались по "объективным причинам". Леман был убежден, что на стройке тайно действуют коммунисты. Но как их обнаружить?
Леман и Штеле намеривались начать с пристани и к обеду все внимательно осмотрели. Строительные материалы и техника доставлялись на баржах. Работа проходила спокойно, размеренно, и ничего подозрительного они обнаружить не смогли. Потом они погрузились в старенький "опель", выделенный им руководством стройки, и не спеша двинулись обратно к месту строительства. Едва они отъехали от пристани несколько километров, как с проселочной дороги на трассу, буквально перед самым их носом, выбрался огромный грузовик с каким-то пятном на заднем борту и быстро направился в сторону стройки. Поднятая пыль оказалась столь густой, что им пришлось остановиться и несколько минут пережидать, пока ветер не снес ее в сторону.
– Что это за машина? – спросил Леман больше по привычке, чем из интереса. – Откуда она?
– Машина наша, со стройки, – пояснил шофер "опеля". – А вот почему она оказалась на ферме – непонятно. Может, там проживают знакомые водителя.
– Давай заедем, узнаем, в чем дело, – предложил Леман, интуитивно почувствовавший, что за этим может что-то скрываться.
Они развернулись и уже минут через двадцать подъезжали к ферме. Машину оставили в сторонке, в кустах, и договорились, что Штеле с шофером будут ждать его сигнала. Вилли направился к дому один.
Яростно залаяла и стала рваться на цепи собака. В мутном окне показалось женское лицо, и тут же на крыльцо вышел мужчина, видимо сам хозяин. Прикрикнув на собаку, он стал настороженно рассматривать подходившего Лемана. На нем были чистая рубаха и штаны, заправленные в сапоги, лицо небритое.
– Добрый день, – приветствовал его Вилли, – я из администрации стройки.
Чтобы у хозяина не возникло каких-либо подозрений, Леман вынул и, раскрыв, показал министерское удостоверение личности. Хозяин взглянул на документ мельком и молча, с какой-то удручающей покорностью посмотрел на гостя.
– Скажите, – приветливо начал Леман, утирая платком пот со лба, – если я не ошибаюсь, здесь проживает господин… – он сделал паузу.
– Бомлер, – подсказал хозяин.
– Так, господин Бомлер, очень приятно… Я здесь в командировке. У меня к вам небольшой разговор. Но хотелось бы умыться и немного отдохнуть. Не возражаете?
– Пожалуйста, – как-то безразлично сказал Бомлер.
Леман почувствовал, что он действительно устал, проголодался и не прочь был подкрепиться.
Немного погодя они сидели у стола в бедном, но чистом доме. Направляясь сюда, Вилли предполагал, что хозяин предложит ему шнапса, и заранее решил не отказываться. Он готов был попробовать любую гадость в надежде, что, выпив, тот станет более разговорчивым. Однако не то что выпить, но даже сесть за стол Бомлер не предложил, это сделала его жена, полная женщина с неприветливым лицом.
Она возилась на кухне, потом принесла и молча поставила на стол крынку молока и также молча скрылась на кухне.
Леман был уверен, что Бомлер сам расскажет о посетившем его шофере, но хозяин сидел на стуле по ту сторону стола, подобрав под себя ноги, молча слушал и совершенно не желал поддерживать разговор. Леман сам налил стакан молока, сделав глоток и похвалив, непринужденно продолжал:
– Вы, очевидно, нездешний? Откуда родом?
– Из-под Киля, – ответил хозяин негромким, глуховатым голосом.
– А здесь живете давно?
– Да уж лет десять.
Леман обвел взглядом комнату. На стенах было развешено много фотографий.
Вилли рассказал хозяину о Киле, где в молодости служил на флоте, и плавно перевел разговор на жизнь здесь, на острове. Хозяин слушал молча, даже на самые простые вопросы отвечал не сразу и односложно, беседа с ним явно не ладилась.
"Может, он мне не доверяет? – подумал Леман. – Он не прочел, не рассмотрел толком мое удостоверение, может, ему надо представиться еще раз?". Из кармана пиджака Леман достал и развернул перед Бомлером другое, более подробное удостоверение.
