А речь шла о том, что целых три эсэсовские дивизии, узнав о безоговорочной капитуляции, собирались прорываться в Австрию, к американцам. Поручили решение этого сложного вопроса Маргелову, находившемуся от места расположения немцев недалеко… И Василий Филиппович, как всегда, идёт на риск, отправляясь в сопровождении начальника штаба, начальника связи (более или менее владеющего немецким языком) и нескольких офицеров в логово опасного и ещё сильного врага. С собой у них было личное оружие и ещё по пулемёту и по ящику гранат.
За ними следовала всего одна батарея 57-мм пушек.
Перед тем как отправиться на переговоры, Маргелов приказал командиру батареи:
- Установишь орудия на прямую наводку и, если я через десять минут из штаба фашистов не выйду, дашь залп!
Как вспоминает В. В. Войцехович, Маргелов "очень жёстко и решительно потребовал, чтобы они сдались в плен, ибо в противном случае, огонь всей артиллерии будет сосредоточен на них. Его угрозы подействовали, командир корпуса при нём же написал приказ о сдаче в плен, и немцы сдались без боя, и кто знает, сколько жизней наших солдат он спас… Те, кто был тогда с Маргеловым, рассказывали, что командир этого немецкого корпуса, старик лет шестидесяти, даже слезу пустил, когда подписывали тот приказ…
Когда немцы сдавали оружие, то наши солдаты начали отбирать у них часы, какие-то вещи, те заволновались, и тогда вмешался лично Маргелов, он это дело мигом прекратил, ведь он же обещал немцам сохранить все их награды, личные вещи".
Так без боя были взяты в плен 2 генерала, 806 офицеров и 31 258 солдат и унтер-офицеров. А кроме того, в качестве трофеев были захвачены: 77 танков и САУ, 5874 грузовых автомобилей, 493 легковых автомобилей, 46 миномётов, 120 пушек, 16 паровозов и 397 вагонов.
Именно при таких обстоятельствах и закончила войну 12 мая 1945 года 49-я гвардейская стрелковая дивизия блестящим бескровным пленением трёх отборных немецких соединений танкового корпуса СС.
"Май 1945 года, - пишет Б. Костин. - Маргелов расхаживает перед немецкими генералами. Гельмут Беккер, командир дивизии СС "Мёртвая голова", оставивший страшный кровавый след на советской земле, рядом с ним не менее известные генералы: командир дивизии "Великая Германия" и Полицейской дивизии СС. "Плюнуть бы им в хари, а затем кулаком вмазать, по-русски", - произнёс Маргелов, а потом добавил: "Войне п….ц! Вот вам х… а не Россия! Ферштейн?" Последующий интернациональный жест, который продемонстрировал советский генерал со Звездой Героя на груди, не требовал перевода".
Дальнейшая судьба Маргелова распорядилась так, чтобы он попал на Парад Победы.
"Надо сказать, что из нашей дивизии в Параде участвовали десять человек, - вспоминает В. В. Войцехович, - хотя из других дивизий всего по одному-два… Авторитет у дивизии и лично у Маргелова был громадный. Отбор был очень строгий: учитывались боевые заслуги, физические данные, и что немаловажно, склонность к злоупотреблению алкоголем. Поэтому у нас на Парад поехал ряд действительно заслуженных офицеров".
22 июня 1945 года в центральных газетах СССР был опубликован приказ Верховного Главнокомандующего № 370:
"В ознаменование победы над Германией в Великой Отечественной войне назначаю 24 июня 1945 года в Москве на Красной площади парад войск Действующей армии, Военно-Морского Флота и Московского гарнизона - Парад Победы.
На парад вывести: сводные полки фронтов, сводный полк наркомата обороны, сводный полк Военно-Морского Флота, военные академии, военные училища и войска Московского гарнизона.
Парад Победы принять моему заместителю Маршалу Советского Союза Жукову.
Командовать Парадом Победы Маршалу Советского Союза Рокоссовскому.
Общее руководство по организации парада возлагаю на командующего войсками Московского военного округа и начальника гарнизона города Москвы генерал-полковника Артемьева.
Верховный Главнокомандующий, Маршал Советского Союза И. Сталин".
"Впервые мысль о необходимости провести Парад Победы высказал Сталин, - напишет Герой Советского Союза, известный писатель В. Карпов. - Вечером Жуков прибыл в кабинет Сталина ("Приходите в восемь часов"). Здесь шло к концу совещание, начальник Генерального штаба Антонов докладывал расчёты о сосредоточении войск на Дальнем Востоке для боевых действий против Японии. В кабинете присутствовали адмирал флота Кузнецов, начальник тыла Красной Армии Хрулёв и ещё несколько генералов, которым предстояло заниматься практически подготовкой большой войны.
