Я думаю, что ему в последнее время стала открываться новая сторона его натуры, его крови. Он принял и почувствовал восточную культуру. Хотя, разумеется, он и раньше очень много читал и любил японскую поэзию. Но одно дело - поэзия, а совсем другое - реальная жизнь. У нас никогда не было никаких разговоров о том, что нам нужен тот или иной образ жизни - западный или восточный. Но я чувствовал, как его притягивал Восток. Собственно, Америка его так и не очаровала. А Япония его влекла со страшной силой.
Первой акцией, задуманной в Японии, должен был стать совместный концерт. Компания "Амьюз Корпорейшн" затевала двадцатичетырехчасовую программу, которая в прямом эфире транслировалась бы на весь мир. Программа планировалась как концерты японских групп в различных частях света: некоторые группы выступают в Лондоне с какой-нибудь английской командой, другие в Ленинграде с группой КИНО, в Америке еще с кем-то… Эта грандиозная затея должна была состояться осенью прошлого года.
А еще компания бралась устроить группе КИНО всемирное турне. Правда, вместе с японской группой SOUTHERN STARS ("Южные звезды"). Они хотели, чтобы Виктор с ними выступал.
В общем, планы были грандиозные. Компания давала нам крупные деньги на фильм. У меня до сих пор хранится очень забавный телекс, который они прислали нам, пока мы с Виктором были еще в Нью-Йорке: "Виктор и Рашид! Мы готовы к сотрудничеству с вами, мы готовы вкладывать в вас деньги, как в самые яркие молодые таланты Советского Союза". Мы тогда очень смеялись.
Я что хочу сказать - от некоторых я слышу рассуждения, что Виктор уже исчерпал свой творческий запас. Это просто спекуляции. До этого еще очень далеко было. На самом деле он только начинал разворачиваться. Разумеется, даже то, что он сделал - огромно и это навсегда войдет в нашу историю. Но и впереди у него были не менее интересные вещи.
Еще я помню такой момент. Однажды, еще в восемьдесят шестом, мы сидели всю ночь напролет у Марианны дома на проспекте Ветеранов и болтали. Марианна зажгла свечи и мы беседовали о том, о сем несколько часов подряд. Было уже около четырех часов ночи, как-то речь зашла о Гребенщикове, и Виктор сказал такую фразу: "Вот если бы Борис сейчас умер, он стал бы легендой". Эту фразу можно понять по-всякому. Я посмотрел на Виктора - у него слезы были на глазах. Он произнес это очень прочувствованно. В этом не было пожелания человеку чего-то дурного - напротив. То ли он что-то уже предчувствовал тогда? Не знаю. Опять же я не мистический человек. Но был в этом какой-то момент заклинания.
В устах Виктора эта фраза была абсолютно естественна, в этом не было никакой иронии. Просто он являлся олицетворением романтизма, он в нем жил, он был у него в крови.
В последние годы он очень замкнулся, ограничил круг друзей, практически все время проводил дома - в Москве он жил у Наташи. Иногда короткими вылазками выбирались в ресторан поужинать. А так - концерты, дом. Вот и все. Виктор очень не любил ходить по улицам, собирать вокруг себя толпу зевак, чтоб на него показывали пальцами. Это не доставляло ему удовольствия. Ему нравилась популярность как доказательство того, что он чего-то стоит.
Вообще, в нем произошла интересная перемена. Я помню, еще в Ленинграде мы с ним целыми днями тусовались, он не приходил домой, мы ночевали в каких-то странных местах и у разных людей. А потом, после встречи с Наташей, он стал очень домашний, его круг общения ограничился считанными людьми. Конечно, каждому человеку хочется иметь свой угол. Они собирались с Наташей покупать квартиру. Тут все понятно - если лет в двадцать бездомность можно сносить еще относительно спокойно, то сейчас ему было уже двадцать восемь и хотелось пожить более-менее по-человечески.
Часто о Викторе говорят - одиночка. Конечно, говорить можно по-всякому, но что касается конкретно Виктора, то он вообще не любил оставаться один. Не то, чтобы он чего-то боялся, просто не мог один и все. Кто-то все время должен быть рядом с ним. Я это не раз замечал. Цой очень не любил в гостиницах жить. Когда он приехал на съемки той же "Иглы", я ему сказал: "Вот твой гостиничный номер. Он все время будет за тобой. Пожалуйста, если тебе нужно будет уединиться, побыть одному…" Цой ни разу им не воспользовался. Он все время жил у нас. И когда говорят о Викторе, что он человек необщительный или - грубый, отталкивает людей - это не так. Просто, особенно в последнее время, он общался с очень немногими, но с друзьями был замечательным, открытым человеком.