В документе говорилось, что Леман является инспектором министерства авиации, и предлагалось всем органам власти, а также отдельным гражданам оказывать ему всяческое содействие в выполнении порученных заданий. На листке удостоверения имелась фотография Лемана, печать и подписи руководителей министерства авиации.
Медленно все прочитав, Бомлер возвратил документ и удрученно посмотрел на Лемана. Вилли решил, что пора уже непосредственно переходить к делу.
– Скажите, пожалуйста, – спросил он, пряча удостоверение. – Вы здесь на этих днях, сегодня или вчера, посторонних не видели? Никто к вам не заходил?
– Нет, – помедлив, сказал Бомлер, к немалому удивлению Вилли.
– Может, здесь встречали кого?
– Нет.
– Припомните получше. Может, видели здесь в последние дни, – подчеркнул Вилли, – посторонних или заходил кто-нибудь?
– Нет, – повторил Бомлер.
"Как же так, – недоумевал Леман, – ферма – первое строение от причала. Машину, выезжающую отсюда, я видел сам, так что ошибиться не мог!".
Однако Бомлер продолжал утверждать, что в последние дни к нему никто не заходил.
Он производил какое-то странное, малоприятное впечатление своей бессловесной покорностью; Вилли ощущал его внутреннюю напряженность от беспокойства или страха. А собственно говоря, чего ему бояться?
И жена его, тихонько возившаяся на кухне, такая же молчаливая и неулыбчивая. Леману тоже не понравилась, возможно, своим недобрым хитроватым лицом. Он отчетливо ощущал, что им обоим тягостен его визит.
"Впрочем, это ни о чем еще не говорит, – думал Леман. – И мои симпатии и антипатии к делу не подошьешь. Нужны факты! А фактом являлось то обстоятельство, что сегодня Бомлера посещал грузовик из строительной фирмы и он, Бомлер, почему-то это посещение скрывает. Почему?".
Леман с огорчением сознавал, что разговор с хозяином больше ничего не даст. Наступила минута, когда надо было кардинально менять тактику своих действий. Лемана занимали и ряд второстепенных вопросов, но главными сейчас были: кто со строительства посещал Бомлера, что у них за отношения, зачем он приезжал и почему Бомлер скрывает факт его посещения посторонним человеком? Почему?.. С какой целью?.. Ожидаемый разговор с Бомлером ничего не дал и ничего не прояснил, а обстоятельства требовали немедленных решительных действий. Леман подошел к раскрытому окну и крикнул спрятавшимся Штеле и шоферу.
Спустя секунды Штеле и шофер с "пистолетами" выскочили из кустов и побежали к дому. Собака, бешено лая, запрыгала на цепи. Леман взглянул на Бомлера – тот встал и, оцепенев от страха, глядел в окно.
Прежде всего Леман потребовал от Бомлера предъявить все имеющиеся у него документы. Став нетвердыми ногами на стул, тот достал из верхней части шкафа и протянул два запыленных паспорта – свой и жены.
– А другие документы?! Фотографии?..
Он посмотрел на Вилли, как кролик на удава, потом, вяло переставляя ноги, опустился и откуда-то снизу, из шкафа, вытащил большую жестяную коробку.
Леман открыл ее и разложил содержимое на столе. В коробке оказались деньги, небольшая пачка марок, стопка фотографий Бомлера, его жены и их родственников, в том числе двух его сыновей; несколько медицинских справок; тоненькая пачечка польских денег, ассигнациями по сто злотых каждая.
– Зачем вы это храните? – указывая на пачку польских злотых, строго спросил Леман. – Думаете, поляки придут?
– Нет.
– А тогда зачем?.. Имейте в виду, я не потерплю от вас и слова неправды! Если соврете мне хоть в мелочи – пеняйте на себя! Прежде всего, расскажите о том человеке, который приезжал сюда час назад. Кто он? Откуда вы его знаете?
Он посмотрел на Вилли с мученической покорностью и начал говорить.
Этот шофер появился у него впервые месяца два назад, сказал, что хочет выменять кое-что на продукты и шнапс. Интересовали его также сигареты. В обмен он предложил цемент либо что-нибудь из строительных материалов.