Вопрос был решён, помолчали и вот тут Сталин безотносительно к предыдущему разговору сказал:
- Не следует ли нам в ознаменование победы над фашистской Германией провести в Москве Парад Победы и пригласить наиболее отличившихся героев - солдат, сержантов, старшин, офицеров и генералов?
Присутствующие поддержали бы любое предложение Сталина, но это всем пришлось по душе, мысль эта как бы витала в воздухе, всем казалось и хотелось как-то празднично и громко отметить победу…"
Само решение о проведении Парада Победы было принято Сталиным 24 мая 1945 года.
"Я участник Парада Победы, здесь мне не нужно копаться в архивах и расспрашивать очевидцев, с первых дней, когда стали съезжаться участники парада и до торжественного марша на Красной площади, я всё видел своими глазами, - продолжает рассказ В. Карпов. - По составленному в Генеральном штабе расчёту каждый фронт формировал один сводный полк и по одному сводному полку представляли Военно-Морские силы и Военно-Воздушный флот. Что значит сводный полк? Это временное формирование, которое отбиралось из разных частей от фронта. Самые достойные фронтовики, добывавшие победу, - офицеры, сержанты, рядовые, независимо от рода войск - пехотинцы, артиллеристы, танкисты и так далее. Как воевали вместе, так и пойдут плечом к плечу. В первую очередь отбирали Героев Советского Союза и кавалеров орденов Славы трёх степеней, а затем других отличившихся в боях по количеству наград.
Полки эти начинали заниматься строевой подготовкой ещё в расположении фронта, а потом перевозились в Москву и продолжали тренироваться здесь. В дни этих занятий всем участникам парада была выдана или сшита новая парадная форма и новая обувь.
Вечером участников парада возили в театры, в концертные залы и в цирк.
В эти же дни они встречались с рабочими на заводах, с учёными и писателями, со студентами и школьниками, в различных коллективах и обществах, где рассказывали, как они шли к победе.
В Генштабе, ещё при составлении расчёта, встал вопрос - в каком порядке пойдут полки торжественным маршем мимо правительства на трибуне Мавзолея. Было предложение вроде бы логичное - открыть парад должен 1 Белорусский фронт, бравший Берлин. Но сразу же возник другой не менее резонный вопрос - 1 Украинский фронт тоже брал Берлин. Ну и если говорить о победе, то её добывали все фронты и все участники Великой Отечественной войны, начиная с пограничников, которые первыми встретили врага 22 июня 1945 года.
Тогда, чтобы никого не обижать, решили проходить в том порядке, в каком дрались на полях сражений, то есть на самом правом фланге Карельский, затем Ленинградский, Прибалтийский и так далее. Это было справедливо и снимало претензии и кривотолки. Всего в каждом полку набиралось до 1000 человек, шли по двадцать фронтовиков в ряду. Впереди строя знаменщики-герои, они несли 363 боевых знамени наиболее отличившихся соединений и частей. Впереди знамён должно идти командование во главе с командующим фронта. Но на тренировках маршалы со своими полками не ходили, руководили и тренировались генералы чинами пониже.
После фронтовых полков шли войска Московского гарнизона: академии, училища и вызывавшие общие улыбки одобрения суворовцы и нахимовцы.
Вот в таком порядке мы тренировались на центральном аэродроме, теперь здесь аэровокзал. Лётное поле было размечено белыми линиями в точном соответствии с размерами Красной площади и порядком построения участников. Вместо Мавзолея стояла временно сколоченная трибуна, обтянутая красной тканью. Тренировались мы ночами, подъём в три часа, умылись, оделись и на аэродром. Кому близко - пешим порядком, кому далеко - везли на машинах".
Другой участник парада, Гали Галиев, также до сих пор помнит эти дни: "Участники парада приехали в Москву за месяц до торжества. Фронтовиков приводили в порядок и тренировали. Скидок не было никому. Орденоносцы, Герои Советского Союза по восемь - десять часов в сутки отрабатывали строевую - ноги поднимать на 40 см, носки тянуть, руки поднимать до уровня плеча, взгляд фокусировать на уровне второго этажа… А нас, московских курсантов, начали готовить к параду раньше, чем других, до того ещё, как объявили Победу. Тренировались несколько месяцев по 4–6 часов в день. За двенадцать дней всех участников вывезли на репетицию на центральный аэродром, где флажками обозначили контуры Красной площади. Мы шагаем, шагаем, а маршал Жуков всё недоволен. Наконец, он произносит по-доброму: "Убирайтесь" и уже громче: "Освободите площадь!". Это была высшая похвала, которая означала, что тренировки закончены".
