К слову сказать, в батальоне Маргелова служили и воевали выпускники спортивных институтов из Ленинграда и Москвы имени Лесгафта и имени Сталина, отличные спортсмены-лыжники. Именно они совершали дерзкие рейды по тылам противника, устраивали засады, нанося противнику большой урон.
Об одном из таких рейдов батальона рассказывают сыновья В. Ф. Маргелова: "Однажды, углубившись на финскую территорию километров на десять, бойцы обнаружили свежую лыжню противника. "Устроим засаду", - объявил своё решение командир батальона: "Первая рота - направо, вторая - налево, третья рота проходит на двести метров вперёд и отрезает противнику путь к отступлению. Взять в плен несколько человек, желательно офицеров", - отдал он боевой приказ.
Возвращавшиеся по своей лыжне вражеские лыжники не заметили наших замаскировавшихся бойцов и попали под их шквальный огонь. В ходе короткого и яростного боя комбат успел разглядеть, что у некоторых солдат и офицеров странная форма, непохожая на финскую. Никто из наших бойцов не мог даже подумать, что здесь возможна встреча с солдатами нейтральной страны. "Раз не в нашей форме и вместе с финнами, значит - противник", - решил командир и приказал взять в плен, в первую очередь, врагов, одетых в эту странную форму. Были, к сожалению, и убитые с нашей стороны. Доставить их через линию фронта в расположение наших войск делом было весьма сложным. Мало того что пленных надо было тащить буквально на себе, нельзя было при этом допустить, чтобы они замёрзли. При стоявших тогда суровых морозах в условиях неподвижности или даже малоподвижности, например в случае тяжёлого ранения, смерть наступала очень быстро. Линию фронта удалось преодолеть без потерь. В ходе боя 6 человек были взяты в плен, но не финны, а… шведы. Их сразу отправили в Москву.
Но это было позже. Когда же добрались до своих, комбат опять получил "на всю катушку". Опять НКВД, опять допросы. В ходе допросов Василий Филлипович и узнал, кого он взял в плен - шведских офицеров, изучавших возможность участия в войне на стороне Финляндии шведского Экспедиционного добровольческого корпуса, уже прибывшего в конце января - начале февраля на Кандалакшское направление. Приписали тогда комбату что-то вроде политической близорукости, мол, "нейтралов" не распознал, не тех в плен взял, припомнили оставление своих убитых на поле боя, в общем, не избежать бы ему скорого военно-полевого суда и, скорее всего - расстрела, да командующий армией взял храброго командира под защиту".
В очередной раз оставшись без боевой награды, Маргелов, судя по всему, не расстроился.
- Зато Швеция осталась нейтральной, - частенько будет шутить Василий Филиппович.
Война с Финляндией была для него своего рода табу. Слишком много там было неоправданных потерь…
Но несмотря на эти трагические ноты, комбат лыжного разведбата огромное внимание уделял экипировке своих бойцов в ходе подготовки к очередному рейду во вражеский тыл. Он обращал внимание на все мелочи, считая это основой успеха в бою. И, конечно же, берёг своих подчинённых…
Кстати сказать, вот что пишет историк П. Аптекарь о состоянии 122-й стрелковой дивизии, в которой воевал батальон Маргелова: "122-я стрелковая дивизия до "Больших учебных сборов" в сокращённом составе дислоцировалась в Белорусском Особом ВО. Она приняла участие в "Освободительном походе" в Западную Белоруссию, а в октябре 1939 года была переброшена в район Кандалакши. Две трети личного состава поступили из военных комиссариатов Витебской и Могилёвской областей. Но, судя по дальнейшему ходу боевых действий, командованию дивизии удалось создать боеспособное соединение, значительная часть которого овладела искусством боевых действий на лыжах. Поэтому при контрударе противника в районе Сала дивизия не поддалась панике, как это случилось с 44-й и 163-й дивизиями". Весомый аргумент!
