Бои местного значения
Но вернемся к оператору. Профессионалов-трюкачей на площадке было хоть отбавляй. Но тем не менее многие трюки, особенно если речь шла о герое Караченцова - Билле Кинге, начинались одинаково: "Давай на спор сделаю сам!" Николай Петрович ударял с кем-то из каскадеров по рукам и начинал этот трюк азартно репетировать. Однако "производственных травм" ни у актеров, ни у каскадеров не было. Качественный синяк появился только у оператора. Вообще замечено, что в трюковых картинах больше всего достается операторам. В тот раз Григорий Беленький, человек с большим чувством юмора и с маленьким самозащиты, снимал прыжки индейцев. Андрей Миронов его подначивал: "А ближе подойти слабо?!" Гриша подходил, подходил… И все было бы нормально, не осыпься под ногой одного "индейца" грунт - рухнул несчастный абориген прямо на оператора, тот тоже упал, умудрившись спасти при этом камеру, самортизировав ее правым глазом. Все остальное в тот день пришлось ему доснимать одним левым.
(Кстати, это он, Гриша, окрестил меня Аллой Феллиничной, когда у меня было снято восемь целых картин и так много разного материала - проб, рекламных роликов и клипов, что все вместе тянуло на 8 1/2).
Со времен моей первой картины страх, что я не справлюсь с актерами, у меня как у режиссера прошел. Но тут я столкнулась с неожиданной проблемой. В нашем фильме много фоновых, второплановых драк. Эти драки целиком осуществлялись актерами массовых сцен, то есть теми любителями кино, которые за две с половиной копейки, "не щадя живота своего", готовы проводить всю жизнь на съемочной площадке. У меня были сомнения, захотят ли актеры массовки участвовать в драках. Напрасно я озабочивалась. Мужчины любят драться. Мужчины - это выросшие мальчишки. В них сидят драчуны. Просто на улице ни с того ни с сего в драку не полезешь, да и отметелить могут, а тут - и несерьезно, и еще за кое-какие деньги… Но! Когда я говорила: "Мотор!" - слышали все и начинали самозабвенно молотить друг друга. Слова "Стоп!" не слышал никто, даже я сама. Ходом "боя" руководить было вовсе не конструктивно (из этого я сделала вывод, что всеобщее разоружение надо поручить женщинам). Я дожидалась, пока битва не начинала сама по себе стихать и отдыхать, "как пахарь"…
Хорошо, что я заранее позаботилась о том, чтобы "бои" прошли без потерь и без последствий.
Как соблазнить генерала
Отсматривая заграничные вестерны, все эти драки и трюки, я ужасалась, подобно всем простым зрителям, когда тяжелые столы, табуреты, барные стойки и бутылки разбивались о головы великих артистов. Я в сомнении ходила между сложенным реквизитом - своих актеров мне было жалко. Наконец я поделилась своими сомнениями с профессионалами. Саша Аристов мне объяснил, что это только в нашем кино любого народного артиста могут шарахнуть по голове дубовым табуретом. В мировой практике существует сверхлегкое бальсовое дерево, которое у нас не растет, а растет только в Эквадоре, вот из него-то и делают весь реквизит для такого кино. Не растет-то не растет, но ведь достать можно. Я разузнала, что у нас это дерево используют в дельтапланеризме и ведает им какой-то досаафовский генерал.
Пришлось вспомнить, что я женщина. Вообще-то на съемках я не очень люблю это делать. Но тут я отчаянно накрасилась, разоделась, как на первый и последний бал, и на пороге генеральского кабинета заявила: "Я пришла вас соблазнять!" И через паузу: "В творческом плане". Два часа ему рассказывала, какие замечательные артисты снимаются в моей картине, танцевала перед ним, пела и в конце концов уволокла бумажку, из которой следовало, что головы кинозвезд будут спасены всего одним кубическим метром бальсового дерева. На прощание генерал сказал: "Пришел бы мужик, ни за что бы не дал".
Так что в наших условиях вестерн может снять только женщина!
