Ложные слухи о моей болезни распространяются в буржуазной печати не впервые. Есть, очевидно, люди, заинтересованные в том, чтобы я заболел всерьёз и надолго, если не хуже. Может быть, это и не совсем деликатно, но у меня нет, к сожалению, данных, могущих порадовать этих господ. Как это ни печально, а против фактов ничего не поделаешь: я вполне здоров. Что касается г. Цондека, он может заняться здоровьем других товарищей, для чего он и приглашен в СССР.
И. Сталин"
Но что-то, возможно, и было - возможно даже, попытка отравления. С начала 1932 года Сталин работал в Кремле почти ежедневно, иногда делая пропуски в приёме на два-три дня, нос 19 марта он не принимал в Кремле никого до 25 марта - перерыв составил целых пять дней! Да и 25-го он принял на 25 минут одного Примакова, замкомвойсками Северо-Западного военного округа, и 26-го всего на 12 минут - секретаря ЦИК СССР Енукидзе.
И как раз 25 марта к Сталину обратился с вопросом Ричардсон. То есть нечто тёмное в этом эпизоде есть… Ведь были, были люди и на Западе, и в СССР, заинтересованные в том, чтобы Сталин заболел "всерьёз и надолго, если не хуже".
Но "фокус" не удался, отчего, возможно, в сталинском ответе и сквозила весёлая злость - врёшь, мол, не возьмёшь!
Так или иначе, уже в июне Сталин уехал на Кавказ, хотя с первого же дня "отпуска" работал каждый день - это доказывает его почти ежедневная переписка с Москвой. Причём первое же письмо Кагановичу он закончил так: "Ну, пока все. Я здоров. Привет! И. Сталин".
Коль уж горный орёл Кавказа вновь оказался на Кавказе, от кавказских дел не уйти и не улететь. И 20 июня 1932 года Сталин пишет Кагановичу, Постышеву и Орджоникидзе:
"Ну, дорогие друзья, опять склока. Я говорю о Берии и Орахелашвили, прилагая при сём два письма Орахелашвили: одно на моё имя, другое на имя Орджоникидзе.
Мое мнение: при всей угловатости в "действиях" Берии - не прав в этом деле все же Орахелашвили. В просьбе Орахелашвили надо отказать. он может апеллировать в Заккрайком, наконец - в ЦК ВКП.
А уходить ему незачем. Боюсь, что у Орахелашвили на первом плане самолюбие (расклевали "его" людей), а не интересы дела и положительной работы…".
Пока ещё Сталин не склонен к замене Орахелашвили и письмо от 20 июня заканчивает словами:
" Все говорят, что положительная работа идет в Грузии хорошо, настроение крестьян стало хорошее. А это главное в работе.
Привет. И. Сталин".
Кто же был прав в возникшем конфликте - старый (с 1903 года) большевик Орахелашвили, пятидесятилетний партийный интеллигент, закончивший в 1908 году Военно-медицинскую академию, в 1921 году - председатель Ревкома Грузии, или "этот" Берия с его партийным стажем "всего"-то с 1917 года?
Что ж, давайте подумаем.
Сталин ведь недаром отметил, что верная линия для большевика - выяснять деловой конфликт (если он действительно деловой) в партийном комитете, коллегиально. А Орахелашвили бросился жаловаться Серго и Кобе.
"Конфликт" же был более чем сомнительным! Жена Орахелашвили, 45-летняя красавица Мария Орахелашвили - тоже старая (с 1903 года) большевичка, после "ренессанса" мужа, ставшего первым человеком Закавказья во второй раз, была назначена наркомом просвещения Грузии. А 10 июня 1932 года на Бюро ЦК Компартии Грузии получила выговор и была освобождена от занимаемой должности.
За что?
А за "распространение ложных слухов и попытку противопоставить ЦК Грузии Заккрайкому и дискредитировать отдельных руководителей ЦК и Тифлисского комитета (в частности, тов. Берия)".
