"Кажется, в 1974 году, в конце апреля, начался чемпионат мира по хоккею, – вспоминал Смирнов. – В субботу утром я приехал в Комитет по каким-то текущим делам и потом собирался сразу отправиться на охоту на глухаря, у меня уже и путевка была. Охотники поймут мои чувства… И тут меня вызывает к себе Павлов. Когда я вошел, он по "вертушке" разговаривал, стало ясно, что с секретарем ЦК Демичевым, который нас курировал. А наша команда накануне крупно проиграла чехословацкой сборной (1:7). Разговор сводился к следующему:
– Вы понимаете, что вывели из строя все Политбюро? Леонид Ильич всю ночь из-за этого не спал, – возмущался Демичев. – Вы отдаете себе отчет в том, что произошло? Кто у вас там находится?
– Валентин Сыч, начальник Управления.
– А вы, почему вы не там?
– Наш сектор (имелся в виду сектор ЦК. – В. К.) не считает нужным, чтобы председатель Комитета выезжал на чемпионаты мира.
– Хотя бы ваш заместитель там?
– Нет.
– Немедленно пошли заместителя, который курирует хоккей".
В результате вместо охоты на глухаря Смирнов поздним вечером поездом отправился в Хельсинки. Естественно, никакого "разгона" не было, все и так хорошо понимали ситуацию. Виталий Георгиевич регулярно созванивался с Павловым, у них было полное взаимопонимание в вопросах управления командой – ни в коем случае не доводить дело до того, чтобы команда "перегорела". Чемпионат тот завершился благополучно, выиграли в итоге у всех, в том числе и у сборной Чехословакии в повторном матче (играли тогда в два круга).
В 1977 году, после двух подряд неудач на чемпионатах мира, было решено сменить тренеров сборной хоккеистов. Как шел подбор кандидатов, неизвестно, но весной 1977 года в Ригу приехал на встречу с болельщиками, которую организовывало местное "Динамо", Николай Николаевич Озеров и поздравил всех с тем, что тренер клуба назначен на пост тренера сборной страны. Без согласования с Павловым и, естественно, с ЦК КПСС такое назначение вряд ли могло состояться, но после этого Тихонова вызвали сначала в ЦСКА и он отказался от этого клуба, а затем пришлось ехать на Лубянку к председателю КГБ. А он и там начал отказываться. В общем, завершилось это через некоторое время в кабинете Андропова: "Хотел я тебя перевести в "Динамо", но Леонид Ильич сказал, что ты должен быть в ЦСКА".
"Вызывали каждые два-три месяца в ЦК, докладывал, как готовимся, к каким турнирам, – вспоминал Тихонов. – Но отношение ко мне лично было очень хорошее, доброе… А к Павлову вызвали после того, как мы проиграли в тот же год крупно в Москве на "Призе "Известий". После Павлова вызвали к Андропову – речь шла о том, кто у меня будет помощником. Я предлагал Бориса Майорова, мы с ним сработались. То он был главным тренером во второй сборной, то я. У нас сложились хорошие отношения. А как насчет Юрзинова? В общем, долго обсуждали, говорили о просьбе руководства "Динамо". В итоге – будете работать втроем. Таким было его решение… Но это еще не все. Скоро меня снова вызвал Павлов, у него в кабинете сидел Анатолий Владимирович Тарасов. И вот Павлов к нему обращается: Анатолий Владимирович, чемпионат мира будет в Праге, помогите Виктору Васильевичу на первых порах, он с первой сборной все-таки не работал. После долгой паузы Тарасов посмотрел в окно и сказал: я буду помогать только после Праги. Сергей Павлович сказал, что разговор окончен, и попросил его из кабинета выйти…"
Это казалось невероятным, но чемпионат мира 1978 года в Праге сборная СССР с главным тренером-новичком выиграла. Обстановка "за кулисами" была напряженная – в тот год исполнялось десять лет с момента ввода войск стран Варшавского договора в Чехословакию. В Праге действовало свое подполье, и готовились различные демонстрации в течение всего года. Ключевым моментом должен был стать финал чемпионата мира по хоккею. Чехословацкая сборная была очень сильна, и болельщики не сомневались, что она завоюет "золото". Были заготовлены плакаты "Шайбы сильнее танков" и какие-то другие. Хотя надо сказать, что сами пражане в большинстве своем относились к советским хоккеистам с уважением, а к ветеранам – таким, как Александр Рагулин или Виталий Давыдов, – с симпатией. Ветераны приехали как туристы и разъезжали по городу на трамваях. Естественно, в Прагу приехали и сотрудники спецслужб, которые контактировали между собой. Наших больше беспокоило, чтобы не было предпринято никаких враждебных действий, прежде всего против хоккеистов.