Цемент всегда в хозяйстве был нужен, поэтому Бомлер, поговорив с шофером, решил запастись цементом. Сегодня утром шофер приехал на грузовике, сбросил у сарая четыре мешка с цементом и получил в обмен бутыль со шнапсом и все остальное.
Шофер торопился и сразу же уехал. Номер его машины Бомлер не помнил, обратил внимание на две последние цифры – 17. Звали его Герберт, фамилии не знает.
Леман спросил: такого рода обмен этот Герберт производил только с ним или с кем-нибудь еще? Он ответил, что к соседям шофер не заезжал.
Без наводящих вопросов Бомлер сообщил, что Герберт спускался с ним в погреб и взял в мешок копченый окорок. Штеле с шофером остались в доме, а Леман решил осмотреть сам погреб. Вместе с Бомлером они вышли во двор, и тут Леман увидел возле сарая человека, судя по внешнему виду, чернорабочего.
– Кто это? – строго спросил Леман.
– Ганс Пагель, нанялся на работу месяц назад. Приехал с материка, – объяснил Бомлер.
– Ваши документы! – потребовал у Погеля Леман. Он подошел к рабочему вплотную и стал внимательно его рассматривать.
Одет Пагель был аккуратно, в рабочую одежду, цвет лица от въевшейся пыли и развитые кисти рук говорили о многолетней работе с металлом. Пагель, сдерживая волнение, не спеша достал из верхнего кармана куртки паспорт и протянул Леману.
– Коммунист? – спросил Вилли, глядя прямо в черные, немигающие глаза рабочего. Тот от неожиданности смешался и ничего не отвечал.
– Нет, – наконец собрался он с духом. Леман знал, что во избежание арестов гестапо многие коммунисты добровольно вызывались работать в деревне. Генрих Мюллер, заместитель начальника второго отдела, жаловался на отток подозреваемых в коммунистических взглядах элементов в сельскую местность, где они пытаются продолжить свою подрывную работу.
Леман молча вернул Пагелю паспорт, повернулся и направился к сараю. Там в углу лежали аккуратно сложенные друг на друга четыре мешка с цементом. Неподалеку от сарая на земле виднелись свежие следы от протекторов грузовика, а также пыль на земле в том месте, где мешки сбрасывались с машины на землю.
Рассказ Бомлера подтверждался фактами и представлялся Вилли правдоподобным. Теперь стал понятен и его страх, и то, почему он попытался скрыть от Лемана свои отношения с шофером Гербертом.
Он сознавал незаконность совершенного акта обмена и не без оснований страшился ответственности. Рассуждал он, наверное, так: окорок, шнапс увезли, а теперь, если узнают, и цемент отберут, и самого его осудят за расхищение имущества. И потому, во избежание неприятностей, сделку с Гербертом, по его разумению, безусловно следовало утаить.
Жизнь на хуторах вынуждала людей всячески приспосабливаться, и Бомлер не представлял собой исключения.
Отобрав письменное объяснение и предупредив Бомлера и его жену, чтобы они о разговоре никому ничего не сболтнули, Леман с напарником забрались в "опель" и направились в расположение конторы по строительству аэродрома.
В невеселом раздумье они двигались по пыльной, разбитой грузовиками дороге. "Надо подстраховаться и поручить Штеле сделать запрос в отношении Пагеля, – подумал Леман. – Пока письмо дойдет до Берлина, пока придет ответ – Пагель скроется. Он не дурак, все понимает".
Как только "опель" подъехал к конторе управления по строительству, расположившейся рядом со складом, Штеле вышел из машины и, пока Леман объяснялся у въезда с охранником, прошел на территорию склада.
А Вилли направился к одноэтажному бараку, где помещалась контора строительства, и разыскал начальника склада, пожилого толстого мужчину, весьма подвижного и сообразительного. Узнав, что Леман из центрального аппарата гестапо, он оставил все свои дела, провел его в свой просторный кабинет, попросил всех выйти и только тогда, усевшись сам и усадив Лемана, спросил, что его интересует.
– Меня интересует "бюсинг", последние цифры номера 17, шофера зовут Герберт.
– Это наша машина. А что случилось?
– Пока ничего, – успокоил его Леман. – Она недавно вернулась со стороны причала.