С бутылками оказалось еще проще. В Ленинграде мы нашли травмобезопасную смолу, и Саша Аристов из нее прямо в своей духовке отливал бутылки и стекла для окон. Они легко разлетаются вдребезги, без усилий, от любого удара. И никаких травм.
В результате мы были почти так же хорошо оснащены, как в Голливуде, а трюки, мне кажется, у нас получились даже веселей.
Как-то мы с Никитой Михалковым столкнулись в ресторане Дома кино и он сказал: "Смотрю кассету, вроде западное кино, а с другой стороны - наши артисты. Никак не пойму, что за фильм. Оказалось - твой. Поздравляю".
На родине вестерна, в Лос-Анджелесе, мы за этот фильм первый приз отхватили. Так что можем себя уважать! Не только Михалкова - даже американцев запутали.
Волшебная сила кино
И все же отличие есть: в моем фильме нет ни одного порезанного или окровавленного, нет ни одного убитого. Даже когда в Феста стреляет Черный Джек и он бездыханно лежит на полу салуна, где в течение нескольких недель демонстрировал различные киноленты, отвратившие завсегдатаев этого питейного заведения от виски, драк и прочих жизненных грубостей. Кажется, ему теперь ничто не поможет - ни скупые слезы друзей-ковбоев, ни трагические вскрики любимой девушки, ни сдержанное сочувствие самого убийцы. Но вновь на импровизированном экране возникает фигурка Чарли в котелке и с тросточкой. Вот это чаплинское начало - "Могущество смеха и слез - единственное противоядие против ненависти и страха" - определило для нас и общую стилистику картины, и мотивировку поступков главного героя.
Мы сняли для фильма несколько сцен, где в поведении героя, его пластике возникает некий парафраз Чарли. Ни одна из них в картину не вошла, хотя Миронов был в этих эпизодах свободен, элегантен, достаточно смешон и убедителен. И все-таки мы отказались от прямых ассоциаций. Ведь главное чаплинское начало и для Андрея, и для меня выражалось не в котелке, тросточке и походке, а в соединении юмора и доброты как источнике жизненной силы и оптимизма, без которых современному человеку просто не выжить.
Жаль, что волшебная сила кино действует не на всех. Помню, ехала с "Мосфильма" усталая, ну и нарушила правила. Меня остановил гаишник, а позади полно машин, я им дорогу перекрыла. И вот он начал кричать, а я ему объясняю: "Понимаете, я со съемок, кино снимаю". А он как заорет: "Я не-на-ви-жу ки-но!" Что на это скажешь? Я ему не поверила. Наверно, в этот день от него ушла любовь…
Прощание
До фестивалей и призов и даже до выхода фильма на экраны Андрей Миронов не дожил. Он успел только посмотреть допремьерный показ.
…Я шла в театр с букетом красных гвоздик. Шла мимо очереди - кажется, бесконечной. Мимо озабоченных милиционеров (они не ожидали такого скопления людей). Мимо заплаканных служителей театра, где он работал всю жизнь… Потом стояла у гроба, смотрела на окаменевшую Марию Владимировну, на искаженные болью и недоумением лица его друзей - знакомых и незнакомых ему - и… не верила. Ни своим глазам, ни тому, что говорили вокруг.
Пять дней назад в Яун-Кемери, на Рижском взморье, точно такие же гвоздики он принес в столовую санатория, где сидели мы с его мамой…
У него оставалось два часа до отъезда в Ригу. Вечером шла "Женитьба Фигаро", где он играл. И мы условились наши рабочие разговоры перенести на завтра. "Фигаро" он не доиграл и в санаторий уже не вернулся.
