В свое время автор данной книги проводил специальные исследования, какие же доходы получал СССР от продажи нефти за свободно конвертируемую валюту. Цифры колоссальные: экспортная долларовая выручка в 1973 году составляла 1,9 миллиарда долларов, в 1975 году - 3,1 миллиарда долларов, в 1980 году - около 13 миллиардов долларов.
А ведь еще был и экспорт газа. СССР договорился с западными странами о совместном сотрудничестве по строительству гигантских газопроводов на севере Тюменской области. Это были так называемые соглашения газ - трубы. ФРГ, Австрия, Италия поставляли Советам трубы большого диаметра (и загружали, кстати, свою сталелитейную промышленность). А СССР расплачивался за эту продукцию поставками газа. Было понятно, что, компенсировав своим партнерам затраты, наша страна получала стабильный и очень надежный источник существенных доходов в свободно конвертируемой валюте.
Казалось бы, "с такими козырями на руках" СССР был просто обречен на невиданный взлет. В это время успешно шли экономические реформы. А нефтяные деньги - это новые дополнительные возможности: модернизация народного хозяйства, устойчивость к разного рода кризисам, задел на будущее. Однако именно тогда, когда были все основания ждать триумфа отечественной экономики, произошла одна из самых роковых трагедий, последствия которой мы ощущаем и по сей день.
Трагедия
Косыгинская реформа была точно велосипед: она не могла стоять на месте - только движение вперед. А в начале 1970-х годов выявились серьезные трудности. Так, доходы населения стали расти быстрее, чем товарное покрытие. Чтобы не допустить развития тревожной тенденции, предпринимались меры: ввели ограничения - рост зарплаты не должен был опережать производительность труда, так называемые "косыгинские ножницы". Могло помочь? Возможно, но если бы структура отечественной экономики была другой, без перекоса в сторону тяжелой промышленности. В начале 1970-х годов стало ясно - нужно решаться на следующий виток реформирования системы. "Иного выхода нет", - убеждал Косыгин. И тут случилось то самое - 1973 год, а потом и нефтяное эльдорадо!
Для политического руководства выбор казался очевидным. Зачем мучительные, притом сомнительные с идеологической точки зрения преобразования, когда в наличии такие финансовые поступления? Важнейший приоритет, сформулированный как "повышение уровня и качества жизни населения", теперь можно было удовлетворять просто и без затей. Нужно накормить население - пожалуйста, закупим зерно и мясо за валюту. Нечего советским гражданам носить - привезем одежду и обувь из-за границы. Внешнеторговый баланс тех лет ужасает. Уродливая программа - "нефть в обмен на продовольствие и товары ширпотреба".
Для Николая Константиновича это был удар в спину. Всю жизнь он верил: нефть и газ - величайшие дары природы, двигающие развитие страны вперед. Углеводороды в углеводородную эпоху - это всё: это топливо для автомобилей и самолетов, это возможности механизации села, это применение мощной строительной техники, это пластмассы и современные материалы, тепло и энергия… А что же теперь? Валюта? Ширпотреб? Главный аргумент, чтобы ничего не менять в собственном народном хозяйстве? Даже в самом страшном сне он не мог предположить, какая судьба будет уготована добываемым с таким трудом нефти и газу!
Смену курса наш герой воспринял очень болезненно - понимал, что ни к чему хорошему это не приведет. Конечно, он мог уйти, хлопнуть дверью. Тем более что и возможность была - в 1971 году ему исполнилось 60 лет. Как-никак пенсионный возраст… Но Байбаков был человек иного склада. Он знал, что такое "надо"! А еще Николай Константинович был уверен, что даже в самых безвыходных ситуациях ты можешь попытаться изменить хоть что-то. Нельзя опускать руки, сдаваться!
Интересно, что в исторической литературе Байбакова принято изображать как абсолютно бесконфликтного руководителя, "берущего под козырек" и исполняющего генеральную линию партии. Конечно, Николай Константинович был дисциплинированным членом команды… Но он отнюдь не молчал - считал своей прямой обязанностью поднимать острейшие вопросы и предлагать неординарные решения. "Сижу в кустах и жду героя" - это совсем не про него. Только на передовой! Делай, что должно, и пусть будет, что будет…
Как "связать" рубль
Николай Константинович видел: доходы населения росли так быстро, что нереформируемая экономика уже не поспевала. Финансисты полностью расписались в бессилии. Бездействовал даже такой очевидный механизм, как стимулирование людей делать банковские сбережения (монопольный Сбербанк предлагал гражданам просто мизерные проценты). Вот и приходилось председателю Госплана лихорадочно сводить балансы и думать, думать, думать… Как "связать" денежную массу? Что предложить населению? Любая возможность - сразу в дело, в проработку. Газеты тех лет удивлялись: и чего это Байбаков "бегает" и пробивает на всех уровнях озонирование фруктов и овощей? А разве мог он иначе? Ведь на опытной базе ему показали: после обработки озоном потери при хранении только одной картошки снижаются в три раза. Незатратное новшество - а какой эффект! Сколько фруктов и овощей можно сберечь для потребительского прилавка!