Матч транслировался по телевидению в СССР и, конечно, вызвал огромный интерес у всех. Выиграла наша сборная, причем с тем преимуществом, которое было как раз необходимо. На следующее утро состоялся секретариат ЦК КПСС, и Брежнев, войдя в кабинет, обратился к участникам: поздравляю вас с большим успехом… Некоторые, не поняв, в чем дело, стали интересоваться – с каким, собственно? Посевная прошла успешно или еще что? Леонид Ильич объяснил, что выигрыш чемпионата мира по хоккею в Праге имеет огромное значение, и распорядился подготовить документы на награждение команды.
С этого началась карьера Тихонова на чемпионатах мира.
"Потом, через какое-то время вызывает меня снова Сергей Павлович, и опять у него в кабинете Тарасов, – вспоминал Тихонов. – "Вот Тарасов говорит, что Юрзинов вам не помощник, вам нужен другой помощник". Я ему ответил, что так нельзя, мы работаем нормально, есть успехи, а если взять кого-то другого, так мне, только чтобы притереться к нему, потребуется год. А если другой будет не очень хороший?" Больше с Тарасовым в кабинете Павлова мы не встречались…
После того как мы проиграли на Олимпиаде-80, Павлов меня не принял, с несколькими игроками встретился, а мне в приеме отказал. Критика в адрес сборной и тренера была оглушительной, мол, студентам проиграли. А на то, что эти "студенты" обыграли команды Швеции, Финляндии, Чехословакии, никто и внимания не обратил. Разумную мысль высказал Аркадий Аркадьев, выдающийся тренер фехтовальщиков. Он отметил, что я опоздал со сменой состава. Когда это необходимо делать, точно никто не скажет. Бывает или рано, или поздно. Где середина – неизвестно. После Олимпиады мы поехали в Швецию, и я сменил шесть или семь ведущих игроков. Вот тут шум и начался. А я не взял Валеру Васильева. И понял, что или я выстою, или меня сломают. К Павлову не вызвали, но я чувствовал, что напряжение нарастает. Накануне отъезда приехал Андрей Васильевич Старовойтов и сказал: отбой дали, но учти, твоя голова на плахе. Турнир мы выиграли, и вдруг вызывают меня на совещание в ЦК, а там "разносили" футбол. Вел совещание секретарь ЦК Михаил Зимянин. Вдруг он говорит: "Вот здесь сидит наш хоккейный тренер Виктор Тихонов. Вы знаете, впервые такое случилось, не подчинился указанию ЦК партии. – Он выдержал паузу и добавил: – Правильно сделал, только так можно выиграть". У меня отлегло, я понял, что не только моя голова была на плахе…"
А в 1979 году Валентин Сыч, который возглавлял Управление хоккея, разыграл своего шефа. История эта широко известна, но не могу ее не привести.
"Кубок Вызова" в Нью-Йорке состоял из трех матчей – первый выиграла сборная НХЛ, второй – сборная СССР. После третьего матча в час ночи в номере Сыча раздался телефонный звонок из Москвы, и Валентин "убитым" голосом сказал: "Да, Сергей Павлович, шесть: ноль". А через мгновение, поняв, что Павлов по "вертушке" разговаривает с кем-то из секретарей ЦК КПСС, тут же закричал: "Мы выиграли, мы". Потом Павлов разъяснил своему верному помощнику, кто, когда и кого имеет право разыгрывать.