Да, новая ипостась Берии - партийный руководитель понравилась многим в Грузии ещё меньше, чем его прежняя ипостась чекиста. В Грузии привыкли работать ни шатко ни валко, а тут - на тебе, во главе Грузии - сгусток энергии.
Берии возня вокруг него надоела давно, и он апеллировал к ЦК - в партийном порядке.
А супруги Орахелашвили тайно побежали к старым руководящим товарищам по партии - в порядке личном и склочном.
Так кто был тут прав?
Каганович, ознакомившись в Москве с сутью претензий и жалоб четы Орахелашвили, сообщил своё мнение Сталину в обширном, касающемся многих вопросов, письме от 23 июня 1932 года:
".11) В Закавказье действительно загорается новая склока. Вы безусловно правы, что здоровое начало, особенно в деловом отношении, на стороне Берии, Орахелашвили отражает ноющие, не деловые круги актива.".
"НОЮЩИЕ" руководящие круги были против Берии. Деловые же круги были уже всецело за Берию.
Нормальным-то людям не склочничать хочется и не умничать, не нос драть, не баклуши бить.
Им хочется работать!
С нормальной работой в Грузии не ладилось долгими годами, а тут встал во главе дела толковый человек, и оказалось, что не так уж и плохи дела солнечной республики!
Впрочем, актив - активом, а старые большевики - старыми большевиками. У актива - энергия, зато у патриархов - заслуги.
А у Марии Платоновны Орахелашвили - ещё и "редкостная красота".
Для обоих Орахелашвили были важны амбиции и антипатии, для Берии - как это точно уловил Каганович - деловая сторона. В конечном счёте это был конфликт между нарастающей компетентностью Берии и убывающей компетентностью Орахелашвили.
А если уж совсем точно - между молодыми и старыми партийцами Грузии.
Распираемые самомнением и амбициями, Мдивани, Орахелашвили, Элиава с братьями Окуджавами заваривали конфликты, а Берии приходилось предпринимать "оперативные" действия по их ликвидации.
Буду Мдивани, Мамия и Мария Орахелашвили и прочие им подобные всё не унимались, склочничали, разводили семейственность и круговую поруку, "капали" на мозги, зудели. А Берия был твёрдым большевиком-сталинцем. И уже в двадцатые годы не устраивал многих даже в якобы большевистском кавказском лагере.
В одном из двух, написанных в 1910 году, "Письмах с Кавказа" - письме "Тифлис" Сталин отмечал "особую склонность" тифлисских большевиков к дискуссиям. Он объяснял это тем, что им в Тифлисе надо особенно упорно вести идейную борьбу с меньшевиками. Однако недаром же говорят, что посеешь привычку, пожнешь характер, а посеешь характер - пожнешь судьбу.
Привычка к словесным баталиям до революции обусловила склонность грузинского партийного, государственного и хозяйственного руководства 20-х годов к излишней болтовне вместо конкретных дел. То есть как раз к тому, чего не умел и не терпел Берия.
13 июля 1932 года Берия сообщал Кагановичу: "Был два раза у т. Коба и имел возможность подробно информировать его о наших делах".
А 12 августа Кагановичу написал Сталин:
".Берия производит хорошее впечатление. Хороший организатор, деловой, способный работник. Присматриваясь к закавказским делам, все больше убеждаюсь, что в деле подбора людей Серго (Орджоникидзе. - С.К.) - неисправимый головотяп. Серго отстаивал кандидатуру Мамулия на посту секретаря ЦК Грузии, но теперь очевидно (даже для слепых), что Мамулия не стоит левой ноги Берия".
Сама логика ситуации подталкивала Сталина к необходимости освобождения Орахелашвили от должности первого секретаря Заккрайкома.
А кем его заменить?
Сталин размышляет и продолжает:
"Хотя Берия не член (и даже не кандидат) ЦК (имелся в виду союзный ЦК ВКП(б). - С.К.), придется все же его выдвинуть на пост первого секретаря Заккрайкома, Полонский (его кандидатура) не подходит, так как он не владеет ни одним из местных языков"…
В середине августа 1932 года Берия приехал в Москву. Он поставил перед Политбюро несколько вопросов, и их должны были обсудить на очередном заседании 16 августа.
