Добраться до Сталино за несколько часов была проблема. Рейса самолета из Киева нет. Кое-как добрался до Днепропетровска. Там в какой-то воинской части посадили в военный самолет. Крепко промерз, ведь декабрь на дворе, но к утру был на месте.
С аэродрома направился прямо к первому секретарю обкома партии Леониду Григорьевичу Мельникову. У того в кабинете застал Демьяна Сергеевича Коротченко - секретаря ЦК КП Украины. Он был тогда особоуполномоченным И.В.Сталина по добыче угля.
Я был уверен, что Мельников в курсе того, что произошло на съезде. Доложил о скором приезде Михайлова, о поручении выступить мне с докладом.
Мельников тут же собрал секретарей райкомов, распределил поручения, в частности, распорядился подготовить помещение оперного театра, а встречу Михайлова взял на себя. Он умел это делать и резонно полагал, что успех в работе во многом зависит от встреч, приемов, особой атмосферы взаимоотношений.
Когда все роли были распределены, я осторожно так вставляю:
- Леонид Григорьевич, надо и пленум обкома комсомола сразу провести.
- Зачем?
- Дело в том, что я уже не секретарь обкома, а секретарь ЦК.
Он смотрит, видимо думая, что я шучу.
- Я тут ни при чем, - смешался я. - Меня на съезде избрали.
- Как это избрали?! - взорвался он. И, обращаясь к Коротченко, начал было шуметь: - Почему я ничего не знаю?
Но Демьян Сергеевич Коротченко быстро его успокоил:
- А может быть, вам и знать не обязательно? На Политбюро ЦК этот вопрос со мной согласовали.
Тот осекся, и ему ничего не оставалось делать, как выйти из-за стола и поздравить меня. Коротченко засмеялся:
- Ты, Леонид, должен радоваться, что так растут твои кадры.
Сразу же встал вопрос о моей замене. Я предложил Виктора Левашова. Мельников поморщился:
- Белоручка он и пижон. Ну ладно, тебе виднее.
После актива, который проходил в оперном театре, там же собрали пленум. Когда пришла очередь выдвигать кандидатуру на место первого секретаря, я предложил В.Левашова. Его кандидатура прошла с большим трудом. Повторяю, не принимали Левашова люди. С гонором был человек. И люди оказались, к сожалению, правы. Через год пришлось Левашова освобождать. Предложил я ему подучиться в Высшей комсомольской школе - отказался, опять-таки гонор не позволил.
Вскоре я оказался в Киеве. Жил в гостинице. Молодая жена (в апреле 1946 года я женился) осталась в Донецке заканчивать политехнический институт.
Первым секретарем ЦК партии на Украине был тогда Никита Сергеевич Хрущев, вторым секретарем - Демьян Сергеевич Коротченко, кадрами заведовал Алексей Алексеевич Епишев, по пропаганде было два секретаря - Иван Захарович Литвиненко и Назаренко.
Хрущев особое внимание придавал вопросам идеологии. Сколько я его помню, всегда на этих вопросах "сидели" два человека, а то и три, да еще в Политбюро кто-то тем же занимался. Видимо, он понимал, что кое-чего сам не добирает, потому сажал на это место подготовленных людей и уделял им должное внимание.
В 1946 году Украина перенесла необычайно сильную засуху. Последующий год тоже не принес облегчения. Не выполнялись планы по поставкам зерна, плохо было с кормами, что тяжело отражалось на животноводстве.
Главной причиной бедственного положения в сельском хозяйстве И.В.Сталин считал не засуху, а плохую работу партийно-комсомольских руководителей на местах и отрыв биологической науки от практических нужд.
После войны партия сознательно держала курс на выдвижение молодых, в том числе и в науке, чтобы с их помощью, опираясь на их энтузиазм и энергию, преодолеть послевоенную разруху и решить прежде всего проблему продовольствия.
С этой точки зрения Т.Д.Лысенко отвечал потребностям времени. Н.С.Хрущев его всячески поддерживал. К тому же Лысенко продемонстрировал определенные достижения в своей области: добился повышения урожайности, создал новые сорта сельскохозяйственных культур, разработал ряд новых агротехнических приемов.