Мы могли говорить с ним о чем угодно - о кино, о музыке, о жизни вообще. Но, наверно, сутью наших разговоров, как и любого дружеского общения, было выяснение нашей правоты: "Ведь я прав, что…" То есть мы подтверждали правоту наших взглядов на мир. Споров у нас не было. Конечно, у каждого есть индивидуальные взгляды на какие-то вещи, но мы находили всегда что-то общее и это доставляло нам удовольствие.
Я бы еще вот что хотел добавить. Его музыка - это не только Виктор Цой, это еще и группа КИНО. Виктор сам всегда это подчеркивал. Я глубоко убежден, что КИНО не имело бы такого своего лица, если бы не было Юры Каспаряна. Звучание его гитары для меня одно из самых любимых в советском роке. Мне кажется, что это был пример счастливейшего сотворчества. Когда я с ними познакомился, они вообще были как братишки - старший и младший. Виктор мне рассказывал, что когда он взял Каспаряна в группу, многие ему говорили: зачем ты его берешь, он ни во что не врубается! Юрик до этого тяжелый рок играл, по-моему. И все Цою говорили: у тебя же совсем другой стиль, ничего у тебя с ним не получится. А Виктор сразу в нем увидел своего человека. Это очень важно, когда люди, несмотря на всякие наговоры со стороны, видят суть и доказывают, что они правы. Я думаю, есть такие музыканты, для которых самое важное - он сам, а остальная группа может быть в любом составе. Для Виктора же группа была очень важным элементом творчества. Не мне судить, что происходило внутри, об этом вправе судить только они сами, но я считаю, что у КИНО был идеальный состав.
Приходилось иногда слышать, что КИНО последних лет тяготело к поп-культуре. В том, что у Цоя появились миллионы поклонников, я не вижу никакой попсовости. Нормальный человек, чьи идеи трогают многих какая же тут попсовость? Мне выпало счастье видеть, - как работает Виктор. Это чистый поэт. Настоящий художник работает, как рука пишет. Он не может холодно спроектировать и сделать вещь. Ведь как бывает в поэзии: пишешь строчку, а потом уже ее понимаешь. И говоришь: "Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!" Виктор именно такого склада был. Например, были у нас разговоры, что, мол, неплохо бы ему сделать один веселенький диск. И он соглашался: конечно, не мешало бы, Но не мог. Пел только то, что диктовала ему интуиция. Как говорят, Бог водил рукой. Что-то свыше в него входило, и он это делал. Здесь не может быть попсы. А упреки происходят из нашей совковости, научившей нас ненавидеть тех, кто хорошо зарабатывает, получает то, что ему положено. Вечная зависть к людям, которые чуть-чуть выдвинулись вперед. А потом - заполненные миллионами людей лагеря только потому, что эти люди высовывались. Рассчитанная попсовость видна сразу, она слаба.
Я приведу поразительный факт. Я знаю уже несколько маленьких детей, которые буквально влюблены в Цоя. Им два, три, четыре годика. Самый яркий пример - моя внучатая племянница. Она просто говорит: "Витя Цой - мой муж". Недавно я разговаривал с одной молодой женщиной, и она сказала, что ее дочь тоже считает Витю своим мужем. И еще множество примеров. Эти дети что-то в нем видят. Я ставлю ей пластинку, она говорит: "Это выключи, Витю давай! Хочу Витю". Она слушает все подряд и при этом с ним разговаривает. Сидит в комнате одна, слушает, подпевает, разговаривает, отвечает ему…
Я думаю, что настоящее, подлинное чувство магнетизирует. И даже тиражированное на пленке обладает способностью действовать. То же самое с кино. Я не знаю механизмов, но знаю, что душевная печаль запечатлевается навсегда.
