Другой лагерь объединял так называемых аграриев, которые представляли интересы крупных землевладельцев и производителей зерна и потому не были заинтересованы в уменьшении экспорта сельскохозяйственной продукции. "Характерно то, - писал Бурышкин, - что "лидерами" были не землевладельцы и не фабриканты, а интеллигенты-представители науки. Аграриев возглавлял профессор Л. В. Ходский, а промышленников профессор Д. И. Менделеев, но промышленники выставили уже ряд серьезных ораторов, умевших говорить и знавших, что хотят сказать. Таковыми были: представитель горнопромышленников Юга Н. С. Авдаков, представитель Москвы С. Т. Морозов… и Г. А. Крестовников. Когда зашла речь о защите сельского хозяйства, то последний заметил, что "здесь вовсе не сельскохозяйственный съезд, а торгово-промышленный", на что Ходский, играя словами, заявил, что сельскохозяйственная промышленность имеет право на внимание съезда, как и всякая другая ее отрасль".
По словам Амфитеатрова, и промышленники, и аграрии были одинаково сильны. "Общество… восторженно рукоплескало всякому выражению протеста. В моде был бунтующий капитал под командою Саввы Морозова. В моде был профессор Ходский, в стенах самой выставки прочитавший доклад, которым в пух и прах разнес торгово-промышленную политику Витте и неудачный ее нижегородский смотр: бунтующая наука!" Тем не менее победу на съезде одержали аграрии. 10 августа, выступая в прениях, "от торгово-промышленной группы С. Т. Морозов заявил протест против некоторых решений, принятых съездом". Савва Тимофеевич потребовал занести в резолюцию съезда решение, выдвинутое аграриями, но при этом оформить точку зрения промышленников как отдельное мнение.
На заключительном общем собрании съезда Морозов выступил с особым заявлением. Он говорил от лица ярмарочного купечества: "С тех пор как среди ярмарочного купечества сделалось известным постановление II отдела съезда, а затем и общего собрания по вопросу о пошлинах на земледельческие машины, чугун и железо, ко мне стали поступать сначала медленно, а в последние дни в большом количестве заявления от торгующих с просьбой дать им возможность высказаться, что они с постановлением, сделанным здесь, не согласны и не разделяют тех мнений, которые здесь были высказаны. Вследствие этого Ярмарочный комитет назначил обсуждение вопроса об этих пошлинах имеющим быть в конце нынешнего месяца общим собранием уполномоченных ярмарочного купечества". Действительно, коммерческие круги рассматривали итоги предпринимательского форума с большим пристрастием, отстаивая позиции главы ярмарочного комитета.
В итоге Савва Тимофеевич вновь проявил себя гибким политиком. В один из последних дней съезда, когда его позицию уже нельзя было изменить, Морозов заручился поддержкой Витте. 16 августа 1896 года ярмарочное купечество давало обед в честь Сергея Юльевича - главного устроителя выставки 1896 года. О том, насколько для Морозова был важен этот обед, говорит следующий факт: к концу лета цены на торжественные обеды "…дошли до баснословия какого-то. На выставке подписные обеды, начавшись чуть ли не скромными пятью рублями с лица, выросли, усердием и соперничеством купечества, к концу лета в нелепые суммы, как 45 рублей - обед Витте… причем распорядительствовавший им Савва Морозов потом признавался, что еще доплатил от себя по 40 рублей на каждый прибор".
На этом обеде Морозов говорил о заслугах министра финансов в деле укрепления и роста отечественной промышленности. Особо подчеркнул, что процветанию промышленности содействовали принятые Витте протекционистские меры. Затем добавил: "И вот теперь, когда перед лицом всей Европы мы имеем это свидетельство нашего роста, мы встречаемся с постановлением сначала одного отдела, а затем и общего собрания Торгово-промышленного съезда, протестующим против этих мер. Не стану говорить о том, что съезд не аккредитован для того, чтобы рассматривать такие вопросы. Скажу, что самоё время, в которое заседает съезд, менее всего соответствует таким решениям".