Заседание состоялось, и в тот же день Каганович уведомил Сталина:
" Берия был у меня. Действительно, он производит очень хорошее впечатление крупного работника. Ряд его вопросов мы сегодня же на ПБ обсудили. Автобусы мы им дадим за счёт Москвы. ".
Итак, "холодный интриган" Берия приехал в Москву не склочничать - как приезжала туда Мария Орахелашвили, а ходатайствовать за республику. Причём все просьбы он обосновывал - иначе их никто не удовлетворил бы.
Берия сумел, как видим, даже у Москвы кое-что "оттяпать" и получил 10 автобусов, 10 легковых "Фордов" и 8 грузовиков, ранее выделявшихся столице.
Формально во главе Закавказья был ещё Орахелашвили, но фактически люди шли к Берии, и на него, кроме проблем Грузии, валились уже и проблемы всего Закавказья.
А он их решал.
И это всё более были проблемы, интегрированные в проблемы и планы большой, огромной страны - Союза Советских Социалистических Республик.
Глава 2. 1932–1938. Творец новой Грузии: интеграция с большой страной
БЕРИЮ действительно - без преувеличений - можно назвать творцом новой Грузии. Однако новизна заключалась здесь не только в том, что при Берии Грузия быстро преобразилась. Важным было и то, что новая Грузия из задворка империи стала стратегическим регионом, вошла в общесоюзную экономику и жизнь ярким и необходимым элементом - я уже об этом немного сказал ранее.
Блестящая работа по социалистической реконструкции Закавказья и Грузии, по созданию новой Грузии как важнейшей части СССР, стала второй крупнейшей победой Лаврентия Берии.
Сегодня это забыто, а точнее - замалчивается, но Грузия начала 30-х годов была совсем не той Грузией, которой она стала уже к концу 30-х годов.
В 1934 году прекрасный русский писатель Константин Паустовский написал повесть "Колхида", где один из её персонажей, старик Пахомов, говорит:
"В Колхиде климат Южной Японии и Суматры, обилие тепла, а между тем это малярийная пустыня в полном смысле слова. Нечто вроде тропической каторги…Если бы не болота, то мы перекрыли бы Яву и Цейлон с их пышностью и богатствами".
Сюжет книги Паустовского выстроен вокруг борьбы за осушение болот в бассейне реки Риони, текущей к морю по Колхидской низменности. В конце инженер Кахиани произносит речь. В ответ на его вопрос - кто болел малярией? не поднял руку лишь маленький мальчик с красным галстуком. Поэтому у Кахиани были все основания заявить:
"Но не только в том ценность нашей работы, что мы осушаем болота и создаём новую землю, что мы в корне уничтожаем старую болотную растительность. и насаждаем новую. Не только в этом смысл нашей работы, товарищи. Он ещё и в том, что мы создаём молодое, здоровое поколение".
Именно в этом - в уничтожении гнилого старого и насаждении здорового нового во всех сферах жизни Закавказья и заключалась суть деятельности Лаврентия Берии и подобранной им "команды".
В этом была и суть всего того, что происходило по всей России с начала 20-х годов, после окончания гражданской войны.
Материальная сторона жизни была тогда полуразрушена, страна, и до этого в массе своей не богатая, вообще обеднела.
Но моральная сторона жизни с каждым годом становилась всё более богатой, насыщенной, оптимистичной и деятельной. Вовсю формировалось новое отношение к жизни - не пассивное, покорное, а активное, новаторское, преобразующее.
Зачем буржуазному либералу-западнику Ною Жордания были грузинские лимоны, мандарины, грузинский чай? Он мог спокойно выписать лимоны из Италии, мандарины - из Марокко, а чай - из Индии.