В 1981 году команда поехала на Кубок Канады, и этот турнир складывался для сборной очень тяжело. Сначала команду догнало сообщение, что погиб Валерий Харламов, потом проиграли канадцам 3:7. С трудом выиграли у чешской сборной в полуфинале, и теперь предстоял финал. Он закончился с невероятным счетом – 8:1. Причем не в пользу хозяев льда в монреальском "Форуме", а в пользу гостей. И вот в час ночи – в Москве было девять утра – Сыч, возглавлявший делегацию, звонит в Москву Павлову и, не удержавшись, опять-таки не слишком радостным голосом говорит: восемь: один. Павлов в ответ огорченно вздохнул: что же вы так, не могли как-то поприличней сыграть. "Да мы выиграли! Мы!" – прокричал Сыч. У Павлова камень с души свалился. "Ну, молодцы! Большое спасибо всем".
У этой истории было продолжение.
"Мы вернулись в Москву, надо бы как-то ребят премировать, – вспоминал Майоров, – а не можем. Тогда существовали специальные нормы – за чемпионат мира можно заплатить премию, за Олимпиаду можно, за что-то еще – можно, а за Кубок Канады – нельзя. И Сергей Павлович написал письмо напрямую Леониду Ильичу Брежневу с просьбой разрешить премировать игроков. Получил положительную резолюцию, игрокам выдали премии. Все хорошо. А через два года, когда Сергей Павлович уже не работал в Спорткомитете, начали стряпать дело, что он без разрешения растратил деньги, мол, нет нигде разрешающих документов. А сумма была немаленькая. Но, к счастью, тогда в архивах был порядок, и нашли соответствующее решение. А иначе новая "команда" накинулась бы и на Сыча, и на меня, да и на Павлова".
Впрочем, она и так накинулась.
В 1972 году, во время Олимпиады в Мюнхене в одном из разговоров Павлов обмолвился: а члены МОК не такие уж и дураки, что не дали нам Олимпиаду-76. Мы бы никак не смогли подготовиться, построить эту махину… А ведь в 1970 году, раздосадованный тем, что кандидатуру Москвы "прокатили", он дал команду "громить МОК". И газета "Советский спорт" чуть не ежедневно печатала очередной "разоблачизм" МОК. Но настал день, когда все это прекратилось. Произошла "смена вектора", было решено сотрудничать с МОК, это будет продуктивнее. И ведь правильное решение оказалось.
В качестве представителя МОК для СССР, так именовался этот титул, был выдвинут Виталий Смирнов. Себе Павлов никаких мест не выторговывал. Помимо всего прочего, Смирнов еще и немного говорил по-английски, а без знания языка в МОК делать нечего.
При этом у Павлова были нормальные рабочие отношения со всеми иностранными партнерами. Международное Управление было не слишком многочисленным, но Дмитрий Прохоров сумел организовать дело так, что у руководства была полная информация, кто чем дышит. А Павлов от природы был великолепным дипломатом и очень тонким политиком. Конечно, он не был плюшевым мишкой, который всех любил и всем помогал. Он был сложным человеком и прекрасно понимал, что он делает, как это нужно делать, чтобы прийти к цели кратчайшим путем. Сергей Павлович сформировал "свою команду", и этим людям он доверял, часто давал им поручения, а не кидался все делать сам. Ему докладывали об исполнении, и с ним обсуждались следующие шаги. И эта система работала четко.
В 1980 году во время Олимпиады в Москве проходила очередная сессия МОК, на которой предстояло избрать нового Президента. Основных кандидатов было двое – Вилли Дауме из тогдашней Западной Германии и Хуан-Антонио Самаранч – посол Испании в СССР. Международное управление работало в усиленном режиме и готовило документы не только для своего непосредственного руководителя, но и для более широкого круга. Прохорову пришлось работать практически на два "фронта" – и для Спорткомитета и для Оргкомитета, к делу подключились и сотрудники ЦК КПСС. И хотя у спортивного руководства СССР были хорошие отношения с обоими претендентами, положение Дауме было, как говорят шахматисты, оценивая позицию, "хуже". Дело в том, что, уступая давлению администрации США, олимпийский комитет ФРГ вынужден был отказаться от участия в московской Олимпиаде. Это был решающий удар по кандидатуре Дауме.