Иными словами, Морозов прилагал все усилия к тому, чтобы русская экономика продолжила победное шествие в гору. Ставил актуальные общественно-политические задачи и с честью их решал. На этом пути ему удавалось одолевать даже такие препятствия, которые могли показаться непреодолимыми, например, решение столь крупного органа, каким был Торгово-промышленный съезд. За его спиной стояла реальная сила русского промышленного капитала.
Наиболее заметным событием лета 1896 года была 16-я Всероссийская промышленная и художественная выставка. Это была первая выставка, пришедшаяся на правление нового императора - Николая II. Тем не менее она была тесно связана с правлением предыдущего царя, Александра III (правил в 1881–1894 годах). Именно он задумал провести крупный смотр достижений народного хозяйства. Главным устроителем выставки являлся министр финансов С. Ю. Витте. По замыслу Сергея Юльевича, выставка должна была продемонстрировать верность проводимой Александром III протекционистской политике. Ей надлежало отразить процесс быстрого оживления русской экономики. Поэтому на выставке прежде всего предполагалось показать крупнейшие достижения русской промышленности и, шире, отечественной экономики. Кроме того, большое внимание предполагалось уделить художественным произведениям отечественных мастеров: живописцев, скульпторов, архитекторов, фотографов.
Подготовка к столь значимому мероприятию началась задолго до его открытия. Савва Тимофеевич был назначен "членом высочайше утвержденной комиссии по заведованию устройством" выставки еще при жизни Александра III, 4 октября 1893 года. Видимо, именно тогда выставку было решено провести в Нижнем Новгороде. Впоследствии, уже после начала выставки, это решение вызвало в обществе массу нареканий. Так, Н. А. Варенцов рассуждал: "Правительство, желая устроить Всероссийскую выставку, долго не знало, на каком городе ему остановиться, но под давлением губернатора Баранова и председателя ярмарочного комитета Саввы Тимофеевича решило устроить в Нижнем Новгороде, и этот выбор был крайне неудачен. Савве Тимофеевичу было отлично известно, что удобной площади для выставки в Нижнем не имеется, что она потребует больших затрат для постройки гостиниц, ресторанов и других разных необходимых сооружений, да, кроме того, сама по себе ярмарка с каждым годом теряла свое значение… И Савве Тимофеевичу следовало бы указать правительству на неудобство открытия там выставки, но он этого не сделал, предполагаю, из-за своих эгоистических желаний: скорее выдвинуться и захватить орден". Но, по-видимому, у Морозова имелись очень веские основания для того, чтобы провести выставку именно в Нижнем Новгороде, и эти причины не имели ни малейшего отношения к его честолюбивым устремлениям.
С одной стороны, дело было как раз в том, что Нижегородская ярмарка в конце XIX столетия стремительно теряла былое всероссийское значение. Основные города России соединялись линиями железных дорог, и товары из самых дальних регионов можно было отвозить прямиком в Москву. Пульс народного организма стал ослабевать, и это вызывало серьезную озабоченность русского правительства. Морозов, как "всемогущий председатель ярмарочного комитета и, собственно говоря, в этом звании, глава всероссийского именитого купечества", прилагал все усилия, чтобы затормозить этот процесс, а то и повернуть его вспять. Правда, в силу обстоятельств достичь этой цели ему не удастся. К началу XX столетия ярмарка утратит былое всероссийское значение, когда "выезд на ярмарку перестал быть обязательным, не осуществлялся более под руководством самих хозяев". Руководящая роль во внутреннем торговом обороте перейдет к Москве. Возьмет верх современная форма торговли - биржевая. Однако в середине 1890-х годов еще казалось, что процесс утрачивания ярмаркой прежней роли можно обратить вспять.