Представить себе Тифлис крупным математическим, например, центром Жордания и другие грузинские меньшевики не смогли бы даже в самых смелых своих мечтаниях.
Да и были ли они у них - мечтания? Не досужие и пустопорожние мечтания, а реалистические, выражающие реальную общественную перспективу!
Конечно же, ничего этого у разного рода жорданий и церетели не было.
Да и погрязшие в амбициях и склоках "старые партийцы" уже не были способны на деловую, так сказать, романтику.
А Берия был способен сам и мог оценить и направить в деловое русло мечтания и порывы других.
В 1934 году вышел специальный выпуск журнала "Огонёк" под названием "Советские субтропики". В нём много говорилось о создании "советской Флориды", были призывы догнать и перегнать Калифорнию.
Было там и крупное фото Лаврентия Берии - в очерке Ефима Зозули "Субтропические люди". И вот что Зозуля написал о Берии:
"У него твёрдые, военные навыки в работе. Огромный опыт. В лице его обращает на себя внимание выражение воли, соединённой с особой острой вдумчивостью. Он говорит нам о субтропиках. Говорит с большим воодушевлением: "Да, этот край будет одним из лучших в стране!".
Характерно и показательно, что в этих словах - весь Берия. Ведь, говоря о грузинских субтропиках как о крае, который будет лучшим в стране, под "страной" Берия подразумевал именно большую страну - весь СССР! Он работал, создавая не "грузинскую Флориду", а "советскую Флориду".
В том же духе он воспитывал других, преодолевая местничество, национальные предубеждения и предрассудки. Он день за днём, то одним, то другим своим свершением интегрировал Грузию в поток общесоюзной работы.
Так оно и происходило - в новой Грузии, в которой Берия стал подлинным и самым крупным реформатором за всю, если вдуматься, историю Грузии. И уж, во всяком случае, он стал самым успешным её реформатором.
Успешным, ибо Берия - как большевик и соратник Сталина базой всех успехов сделал кадры, новых людей, работающих на общество прежде всего потому, что делать это - чертовски интересно!
Когда Берия встал во главе Закавказья, ещё не был написан подлинный гимн социализма - "Марш энтузиастов" Д'Актиля и Дунаевского, но уже вырастали те, кто скоро будет петь вот это:
В буднях великих строек,
В весёлом грохоте, в огнях и звонах,
Здравствуй, страна героев,
Страна мечтателей, страна учёных!..
И это:
Нам ли стоять на месте?
В своих дерзаниях всегда мы правы.
И это:
Создан наш мир на славу.
За годы сделаны дела столетий.
Счастье берём по праву,
И жарко любим, и поём как дети.
И звёзды наши алые
Сверкают небывалые
Над всеми странами,
Над океанами осуществлённою мечтой.
Нам нет преград ни в море, ни на суше,
Нам не страшны ни льды, ни облака,
Пламя души своей,
Знамя страны своей
Мы пронесём через миры и века!
Выспренность, напыщенность, фальшивый пафос - это был не стиль Берии. Он был реалистом.
Порой - в зрелые уже годы, - ироничным реалистом.
Однако цену романтике и высокому чувству - как факторам обеспечения успеха дела Лаврентий Павлович знал.
Простого грузинского крестьянина с заскорузлыми руками он убеждал прежде всего практическим расчётом выгодности, высокой доходности, например, цитрусоводства или чаеводства, вместо выращивания кукурузы.
Но сына этого крестьянина он нацеливал уже не на выгоду, а на мечту - как на главный стимул и нерв жизни. И подводил под эту мечту реальную базу - прежде всего в виде всё более мощного высшего образования в Грузии.
Я об этом ещё скажу!
Первым секретарём Закавказского крайкома ВКП(б), то есть - органа руководства всем Закавказьем оставался пока ещё Орахелашвили. Но в Грузии всё здоровое и деятельное замыкалось уже на второго секретаря Заккрайкома и первого секретаря ЦК КП(б) Грузии Лаврентия Берию.