Или вот другой пример - дачные домики! Ответственный работник Госплана СССР Д. В. Украинский вспоминал: "Нашей семье выделили небольшой садоводческий участок в Домодедовском районе под Москвой. А ведь какие земли давали садоводам? Плохие - то на болоте, то на опушке. Все кривое-косое. Чтобы привести участок в порядок, нужно было завезти глину, песок, навоз. Рядом у нас был совхоз "Заря коммунизма". Я пошел к директору этого совхоза и попросил: "Слушай, сделай так, чтобы нашим садоводам продавали, например, песок - официально, за деньги". Директор совхоза был категоричен: "Не имею права. Меня привлекут к ответственности. Это совхозная собственность, а я ей торгую. Договаривайтесь с шоферней. И работайте". Так мы и делали… Но проблемы на этом не заканчивались. Построить домик? Досок хороших не найти. Забор? Штакетника нет, сетки нет. Одним словом, безобразие…"
Под впечатлением дачных мытарств Украинский вместе со своим коллегой Владимиром Воробьевым решил написать записку "О помощи садоводам". В документе излагалась широкая комплексная программа: разрешить совхозам и колхозам официальную торговлю с дачниками, построить заводы по производству бруса, наладить выпуск однотипных заборов, развивать селекционное хозяйство… Записку показали председателю Госплана СССР. Дмитрий Владимирович вспоминает - Байбаков тут же оценил перспективы нового дела.
Казалось бы, чисто хозяйственный, технический вопрос! Но обсуждение дачной проблемы вынесли на обсуждение Политбюро. Николай Константинович сделал доклад… И началось такое! Особенно неистовствовал товарищ Полянский: "Разрешить разбазаривание колхозной и совхозной собственности? Всё растащат, разворуют. Этого нельзя допустить!" Предложение Байбакова было объявлено вредным и не соответствующим генеральной линии партии. Что и говорить, дачная тема в Советском Союзе была вопросом слишком большой политики.
Алексей Николаевич очень переживает
Нелегко было Байбакову докладывать и председателю Совмина. В условиях, когда реформу отказались двигать дальше, приходилось отступать на всех фронтах. Остро встал тот самый вопрос, который реформаторы как бы отложили "на потом". Прибыль, рентабельность, хозрасчет - а цены-то фиксированные! Со временем стало понятно: можно рвать жилы, изыскивать внутренние резервы, повышать эффективность производства, а можно пойти и совсем другим путем… Например, сэкономить на материалах. Чем плохо?! Та же прибыль, та же рентабельность! Раньше других это поняли предприятия легкой и пищевой промышленности.
Первым в Госплане забил тревогу начальник сводного отдела В. П. Воробьев. По его поручению этой проблемой занималась Нина Андреевна Галушкина, ветеран пищевой промышленности. В свое время она работала на производстве, затем в министерстве, была знакома с крупнейшими учеными, ее хорошо знали виноградари, виноделы, колбасники, маслоделы, пивовары. Нина Андреевна съездила на места, побывала в различных научно-исследовательских институтах, на заводах, фабриках и собрала уникальный материал. Ее расчеты показали, что примерно половина средств от товарооборота достигалась за счет ухудшения качества и скрытого повышения цен!
"Государство очутилось в опасном положении", - доложил Воробьев председателю Госплана. Николай Константинович попросил подготовить обстоятельный доклад. Руководство страны должно было знать о сложившемся положении…
Далее события разворачивались так. В своих воспоминаниях Николай Константинович Байбаков пишет: "Пока готовился доклад, я ушел в отпуск. Отдыхал в доме отдыха "Сосны", под Москвой. Руководить Госпланом остался мой первый заместитель Виктор Дмитриевич Лебедев, высокообразованный инженер-экономист. Накануне ухода в отпуск я обсудил с ближайшими сотрудниками результаты анализа ситуации и дал указание В. Д. Лебедеву представить в Правительство подготовленные Госпланом предложения по развитию экономики. На закрытое заседание Совета Министров кроме Лебедева вызвали начальника сводного отдела Воробьева. Позвонили в "Сосны" и сказали, чтобы я тоже прибыл".
То заседание превратилось в какой-то кошмар. Когда Лебедев вышел на трибуну и начал зачитывать доклад, в котором давалась нелицеприятная оценка развития экономики в девятой пятилетке, Косыгин стал нервничать.
- Почему мы должны слушать Лебедева? - непривычно резким тоном спросил он. - Ведь Байбаков не видел этот документ.
Николай Константинович возразил, что видел этот документ и много раз, к тому же обсуждал его.
- Но ты же не подписал его? - спросил его Косыгин.
- Я в отпуске, но с содержанием доклада согласен.
- Мы вообще не знаем, кто его составил, - заявил Косыгин.
На это Лебедев ответил:
- Вот Воробьев здесь, он и готовил доклад.
Уловив, что Косыгин настроен критически, один из замов председателя Совмина возмущенно заявил:
- Откуда Воробьев знает это? Откуда у него такая информация? Он начальник отдела и не может располагать подобной информацией.