Чтобы вдохнуть в ярмарку новую жизнь, было необходимо провести ряд специальных мероприятий, которые бы способствовали появлению новых товаров, внедрению новых технологий, освоению новых рынков. С другой стороны, выставка должна была раскинуться на колоссальной территории. По словам ее посетителей, на то, чтобы тщательно осмотреть все павильоны, требовалось не меньше недели. А такую площадь вблизи крупного города, на пересечении дорог, надо было еще поискать. Об этом говорил писатель Н. Г. Гарин-Михайловский в статье, посвященной выставке 1896 года: "Указывают бесполезность избранного места для города, указывают на другие места, где выставка, как памятник, сохранилась бы лучше и в то же время принесла бы больше пользы местному населению. Вопрос этот для меня, как не местного жителя, неясный… Может быть, разные мелкие неудобства, вроде хождения по пескам выставки, укусов комаров в свое время, дороговизны и затруднения в извозчиках, риска сгореть в разных сухопутных и плавучих деревянных кострах, - всё это, может быть, окупается какими-нибудь вполне основательными соображениями в пользу именно выбранного места. Хотя бы одно пространство: восемьдесят десятин! Такой кусок земли, свободный к тому же, в самом городе или поближе к нему не так легко найти. Наконец близость ярмарки, а с ней уже готового контингента обычной публики".
Как бы то ни было, Морозов наряду с другими членами комитета энергично принялся за обустройство выставки. Следовало установить множество павильонов, открыть ряд гостиниц, улучшить сухопутное и речное сообщение, организовать скорую доставку грузов и позаботиться о массе других необходимых вещей. Так, к открытию выставки в 1895 году был расширен плашкоутный мост, пущен первый в России электрический трамвай, образован Лубянский сад для гулянья публики и т. п. Было возведено более двухсот построек, из них около семидесяти - по распоряжению Министерства финансов. Еще около 125 павильонов построили частные лица и учреждения: крупные купцы, хорошо понимая значение выставки для рекламы своих фирм, стремились экспонировать свою продукцию в собственных павильонах. Эти постройки, несмотря на временный характер, выделялись богатством отделки. Архитектура сооружений носила ярко выраженный зрелищный, рекламный характер. К проектированию некоторых из них привлекались известные российские архитекторы: Л. Н. Бенуа, А. Н. Померанцев, Л. Н. Кекушев, Ф. О. Шехтель и др.
На выставке было представлено 20 отделов, в том числе отделы сельского хозяйства, художественно-промышленный и среднеазиатский. Помимо участия в организации выставки в целом С. Т. Морозов лично руководил подготовкой отдела изделий из волокнистых веществ. По словам современников, это был один из самых важных и интересных отделов выставки. Среди "великолепных" по качеству подготовки и наиболее посещаемых был также отдел Крайнего Севера под руководством купца-мецената С. И. Мамонтова; в оформлении павильона для этого отдела участвовал художник К. А. Коровин, который специально для выставки создал серию панно, отражающих суровую жизнь народов Севера. На выставке были представлены первая в мире гиперболоидная стальная сетчатая башня-оболочка конструкции В. Г. Шухова; первый в мире радиоприемник конструкции А. С. Попова, первый русский автомобиль конструкции Е. А. Яковлева и П. Фрезе, а также многие другие технические изобретения, технологии, художественные произведения. Иными словами, устроителям выставки действительно удалось представить достижения всех отраслей отечественного хозяйства.
Отличительной особенностью Всероссийской выставки 1896 года являлась популяризация последних достижений науки и техники. На выставке читались лекции по разным предметам; в каждом отделе, в известные часы, давались объяснения людьми, хорошо знакомыми с предметом. Так, во время приезда царя в химическом павильоне пояснения давал знаменитый химик Дмитрий Иванович Менделеев. В увлекательной форме демонстрировалась работа разнообразных аппаратов. К примеру, достижения воздухоплавания сопровождались полетами пилотируемого воздушного шара. Н. Г. Гарин-Михайловский писал: "Выставка в смысле труда и энергии - несомненно явление очень и очень выдающееся на общем фоне нашей малодеятельной русской жизни… Никакими книгами, никакими путешествиями по России не восполнишь того, что собрано на этих восьмидесяти десятинах: это вся Россия, и здесь рельефно выступают и положительная, и отрицательная сторона нашей жизни". Однако, о чем редко пишут, невзирая на все усилия устроителей, несмотря на колоссальные затраты, выставка 1896 года… не удалась.