Однако в связи с невыполнением Украиной плана по поставкам зерна Н.С.Хрущева освободили с поста первого секретаря ЦК республиканской партии, прислав на его место Лазаря Моисеевича Кагановича. Правда, Хрущева оставили председателем Совмина Украины и членом Политбюро ЦК ВКП(б). Вторым секретарем по сельскому хозяйству к Кагановичу направили Николая Семеновича Патоличева, инженера, строившего всю войну танки. И хотя это казалось странным, но нужно было понимать, что секретарь ЦК - это не агроном или инженер, а организатор.
Ужесточился отбор руководящих работников. Через ЦК стали пропускать даже секретарей райкомов комсомола, хотя райкомов таких были сотни. Особенно это касалось Западной Украины.
Время было горячее. По всей Украине восстанавливались заводы, шахты, домны. В сельском хозяйстве комсомол развернул "походы" за урожай, за корма, начал создавать комсомольские звенья.
Сталин провел через Политбюро решение, обязывающее всех первых секретарей обкомов партии перенести свои кабинеты непосредственно на стройки. И когда позже в знаменитых "трудах" Брежнева писали, подчеркивая его трудовую доблесть, что он перенес свой кабинет на производство, - это он выполнял решение Политбюро ЦК ВКП(б) и лично Сталина. Попробовал бы он этого не сделать!
Начались мои командировки на места. В числе первых я посетил Сумскую область по скандальной жалобе, в которой первый секретарь обкома комсомола обвинялся в присвоении повидла, предназначенного для детских садов. Люди говори не зря. Его сняли, выгнали из партии и судили.
С приездом Л.М.Кагановича начались кадровые перемены.
Каганович со свойственным ему напором и беспардонностью начал свое правление с того, что принялся громить украинских писателей - М.Ф.Рыльского, Л.С.Первомайского, Ю.И.Яновского…
Досталось и комсомольскому активу. В первые два месяца Каганович разогнал весь ЦК комсомола. Первого секретаря ЦК украинского комсомола Василия Костенко и второго секретаря Петра Таранько отправили на учебу в Высшую партийную школу. Многие тогда лишились своих должностей.
Еще до отъезда Костенко ему позвонил первый секретарь ЦК ВЛКСМ Михайлов и попросил "пристроить" Митрохина из Краснодарского крайкома комсомола. Костенко обещал, но при условии, что нам в Киев дадут ставку еще одного второго секретаря. Ставку дали, и у нас в ЦК комсомола, как и в ЦК партии, появились два вторых секретаря - по сельскому хозяйству и по общим вопросам. Все по образу и подобию…
В марте 1947 года я выехал в командировку в Харьков. Первым секретарем Харьковского обкома партии был тогда В.М.Чураев (ставший потом завотделом ЦК партии), а секретарем по пропаганде был у него А.М.Румянцев, который собрал в Харьковском университете актив для "проработки" "вейсманистов-морганистов". Принять участие в работе актива был приглашен и я.
Румянцев в ту пору пользовался поддержкой Сталина. Он был активным участником дискуссий по экономическим вопросам, которые проводил Сталин. Позднее Румянцев возглавлял отдел науки ЦК, стал главным редактором "Правды", академиком. Судьба столкнула нас еще раз, когда антисоветской деятельностью его сына заинтересовался КГБ и мне пришлось объясняться с отцом на эту тему.
После актива, когда я возвращался на ночлег в отведенный нам особняк, ко мне подошел парень-чекист и сказал, что меня ждет Лазарь Моисеевич Каганович и завтра мне надо быть в Киеве.
Я решил, что добрались и до меня. Но почему? Ответа на этот вопрос не нашел. А чекисту ответил, что утром уехать не смогу, так как уже 12 часов ночи и билетов на завтра у меня нет, на что он отреагировал спокойно: "Билет вам заказан".
Когда я прилетел в Киев, то доложил об этом помощникам Кагановича. Я пытался узнать: зачем Каганович меня хочет видеть? Никто не знал, велели ждать. При этом помощник добавил, что мне-де поручено все дела в комсомоле взять на себя. Я в недоумении возразил:
- Но есть же вторые секретари?