Стало тихо-тихо. Эти слова ошеломили своей грубой высокомерностью. И тогда "взорвался" Воробьев:
- Вы могли меня упрекнуть в том, что я не знаю или чего не следует мне знать. Но в том, что я знаю и что я обязан знать, вы упрекнуть меня не можете.
Как рассказывал Байбаков, "доклад вызвал резкую негативную реакцию среди зампредов и членов Президиума Совмина. Л. В. Смирнов, М. А. Лесечко, И. Т. Новиков один за другим стали выступать, пытаясь представить, что они в данных вопросах более компетентны, нежели работники Госплана. Посыпались реплики: почему мы должны раскачивать пятилетку? Госплан смотрит на это явление односторонне и мрачно! Не надо коней менять на переправе… Нечто от страусовой стратегии - спрятать голову под крыло, и все исчезнет само собой - было в этих выкриках и упреках. Да, досталось нам тогда…".
Но Косыгин почти не слушал, что говорили его заместители, он тщательно просматривал экземпляр доклада. По всему было видно: больно и неприятно ему читать информацию о негативных процессах в легкой и пищевой промышленности. И тут случилось неожиданное. Тяжело вздохнув, Косыгин отодвинул от себя печатный экземпляр и резким тоном запретил Лебедеву продолжать доклад. "Все было скомкано, - рассказывал много лет спустя Байбаков. - Заседание закончилось, к нам подошел министр финансов В. Ф. Гарбузов и печально произнес: "Алексей Николаевич очень переживает из-за этого доклада"".
А судьба документа по-своему была примечательна. Доклад был размножен и роздан всем заместителям Косыгина, а затем, буквально на следующий день, экземпляры были у них изъяты и уничтожены. Никаких решений по докладу не принималось. В аппарате ЦК КПСС, куда также был направлен один экземпляр, доклад успели прочитать только несколько человек. К. У. Черненко, тогда заведующий секретариатом ЦК, потребовал, чтобы Байбаков забрал этот документ обратно. "Но как я могу забрать то, что адресовано руководству?" - удивился Николай Константинович. Тем не менее доклад руководству партии показан не был.
А жаль… В конечном итоге речь в нем шла не о качестве колбасы, а о неизбежном снижении эффективности экономики. Команде Байбакова удалось наглядно - с цифрами и фактами - показать, что в условиях остановки реформы прибыль становилась не стимулом для развития, а поводом для всевозможных афер и подмен. Именно это волновало Николая Константиновича. Что тут скажешь? Тяжелы были арьергардные бои председателя Госплана СССР.
А ведь Байбаков предупреждал…
Снижение качества продукции - одна болячка. Но еще страшнее было другое - импортозамещение. Николай Константинович предупреждал: подменять работу собственной экономики импортом - явление крайне опасное.
Тридцатого марта 1975 года Госплан СССР направил в ЦК КПСС обстоятельный доклад, в котором содержался объективный анализ состояния дел. Главный вердикт: страна живет не по средствам, идет неуклонное нарастание зависимости от импорта многих и многих товаров. Нужны срочные меры. Он переживал, готовился к обсуждению… Но разговора так и не получилось!
- Товарищи, вот Госплан представил нам материал, - объявил на заседании Политбюро ЦК КПСС 2 апреля 1975 года Брежнев. - В нем содержится очень мрачный взгляд на положение дел. А мы столько с вами работали! Ведь это наша лучшая пятилетка!
От собственных слов генеральный секретарь чуть не прослезился… Тут же его начали дружно успокаивать, говорили: "Действительно, перегнули", "Да чего там! Пятилетка вон как идет!" А. П. Кириленко, Н. В. Подгорный и остальные члены Политбюро поглядывали неодобрительно в сторону Байбакова. На этом, собственно, все и закончилось! А фраза "лучшая пятилетка" - понравилась. Печать, радио объявили об этом по всей стране. А если "лучшая", то, значит, недостатков нет и говорить не о чем.
"Если бы тогда руководство государства серьезно отнеслось к обозначенным нами проблемам и приняло своевременные меры, - был уверен Николай Константинович, - можно было бы помешать развитию многих негативных тенденций и последующих провалов в экономике". Но, увы… Предостережения одного из умнейших управленцев Байбакова были проигнорированы.
А чуткость Николая Константиновича к экономическим процессам была и впрямь поразительной. Ибо то, о чем он бил тревогу, - это были еще "цветочки". Со временем ситуация только ухудшалась. А малейшие колебания мировой конъюнктуры цен на энергоносители приводили к жесточайшим экономическим кризисам. Ситуация мало в чем изменилась и по сей день. Уже давно нет ни Советского Союза, ни плановой экономики. А страна продолжает жить за счет нефти и газа… Нет, высокоразвитый нефтегазовый комплекс - это отнюдь не плохо, это величайшее благо. Но должно же быть что-то другое? Уже много лет мы слышим призывы с самых высоких трибун покончить с сырьевой экономикой. Только вот, к сожалению, воз и ныне там.