Недавно представитель Медведева, который работает т[айным] а[гентом] в Ровно в роли гвардии офицера, имеет 2 креста и несколько ранений, получил разрешение на свидание с Кохом. Кох расспрашивал, как дела на фронте, настроение солдат, за что он получил кресты и т. д. Генералы, присутствовавшие при этой беседе, слушали вранье нашего человека, а потом пожимали ему руки. Он разговаривал на чистом немецком языке, а блеску его вида мог бы позавидовать любой немецкой офицер. Беседа продолжалась 40 минут.
26 июня 1943 г.
Перед нами река Горынь; учтя все данные о противнике, решил форсировать реку у с[ела] Здвиждже - построить наплавной мост.
Но в с. Здвиждже до 300 националистов. Чтобы не пролить напрасно кровь женщин, детей и стариков, находящихся в селе, чтобы не сжигать красивые украинские мазанки, мы решили [написать] националистам листовку, послать со связными. Листовка была примерно такого содержания:
"Бандерівці, бульбівці! Чи дідько вас розбере, хто ви такі.
Радянські партизани йдуть туди, куди їм треба і посправжньому воюють проти ворога українського народу - німця.
А ви плутаєтеся під ногами, заважаєте нам. Оголошуєте себе захисниками народу. Де ж Ви були захисники, коли німці спалили Берест, Овець і другі села і постріляли сотні мирного українського населення. На боротьбу з німцем у вас на хватає хисту, а от із-за корчів стріляти по нас, нападати на нашу розвідку - на це Ви спроможні.
Останній раз попереджаємо - станете на дорозі, зметемо з лиця землі разом з Вашими іржавими крісами. Ваші отамани, керовані гестапо, нацьковують Вас. Населення кляне Вас за братовбивчу різню.
І ще раз попереджаємо - ще один постріл з вашого боку - зметемо [вас] з лиця землі.
Хочете умовитись, присилайте парламентарів з уповноваженнями. Гарантуємо їм безпеку. Замість того, щоб нам заважати покажіть нам німця та його прислужників; ми допоможемо його розгромить.
Командування радянських партизанів".
Ответ бандеровцев:
"Листа твого вертаємо, сховай його собі в кишеню. Пісеньку вашу у нас горобці перестали співати. А погрози й страх ваші лишіть собі.
25.6.43. До побачення в Москві.
Командир відділу Гонта".
Мы напомнили им, что у нас 30 пленных националистов и что мы их отпускаем. Тогда тон листа изменился.
"Друже Командире, - пишут они, - довідуємося, що ви взяли наших ранених друзів з обслугою.
Отже домагаємося негайно доставити цих людей до мене, на село Здвиждже. В противному разі, якщо Ви цього не зробите - примінимо до Вас такі міри, на які Ви заслужите.
Постій, дня 25.6.43 р.
Ком[андир] відділу Гонта".
Мы решили потратить всю ночь на переговоры, но не проливать кровь обманутых людей и, что самое главное, не распространить по всей Галичине слуха, что мы бьем националистов, чтобы они в каждом селе потом встречали нас пулями, как это было до сегодняшнего дня.
Повозки обоза стояли с запряженными лошадьми, люди, свалившись, спали прямо тут же на траве возле своих повозок, на своих местах.
Я нервничал, эти сволочи задерживают движение - мост не строится, связного от них нет, к[оманди]ра 10-й роты не могу найти. Со зла ударил связного 10-й роты, который 3 часа пропутался в поисках своего к[оманди]ра. Наконец, в 2.00 националисты убрали свои заставы и мы начали строить мост. В 4.00 мост был готов и мы двинулись по маршруту.
Да, еще одно их письмо:
"Командиру червоних партизанів.
Ви звертаєтесь, щоб Вас перепустили куди, Вам потрібно, отже не подали, куди Ви потребуєте їхати, щоби Вам можна було забезпечити переїзд, тому потребуємо від Вас чоловіка, з яким можна було б договоритися, куди і коли Вам потрібно їхати.
25.6.43 р. Командир Гонта".
Проезжая село Здвиждже, на улицах я заметил женщин, стариков, явно было, что население симпатизирует нам. Но вооруженные части бульбовцев не показывались вблизи. Можно было видеть их вблизи от дороги, в кустах, на деревьях, на вышках, наблюдавших за нашим движением.