И тем не менее каждый день этой войны обходился Советскому Союзу в 1200 убитых бойцов и командиров, 6 сбитых самолётов и 23 подбитых танка…
Только 12 марта 1940 года был подписан мирный договор, а 13-го марта военные действия были прекращены.
Буквально через семь дней капитану Маргелову присвоят очередное звание "майор" (21-го) и назначат на должность помощника командира 596-го стрелкового полка…
Глава 3
Командир дисбата и создание ВДВ…
В октябре 1940 года майора Маргелова назначают командиром 15-го отдельного дисциплинарного батальона. Это новый поворот судьбы и совершенно новый опыт. Такое складывается впечатление, что сама жизнь постепенно и ненавязчиво вела его в воздушно-десантные войска…
"Решением военного совета Ленинградского военного округа Муравьёвские казармы были признаны самым подходящим местом для размещения в них 15-го отдельного дисциплинарного батальона, - утверждает Б. Костин. - Командовать им был назначен майор Маргелов. Такой выбор нельзя назвать случайным. Во-первых, это было повышение по службе, а во-вторых, дисциплинарная часть находилась не только под пристальным вниманием командования и политуправления округа, но и военной прокуратуры и, конечно, НКВД. И только офицер с незапятнанной репутацией, пользовавшийся безусловным авторитетом у начальства, мог быть назначен на должность. Дисбат этот хотя и носил порядковый номер пятнадцать, но был, по сути, первым в Красной Армии. Майору Маргелову предоставлялось право отбора офицеров, только должность заместителя командира батальона по политической части находилась в ведении политуправления округа".
К слову сказать, дисциплинарный батальон - это особая воинская часть. Согласно указу Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1940 года в дисциплинарный батальон направлялись военнослужащие рядового и младшего начальствующего состава, осуждённые военным трибуналом к лишению свободы на срок от шести месяцев до двух лет за самовольные отлучки.
О том, как Маргелов принимал этот дисциплинарный батальон, сам он рассказывал своим сыновьям следующее: "Отец вспоминал, как он принимал батальон. Прибыл он в его расположение с тремя офицерами, своими заместителями. Никто их не встречал. Остановил он одного бойца и спрашивает, где командование батальона. Тот как-то странно дёрнулся и указал на стоявший невдалеке блиндаж. Майор Маргелов приказал офицерам ждать его у входа, а сам смело шагнул внутрь. Он, конечно же, знал, что фактически заправляет батальоном какой-то уголовник, дисциплина в батальоне отсутствует напрочь, никакой боевой подготовки. В общем - сплошная анархия. При этом в батальоне было немало боевых офицеров, в том числе старших, а также младших командиров и солдат, попавших под влияние бывших уголовников, пытавшихся установить в дисбате свои порядки, основанные на законах преступного мира.
Войдя в блиндаж, Маргелов увидел здорового верзилу и с ним нескольких человек, сидевших за столом, уставленным бутылками с самогоном и закуской.
- Чего тебе? - спросил недовольно "вожачок".
- Я новый командир батальона, - ответил отец.
В ответ он услышал непотребную брань, обозначавшую пожелание убираться скорее подобру-поздорову в известном направлении. Удар тяжёлого отцовского кулака в ухо "вожачку", сразу вернул последнему память - кто он, где он и за что. Тот пулей вылетел из блиндажа и заорал:
- Братва, стройся! Новый командир прибыл!
После знакомства с личным составом батальона майор перед строем призвал своих новых подчинённых оправдать оказанное им доверие кровью, а если потребуется - жизнью, доказать свою преданность Родине. В конце он добавил, что в случае "бузы" пощады не будет".