– К причалу у нас регулярно машины ездят за грузом, который доставляется на баржах. Была ли сегодня на пристани та машина, которая вас интересует, я точно не знаю: транспортом занимается мой заместитель… Сейчас выясню, – пообещал начальник и поднялся.
– А шофера вы знаете?
– Вы говорите, номер заканчивается на цифру 17… Зовут Герберт…. Это, наверное, Герберт Янке… Откровенно говоря, знаю его мало. Он у нас недавно, месяца два. Но плохого ничего сказать не могу. Шофер как все, ничем не выделяется.
– Я хочу побеседовать с ним, а также ознакомиться с журналом регистрации личного состава, – официальным тоном объявил Леман.
– Понятно.
Выйдя из кабинета, начальник склада что-то сказал мелкому чиновнику. Тот подвел его к канцелярскому шкафу, который стоял в углу комнаты.
Шкаф открыли, и начальник принялся в нем рыться. Он, как видно, был хорошо вышколен, лишних вопросов не задавал: во всех его действиях чувствовалась спокойная деловитость старого служаки.
В дверь постучали.
– Войдите!
– Шофер Янке! Вызывали? – доложил вошедший.
Леман увидел перед собой невысокого худого блондина с голубыми плутоватыми глазами на бледном немытом лице. На Янке были грязные шаровары и старый помятый китель, а на ногах сапоги с короткими широкими голенищами.
Он перевел взгляд с начальника на незнакомого чиновника, восседавшего за столом шефа, и, не ожидая для себя ничего хорошего, сразу насторожился.
– Садись, – предложил начальник.
Янке сел на предложенный стул в шагах трех от стола и снова быстро взглянул на Лемана.
– Господин хочет с тобой побеседовать, – начальник склада кивнул в сторону Лемана.
– По какому вопросу? – прищурился Янке.
– Сейчас узнаешь, – сказал начальник склада и, наклонившись к уху Лемана, тихо спросил:
– Мне выйти?
– Да, пожалуйста.
Подождав, пока за начальником закроется дверь, Леман приступил к беседе. Вначале Вилли задал несколько общих вопросов: откуда родом, с какого времени здесь на стройке, доволен ли работой, много ли приходится ездить, куда и с каким грузом.
Янке отвечал не спеша и довольно лаконично, обдумывая каждое слово и избегая при этом смотреть Леману в глаза.
– Сегодня куда-нибудь ездили?
– Ездил… К причалу. Мешки с цементом возил… Вот маршрутный лист, – Янке с готовностью достал из кармана кителя сложенный вчетверо помятый листок бумаги и, развернув, положил на стол перед Леманом.
– Вы по дороге делали где-нибудь остановки?
– Нет, не делал.
– Может, подвозили кого-нибудь?
– Нет. А кого здесь подвозить? Разве рабочих из склада на пристань…
– Какой номер вашей машины?
– 24-3817.
Он говорил так убедительно, что можно было ему поверить. Можно, если бы Леман своими собственными глазами не видел, как "бюсинг" Янке выезжал из двора фермы.
В этот момент дверь в кабинет открылась и на пороге показался начальник склада. В руках он держал журнал в картонной обложке. Не говоря ни слова, он подошел к столу и положил перед Леманом журнал, после чего опять вышел.
Продолжая разговаривать с Янке, Леман прочел: "Водитель Янке Герберт, 1913 года рождения. В 1932 году задерживался за мелкие кражи имущества".
– Значит, сегодня вы никуда не заезжали?
– Нет.
– Никуда за всю дорогу?.. Припомните получше.
– Нет, причал – база, ехал один.
Чего от него хотят, он, Янке, сразу догадался. Уже несколько лет он старался быть чистым на руку, но сегодня утром, возвращаясь с причала, не удержался и завернул на хутор, где сбросил хозяину четыре мешка цемента. Сделал он это оттого, что его тянуло выпить, а выпивку и закуску в здешних условиях найти было очень трудно. К тому же кладовщик на пристани был бестолковым, часто работал полупьяным, и договориться с грузчиками на левый груз труда не составило. Цемента же этого сгружали на причале столько, что потерю четырех мешков обнаружить никто не мог.