На его выступлении в Москве, в "Бригантине", вырубили электричество. Так люди стали ему подпевать, продолжили песню. Это была искренняя любовь, настоящее единение. Рок вообще, особенно в его ранние годы, был колоссальным прорывом к взаимопониманию людей. Оно и подняло рок на уровень прямого общения художника со слушателем. А искусство это всегда общение. Ты имеешь возможность общаться с людьми посредством своих произведений. Так что в этом смысле Виктор жив, пусть даже рок-н-ролл и мертв…
Глава 3. Питерский самиздат о группе КИНО
Материалы журнала "Рокси"
Из рецензии на концерт
"… Да, концерт был попросту поганый…
Когда отдернулся занавес, Цой, Рыба, новый соло-гитарист и новая ритм-секция сидели на сцене и смотрели в зал. Пересидели секунд на тридцать, потом встали и разбрелись по сцене. Басист взял в руки инструмент и стал играть на нем, не обращая внимания на то, что его усилитель не включен. Из зала видно было, как Михаил Васильев, пригибаясь как солдат под обстрелом, пробрался на сцену и включил злополучный усилитель. Басист же этого просто не заметил. Вдобавок у Рыбы на середине первой же вещи лопнула, простите, ширинка и внимание женской половины зала было, естественно, приковано к нему. Цой раз пять ходил по сцене утиным шагом Чака Берри, как будто ничего другого не видел. Гитарист Каспарян ухитрился вставить рок-н-ролльный запил в песню "Алюминиевые огурцы" (кто слышал -?!), а из "Битника" сделать нечто танцплошадное. А вот новые песни Цоя были еще лучше, чем предыдущие, - "Троллейбус на восток", "Последний герой" - хиты!"
"Рокси" № 6, 1983 г.
Из интервью с Лешей Рыбиным.
"Рыбин: Понимаешь, у нас с Цоем был договор - он занимается творческой стороной дела, в которую я не лезу особенно, а я занимаюсь всей административной стороной, то есть договариваюсь там со всеми, ну, насчет концертов, привожу музыкантов всяких, а уж Витька сам решает, нравятся они ему или нет.
"Рокси": Что же нарушило такую идиллию?
Рыбин: Мы катались в Москву, нас там полюбили, вроде. Я как-то случайно песню написал, "Звери" называется, Артему она очень понравилась. Потом появилась Марианна, Виктор включил ее в группу - в качестве гримера, костюмера, или там кого… Ну и… делить все пришлось на троих… В общем, к концерту все было уже довольно скверно. А после концерта выяснилось, что Цой не хотел играть с этими музыкантами и т. д. и т. п. Потом уже, летом, Цой как-то сказал мне: "Знаешь, в одной группе не должно быть двух лидеров".
"И Рыба, и мясо". "Рокси" № 6, 1983 г.
Из статьи "Расклад-84"
"Уместно будет к открытиям фестиваля отнести также и КИНО. Они уже больше года не выступали, да и раньше-то не слишком баловали ленинградских рок-фанов концертами, а совершали время от времени победоносные набеги на Москву. Их теперешний триумф подготовлен долгой работой, ходящими по рукам студийными записями и фактом существования Цоя, от которого нельзя было рано или поздно не ожидать чего-нибудь в этом роде. Состав КИНО изменился. Присутствие Тита придало команде оттенок звездно-профессиональной крутизны. Его мощный бас роскошно вписывается в очаровательный примитивизм КИНО. Если раньше стиль Цоя мог казаться пробой сил, то теперь ясна сознательная ориентация на это направление. КИНО несколько напоминает зрелый Т. РЕКС - и ритмическим однообразием, и лаконизмом инструментальных партий, и запоминающейся, навязчивой мелодикой. Музыка Цоя обладает завораживающим магнетизмом, она втягивает в себя, забирает. В каком-то смысле, по эмоциональному воздействию, что ли, ее можно назвать роком старого типа.
Далеко не все фаны старого закала реагируют на КИНО всерьез; они, ворчливо сетуя на испорченность нравов, считают "Троллейбус, который идет на восток", "Транквилизатор", "Безъядерную зону" и др. несерьезными заморочками зеленой молодежи. Что ж, пусть себе ворчат, мне их даже немного жаль, ведь время не за них… Прически коллег Цоя, песня "Прогулка романтика" и многое другое позволяют уловить несомненную близость КИНО к новейшим школам; весь же фокус заключается в том, что старые и новые школы гармонично сливаются. Выступление КИНО приятно шокировало настоящей рок-заводкой, свежестью и непосредственностью. Те, кто упрекает КИНО в примитивности глубоко неправы, потому что находятся или в плену возрастного снобизма, или лжепредставлений о неоднозначном ныне понятии "профессионализм", и не могут отличить примитивизм как стиль от примитива. Вперед, КИНО, ждём следующей серии!"
Анатолий Гуницкий. "Рокси" № 8, 1995 г.