В селах Постойно, Еловица население целыми толпами стояло возле бывших дворов (оба села сожжены), встречая приветливо наших бойцов, в некоторых группах были вынесены вода, молоко, табак для наших ребят. Села сожгли немцы, как бульбовские. Народ в большинстве недоволен бульбовцами, воюющими против нас и немцев. Вернее, не воюющими, а дразнящими и нас, и немцев, и поляков. Воевать ржавыми винтовками против силы. Я всегда привожу пример Франции, Австрии, Чехо-Словакии и других стран, гнавших под силой оружия фашистов, вооружение этих стран было в сотни раз лучше, чем у этих бандеровцев и бульбовцев.
Мы пока ведем политику - не зачипать националистов. Половину дела они делают полезного для нас.
27 июня 1943 г.
Житель Днепропетровска Загребельный показал, что бандеровцы использовали списки на эвакуацию как списки на отправку в Сибирь.
Чтобы компрометировать советских партизан, посылают группы со звездочками громить население, а потом говорят: "Видите, вас бьют и немцы и партизаны, а нам необходимо защищать свою рiдну Украïну".
За рекой Горынь, в р[айо]не Ровно, виды на урожай очень хорошие, рост ржи такой, что подводы в запряжке не видно, а колос зерна самый малый - 45 зернят, средний - 57, а самый хороший - 75 зернят.
28 июня 1943 г.
Националисты обстреляли нашу кав[алерийскую] группу у села Сильне. После перехода в атаку все националисты разбежались.
29 июня 1943 г.
Сегодня форсируем ж[елезную] д[орогу] Луцк - Здолбунов. По дороге сильное движение вражеских эшелонов, в сутки проходит до 40 эшелонов с живой силой и техникой.
Для того чтобы не допустить эшелона с живой силой и избежать боя при переезде ж[елезной] д[ороги] обозом, высылаю диверсионные группы направо и налево от переезда, которые в 23.00 должны во что бы то ни стало заминировать оба пути ж[елезно]д[орожного] полотна.
На западную часть посылаю минера Давыдовича и помощников ему Валитова, Олейника и Шерстобитова, для прикрытия работы минеров - 12 человек автоматчиков 3-й роты 1 с[трелкового] б[атальона].
На восточную часть старшим [посылаю] минера Островского и его помощников Иванова, Лебедева и Кох и 12 человек для прикрытия с 2-й роты 1-го с[трелкового] б[атальона].
В приказе предупредил весь личный состав, что дорога эта одна из основных магистралей, питающих восточный фронт немцев, и что близость столицы Украины (у немцев) Ровно, Луцка, Дубно может дать возможность п[ротивни]ку быстро подтянуть силы, а поэтому нужно исключительно быть настороженными, никому не отлучаться из строя, обоз стянуть подвода в подводу, не делая разрывов для [дву]колок рот, живая сила рот идет сбоку повозок.
Заслонам, резчикам проводов, бронебойщикам, диверсионным группам - всем быть четкими в выполнении требований приказа.
Приказал заготовить бензин, чтобы потом сжечь подорванные эшелоны. Вышли в 20.00, а диверсионные группы Давыдовича и Островского в 15.00.
Воинская часть сперва лесом, а потом житом и ярами в 23.00 подошла к ж[елезно]дорожному переезду. Перед нами прошли 3 эшелона - 2 на запад и 1 на восток. Уже стемнело, а люди в деревнях все еще стояли, провожая нас. Население с радостью встречало нас.
Хотя бы успели диверсионные группы заминировать. Через каждую минуту вынимаю часы. Наконец связной конник доложил: "В 23.00 переезд занят".
Подъезжаю к переезду, докладывают, что заслоны по дороге на восток и на запад заняли исходное положение. И тут же смотрю: с запада мчится поезд, три огня в темноте все время увеличиваются, стук колес все приближается, и наконец вот уже близко, слышно, как лязгают рычаги колес, как свистит просачивающийся пар в золотниках.