Когда через трое суток я летела в Москву, не понимая толком, как и почему я оказалась в этом, не то служебном, не то специальном самолете, и отупевшими глазами смотрела на такие же отупевшие лица его товарищей по театру - дирекция на один только день позволила прервать гастроли, для похорон, - я думала, что вместе с этим актером и у меня лично, и у всех, сидящих рядом, ушел огромный кусок личной и творческой жизни. Ушел невозвратимо, ибо всякая личность на земле неповторима, если она личность. И, значит, никому из сидящих в этом самолете и вообще никому из тех, кто вместе с Андреем выходил на сцену или съемочную площадку, уже никогда не испытать именно того контакта, что возникал при общении актера Миронова с коллегами. Будет лучше или хуже, но иначе… Про себя я это знаю точно. Я ведь и в Яун-Кемери поехала, потому что после завершения "Человека с бульвара Капуцинов", в последний день озвучания, Андрей заговорил, что надо без особого перерыва, "той же компанией", начать что-нибудь еще. "Ребята, нам не надо расставаться", - сказал он тогда.
У нас был замысел, казавшийся интересным, современным и острым, и больше ничего: ни сценария, ни "единицы" в производственных планах студии. Нет, у меня еще было право на отпуск, а у Андрея - гастроли в Риге. И мы надеялись совместить приятное с полезным. Я знала, что Андрей будет жить на взморье, а не в городе, что туда же приедет и Мария Владимировна, и по утрам мы будем гулять и, может быть, придумаем новый фильм… Ведь и наш фильм "Человек с бульвара Капуцинов" начался с Андрея. Он включился в работу над картиной гораздо раньше, чем это обычно делает исполнитель - еще на стадии первых прикидок режиссерского сценария. Биографии и поступки многих персонажей, а не только уготовленного ему, занимали воображение Миронова. Мы встречались, фантазировали, спорили. Так, к примеру, изменилась судьба героини фильма, для которой именно Андрей нашел наиболее выразительное и точное завершение ее экранных перипетий. У Эдика Акопова в его замечательном сценарии она оставалась в лапах пастора. В фильме героиня вырывается и догоняет Феста.
И уже на съемках, когда возникал какой-нибудь спор, разумеется, по творческому поводу, с кем-либо из исполнителей или членов постановочной группы, Андрея часто звали в качестве третейского судьи. Я шла на это, хотя в принципе режиссерам, и мне в том числе, такая позиция не свойственна.
Андрей всегда был безупречен в любой конфликтной ситуации. Он исходил только из интересов картины, и это все знали. Однажды у меня возникли споры с актером, которого я очень люблю и в которого очень верю, - с Михаилом Боярским. У каждого был свой вариант ключевого эпизода. Позвали Андрея. Он предложил третий, как потом выяснилось - наилучший.
Много позже я спросила у Боярского:
- Вас не смутило, что в качестве арбитра я позвала другого актера?
- Вы позвали не просто актера, а Миронова. А он - один из немногих, кому я могу доверять не меньше, чем самому себе. К сожалению, в нашей среде нередко встречаешься с неким соперничеством, что ли… А вот с Андреем иначе. Не то чтобы подножка… даже недоверие к партнеру для него было немыслимо.
Не помню случая, чтобы он оказался перед камерой неготовым. Внешне это выглядело как некое моцартианство - приехал, улыбнулся, вошел в кадр, "Снято!" Очень редко мы превышали заранее намеченное число дублей. Но за этой легкостью и элегантностью кинопрофессионала - часы репетиций, видеопросмотра этих репетиций (мы старались фиксировать на видео не только все эпизоды фильма, но и предварительные стадии работы), долгие "чайные" и "кофейные" посиделки по ночам, во время которых оговаривались даже самые незначительные детали.
Наверно, были часы и дни, когда и он и я чувствовали себя психологически скверно, наверняка были моменты, когда мы были недовольны друг другом, но вот вспомнить это ни он ни я после завершения фильма не смогли. И никто из группы тоже. Напротив, оставалось ощущение радости, которое очень хотелось вернуть и повторить.
Претензии, если что-то не получалось или оказывалось на экране неточным, Андрей прежде всего предъявлял к самому себе. Одна такая маленькая неточность есть у нас в картине. Вскоре после того как в Феста стреляют, он на несколько дней уезжает из Санта-Каролины за новыми кинолентами и свадебным подарком для Дианы. Его провожают радостные новоиспеченные любители кино и счастливая Диана.
Вот он приветственно взмахнул рукой, ловко вскочил в дилижанс и…
- И как я, идиот, не сообразил! - закричал Андрей в маленьком зале местного кинотеатра, где по ночам мы отсматривали материал. - Ну хоть руку надо было взять на перевязь…
Я пыталась обернуть дело в шутку, сказала, что это моя режиссерская промашка.
- Но ведь стреляли в меня, - не успокаивался Андрей, - в меня, и я должен был сообразить…
Положение звезды для него не снижало, а поднимало барьер требовательности к самому себе. Кстати, об этом самом положении суперпопулярного артиста. Разумеется, Андрей Александрович знал себе цену и умел сохранять дистанцию, проявляя при этом максимальную доброжелательность к окружающим.
В его навыки звезды входило и одно нетипичное качество - умение слушать других с подлинным, а не имитированным вниманием. В Феодосии уговорили его встретиться со спортсменами "высокого ранга" - это публика своенравная и оттого специфически "закрытая". После встречи с Мироновым они его чуть не на руках понесли: "Не за то, что он пел и стихи читал, - цитирую одного из участников. - А за то, как он нас слушал и понимал…"
…Я была с уже готовой картиной в Ленинграде, когда туда на один день приехал по делам Миронов. Полностью до того дня он фильма не видел - не складывалось у него по времени. А тут узнал, что назначен дневной сеанс в маленьком кинотеатре в рабочем районе, и поехал туда. Я умоляла не делать этого. Будет ведь премьера в Доме кино или в "Октябре"… Там и звук лучше, и изображение четче. Но он будто предчувствовал, что ему нужно спешить и посмотреть фильм до официальных премьер.
Позвонил из автомата - я сидела в гостях у его брата Кирилла Ласкари, - как только закончился сеанс. Понимал, что я волнуюсь, сказал: "Ну что ж, у меня появилось ощущение трусливого оптимизма". Я поняла, что фильм Андрею понравился.
Я спросила, не жалеет ли он о купюрах. Мы "не влезали" в метраж, и на самой последней стадии работы мне пришлось резать "по живому".
Нет, купюры его не смущали, хотя песенку "А время лечит только тех, кто болен не смертельно" ему было жалко.
Тогда же мы договорились, что встретимся на Рижском взморье и начнем новую работу…
Личная жизнь
…Мы сняли фильм, в котором отдельные компоненты, я бы сказала, отдельные "отзвуки" мюзикла, вестерна и пародии соединялись ироническим к ним отношением и были умножены на проповедь доброты и веру в чудеса, творимые искренним искусством. Работа над фильмом творила чудеса и с нами. Чудеса были самые разные. Смешные и серьезные. Незадолго до съемок я познакомилась со своим будущим мужем. Случайно. Мы отдыхали вместе в Доме творчества в Болшеве. Вхожу в буфет и вижу: красивый, седой, с бородой, заказывает виски. Вот, думаю, богатый грузин. Оказалось, бедный еврей. Но было уже поздно. Нет, конечно, если бы не "Человек с бульвара Капуцинов", может, все бы и "обошлось"…
Но мой будущий муж отправился вслед за мной на съемки в Феодосию, в нашу Санта-Каролину.
Когда журналисты меня спрашивают: "Как складывается ваша личная жизнь в период съемок?", я отшучиваюсь: "На время съемок личная жизнь не складывается, а вычитается".
Поэтому я отговаривала Алика ехать с нами на съемки. Ведь я понимала, что не смогу уделять ему достаточно внимания и легкий карточный домик начинающихся отношений может просто развалиться от первого ветра… От этого я буду нервничать. Это мне будет мешать.
И еще одно убеждение во мне сидело с первых моих картин: РЕЖИССЕР для всех членов съемочной группы - мать, отец, брат, муж, жена, друг. И никто из личной жизни режиссера не имеет во время съемок на него прав больше, чем кто-либо из группы - от главного героя до водителя лихтвагена
Но Алик все равно приехал. И очень помогал.
Мы жили в гостинице в Феодосии. Через пару недель после нашего отъезда из экспедиции в той же гостинице оказался мой двоюродный брат. Как человек любопытный, он спросил дежурных: "В вашей гостинице жил кинорежиссер?" "А, это такой с бородой (об Алике), с ним еще жена была (это обо мне)!" - охотно поделились они информацией.
Ну, во-первых, бабушки-дежурные точно разобрались, кто есть кто, а во-вторых, тут же и поженили нас заочно. На самом-то деле нам Андрей Миронов "сделал предложение".
Он частенько заходил к нам в гости и наблюдая, как Алик хозяйничает, говорил: "Если вы за него не пойдете замуж, я на нем женюсь".
Алик был не случайным человеком в кино, он хороший видеоинженер и помогал мне не только в быту, но и в творчестве. Он первый познакомил меня с преимуществами видеоконтроля на съемочной площадке. Я долго брыкалась, говоря, что мне это не нужно, а потом без этого уже не снимала ни одной картины.
Не принято, не положено…
Мы снимали картину на пленке "кодак". Тогда это был подарок судьбы. Но "кодака" было очень мало, и мы экономили, как могли, - снимали по одному дублю, поэтому очень тщательно готовили каждый трюковой кадр. Я помню только один случай, когда было снято пять дублей. По просьбе Андрея Александровича Миронова. Это был музыкальный номер "Синема-синема". Что-то не сразу получалось, не шло… ему не нравилось - а у меня сердце обливалось кровью, я кусала себе все, до чего могла дотянуться, но отказать Андрею было выше моих сил. Он никогда ничего не требовал без достаточных оснований.
Я поражаюсь, как скупо мы работали. Если бы не видеоконтроль, не возможность все увидеть, отрепетировать заранее, мы ничего не смогли бы снять. При таком соотношении пленки - одна монтажная часть к полутора отснятым - снимать вообще-то невозможно. Даже один к трем - и то неимоверно трудно. На Западе самое дешевое в кинопроизводстве - это пленка. Я видела в Израиле съемки с Мэри Хемингуэй и Сильвестром Сталлоне. Снималась очень проходная сцена: двое стоят на фоне моря, "здрасьте - до свидания". Но - точек съемки! Разных камер! Дублей! Пленки! - немерено! Поэтому монтаж такой динамичный получается, и в принципе кино другое. Поэтому они могут сделать "экшн" из двух человек, которые сидят и разговаривают. А наше кино на Западе показывать нельзя, потому что у нас пытаются сэкономить на всем. Я не транжирка. Я за то, чтобы делать дело без ненужных затрат. И мне в принципе понятно, когда говорят об экономии. Но не за счет пленки это надо делать, не за счет пленки…
Когда мы закончили съемки, я обратилась к заместителю председателя Госкино с просьбой не разрушать наш городок Санта-Каролину, оставить его для отдыхающих.
Пока мы снимали, к нам каждый день приходили пароходы, приезжали люди - посмотреть на артистов, на съемочный процесс и просто на декорации. Ведь у нас были салун, улица, масса маленьких помещений - в хороших руках это могло бы приносить и радость, и доход. Достроить немножко, и все - готовый развлекательный городок (и часть денег - "Мосфильму"), Может, сегодня так и сделали бы. Но тогда он ответил, что и не такие декорации сжигали, вот сожгли в Суздале декорации к фильму про Петра Великого. Не принято, не положено. (Кем не положено, куда не положено? Не понимаю.)
Мы уехали из Тихой бухты, оставив военным, которые нам помогали устанавливать декорации, разбирать их на дрова. Мы договорились, что они возьмут себе все нужное им дерево и уберут территорию. Дерево они забрали, но пластик и бутафорию, то, что им было не нужно, - оставили. Ветер разнес это по всей бухте… А журнал "Крокодил" - по всей стране. В журнале вышла статья, что в хрустальной воде Тихой бухты режиссер Сурикова купала лошадей, потом жгла костры и ела шашлыки, а на прощанье всю Тихую бухту засеяла пластмассой. (Именами начальников воинской части и мосфильмовских администраторов публику не заинтересуешь, а мое имя - уже на слуху, у нас же потоптаться любят, особенно "гробовщики".)