Сложность командования таким батальоном заключалась не только в его особом контингенте, но и в особой численности. В дисбате Маргелова насчитывалось 2500 человек, что можно было приравнять лишь к стрелковому полку. Основной упор в части делался, безусловно, на воспитательную работу. Хотя и боевую подготовку никто не отменял. Пришлось Василию Филипповичу даже засесть за труды A.C. Макаренко. Вполне вероятно, что какие-то принципы этого советского первопроходца-воспитателя сформировали взгляды комбата.
"- Бойцы, - часто говорил Маргелов. - Пусть вам сегодня тяжело морально и физически, но в боях вы сможете показать, что вы настоящие воины. На вашей стороне будет умение побеждать и ненависть к врагу. И скоро вы снова займёте своё достойное место в жизни, я в это верю и сделаю всё от меня зависящее, чтобы помочь вам в этом!"
"Напряжённый служебный ритм Маргелова отражает книга приказов, - раскрывает специфику новой службы Василия Филипповича Б. Костин. - По частым его командировкам в Ленинград можно судить, с каким повышенным интересом в штабе ЛВО относились к нововведению. Характерно одно из донесений, подписанных Маргеловым: "Добиться полного исправления осуждённого дело чести ОДБ, вернуть его в свою часть, полностью загладив вину перед родиной честной работой".
Сухие строчки, конечно, не передают сложной атмосферы, в которой проходили будни дисбата. По прибытии новой группы все личные вещи, деньги и облигации складывались в индивидуальный чемодан. Пропажа, а тем более кража чего-либо из небогатого красноармейского скарба приравнивались к ЧП. "Вплоть до отдачи под суд", - гласил приказ Маргелова. Это в том случае, если неблаговидный поступок совершался кем-либо из постоянного состава. Если на добро товарища по несчастью покушался отбывавший наказание, срок пребывания в дисбате увеличивался вдвое.
В оружейной комнате - идеальный порядок: ровные ряды винтовок, вещмешки, противогазы. Маргелов, имевший за плечами две войны, планировал время таким образом, чтобы хозяйственные работы никоим образом не доминировали в распорядке дня. Тактические учения, марш-броски на лыжах, действия в ночных условиях и стрельбы - вот далеко не полный перечень боевых предметов, без получения положительной оценки по которым немыслим был перевод из "разряда проштрафившихся" в "разряд исправляющихся".
Прекрасно зная все статьи дисциплинарного устава, Василий Филиппович не только осуждал вольное обращение с ним, но порой весьма жестоко пресекал эти попытки.
"Однажды ему стало известно, что младший политрук H.A. Корниенко избил красноармейца Симонтабова, при этом выхватил пистолет и выстрелил вверх. Другой политрук, И. Ф. Ромашко, вмешался в происходившее и добавил несколько тумаков насмерть испуганному дисбатовцу. Их действия комбат посчитал необоснованными и потребовал обсуждения политруков на партсобрании. Даже сухие строчки протокола собрания передают эмоциональный накал выступления Маргелова: "Я считаю, что этот выстрел был сделан не случайно, а с тем, чтобы запугать красноармейца. Наша Красная Армия воспитывается в духе сознательности, а не на мордобитии.
А поскольку таким делом занимаются политруки, то, без сомнения, на них глядя, и другим захочется испробовать силу в качестве такой методы. У меня такие сведения есть". Маргелов настоял на исключении ретивых политработников из партии. Лишённые партийных билетов, они продолжали службу, но уже командирами взводов". (Б. Костин. Маргелов.)
В воскресный солнечный день 22 июня 1941 года к командиру батальона, который находился до полудня на купальне, прибежал вестовой и передал записку. В ней было написано только одно слово: "Война!", но Маргелов понял гораздо больше…
Между тем труды Василия Филипповича не прошли даром. Сам он неоднократно будет рассказывать, как "однажды во время артобстрела он вышел на открытое место - и тут его сбивают с ног и закрывают своими телами трое его бойцов - как бы осколок в Батю не попал!" Это и была та самая высшая благодарность за его честную службу…
* * *
Теперь уже можно смело сказать, что служба Маргелова в пехоте шла практически одновременно с рождением и развитием советских воздушно-десантных войск. Только он сам тогда ещё не знал и не мог думать об этом. Но, сопоставляя факты его биографии, невольно возникает именно такое ощущение… Воздушно-десантные войска шли словно за его спиной, то приближаясь, то удаляясь на расстояние, чтобы однажды столкнуться лицом к лицу, соединившись навсегда.