О том, что 16-я Всероссийская промышленная и художественная выставка не оправдала возложенных на нее надежд, писали многие современники. Причем это были люди самых разных политических взглядов - и консерваторы, и либералы, и приверженцы левых взглядов. Писал об этом, хотя и с явной неохотой, сам устроитель выставки - С. Ю. Витте. Из их отзывов видно: выставка потерпела фиаско не потому, что была плохо подготовлена, а потому, что общество проявило к ней полнейшее равнодушие.
Собственно, равнодушное отношение к выставке проявилось еще до ее открытия. Причем ее проигнорировала та часть общества, которая, казалось бы, в ней была заинтересована - купечество. Отправив необходимые образцы товаров в соответствующие отделы выставки, коммерсанты сосредоточились на подготовке к более важному событию, от которого напрямую зависели их прибыли, - к ярмарке. Н. А. Варенцов вспоминал: незадолго до открытия выставки "московское купечество давало обед министру финансов Витте в Сокольниках на даче миллионера Лямина… Витте встал и стоя вел разговор о выставке, и мне показалось, что он был огорчен, узнав, что многие из присутствующих на обеде поехать на открытие не могут; как раз в это время Н. А. Найденов меня представил ему, и он сказал мне: "Надеюсь, вы-то будете на открытии выставки?". Проигнорировала выставку и отечественная пресса, которая "объявила выставке только что не бойкот, выразительно подчеркнутый уже тем демонстративным фактом, что с коронационных праздников целый специальный поезд русских журналистов помчался не в Нижний, а в гости за границу, на чужую выставку, в Будапешт".
Те, кто побывал на выставке, описывали ее как вымерший город: "Несмотря на великолепие выставки, она прошла без посетителей". За четыре месяца работы на ней побывало менее миллиона человек - с учетом народных учителей, учеников, рабочих и других посетителей, с которых плата не взималась, а также воспитанников учебных заведений, для которых был устроен даровой проезд на выставку. Это было меньше, чем на Московской всероссийской выставке 1882 года, которую посетили более миллиона человек, притом что ее размеры были гораздо более скромными. Так, число экспонентов в Нижнем Новгороде равнялось 9700, в Москве - 5318. "Вместо чаемых сотен тысяч явились едва простые тысячи, а бывали дни и с простыми сотнями. Были отделы, в которые никто никогда не заглядывал, кроме влюбленных парочек, справедливо находивших их уединение надежнее всякого пустыря… Даже бесплатные билеты, выдававшиеся выставкою для круговых путешествий по России, - уж это ли, казалось бы, не соблазн! - были не все использованы даже в конце выставки!"
По-видимому, для открытия выставки был выбран неудачный момент. Она была устроена сразу после коронационных торжеств в Петербурге (14 мая 1896 года) и омрачившей их трагедии на Ходынском поле (18 мая) - давки, в которой погибло и пострадало более тысячи человек. "Общество, усталое от празднеств коронации, истратило в Москве и силы свои, и деньги, и любопытство, и на вояж в Нижний Новгород охотников оказалось уже очень немного". Предположение о неудачном выборе времени выдвинул сам устроитель выставки, Сергей Юльевич Витте. Он писал в воспоминаниях: "Выставка эта была сделана по моему почину и, хотя она была устроена очень хорошо, но имела средственный успех, - может быть, потому, что был выбран неудобный момент после коронации. Я открыл выставку 28-го мая; она еще почти не была окончена". Любопытно, но А. В. Амфитеатров, который в момент написания романа "Дрогнувшая ночь" придерживался левых взглядов на общественное устройство, называет в нем ту же причину, а именно - политический бойкот выставки со стороны общества.