Заказ на пошив парадной униформы для участников Парада Победы на Красной площади был размещён на московской фабрике Большевичка…
Василию Филипповичу Маргелову пошили двубортный мундир сукна-кастора цвета морской волны. По качеству сукна, цвету и конструкции он напоминал генеральский мундир русской армии времён Николая II.
Этот мундир имел отрезной лиф, два ряда больших форменных золочёных пуговиц (по шесть в ряду), стоячий воротник, рукава с прямыми обшлагами, фигурную спинку с отрезными бочками и двумя фалдами, на которых размещались треугольные листочки с большими форменными пуговицами. Воротник мундира, имеющий закруглённые концы, по краю обшивался кантом из приборного сукна установленного для рода войск цвета и имел золотое или серебряное шитьё в виде канта и ветки из лавровых листьев.
Воротник мундира застёгивался на металлический крючок.
На обшлагах мундира были такие же канты и шитьё, как на воротнике.
Парадный пояс к мундиру был тканным из позолоченных мишурных нитей и шёлка, с тремя продольными рядами просновок из чёрных, зелёных и красных нитей с прокладкой из хлопчатобумажной ленты, застёгивался на крючок и петлю, прикрытые муфтой из поясной ленты.
В этой совершенно новой генеральской форме генерал-майор Маргелов и принял участие в Параде Победы как командир одного из сводных полков.
К 9 часам 24 июня трибуны заполнились, а войска замерли в ожидании команды…
"Напряжение росло по мере приближения торжества, - вспоминает другой участник этого парада, генерал армии В. Варенников. - Оно было сходно с тем чувством, которое приходилось испытывать на передовой во время артиллерийской подготовки - вот всё ближе тот миг, когда надо броситься в атаку. Или наоборот, когда на тебя обрушивается шквал огневых ударов артиллерии противника, знаешь, что вот-вот он бросится в атаку и надо, собрав все силы, отразить ожесточённый натиск врага".
Ровно в 10 утра бьют куранты… "Парад, смирно!", - звучит долгожданная команда.
Парад принимает Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, а командует парадом Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский. Первый проехал на коне терской породы светло-серой масти по кличке Кумир, а второй на коне чистокровной верховой караковой масти по кличке Полюс. Они совершили объезд войск…
И, несмотря на дождь, который лил в этот день над Москвой, несмотря на отмену воздушной части и прохождения колонн трудящихся столицы, парад состоялся, оставшись в памяти народа как самый великий в истории нашего Отечества.
Вот первым идёт сводный полк барабанщиков-суворовцев, а за ним сводные полки фронтов… Впереди каждого - командующие фронтами и армиями, Герои Советского Союза несут знамёна прославленных частей и соединений… Оркестр исполняет очередной марш…
Вот марш сводных полков завершает колонна солдат, нёсших 200 опущенных знамён и штандартов разгромленных немецких частей. Под барабанную дробь их бросают на специальный помост у подножия Мавзолея Ленина. Первым летит туда личный штандарт Адольфа Гитлера…
Глава 6
ВДВ в годы войны (Навстречу Маргелову)
Известному советскому, российскому писателю Борису Васильеву в годы Великой Отечественной войны некоторое время довелось послужить в воздушно-десантных войсках. Встреча с десантниками, общение с ними, парашютные прыжки - время для Бориса Львовича поистине незабываемое.
"В восемь утра я прибыл в Монино, - напишет он в своих воспоминаниях. - Спросил у патруля, как мне пройти в штаб полка, притопал по указанному адресу, объяснил дежурному, что направлен к ним в полк, и был допущен к самому исполняющему обязанности командира полка майору Царскому.
В большой захламленной и невероятно прокуренной комнате - бывшей учительской, поскольку штаб располагался в школе - сидело и лежало десятка два людей самого растерзанного вида. Офицеры и сержанты были одинаково тяжелы с беспробудного похмелья, на столе среди объедков хлеба, колбасы, солёных огурцов и капусты валялись пустые бутылки.
Я доложил по всей форме здоровенному одесскому биндюжнику в распахнутой настежь гимнастёрке со Звездой Героя, кто я, откуда и зачем прибыл.
- Пехота?
- Так точно!
Так я сам себя определил в пехоту, а посему был, с точки зрения десантного командования, обязан заниматься караулами, разводами, построениями, ночными поверками часовых - словом, всей пехотной суетой. Мне это было привычно, караульную службу я знал, а об уставах и говорить не приходится. Впрочем, о них никто и не вспоминал. Полк только приступил к формировке на основе чудом выживших из боевого сброса десантников, которым пока ещё было не до того, чтобы заниматься поступавшим пополнением. Они ещё переживали чудо собственного спасения, горячку скоротечных боёв и гибель товарищей. Я их понимал, выполнял всю повседневную рутинную текучку строевой жизни, но как же я им завидовал! Даже на роль "выпить подано". Мечты были почти безгрешными: я просто хотел послушать их рассказы, ещё не понимая, что десантники, побывавшие в боевых сбросах, больше всего на свете не любят рассказов о том, что с ними случалось по ту сторону фронта.