Через некоторое время после выборов Самаранч поделился с Павловым своей идеей – он хотел сделать членами МОК "по должности" президентов национальных олимпийских комитетов СССР, США, Франции, Италии и нескольких других. Павлов отказался, заявив честно, что делает это по этическим соображениям. "В Уставе МОК записано, что члены МОК не могут публично высказывать свои несогласия с положениями комитета, а я не согласен с некоторыми моментами и должен буду критиковать решения. А значит, и вас. Вы-то меня поймете, но это может быть негативно воспринято членами МОК". Такая позиция – честная и принципиальная – тогда была понятна. Боюсь, что с приходом новых руководителей Олимпийского комитета СССР она была бы просто поднята на смех. А ведь скажи Павлов "да", многое было бы иначе, но это уже из области сослагательного наклонения. А в истории его не бывает. Кстати, член МОК Виталий Смирнов не написал книги своих воспоминаний, в которой речь шла бы о его жизни в МОК. Как говорится, "старая закалка".
Павлов очень переживал, что его отправляли на дипломатическую службу. Он не скрывал своих чувств от друзей, от семьи Гагариных. В принципе, в стране были так называемые "карьерные дипломаты" – специалисты высокого класса, которые знали дело и считались лучшими в мире. Вместе с тем послами назначали секретарей обкомов, которые или проштрафились, или просто кадровики в ЦК КПСС не знали, куда их девать, так как хозяйственниками они были никудышными, а вот дружбу народов испортить не могли. К тому же в каждом посольстве был и первый секретарь, и пресс-атташе, которые, собственно, и вели дела.
Но Павлов привык работать сам, он был человеком дела и решал задачи в интересах государства. Для него дипслужба стала не "отбытием номера", способом дотянуть до пенсии, а возможностью принести пользу. Вот только, по большому счету, многим это не было нужно. У державы-то не спросишь, нужно спрашивать у "государей", а у тех в восьмидесятые-девяностые годы прошлого столетия были другие интересы, которые стояли выше государственных. И Павлов в этой среде был "инородным" телом, он-то оказался закоренелым "государственником".
После успеха на Олимпиаде-72 требовались новые победы. Но руководство Спорткомитета помимо того, что было озадачено необходимостью добиваться высоких результатов, решило как-то приблизить спортивных звезд к… народу. И вместе с ЦК ВЛКСМ были сформированы специальные "бригады" чемпионов, которые ездили на ударные комсомольские стройки. Сейчас об этом говорят с улыбкой, но тогда… Я сам помню встречу с Александром Мальцевым, который с неподдельным восторгом, при всей своей немногословности, говорил о красоте Сибири. Естественно, были у спортсменов и розыгрыши, которые со временем превратились в легенды, причем героями были не кто-либо, а выдающиеся олимпийские чемпионы Валерий Борзов и Валерий Харламов.
"Все ведь зависит от личности, а не от того, спортсмен ты или слесарь, – вспоминал Ракита. – И интересы у всех были разные – у одних широкие, а другие ограничивались одним стаканом. Люди же бывают разного калибра. И компании у спортсменов были разные. Одна, скажем, для шахмат и преферанса, другая – чтобы к девушкам ходить, а третья – чтобы выпивать и разговаривать".