Мистика? Может быть и так. Но ничего случайного в нашей жизни не бывает…
Как известно, день воздушно-десантных войск был установлен 2 августа, в честь первого парашютного десанта. 2 августа 1930 года, во время учений Московского военного округа под Воронежем, с самолёта "Фарман-Голиаф" ВВС РККА был сброшен десант под командованием комбрига Леонида Минова.
Он же считается первым парашютистом Красной Армии. Как пишет Ю. Ненахов: "По заданию тогдашнего начальника ВВС РККА П. И. Баранова в 1929 году в составе Амторга (советской торговой делегации в США, занимавшейся, в частности, закупкой парашютов для нужд военной авиации) он побывал в Америке и совершил там три прыжка с парашютом (по сути, не имея специальной подготовки). Во время пребывания комбрига в Буффало, где находился завод компании "Irvin", изготовлявшей парашюты и снаряжение для военных лётчиков, ведущий представитель фирмы Форд (Ford) предложил ему самому опробовать качество предлагаемого товара, что Минов и сделал.
Пережитые ощущения настолько захватили его, что по прибытии в СССР комбриг развернул активную деятельность по пропаганде парашютного дела, в том числе неоднократно совершив показательные прыжки".
Леонид Григорьевич Минов (1898–1978) - советский лётчик, планерист и парашютист.
В 1916 году ушёл добровольцем на фронт, воевал в полковой разведке. С 1920 года в авиации. Окончил: школу лётчиков-наблюдателей в Москве (1920), военную школу лётчиков в Зарайске (1921) и высшую школу военных лётчиков в Москве (1923). Был инструктором, начальником лётной части 1-й московской высшей школы красных военлётов. Занимался изучением методики слепого полёта, в процессе чего были разработаны кабины для слепых полётов и тренажное кресло для наземных тренировок.
Около двух лет проработал в торгпредстве СССР во Франции, где исполнял функции авиационного атташе.
В 1928 году на совещании руководящего состава ВВС РККА выступил за обеспечение всего лётного состава парашютами, после чего в 1929 году был командирован в США для ознакомления со спасательной службой авиации. 13 июля 1929 года совершил свой первый прыжок в Буффало. Второй прыжок совершил на Калифорнийских соревнованиях парашютистов, где занял 3-е место, приземлившись в 35 метрах от центра круга. После выполнения третьего прыжка получил диплом парашютиста.
"26 июля 1930 года участники сборов ВВС Московского военного округа собрались на воронежском аэродроме, - рассказывает Ж. Чайкина. - Л. Минову предстояло выполнить показательный прыжок перед лётным составом авиабригады. "Мой прыжок действительно удался. Приземлился легко, недалеко от зрителей, даже на ногах устоял. Встретили аплодисменты. Откуда-то взявшаяся девушка вручила букет полевых ромашек", - вспоминал позднее Минов. Прыжок 26 июля стал первым учебно-тренировочным прыжком с парашютом в СССР. Якову Мошновскому не повезло - его парашют снесло на строящееся здание - снимать пришлось с помощью пожарной лестницы. Эта неудача не отразилась на настроениях участников сборов. Многие лётчики, видя инструкторов целыми и невредимыми, тоже изъявили желание прыгнуть. Всего с двухмоторного самолёта "Фарман-Голиаф" было выполнено 59 тренировочных и показательных прыжков. Во время проведения сборов снимался документальный учебный фильм "Парашют", ставший надолго наглядным учебным пособием при подготовке парашютистов".