ВПРОЧЕМ, он круто брался и вообще за закавказские проблемы в целом, тем более что многие из этих проблем были и общесоюзными.
Особенно, как и ранее - бакинская нефть.
В августе 1932 года, сразу после возвращения из Москвы, Берия начинает "расшивать" одно из важнейших "узких" мест в Закавказье - проблему увеличения нефтедобычи. Он изучает положение дел и обращается в центр с просьбой улучшить техническое снабжение нефтепромыслов, поставить дополнительно трубы и транспорт.
Берия никогда не отделял чисто производственную сферу от социальной - это всегда было его стилем. Поэтому он просит у Москвы не только трубы, но и дополнительные поставки продовольствия, включая 67 тонн сыра и 370 тонн кондитерских изделий, а также 65 тонн бельевого мыла, 545 тысяч метров хлопчатобумажных тканей и "разных промтоваров" на 2 миллиона рублей.
Кроме того, он предлагает приравнять нефтяников в снабжении к Москве и Ленинграду.
26 августа Каганович и Молотов направили Сталину шифровку с предложением эти просьбы удовлетворить, однако выдвинуть встречную просьбу: не только выполнить данную "сверху" программу добычи нефти в 500 тысяч тонн до закрытия навигации, но и перевыполнить её.
Проект телеграммы заканчивался так: "Грозный в этом году подведёт, надо со всей силой нажать на Азнефть".
Сталин в левом верхнем углу шифровки наложил резолюцию:
" Хотя вы и перекармливаете Азнефть согласно "требования" рвачей всякого рода, думаю, что телеграмму всё же можно принять.
И.Ст.".
Итак, Сталин уже зачислил Берию в число "рвачей", но ворчал для проформы, а по сути уже видел - этому "рвачу" можно и дать. Во-первых, не для себя старается, а для дела и для людей, делающих это дело. А во-вторых, этот "рвач" - не трепач. И если ему дать требуемое, в результате получишь и то, что сам от него потребуешь!
А вот ещё один "нефтяной" сюжет.
В октябре 1933 года Берия лично передал Сталину несколько памятных записок с предложениями по развитию нефтяной промышленности Азербайджана, и 21 октября 1933 года Сталин написал Кагановичу:
" Плохо обстоит дело с бакинской нефтью. В этом году добываем в Баку 15 мил. тонн нефти. В будущем надо добыть 21–22 мил. тонн.
Для этого надо раздуть разведку, усилить текущее бурение на уже разведанных участках, усилить "каспар" (Каспийское пароходство. - С.К.), построить срочно резервуары в Махач-Кале и Красноводске и т. п. Если все это не сделать к сроку (т. е. за зиму с приступом к работе немедля), дело будет загублено. Несмотря на это, Нефтяной главк спит, а Серго отделывается благочестивыми обещаниями. Это будет для нас позором, если мы не сумеем заставить НКТяж (Наркомат тяжёлой промышленности. - С.К.) взяться немедля за дело. Посылаю Вам соответствующие объяснит. записки Берия. Я их считаю правильными за исключением записки о керосинопроводе Махач-Кала - Сталинград. Познакомьтесь с ними и действуйте решительно."
Берия предлагал включить в план 1934 года:
- строительство крекингов и заводов по первичной переработке нефти;
- строительство керосинопровода Махачкала - Сталинград;
- расширение нефтепровода Баку - Батум;
- проведение геологоразведочных работ на новых площадях в Азербайджане;
- строительство новых судов для Каспийского пароходства.
Здесь всё рассматривалось так, как оно и должно быть - в комплексе. И это тоже было стилем Берии. По сути, во главе Закавказья впервые оказался, говоря языком более поздним, не чистый политик, а технократ, причём - технократ нового, социалистического типа, технократ-политик.
То есть - государственный деятель, который способен разобраться в специальных проблемах, но работает в целях развития осмысленной и зажиточной жизни масс. Деятель, который не разделяет жизнь на "производство" и "соцкультбыт", а видит их единство.