Мелькает мысль: "Пропустили!" А что, если с живой силой? 3–4 тысячи солдат и офицеров. Бой. Невыгодный бой для нас. Пропустили наверно. Давыдовичу было приказано в 23.00, а он в 22.55 пропустил этот поезд.
Вдруг бах, бах - и бронебойки, и пушка, и станкачи как по команде заработали. А через 2–3 секунды оглушающий взрыв и за километр от переезда эшелон летит под откос.
В 23.15 слышу 2 взрыва на запад от переезда и в 23.25 на восток от [переезда].
Спущено 5 эшелонов. Когда колонна прошла уже 2–3 км от переезда, а хвост колонны, переправившись через дорогу, заметал след обоза срубленной березой, которую везли пара волов, на дороге в темноте горели два эшелона, трескались снаряды и бомбы.
Эшелон, который подошел к переезду с запада, был нагружен рельсами, костылями и накладками на шпалы. Охрана - 10 человек немцев - была раздавлена. Только кочегар и машинист спаслись. Они рассказывают, что перед ними прошел эшелон со снарядами, бомбами и патронами. И он-то и взорвался на мине, поставленной слева от переезда. Днем везут в эшелонах боеприпасы, амуницию, самолеты (редко) и танки. И возят немецкие машинисты, а ночью - железо, лом разный - возят русские машинисты.
Много эшелонов с живой силой проходят на запад. На вопрос куда едете? - отвечают: защищать Fatir Land (отечество).
Кочегар и машинист - рабочие наши люди. Я их завербовал и отпустил. Будут давать данные о ж[елезной] д[ороге]. Местность вся пересечена долинами и холмами. Очень трудно двигаться. Почва глинистая, [льют] дожди. Люди идут, падают, глина скользкая - путь тяжел. Бесконечные спуски и подъемы. Приказал построить тормоза на все повозки. Между дорогами бандеровцев почти нет.
Завтра форсируем старую ж[елезную] дорогу Ровно - Львов - Перемышль.
30 июня 1943 г.
Сегодня очень опасный переход. Железная дорога Ровно - Львов - Перемышль, а над ней 2 шоссейных и до 16 населенных пунктов.
Предыдущий марш был до 40 км, а сегодняшний - 57 км. Народ плохо отдохнул. Но настроение хорошее. Дорога скользкая, глинистая, бесконечные подъемы и спуски по холмам, по долинам, но никто не жалуется. Сегодня особенно идут хорошо.
Мычка, командир взвода разведчиков, только что пришел с разведки. Был на ж[елезной] дороге, считал поезда, рассказывает, когда поезд проходит, я ховаюсь за тополю, а, вызырая, подсчитываю сколько вагонов и что в них наложено.
В деревнях Красильно, Фальковщина, Корыты, Городище живет польское население. Со слезами на глазах встречают они нас. Целыми толпами собираются они на перекрестках, площадях и выносят табак, воду, хлеб, чтобы показать хоть чем-нибудь свою любовь к Советской армии.
Я стал расспрашивать у стариков, как они живут, как думают собирать такой большой урожай?
Старик ответил: "Да, теперь что, армия прошла, дак мы теперь спокойно уберем урожай".
Движение нашего соединения не только поднимает веру в советскую власть, но и подхлестывает совесть в засевших военнопленных, которые десятками идут к нам. Идут поляки, идут евреи. 70 % населения симпатизирует нам. И только часть кулачья да репрессированных советскими органами недовольны, идут в бульбовцы и баламутят других.
Пока мы ведем с ними договоры и переговоры, а в дальнейшем думаю ударить по верхушкам.
Форсировали обе шоссейные дороги, а железную дорогу форсировали с боем.
Грунтовые дороги до того разбиты дождем, грязь, подъемы на горы до того плохи, что подводы часто перекидались, образовывались пробки, и движение задерживалось. Только в 3.00 закончилась переправа через ж[елезную] д[орогу]. И я облегченно вздохнул и закурил. В селе Обгув националисты. Вели огонь по колонне, одного нашего бойца ранили. Мы убили сотника, захватили знамя, тело бат[альонного] миномета и разные объявления.
Вечером подполковник [Вершигора] вел переговоры с националистами примерно в таком духе:
- Я хочу видеть вашего старшего.
- Его сейчас нет, - ответили бульбовцы, - а через час будет.
Явился. Он спросил: что надо?
- Мы хотим, чтобы ваши хлопцы не мешали нам передвигаться.
- А куда вы двигаетесь?
- Это наше дело. Во всяком случае, вас не трогаем. Первыми по вас огня не открываем.
- А кто вы такие?
- Мы советские партизаны!
- А из кого вы состоите?
- У нас больше украинцев, и сам я украинец, подполковник Петренко.
- А откуда вы?
- Я из Киева.
- Ай, ай-ай-ай, - из самого Киева - и попал под москалив. Дак чего вы хотите?
- Хотим не проливать зря кровь невинных людей, вы скрываетесь, хотим, чтобы вы не мешали нашему движению, мы едем своим путем, постоим и уйдем. Мы проходим ваши села, из окон по нашим бойцам вы открываете огонь, как и сегодня случилось. И мы только после пятого вашего выступа, когда ранили нашего бойца, открыли автоматный огонь и убили вашего сотника.
- Ну, добре, - сказал бульбовец, - а яки у вас мрïi, идеï'?
- Об идеях давайте не говорить, - ответил подполковник, - потому что дело дойдет до автоматов. Мы интернационалисты, а вы - националисты - уже не можем найти общего языка. Так что лучше об этом не будем говорить.
Договорились не трогать друг друга.
1 июля 1943 г.
Продолжаем движение. Народ в селах встречает наших бойцов с радостью. Встречаются сожженные бандеровцами хаты поляков. Шесть недель назад ворвалась бандеровская сволочь, побила польское население и сожгла постройки. Национальная вражда здесь принимает исключительно важный характер. Здесь подготовилась прочная база для национализма.
- С одной стороны, [за] 2 года советской власти не успел пустить глубокие корни интернационализм.
- С другой стороны, гнилая национальная политика польского пр[авительст]ва, возвышающая поляков и унижающая другие национальности, особенно украинцев.
А сейчас пиратско-воровские, а не освободительные цели Германии, которая за два года только обирала население. Забрали людей, скот, забрали лошадей, свиней, теплые вещи и хлеб в 1941 году (кое-кто припрятал), а в 1942 [г.] - весь хлеб до зерна. Не дав за это ничего. Ни промтоваров, ни соли, ни с[ель]х[оз]орудий, ни просвещения. Школы все закрыты.
Недаром рейхскомиссар Украины, некий сухопарый Эрих Кох заявил, что ему дороже центнер хлеба, чем вся украинская культура.
Учтя все эти мероприятия, можно сказать, что все это породило почву для национализма.
2 июля 1943 г.
За мародерство в селах по пути движения 1 июля 1943 г. подписал приказ расстрелять Алексеева В. и Чибисова С., бойцов артбатареи. Учитывая их просьбу и раскаяние и их семейное и социальное положение, а также заслуги, приказ заменил - условным, если они кровью смоют свой позор. […]
2 июля мы уже вошли в район Западной Украины, село Любомирка, лес района Шерны, где встречались с отрядом Одухи. 4 июля был построен мост на реке Вилия, у села Кодаки. В районе Матвеевцы вели бой с националистами. 5 июля со стоянки Матвеевцы были посланы группы для уничтожения мостов. Уничтожены мосты: три моста через реку Горынь, один из них ж[елезно]д[орожный] на перегоне Лановц - Лепесовка.
[3–5 июля 1943 г.]
Ответы пленных мельниковцев. Как образовалась банда мельниковцев? С приходом немцев все кулачье вступило в украинскую полицию, потому что можно было грабить евреев. Награбленное у евреев барахло было продано и пропито.
Время идет, евреи перебиты, жрать, пить надо, но за что?
Немцы посадили полицию на паек - 500 гр[аммов] хлеба, прижали, стали бить. Полиции это не понравилось. Она бежит в лес, организуется в банды (рой, чета, сотня, курень, полк) - и нападают на невооруженных поляков. Жгут села, убивают и режут народ, забирают хлеб, мясо, сало и все имеющиеся продукты и тикают в курень (в лес). Нажрутся и спят. Ходят панами, чего еще?
(Сало з салом ïв, на соломi спав, зубами чухався.) Идеи? Самостийна Украина? Да это только "политика".