В девяностые годы прошлого столетия слово "патриотизм" то ли по недомыслию, то ли умышленно новоявленные идеологи постарались вытравить. Но чувство-то, к счастью, у многих осталось…
"Когда мы выступали на любых соревнованиях, то меньше всего думали о деньгах, – говорил Александр Тимошинин. – У нас был флаг, была Родина, была, наконец, в том же спорте классная идеология. Мы знали, что в спорте надо выигрывать, что того, кто рядом с тобой на старте, надо порвать на дистанции. И с соперниками у меня были при этом великолепные отношения, мы в обход всяких инструкций все-таки встречались, общались. Но на старте для меня ничего не существовало, кроме дистанции, которую надо пройти. И тут заканчивалась всякая дружба. Дело есть дело. Это было мое дело, которое я очень любил. И я очень любил выигрывать… Получая награды на пьедестале, мы испытывали чувство гордости, гордости за страну. А деньги… после первой Олимпиады премия была 1624 рубля, после второй – в Мюнхене вручили 960 марок ФРГ, а в Москве – 2750 рублей. Мой сын как-то недавно сказал: "Не в то время ты, папа, родился… Сейчас бы с такими результатами на "Лексусе" ездил…"
В 1976 году предстояли две Олимпиады – зимняя в австрийском Инсбруке и летняя в Монреале. А зимняя Олимпиада особенная – здесь каждая медаль на особом счету. И вот Павлову докладывают, что выдающийся тренер, который готовит запланированных чемпионов, Станислав Жук, "вошел в пике" и несколько дней его не могут найти.
Молодой тогда сотрудник отдела хоккея Игорь Тузик был вызван в кабинет к председателю для разговора о подготовке хоккеистов. Обсуждались какие-то мелкие вопросы, шло обычное рутинное совещание, и вдруг – стук в дверь, она мгновенно открывается и появляется… Жук. Вид у него, мягко говоря, был несколько помятый. А в тот период уже была установка – "дать бой зеленому Змею Горынычу".
"Павлов встал из-за стола и пошел навстречу Жуку, так, мол, и так, Станислав Алексеевич, все-таки мы готовимся к Олимпиаде, – вспоминал Тузик о том разговоре, – а у тебя что-то не в порядке, вроде бы и со здоровьем. "Сергей Павлович, в чем проблема? – спросил Жук. – Вас беспокоит подготовка и в какой я форме?" И тут Жук с места, как был в брюках и какой-то тужурке, вдруг сделал… переднее сальто. Если бы он сделал заднее сальто, то это было бы так, ничего особенного. Но переднее сальто, даже будучи в хорошей форме, без "пике" в пол немногие могут исполнить. А Жук еще и притопнул, и руками исполнил какой-то элемент из цыганочки.
Сергей Павлович смотрел на это несколько ошеломленно и ничего не смог сказать, только рукой махнул – ладно, но чтобы это было в последний раз. Все, к Олимпиаде готовимся… "Не беспокойтесь, Сергей Павлович, будут у нас медали", – заявил Станислав Алексеевич и после этих слов был отпущен без всяких нотаций или внушений".
Медали, кстати, действительно были, в том числе и у учеников Жука.
Станислав был яркой личностью, но у него были проблемы в борьбе с "зеленым". И Смирнов, как первый заместитель, писал бумагу примерно такого содержания: "Я, как коммунист, ручаюсь, что такой-то и такой-то будет вести себя за границей достойно, политического убежища не попросит". Станиславу он такую бумагу показывал – вот, ручаюсь, не подведи. Жук держался, его ученики выигрывали медали, он привез Смирнову на память какой-то галстук с обезьянами и пальмами.
Почти такая же история была с Валентином Манкиным, на которого кто-то написал донос, что он собирается после Игр остаться в Израиле. Валентин выиграл на трех Олимпиадах "золото", а мог бы стать невыездным и сидеть в Киеве и, в лучшем случае, тренировать мальчишек на Днепре.
А вообще, чтобы завоевать расположение, доверие Павлова, нужно было дать, в первую очередь, результат, быть наверху. Если председатель видел, что ты действительно работаешь, а не просто плывешь по течению, тебе не просто везет, то можешь рассчитывать на его поддержку. Человек, который с пониманием, творчески относится к своей работе, пытается что-то новое внести в системы подготовки, корректирует свою деятельность, становился для него уважаемым человеком. Очень уважаемыми людьми в спорте были для него тренеры.