Об успешных прыжках доложили начальнику ВВС РККА П. И. Баранову "и тут же получили новое задание: за два-три дня подготовить десять - пятнадцать человек для группового прыжка. "Было бы очень хорошо, если бы оказалось возможным по ходу воронежского учения продемонстрировать выброску группы вооружённых парашютистов для диверсионных действий на территории противника", - прокомментировал своё задание Баранов.
Леонид Григорьевич Минов и Яков Давидович Мошковский с энтузиазмом восприняли предложение начальника ВВС. Из числа наиболее опытных курсантов, уже совершивших тренировочные прыжки, они отобрали десять добровольцев. В их число вошли Мухин, Филиппов, Пойдус, Фрейман, Черкашин, Кухаренко, Захаров, Коваленков, Поваляев.
Высадку десанта решено было произвести с самолёта "Фарман-Голиаф". В те дни он был единственным самолётом, освоенным для прыжков. Его преимущество перед имевшимися в авиабригаде бомбардировщиками ТБ-1 заключалось в том, что десантникам не требовалось вылезать на крыло - парашютисты выпрыгивали непосредственно в открытую дверь. При этом курсанты находились в кабине все вместе, что имело немаловажное психологическое значение для новичков.
Так как грузоподъёмность самолёта "Фарман-Голиаф" не позволяла брать на борт более семи человек, было принято решение произвести десантирование в два этапа, для чего группа была разбита на две подгруппы, одну из которых возглавил Минов, вторую группу возглавил Яков Мошковский. Длинноствольное оружие и боеприпасы было решено выбросить с трёх самолётов Р-1 на грузовых парашютах.
Подготовку к десантной операции закончили 31 июля. Каждый боец знал своё место в самолёте и свою задачу на земле. Снаряжение десантников, состоящее из основного и запасного парашютов, было уложено и тщательно подогнано по фигуре бойца, оружие и боеприпасы упакованы в подвесные мешки и короба грузовых парашютов.
2 августа 1930 года в 9 часов утра самолёт "Фарман-Голиаф" под управлением лётчика Громова поднялся в воздух. На борту самолёта находилась первая группа десантников во главе с Миновым, а также Мошковский, вылетевший с целью уточнения места выброски десанта. В качестве места высадки было выбрано свободное от посевов поле размером 600 на 800 метров вблизи хутора Клочково, в двух километрах от Воронежа. Первая группа была десантирована с высоты 350 метров. Вся группа покинула борт в течение пяти секунд. Самолёт развернулся и лёг на обратный курс. Тем временем над площадкой на высоте 150 м. прошла тройка самолётов Р-1 и сбросила два мягких почтовых мешка и четыре полутяжёлых короба конструкции Н. П. Благина, в которых находились винтовки и два ручных пулемёта, снаряжение и боеприпасы, необходимые для выполнения боевой задачи. Подбежав к ним, парашютисты приступили к распаковке грузовых мешков.
Вернувшийся на аэродром "Фарман-Голиаф" забрал остальных участников десанта, и через несколько минут с высоты 500 метров выбросил вторую группу над площадкой десантирования. Приземление второй группы произошло в непосредственной близости от того места, где в это время находилась первая группа. Ещё через несколько минут оба подразделения собрались вместе, привели оружие в боевую готовность и выдвинулись в исходный район для выполнения боевой задачи. В исходном районе их ждал грузовик, который доставил парашютистов на аэродром. Задача первого воздушного десанта была выполнена". (А. Савченко. Первый воздушный десант.)
Следует отметить, что, несмотря на свои заслуги (мастер парашютного спорта - 1934 г. знак № 1, мастер советского планеризма - 1934), комбриг А. Г. Минов был репрессирован в 1940 году. В лагерях он провёл целых 7 лет, а затем ещё 7 лет в ссылке.
После возвращения он около 15 лет возглавлял Федерацию авиационного спорта Москвы.