Из рецензия на альбом "Начальник Камчатки"
"Записанный в студии Вишни альбом КИНО "46", хоть Цой не собирался выпускать его в свет, сыграл определенную роль в восприятии "Начальника". Здесь практически те же вещи, за исключением "Последнего героя", "Прогулки романтика" и еще трех вещей. Разница заключается в том, что на "46" Цой играл в две гитары с Каспаряном, а здесь все записано по полной схеме - с басом, барабанами и Гребенщиковым. Последний здесь развернулся вовсю.
Неудачней всего это проявилось в самой "Камчатке". Вместо тонкой, нежной, лиричной песни, согласующейся с голосом Цоя, и нестандартной мелодией на двенадцатаструнной гитаре, здесь на первом плане присутствует желание сделать НЕЧТО - "Дэвида Ино с Брайаном Бирном", а уж потом - о чем там, собственно, поется. Короче говоря - "Ну и пусть" (строчка, замененная по отношению к первоначальному варианту).
Создается впечатление, что альбом было интересно записывать самим музыкантам, а вот слушать его… Не уверен, что им там самим все нравится. Кайфов, конечно, тоже много. Например, "В поисках сюжета…" было привычней слушать в другой аранжировке, но так, пожалуй, даже лучше. Следует отметить и колоссальный хит "Эй, кто будет моим гостем" с Курехиным на клавишах.
С другой стороны, сейчас время новых звучаний, и с этой точки зрения альбом выглядит очень современно. Тот факт, что он отличается от предыдущего альбома - вполне естественен. Никто не хочет стоять на месте, и вряд ли Цоя стоит упрекать в этом. Не следует также упускать из виду, что вся критика по поводу того, что вещи-то, дескать, старые, только сыграны по-новому, имеет смысл для человека, который живет в Ленинграде, шляется на все концерты Цоя - акустические и электрические - и слушает все записи, впадая от этого в некоторую заснобленность. Для всех остальных (а их больше, много больше) этот альбом - отличный подарок, потому что вещи на нем собраны просто прекрасные"".
Б. Хрюндгофер. "Рокси" № 7, 1984 г.
Из статьи "Питер ин рок"
"… Кто-то хорошо сказал: "Цой все время поет одну и ту же песню, но зато какую!" В самом деле, в особой изобретательности Цоя не упрекнешь. Витя всегда был неплохим шоуменом и умел покорять зал, не делая ничего особенного. Теперь он изменил манеру сценического поведения и лихо пляшет в течение всего концерта, правда, к концу немного устает, но все равно впечатление производит сильное. Да и на остальных "киношников" смотреть не скучно. И все-таки "одной" песни уже мало… Герой цоевских песен - неплохой парень. Нам хорошо знакома его нелегкая жизнь, мы знаем о ней почти все. Он постоянно курит и сигареты, и папиросы. Он любит гулять по ночам, тоскует по Черному морю, не очень доверяет электричке, зато с удовольствием совершает прогулки в метро; он может, чтобы обрести душевное равновесие, разобрать приемник, не прочь выпить. Сумбурность поступков, склонность к рефлексии, самосозерцанию, неуверенность в завтрашнем дне позволяет назвать его романтиком и мечтателем, не очень уверенно себя чувствующим в хаосе городской жизни. Поэтому он, как и положено романтикам, предпочитает ночную пору, когда можно быть спокойным от суеты, отупляющего быта. Совсем как у Достоевского, только троллейбусов тогда не было.
Когда я думаю о КИНО, первая ассоциация, которая у меня возникает огромный вопросительный знак. Я уважаю навязчивую, мучительную, почти маниакальную потребность Цоя задавать вопросы самому себе, для этого нужен талант души и мужество. Не каждый способен сомневаться, тот, кто не испытал искушения сомнением - еще не жил, дух его не пробудился. Но нельзя же вечно находиться под знаком вопроса должно придти время ответов. Вопросы, конечно, останутся, только они станут совсем другими".
Старый Рокер. "Рокси" № 9, 1985 г.
Из статьи "Мартовские ИДы-85"
"… КИНО убедительно доказало, что суть живой рок-музыки - в обмене энергией с сидящими в зале. Это был лучший концерт КИНО, который я видел и слышал. То, что Цой делал на сцене - было какое-то языческое волхвование, рок-колдовство. Многие из его приемов - повторение одной и той же фразы под мерный и достаточно простой ритм, все его распевки - "а-а-а-а-а", "У-у-у-у-у" - классическое шаманство. В прежние времена это называлось камлание".
Алек Зандер. "Рокси" № 9, 1885 г.