- Оставайтесь за старшего. Сказано, что все вопросы надо согласовывать только с вами.
И тут началось… Звонки, бумаги для визирования! Смотрю, меня уже начали называть по имени-отчеству…
Проходит некоторое время, и из отдела культуры мне сообщают, что Каганович собирает для разговора писателей и хочет знать, кого из секретарей ЦК комсомола следует пригласить на это мероприятие. Во всяком случае, подчеркнули мне, я должен быть обязательно.
Разговор с писателями получился малоинтеллигентным. С присущей ему грубостью Каганович "прорабатывал" ведущих литераторов Украины. Особенно досталось критикам. Здесь он не стеснялся в выражениях.
Такими неуклюжими действиями Каганович пытался проводить линию партии по борьбе с аполитичностью в искусстве, с безыдейностью и пошлостью, с низкопоклонством перед буржуазной модой, буржуазными нравами и культурой, по укреплению связей партии с писателями, художниками, композиторами. Все это вызвало негативную реакцию не только у интеллигенции, но и в партийных кадрах.
Не сложились отношения у Кагановича и с Патоличевым. Как-то раз, будучи уже первым секретарем, я невольно стал свидетелем такой сцены: Патоличев принес Кагановичу проект очередного постановления по сельскому хозяйству. Каганович, не дочитав и первой страницы, спрашивает:
- Какой дурак это писал?
- Этот дурак перед вами.
И дальше в моем присутствии произошел неприятнейший разговор. Насколько я знаю, Николай Семенович Патоличев потом звонил Сталину и просил освободить его от совместной работы с Кагановичем. Сталин сказал: "Хорошо. Я вам позвоню". И перезвонил уже на следующее утро: "Вылетайте и принимайте Ростовский обком партии…"
Говорили, что Н.С.Патоличев был приемным сыном Сталина. Это не так. Он был сыном Семена Патоличева, командира кавалерийского подразделения 9-й армии, которая во время Гражданской войны наступала на Львов. Тот был смертельно ранен где-то под Ровно и, умирая на руках Сталина, попросил его позаботиться о сыне. Вот Сталин и опекал Николая Патоличева, как говорили знающие товарищи…
Работы было невпроворот. Переход промышленности на мирные рельсы сопровождался временным снижением производства - до 17 % в 1946 году по сравнению с 1945-м. Рост производительности труда стремились обеспечить развертыванием соцсоревнования. И здесь велика была роль молодежных бригад. Повышение производительности труда сочеталось с экономией сырья, инструментов, электроэнергии.
Комсомольцы осуществляли шефство над Днепрогэсом и другими важными объектами. Молодежные контрольные посты следили за своевременным и качественным выполнением заказов. Уже в марте 1947 года Днепрогэс дал первый промышленный ток.
Комсомольцы помогали электрификации села, строительству домов для колхозников, участвовали в создании полезащитных лесонасаждений. В ответ на призыв партии киевские комсомольцы взяли шефство над осушением Ирпеньской поймы под Киевом.
Большую роль в идейном воспитании молодежи играла сеть комсомольского политпросвещения, где обучалось более миллиона юношей и девушек. В комсомольской работе важное место занимало воспитание дружбы молодежи Украины с ровесниками из других республик. Вся эта работа была направлена на то, чтобы объединить молодежь великой целью преобразования своей Родины, вселить в молодых веру в свои силы, дух бодрости и оптимизма…
Поскольку менялся первый секретарь ЦК ЛКСМ Украины, на пленум ЦК из Москвы приехал второй секретарь ЦК ВЛКСМ Всеволод Иванов. Это был интересный человек: политически грамотный, острый, наблюдательный. Всю блокаду он был первым секретарем Ленинградского обкома комсомола, друг А.А.Кузнецова, первого секретаря Ленинградского обкома партии. В свое время мы в Кузбассе читали его дневники, изданные в военное время и разосланные по всем комсомольским обкомам.
