Часть вторая
СЕКРЕТНЫЕ ОПЕРАЦИИ ПОТАЕННОГО ФЛОТА
Глава первая "Мы атаковали "Америку" скрытно!"
Эта атомарина могла стать "Летучим голландцем" Арктики. О её судьбе моряки толковали бы до сих пор на своих пирушках, рассуждая о превратностях подводницкой жизни, а к длинному мартирологу Холодной войны прибавилась бы ещё одна сотня русских, украинских, грузинских, белорусских фамилий, если бы... Если бы торпедная атомная подводная лодка, именуемая официально "подводный крейсер" К-524, а по классификации НАТО "атакующая лодка типа "Виктор-3", наскочила на айсберг или застряла в той немыслимой для подводного корабля узкости между льдом и грунтом, куда её повел капитан 1-го ранга В. Протопопов. Но К-524 не наткнулась, не застряла, не провалилась за предельную глубину, не загорелась - благополучно вернулась из того сверхрискового похода и потому была обречена на серую безвестность, на гриф "совершенно секретно, а люди - на подписку о неразглашении, несмотря на то что командир был награжден Золотой Звездой Героя, а офицеры - боевыми орденами. Указ о наградах был тоже закрытым. Но лучше безмолвие в прессе и жизнь, чем громкая посмертная молва...
Впрочем, пресса не молчала. Она пыталась рассказать о них хотя бы эзоповым языком.
В 1986 году с командировкой от военного отдела "Правды" я прилетел в столицу атомного флота на Севере - Западную Лицу, чтобы написать о командире К-524 капитане 1-го ранга Протопопове. Это было самое нелепое задание в моей репортерской жизни: рассказать о герое, не раскрывая сути его подвига. Все свелось к общим фразам о подледном плавании, как будто атомные подводные крейсера ходили в высокие широты только для того, чтобы искать там полыньи или проламывать рубками льды. Очерк о Протопопове и его экипаже так и назывался - "Льды вздымающие".
Но шло время. И однажды все тайное стало явным, даже раньше сроков, положенных режимом секретности. Заговорили вся и все... Заговорили и моряки. Рассказал и мой давний герой - куда и зачем ходили весной 1986 года...
...Шла война в Афганистане - горячая, очень горячая война, и шла война в океане - "холодная", очень "холодная война". Война на устрашение, война на сдерживание, война за паритет, за равновесие по ту и эту сторону противостоящих ядерных армад.
Так сложилось исторически, что Российский, а потом Советский, а теперь снова Российский флот получил самые невыгодные географические условия базирования. Выходы из Черного и Балтийского морей как находились, так и находятся под контролем натовских ВМС. Доступ в Тихий океан перекрыт цепями островов - Курильских, Японских, проливы между ними в случае военных действий легко и быстро минируются. Лишь с Камчатки океан открывается сразу, но как удалена Камчатская ВМБ от основных морских театров!
Северный флот. В зону его контроля входили и входят два океана: Ледовитый и Атлантический вместе со Средиземным морем. Но попробуй выйди на океанский простор незаметно, когда путь всем нашим кораблям перекрывался глубокоэшелонированными противолодочными барьерами, начиная от рубежа мыс Нордкап - остров Медвежий и кончая Фареро-Шетландским и Шетландско-Исландским рубежами. Десятки патрульных противолодочных самолетов, стартовав с аэродромов Норвегии, Англии, Исландии, кружили над водами Баренцева, Норвежского и Гренландского морей, выискивая советские субмарины, пробиравшиеся подводными желобами и каньонами в Атлантику, откуда грозить они могли вовсе не шведу...
Битва за скрытый выход в Атлантику длилась многие годы. Не перечесть все моряцкие уловки и военные хитрости, на которые пускались наши командиры.
Но вот настало время, когда командующий Северным флотом адмирал В. Чернавин поручил капитану 1-го ранга Владимиру Протопопову проложить совершенно новый - в обход всех противолодочных рубежей - путь в Северную Атлантику: вокруг Гренландии, через лабиринты вмерзших во льды полярных архипелагов. Выбор комфлотом пал на атомную подводную лодку К-524 не случайно. Ее экипаж был сплаван и обучен лучше других. Старшим на борту назначили контр-адмирала Анатолия Шевченко. Молодой, энергичный, дерзкий, он прекрасно дополнял осмотрительного и неторопливого Протопопова.
Адмирал флота Владимир Чернавин:
"Я не раз и сам ходил со своей лодкой под лед. Но, кажется, никогда так не волновался, как в 1986 году, провожая атомоход К-524 под командованием капитана 1-го ранга Владимира Протопопова. Нет, я вполне доверял этому бывалому командиру. Однако ему предстояло совершить самый длительный и самый сложный поход под ледяным куполом планеты. Я чуть было не сказал "полет", потому что плавание подо льдом напоминает полет самолета над морем, где, как известно, запасных аэродромов нет. Так и подводная лодка всплыть может, только если найдется для того свой "аквадром" полынья".