До десантников на этом месте формировался мотострелковый полк, оставивший нам свои запломбированные гаражи. Поскольку они были запечатаны, мы караулов к ним и не выставляли, но я всё же спросил угнетённого неразберихой капитана-интенданта, что там хранится. Он сказал, что на баланс 8-го воздушно-десантного полка никто этих гаражей не передавал, а потому мы за них и не несём никакой ответственности. Тогда я, недолго думая, сорвал пломбы и проник в гараж.
В гараже стояли законсервированные грузовые трёхосные машины ГАЗ. А на носу была зима, и я посмотрел, чем же они заправлены, и если водой, то самое время её слить.
Машины были заправлены антифризом. Я осторожно попробовал его и не ошибся. Это был наш антифриз, которым мы заливали машины, начиная с Финской войны. Вода, спирт и сколько-то там глицерина. И это был пропуск в десантное общество, потому что они к тому времени уже выпили всё, что было. Я разыскал добрую четвертную бутыль, наполнил её антифризом и, выпросив на кухне луковицу, явился в штаб.
Там царило уныние. Дела не было, выпивки тоже.
- Чего тебе? - со вздохом спросил гвардии майор Царский.
Я молча поставил на захламленный стол полную четверть.
- Это что?
- Антифриз.
- Отравить хочешь?
- Угостить хочу. - Я плеснул в стоявшую на столе кружку. - Только запить надо.
Господа офицеры мне тут же наполнили вторую кружку. Я неторопливо выпил антифриз и, не вдыхая, запил его водой.
- Что-то в нём есть от десантника, - объявил майор Царский, и все стали двигать ко мне кружки и стаканы. Но когда я налил и стакан, опять их пронзило некоторое недоверие. Оно основывалось на том, что сквозь грязь и муть стекла всё же просвечивала синева напитка.
- Денатурат, - пояснил я. - Есть простой способ осветления.
И положил в стакан очищенную луковицу. Напиток стал светлеть, а луковица наливаться густой синевой. И я был принят в заветный круг полковой элиты.
Нет, нет, я не приобрёл никаких льгот, по-прежнему разводя и проверяя караулы. Но я был допущен в их общество, а когда они узнали, что я - окруженец сорок первого, то этот допуск утратил спиртовой дух навсегда.
Правда, одну льготу я всё же получил. Мне выдали очень хороший комбинезон. Не меховой, разумеется, а ватный, но он мне очень пригодился, когда начались прыжки".
С началом войны, несмотря на свою многочисленность, советские парашютисты в основном воевали как обычная пехота. Сказались огромные потери самолётного парка в первые недели войны, а также неумение планировать и осуществлять крупные десантные операции.
"В первые дни войны воздушно-десантные корпуса действовали как стрелковые соединения в составе фронтов в Прибалтике, Белоруссии и на Украине, - сообщается в книге "Советские воздушно-десантные". - Одновременно часть сил этих соединений была использована для действий в тылу врага.
Первая парашютная операция состоялась 14 июля 1941 г. под Могилёвом. Здесь в районе деревни Горки авиаразведка обнаружила на поле примерно 300 немецких танков, стоявших в ожидании подвоза горючего. Рано утром с 4-х самолётов ТБ-3 была произведена выброска роты в количестве 64-х человек из состава 214-й бригады ВДВ. Десантирование происходило в условиях хорошей видимости, позволившей немцам своевременно обнаружить самолёты, летевшие на высоте 600 метров, и открыть зенитный огонь. Некоторые парашютисты погибли или получили ранения прямо в самолётах. Но большинство смогло прыгнуть. Завязался бой с превосходящими силами немецкой пехоты и экипажей танков. В этих условиях задача была выполнена частично: удалось поджечь не более 20–30 танков и автомашин. Спустя двое суток в расположение своих войск вышли 34 парашютиста. Остальные погибли либо попали в плен".
Через несколько дней похожая операция была проведена на Юго-Западном фронте. С целью нарушения коммуникаций противника и уничтожения артиллерийских складов, оставленных нашими войсками при отходе, было сброшено несколько подразделений 104-й и 212-й воздушно-десантных бригад общей численностью до 300 человек. После выполнения боевой задачи в расположение своих войск вернулась небольшая часть десантников.
Следующий воздушный десант был осуществлён в ночь на 22 сентября 1941 года под Одессой.