С Ивановым приехала Тамара Ершова, секретарь ЦК ВЛКСМ по школам. Умная и симпатичная женщина, она хорошо показала себя в комсомоле: работала в Антифашистском комитете комсомола, ведала международными вопросами.
Они надеялись, что Л.М.Каганович их примет и сразу же пройдет пленум ЦК комсомола. Но Каганович их не вызывал, а сами они не решались его беспокоить. Прошел день, второй…
Наконец они вынудили меня позвонить помощнику. Результат тот же - не принимает ни их, ни меня. Иванов стал заводиться: на короткой ноге с Кузнецовым, со Ждановым, а тут полное неприятие! Наконец ночью звонок:
- Лазарь Моисеевич просит вас зайти к нему. Захватите и секретарей ЦК.
Приходим. Идет заседание Политбюро ЦК. Глубокая ночь. Ждем еще час. Наконец приглашают.
Каганович объявляет:
- Ну, теперь вопрос о первом секретаре ЦК ЛКСМ. Вот мы тут советовались и пришли к единому мнению, что нужно рекомендовать к избранию молодого, прямо скажем, "зеленого" человека. Каково мнение ЦК ВЛКСМ? - обращается он к Иванову и Ершовой.
- Мы согласны, - с облегчением отвечают те.
И тогда Каганович, обращаясь ко мне, говорит:
- Вот вас-то мы и будем избирать первым секретарем ЦК комсомола.
Для меня это было полной неожиданностью.
- Лазарь Моисеевич, я не готов! У меня не получится!
- Не получится - выгоним. Другого найдем.
- Так ведь есть Митрохин, второй секретарь.
- Это мы и без вас знаем. Митрохин, а не Митрохненко. А для Украины это не годится. А вы - украинец, язык знаете, родились и выросли на Украине. Будем вас избирать.
Каганович, выйдя из-за стола президиума, пожал мне руку и сказал, что впервые поздравляет первого секретаря ЦК комсомола, еще не вышедшего из комсомольского возраста.
- У казаков Запорожской сечи, - сказал он, - был обычай сыпать землю на голову избранника, чтобы не отрывался от земли. Здесь земли у меня нет, есть только корзина с мусором, не высыпать же вам мусор на голову! Правда, - продолжал он, - есть другой обычай…
При этих словах он вдруг резко и сильно двинул меня в плечо! От неожиданности я чуть не упал, но устоял на ногах.
- Вот это хорошо, - одобрительно сказал Каганович. - Раз на ногах удержался, толк будет.
На этом все закончилось.
После двух дней томительных ожиданий собрался наконец пленум ЦК комсомола Украины. Заседание происходило в зале для пленумов ЦК партии. Вел его второй секретарь ЦК комсомола. Обсуждались разные текущие вопросы. Часов в 6 вечера объявили перерыв до 20 часов. Делегаты собрались к этому часу.
Но у Кагановича свой распорядок дня, как у И.В.Сталина: обед - с 18 до 19 часов, послеобеденный сон - до 21 часа, а потом работа - до 4–5 утра. Пленум собрался, а Кагановича нет, и никто не берет на себя смелость позвонить ему. Где-то в 10 вечера он появился: "Давайте начинать".
Предварительно Г.Г.Шевелю было сказано, чтобы он выдвинул мою кандидатуру.
Избрали меня единогласно.
Все разъехались, а я остался один на один с Митрохиным.
Каганович завел тогда такой порядок: на заседания Политбюро, Секретариата, на любое совещание, если меня приглашали, со мной всегда в роли "дядьки" ходил Митрохин - подстраховывал.
И начались мои будни в роли первого секретаря ЦК ЛKCM Украины.
Первой моей задачей было быстро подобрать секретарей ЦК. Вторым секретарем по пропаганде я взял Г.Г.Шевеля с университетским образованием. Хороший был работник и к тому же хорошо пел. Я с ним проработал до 1950 года без забот и осложнений.
Константину Коваленко я предложил стать секретарем по кадрам. У него с национальностью было "почище", чем у меня: мать - гречанка, отец - украинец, но по окончании Казанского авиационного института он в анкете - в графе "национальность" - записал себя… татарином и долго потом не мог этот ляпсус исправить. Я пытался ему помочь, но это было очень сложно.