Вице-адмирал Анатолий Шевченко:
"Нам была поставлена задача найти неконтролируемый выход в Северную Атлантику, и мы нашли геройскую дырку, которою никто не ходил. Но прежде чем сунуться в нее, я сходил в Лабрадорское море на гидрографическом судне "Колгуев" посмотреть условия выхода из-подо льда. Глянул на экран радара мать моя бабушка! - все в засветках: айсбергов как пшена на лопате! А у "Колгуева" борт в три миллиметра стали и оба локатора скисли по закону подлости... Конечно же, "Колгуев" сразу же привлек к себе внимание. Прилетел канадский патрульный самолет "Аврора". Мы сделали вид, что работаем с подводной лодкой: выбросили на тросе спортивную гирю за борт и стали швырять в воду сигнальные гранаты. "Аврора" тут же начала сбрасывать радиобуи-слухачи. Разрядили самолет полностью. А мы насобирали буев и ушли, взяв полную гидрометеообстановку в районе. Честно скажу, не обрадовала она нас...
Лед и корабль... Их столкновение - всегда поединок, порой с трагическим исходом. Ушел на четырехкилометровую глубину "Титаник", распоров днище о ледяной клык айсберга. После героического единоборства погрузился в пучину "Челюскин", раздавленный льдами... Это только самые знаменитые жертвы ледовых баталий. А сколько безвестных?
Среди отважного племени мореходов здесь, в Арктике, сложилась порода особого склада - ледовые капитаны. Это те, кто со времен "Ермака", "Вайгача" и "Таймыра" водили свои суда сквозь ледяные поля, не столько плывя, сколько раздвигая и круша застывшую воду. Почетную когорту северопроходцев пополнили "подледные командиры". Они уходили под воду, а затем ещё и под лед. Это значило, что степень привычного риска удваивалась вместе с мерой ответственности. И разве не скажешь о них, подводниках Арктики, что все они дважды моряки, вдвойне мужественные, вдвойне отважные?!"
Арктическое плавание опасно само по себе. Плавание с ядерным оружием на борту в глубинах океана утраивает риск. С уходом под лед экипажи атомарин испытывают свой рок четырежды: ведь в аварийной ситуации враз не всплывешь, надо искать полынью или пробивать мощный панцирь специальными противоледными торпедами.
Капитан 1-го ранга Владимир Протопопов:
"Мы выходили в обстановке полной секретности: куда и зачем - узнали только в море, вскрыв спецпакет.
Впервые в мире прошли проливы Земли Франца-Иосифа под водой и подо льдом. Потом взяли курс на Гренландию. Обошли подо льдом передовую зону противолодочных сил НАТО и двинулись в узкий и неглубокий проливчик, перекрытый мощным паковым льдом. Точных промеров карта не сообщала - здесь никто никогда не ходил. Шли, как говорят штурмана в таких случаях, по газете, а не по карте. Просвет между грунтом и нижней кромкой льда все время сужался... Иногда казалось, что лодка влезет в эти тиски, как клин, и мы не сможем даже развернуться".
Пути назад у К-524 не было: только вперед, что бы там ни ожидало.
Но даже когда они "пролезли на брюхе" в щель между материком и ледниками Гренландии, даже когда над рубкой заходили волны моря Баффина, и тогда легче не стало: одна смертельная опасность сменилась другой айсберги!
Глыбы сползшего с гренландских глетчеров льда имели осадку в полкилометра. Не поднырнешь.
"Безопасных глубин для нас в море Баффина из-за айсбергов не было. Мы определяли их, работая гидролокаторами в режиме миноискания. И расходились с ними под водой по докладам акустиков. Помните фильм "Тайна двух океанов"?"
Я помнил этот фильм с детства. Но подводному кораблю, придуманному писателем-фантастом ещё в тридцатые годы, было легче - он мог прожигать льды тепловым лучом. Атомарина Протопопова прощупывала себе путь только ультразвуковыми посылками.
"Несколько раз мы все же всплывали. Я увидел, как айсберги парят. Над ними стоят облачка конденсата. Это очень красиво. Но этим зрелищем лучше любоваться с берега...
В конце концов мы вошли в Атлантику, и наградой нам была весьма престижная цель - мимо нас проследовал в базу ударный атомный авианосец "Америка". Мы атаковали его скрытно; разумеется, условно. Незамеченными же вернулись и домой".
Капитан 1-го ранга запаса Владимир Протопопов - человек негромкий и скромный до застенчивости. Современный вариант толстовского капитана Тушина из "Войны и мира". И в давках московского метро бывшего подледного аса толкают и пихают точно так же, как и всех прочих смертных. Даром, что Герой расколотого, как айсберг, Советского Союза.
Глава вторая HЕ ИСКУШАЙ СУДЬБУ СОМНЕНЬЕМ
Советский подводный атомный крейсер-ракетоносец К-279 мог кануть в бездну 13 сентября 1983 года. Господь миловал, и экипаж не спасовал.
Об этом корабле судачили бы до скончания века как о советском подводном "Титанике" или как об ещё одной мрачной загадке океана: шутка ли - бесследно исчезла огромная атомная подводная лодка с шестнадцатью баллистическими ракетами на борту, а главное, со ста тридцатью живыми душами в отсеках? И имя командира капитана 1-го ранга Виктора Журавлева, как и имена всех его соплавателей, окутал бы мистический флер вечных молчальников. И рождались бы мифы и легенды об их безвестном исчезновении в пучине Северной Атлантики... По счастью, они остались живы и теперь - по истечении всех сроков секретности - сами могут рассказать о том, что с ними стряслось. И, смею заметить, это впечатляет не меньше иной крутой фантазии.
Итак, 13 (!) сентября 1983 года тяжелый атомный подводный крейсер стратегического назначения К-279 раздвигал могучим лбом океанские воды, спрессованные в 250-метровую толщу. Большая глубина обжимает не только сталь прочного корпуса, но и весьма напрягает душу. Вроде бы все нормально в отсеках, реакторы работают в заданном режиме, турбины выдают положенные обороты, гребные винты исправно вспарывают и отбрасывают тугими струями стылую воду, но ухо сторожко ловит каждый "нештатный" звук: не вырвало ли где сальник, не лопнул ли где трубопровод забортной арматуры? Да мало ли что может случиться на такой глубине? Тут любая поломка может стоить жизни всему экипажу. Как назло, ещё и мысли черные лезут про злосчастную американскую атомарину "Трешер", которая примерно в этом же районе и на такой же глубине вдруг канула в двухкилометровую впадину Уилкинса и лежит там вот уже двадцатый год. А все потому, что лопнул плохо сваренный трубопровод и подводная лодка была в мгновение ока затоплена и смята чудовищным давлением пучины. Никто из 129 человек на борту и ахнуть не успел - гидравлический удар вмял сферические переборки одна в другую, как стопку алюминиевых мисок... Все эти леденящие кровь подробности услужливая не к месту память выдает при первом же взгляде на глубиномер.
Конечно же, можно было бы идти и на ста метрах, и на пятидесяти, откуда шансов спастись и всплыть куда больше, но дело в том, что на таких глубинах резко возрастал риск наткнуться на айсберг. А в этой части Атлантики их было, по выражению штурмана, как пшена на лопате.
- Но ведь вы же могли включить гидролокатор в режиме миноискания? заметил я тогдашнему дублеру командира К-279 капитану 1-го ранга Владимиру Фурсову. - И вся подводная остановка открылась бы как на ладони...
- В том-то и штука, что мы должны были соблюдать полную скрытность. А звуковые импульсы гидролокатора легко засекаются противолодочными кораблями. Шла Холодная война, и мы должны были крейсировать как можно ближе к берегам Америки. То были "адекватные меры", которые Брежнев принял в ответ на размещение американских "першингов" в Европе. Мы, таким образом, тоже сокращали подлетное время своих ракет.
- То есть вы шли совершенно вслепую? Как если бы автомобиль пробирался сквозь ночной лес, опасаясь включать не только фары, но и подфарники?
- Точно так. Шли, можно сказать, на слух... Дело в том, что небольшие айсберги наши акустики слышали в обычном режиме шумопеленгования. Океанские волны заплескивали на глыбы льда, вода стекала с них ручьями, и по этому журчанию при достаточной изощренности слуха можно было взять пеленг на опасного соседа. Большие же - столовые - айсберги оставались неслышимыми. О них-то и зашел разговор в кают-компании во время ужина. Кто-то вычитал в Наставлении по плаванию в Арктике, что осадка плавучих ледяных гор может достигать пятисот метров. Разгорелись споры. Автора наставления подняли на смех. Мы считали, что глубина 250 метров вполне безопасна для того, чтобы разминуться с айсбергами по вертикали. Потом кто-то вспомнил, что в этих местах погиб легендарный "Титаник"... В общем, ужин закончился обычной флотской травлей, и я отправился в жилой отсек в свою каюту. Сел на диванчик, взял в руки книгу... До сих пор помню, что это была парусная эпопея супругов Папазовых. Где-то играла гитара, и кто-то пел:
Океан за винтом лодки скомкан,
Глубины беспросветный покров.
Третий месяц идет "автономка"
Под плитою арктических льдов...
И вдруг книга вылетает у меня из рук, а вслед за ней выскакивает из своего гнезда графин с водой, и все вещи, и я с ними, - летим вперед. Удар! Палуба уходит из-под ног резко вниз, лодка круто дифферентуется на нос... И яростное шипенье врывающейся, как мне показалось, воды... "Вот так они и погибают!.." - первое, что промелькнуло в голове. Со всех ног бросился в центральный пост...
Командирскую вахту нес в центральном посту старпом капитан 2-го ранга Юрий Пастушенко. Мы встретились с ним в Гатчине, где он сейчас живет.
- Все было тихо и мирно, - рассказывает Юрий Иванович, - лодка шла на семи узлах, под килем два километра, над головой - двести семьдесят. Я сидел и писал суточные планы на завтрашний день. Вдруг - сильнейший удар и гул, будто кто по железной бочке саданул. Вылетаю из кресла, лечу вперед, успел схватиться за трос выдвижного устройства. Резкий дифферент на нос, теряем скорость, стрелка глубиномера быстро пошла вниз - на погружение. Глаза у боцмана - он на рулях стоял - круглые, воздух ртом ловит... Вахтенный механик залетел под пульт управления рулями. С трудом подобрался к микрофону межотсечной связи: "Учебная тревога! Осмотреться в отсеках!"
Тут рев пошел, вахтенный механик стал цистерны продувать, и совершенно зря, потому что на такой глубине продувание бесполезно... Короче говоря, поднырнули мы под айсберг и стали всплывать. Я думаю, мы врезались в клык ледяной горы - гигантскую сосульку диаметром метров десять - и скорее всего, обломили его, так как в носовом отсеке и после удара ещё слышали грохот рухнувшей на палубу тяжести. Можно считать, отделались легко: смяли, правда, весь носовой обтекатель со всей гидроакустической начинкой. Главная неприятность - замяли переднюю крышку одного из торпедных аппаратов. Он стал подтекать, а в нем спецторпеда с ядерным зарядным отделением. Пришлось её вытащить из аппарата прямо в отсек и удалить из него весь личный состав. Осматривали его методом "бродячей вахты". И вовремя это сделали, так как труба аппарата вскоре полностью заполнилась водой. Заднюю крышку мы подкрепили раздвижным упором. Но это скорее для успокоения совести, чем для дела. Ведь забортное давление приходилось теперь не на переднюю крышку, которая работала на прижим, а на заднюю, то есть отжимало её с чудовищной силой внутрь отсека. И надеяться приходилось только на честность неведомого нам рабочего Иванова-Петрова-Сидорова, чьими руками были сработаны зубцы кремальерного запора. Вырвать их на глубине в 250 метров могло в любую минуту... Вот так и плавали ещё почти целый месяц. А что поделаешь? С боевой позиции не уйдешь - Холодная война была в самом разгаре.
Когда вернулись в базу, никто не поверил нам, что мы ходили на такой глубине. "Вы вахтенный журнал переписали!" Чушь! Все было так, как было...
Вместо послесловия
Море, а тем паче океанские глубины, - стихия мистическая. Недаром моряки во все времена и во всех странах отличались неискоренимой верой в приметы и считались самыми суеверными людьми. До сих пор бытует общефлотское убеждение в особой опасности пятницы. Нельзя в этот день начинать походы и погружения. Нельзя бриться перед выходом в море "сбреешь счастье, удачу". Признак дурного тона - употреблять в разговоре слово "последний" - последнее погружение, последний заход, последний галс и т.п. Упаси бог разбить зеркало или засвистеть на корабле - шторм накличешь. Нельзя рвать письма или фотографии. Помимо всего прочего, у каждого подводника есть свои личные предзнаменования удач и несчастий. Один штурман рассказывал мне, что всякий раз перед заступлением на вахту трижды гладил корабельного кота по спине. И очень комплексовал, если кота в штурманской рубке не оказывалось. Другой загадывал на цифры счетчика миль - чет или нечет.
Вот и в приключении К-279 немало загадочных совпадений. Речь даже не о роковой дате - 13 сентября. Это, как говорится, само собой разумеется. Обратим внимание на номер атомарины - К-279. Печально известная подводная лодка "Комсомолец" именовалась в штабных документах К-278. Разница в номерах всего в единицу. Но число 279 кратное трем, а Бог, как известно, троицу любит. Нумерологам тут простор для умозаключений. Любопытно ещё и вот что: айсберг, на который наскочил "Титаник", сполз с того самого гренландского ледника, от которого откололась и глыба, едва не ставшая роковой для подводного крейсера. Заставляет задуматься, наконец, и то, что субмарина врезалась в ледяную гору неподалеку от того места, где покоится злосчастный лайнер. Но фортуна, Бог, судьба положили не повторять трагедии дважды в одном и том же месте.