Лидию Гладкую я сделал секретарем по пропаганде, Людмилу Шендрик - секретарем по школам. Подобралась отличная команда зрелых, эрудированных, волевых людей, которая меня никогда не подводила и достойно представляла комсомол Украины.
Отличным был и мой главный актив - 25 первых секретарей обкомов комсомола из 25 областей: Б.Шульженко в Киевском обкоме, Максим Понипка в Полтаве, М.Андросов в Запорожье, Г.Мищенко (Мищенко Василий - в Тернополе) в Житомире, Александр Кадрышев в Одессе, Петр Елистратов в Херсоне, А.Смирнов в Днепропетровске, Кириченко в Харькове, Лысенко в Черкассах, Цыбулько в Сталино, Кулик Владимир во Львове и другие. Многие из них были прирожденными партийно-комсомольскими деятелями, золотой фонд партии и комсомола.
А началась моя работа первым секретарем ЦК ЛКСМ Украины со знаменательного события. В 1948 году предстояло празднование 30-летия комсомола. В связи с этой датой во всех уголках страны обсуждалось и подписывалось письмо комсомольцев и молодежи Советского Союза "вождю народов, учителю и другу советской молодежи" Иосифу Виссарионовичу Сталину. Постоянно в печати сообщалось, сколько миллионов подписей собрано.
Буквально на следующий день после избрания меня срочно вызывают на заседание Секретариата ЦК партии. Я недоумеваю и спрашиваю у девчат в приемной о причине вызова, те тоже ничего не знают: "Сказал: срочно вызвать".
Захожу. Каганович кивнул:
- Садитесь. Ваш вопрос будет последним.
В конце заседания Каганович говорит:
- Теперь обсудим молодого, да раннего. Только начал, а уже свои порядки заводит.
Я встаю ни жив, ни мертв.
- Слушайте, что вы там обсуждаете сейчас по всей Украине?
Я с облегчением вздохнул:
- Обсуждаем проект письма товарищу Сталину.
- На каком основании вы его обсуждаете, если мы, два члена Политбюро ЦК ВКП(б), - он кивает на сидящего рядом Хрущева, - не знаем ни текста, ни самого факта: кем прислано это письмо и откуда оно появилось? Как это понимать?
- Мы получили проект письма из ЦК ВЛКСМ и перевели его на украинский язык.
- Вот это молодцы. Додумались. Почему мне не сообщили?
- Я даже не подумал. Ведь секретарь ЦК по пропаганде подписал телеграмму в обкомы партии, чтобы оказали содействие.
- Какое право он имел это делать?! Ты неопытный - просишь, он опытный - подписывает, а мы с Хрущевым ничего не знаем об этом?! - разбушевался Каганович.
- Михайлов сказал мне, что текст одобрен Политбюро, - пытался я оправдаться.
- А мы что, уже не члены Политбюро?! Давайте текст письма!
- У меня с собой нет, я не знал, что меня вызывают по этому вопросу.
- Ну, ладно, - уже спокойнее сказал Каганович, - пришлите мне и русский, и украинский тексты.
После Секретариата я сразу направился к себе. Звоню Н.А.Михайлову и докладываю, что получил выволочку за то, что два члена Политбюро ничего не знают о письме. Николай Александрович растерялся:
- Что? Как это "не знают"? Что говорили? Какие замечания? - разволновался он.
- Не знаю. Я передал каждому по несколько экземпляров - и тому, и другому, а дальше не знаю, как быть. Может быть, вы им позвоните?
- Нет, я звонить не буду. А как идет сбор подписей? Каганович отменил его?
- Все идет нормально. Он ничего не отменял.
На другой день звоню помощнику Кагановича, спрашиваю: есть ли какие-то указания?
Ребята смеются: "Никаких указаний нет, ничего не будет, потому что письмо составлено отлично". Действительно, лучшие писатели и поэты трудились над письмом. Все отшлифовано. Заканчивалось письмо стихами: