- Ура! - закричали наши ребята. Я тоже кричал и прыгал от радости, но было немного жаль, что не меня тренер отобрал в команду "Динамо". Впрочем, в то лето мне шел только пятнадцатый год, я перешел в восьмой класс, а мои товарищи были на два года старше.
Зрители с трибун давно разошлись, а мы все еще переживали недавний поединок. Шли через парк, обсуждая каждый эпизод. Шли радостные и возбужденные и не сразу заметили, что вокруг нет привычной праздничной обстановки. Карусель остановилась, а на качелях, перед которыми всегда стояла длинная очередь, качался в одиночестве лишь один парнишка. Люди большой толпой собрались у темного рупора репродуктора.
- Немецко-фашистские войска без объявления войны вторглись на территорию нашей Родины, - разносился голос над парком.
Мы ничего не понимали. После одержанной победы было слишком трудно переключиться на что-то другое.
- Что случилось? - не выдержал Гиви.
- Война! - ответил кто-то из толпы.
По радио передавали выступление народного комиссара иностранных дел Молотова.
Тут только до нас стало доходить, что произошло что-то страшное, но, конечно, никто еще не мог представить всех масштабов случившегося.
Первым нарушил молчание Миша Замтарадзе. Он сказал:
- Скоро начнется мобилизация. Но я не буду ждать, когда пришлют повестку. Я пойду добровольцем на фронт.
Его поддержал Гиви Вашакидзе. Им было по семнадцать лет. А мне на три года меньше. Мы шли по своей улице. Она уже не была похожей на ту утреннюю мирную улицу. Перед каждым домом стояли люди. Они говорили о войне.
Я вошел во двор и поднялся в нашу комнату. В ней было тихо. Мама дежурила в заводском медпункте. А отец после очередного рейса спал. Даже радио у нас было выключено.
Мой отец до первой мировой войны работал матросом на рыболовном судне на Каспии. Он был связан с большевистской организацией Баку, вел агитацию против царского самодержавия среди матросов торгового флота, рыбаков, рабочих Баку и Дербента. С началом первой мировой войны он оказался на фронте, был тяжело ранен. После Октябрьской революции служил в конном отряде Серго Орджоникидзе, участвовал в освобождении Дербента и Баку. А когда этот отряд освободил Тифлис, отец остался в столице Грузии. Он работал машинистом на железной дороге. Часто рейсы были ночными. Именно после такой работы мой отец отдыхал в тот памятный день. Жалко было будить его, но пришлось. От слова "война" он сразу проснулся.
На следующий день в школе провожали выпускников десятого класса. Всего несколько дней назад они закончили учиться, а теперь выразили желание добровольцами идти на фронт. Их было человек сто. Мы с моим другом Тенгизом Гелашвили пристроились к десятиклассникам. У военкомата Сталинского района пришлось долго ждать. Там уже собралось много ребят из нашего района.
Проскочили с Тенгизом за десятиклассниками последними. В большой комнате за столом сидели трое командиров.
- А вы зачем здесь? - строго спросил нас старший лейтенант.
- Просим направить на фронт добровольцами. Командиры переглянулись. Старший лейтенант устало сказал:
- Вот что, ребята. Идите домой. Тут серьезное дело, а вы…
Не помогли доказательства, что мы комсомольцы, что хорошо подготовлены к фронту. Командир поднялся из-за стола, не очень вежливо сгреб нас за шиворот и выставил за дверь. А дежурному сержанту еще сказал:
- Больше этих пацанов сюда не пускай!
Так неудачно кончилась наша попытка летом 1941 года попасть на фронт.
Из нашей футбольной команды добровольцами в том году ушли четверо. В мае 1942 года в Севастополе погиб наш центральный нападающий лейтенант Михаил Замтарадзе. Вскоре после его гибели в боях под Новороссийском пал смертью храбрых морской пехотинец Саша Когуа. Его товарищ по команде Рачик Игезарян воевал в Белоруссии и погиб там. Наш вратарь Гиви Вашакидзе стал военным моряком Черноморского флота. При налете вражеской авиации на его катер он был серьезно контужен. После длительного лечения Гиви признали негодным к военной службе, и он вернулся домой.
В Тбилиси многие надели траурные платья. Только в нашем маленьком дворе на фронте в первые два года войны погибли двенадцать человек.
Первым извещение о гибели сына получил старый рабочий-железнодорожник Николай Авалиани. Его сын Дмитрий служил начальником погранзаставы в районе Бреста. Четверо суток держалась пограничная застава, пока не погибли все пятьдесят ее защитников.
Запомнился хмурый октябрьский день. В класс пришла наша учительница Кето Давидовна Кордзая. Она вела наш класс уже несколько лет, была нашей классной руководительницей. Она села за стол и долго молчала. В тот день от нее мы узнали о тяжелых боях под Москвой. А потом пришли первые радостные вести о победах под Ростовом, Тихвином, у стен столицы.
Так прошел первый военный год. С лета 1942 года война в Тбилиси стала чувствоваться еще больше. Часто гремели над головой зенитные орудия. Значительно реже земля вздрагивала от взрывов вражеских бомб: воздушные налеты большей частью успешно отбивали зенитчики и наша авиация.
В городе появилось большое количество эвакуированных. Первый этаж нашей школы был отдан под общежитие жителям Новороссийска. Говорили, что около двух миллионов эвакуированных нашли приют в Грузии.
Стало хуже с продуктами. Даже апельсинов и мандаринов, которые росли у нас и к которым мы привыкли, в годы войны не было в магазинах. Все шло на фронт, в госпитали для раненых.
Однажды на набережной я познакомился с тремя ранеными краснофлотцами с крейсера "Червона Украина". Они рассказали о защите Севастополя, о той тяжелой доле, которая легла на плечи защитников этого города. После их рассказов мне захотелось больше помогать фронту. Разносить мобилизационные повестки военкомата - дело, конечно, нужное, но…
Случай скоро представился. На станкостроительном заводе имени Кирова в медпункте работала моя мама Ольга Александровна. Я довольно часто забегал к ней. А рядом находился цех, где делали снаряды. Однажды, возвращаюсь от матери, у горы снарядов я увидел нашего соседа Левана Татришвили. Металлическим циркулем он проверял качество работы. Леван работал контролером ОТК. Рядом с ним несколько рабочих грузили снаряды в специальные ящики. И с разрешения Левана я стал помогать грузчикам. Так мы погрузили три машины. А когда грузовики уехали, я сказал Левану, что летом мог бы каждый день приходить на завод на погрузку. Леван одобрил мое решение и отвел к главному инженеру. Высокий пожилой мужчина был в слесарном цехе. Подождав, когда он освободился, я подошел к нему и попросил:
- Товарищ главный инженер, можно мне грузить снаряды на машину?
- Как ты попал на территорию завода? - вопросом на вопрос ответил главный инженер. Но, узнав, что здесь работает мать и что сегодня я уже участвовал в погрузке, Владислав Владиславович Колосовский сменил гнев на милость. Мне выписали временный пропуск. До первого сентября я аккуратно ходил на завод и грузил снаряды.
Завод для меня был хорошей школой. Многому я научился у рабочих.
После летних каникул я и мои школьные товарищи собрались 1 сентября в нашем классе. Теперь это был уже 9-й "Б" класс.
Шла осень грозного 1942 года. Фронт смещался на восток. Он приближался к Сталинграду, к предгорьям Кавказа. Все чаще над городом пролетали вражеские самолеты. По ним вели ураганный огонь зенитные орудия. От разрывов дрожали стекла в окнах. Но мы успели привыкнуть к этому. Некоторым уже исполнилось шестнадцать. В классе рядом со мной, как и раньше, сидела Нина Мукерия. Хотя этим летом она никуда не уезжала из Тбилиси, я редко ее встречал. Поэтому так приятно было видеть рядом ее лицо. Мы оба занимались в драмкружке. Стали подыскивать пьесу о подвигах советских людей на фронте, чтобы показать ее раненым в госпитале. Мы часто ходили в палаты к раненым, читали им газеты, выступали со стихами. Уроки живописи я сменял на более нужные для войны - на занятия на курсах инструкторов рукопашного боя.
Весной 1943 года мы с Тенгизом Гелашвили еще раз предприняли попытку отправиться добровольцами на фронт. Предварительно узнали, что военного комиссара нашего районного военкомата зовут Михаил Леванович Гахокидзе, что человек он очень строгий, за отличия на фронте получил звание Героя Советского Союза. Все это не остановило нас, и в конце апреля мы отправились в военкомат Сталинского района. Военный комиссар оказался свободным. Он принял нас в своем кабинете.
- Я вас слушаю. Какое у вас дело ко мне?
Тенгиз подтолкнул меня. Еще по дороге мы спорили, кому обращаться к военкому, да так и не договорились. Значит, надо вести речь мне.
- Товарищ капитан, мы оба спортсмены, комсомольцы. Нам уже идет семнадцатый год. Мы можем выдержать все трудности. Отправьте нас на фронт.
Военком внимательно осмотрел нас.
- Это похвально, что вы стремитесь быть защитниками Родины. Но, ребята, пока на фронт вам рано. Потерпите еще немного.
Мы с Тенгизом переглянулись. Военком понял наше состояние.
- В октябре будет призыв молодежи в армию. Придут те, кто родился в 1926 году. Вот тогда и загляните ко мне. Может быть, что-то и придумаем вместе.
Мы поблагодарили военкома и окрыленные вылетели на улицу. Казалось, после такого ответа и солнце светило веселее.
- А помнишь, как нас отсюда выставили в сорок первом? - смеясь, спросил Тенгиз.
Еще бы не помнить. Но это было без малого два года назад.
Весной у наших мальчишек нагрузка прибавилась. Почти все ходили на курсы мастеров рукопашного боя. К июню занятия на курсах закончились. Подошли школьные экзамены. Надо сказать, что во время войны все учились особенно старательно. В нашем классе было семь круглых отличников. Забегая вперед, скажу, что из 36 учеников нашего класса 25 получили высшее образование.
Летом 1943 года тбилисские школьники 9-10-х классов на каникулы не разъехались. Мы проходили специальную военную подготовку. Изучали оружие, военное снаряжение, тактику - бой в наступлении и т. д. Нашими преподавателями были фронтовики. Особенно запомнился старший лейтенант Василий Татришвили. Он воевал на Севере, был награжден орденом. После тяжелого ранения старшего лейтенанта направили обучать военному делу молодежь.
Мы каждый день участвовали в тактических занятиях, совершали многокилометровые марши. А вечером ко мне хоть на десять минут обязательно забегала Нина.
До Тбилиси доходили вести о боях на Курской дуге. Потом по радио мы услышали первый победный салют. Трудно описать, какой радостью наполнились наши сердца. После салюта мы с Тенгизом снова встретились и обсудили положение. Победа под Курском, конечно, радостное событие, но это означало, что война скоро кончится нашей победой и мы не попадем на фронт. Мы решили снова идти к капитану Гахокидзе в военкомат. По нашим понятиям, война без нас никак не могла обойтись, но получили опять "от ворот поворот". Но далее события развернулись совсем иначе, и мы с Тенгизом попали на флот даже раньше, чем предполагали.
1 сентября начались занятия в 10-м классе. Прошли первые уроки. Еще не улеглось волнение от встречи с друзьями, а школу уже облетела новая весть: приехал представитель Центрального Комитета комсомола Грузии и с ним моряк-черноморец. Комсомольцам разрешили подавать заявления и идти служить на флот.
Кажется, больше всех этому известию радовались мы с Тенгизом. Все никак не верилось, что наша мечта сбывается. Мне все казалось, что нас не возьмут по возрасту или еще по какой причине.
Комсомольскую путевку надо было получать в Центральном Комитете комсомола. Мы с Тенгизом пришли туда часа за два до начала работы. И получили путевки первыми. А еще через три дня, 5 сентября 1943 года, на перроне вокзала состоялись проводы. Выстроился наш комсомольский отряд. С речью обратился представитель Центрального Комитета комсомола Грузии товарищ Лели. Закончил он свое выступление такими словами:
- Дорогие товарищи! Скоро вам придется поехать на фронт, лицом к лицу встретиться с фашистами. Держите высоко честь тбилисских комсомольцев!
Нас пришли провожать наши одноклассники. Была среди них и Нина Мукерия.
Перрон качнулся, поплыл, замахали в прощальном привете наши друзья. А у меня перед глазами осталась Нина, ее глаза, полные слез. Я видел ее в последний раз. Разошлись по своим купе товарищи. А я все стоял у окна.
С Ниной мы познакомились в первом классе, когда нас, малышей, мамы привели во вторую железнодорожную школу. Пожилая учительница с добрым лицом рассаживала всех по партам. Моей соседкой оказалась Нина. Сперва я был недоволен. Меня больше бы устроил сосед мальчик. Но скоро мое мнение изменилось. Нина была человеком добрым, а потом, когда мы стали постарше, у нас оказались общие интересы. Оба стали заниматься в драматическом и литературном кружках.
В восьмом классе, если я не видел Нину несколько дней, я чувствовал себя очень скверно. И если бы не война, ни за что бы не уехал из Тбилиси.
Поти встретил нас дождем. Наш отряд, сорок тбилисских комсомольцев, в сопровождении морского командира пешком направился в экипаж Черноморского флота. Здесь уже были комсомольцы из Москвы, Ленинграда, Горького, Калинина, Казани, Челябинска. Мы быстро подружились. В новой морской форме долго не узнавали друг друга. Тельняшка, признак морского братства, покорила нас всех, но еще больше мы гордились бескозырками, на лентах которых золотом горело "Черноморский флот".
Медицинскую комиссию прошли быстро, а вот распределение по морским школам заставило немало поволноваться. В приемной, длинной большой комнате, стояло более десятка столов. За каждым столом сидел представитель школы, а рядом его секретарь, обычно кто-то из старшин.
На всех столах стояли номера, и только на последнем номера не было. За ним находился председатель приемной комиссии - генерал-майор береговой службы. К нему по очереди подходили комсомольцы-новобранцы. Подошли и мы с Тенгизом. Генерал внимательно просмотрел мои документы и поставил номер - 6. Это значило, что мне надо идти к 6-му столику. Направился куда следовало и узнал, что буду учиться в объединенной школе младших командиров Черноморского флота. Надеялся, что сюда же направят и Тенгиза, но генерал распорядился иначе. На его документах он вывел цифру 8. Так мой друг попал в школу зенитной артиллерии.
Это нас очень огорчило, и мы расстроенные вышли в коридор. В дверях у приемной стояла секретарь, красивая молодая женщина в морской форме. Она внимательно выслушала нас и велела подождать. Когда прием и распределение добровольцев закончились, генерал вышел к нам.
- Товарищ генерал, - обратился я, - мы с Тенгизом тбилисские комсомольцы, девять лет учились вместе в одном классе, добровольно пришли служить. Просим вас не разлучать нас и направить в одну школу.
Генерал с улыбкой выслушал нас и развел руками:
- Чудаки вы, право. Закончите разные школы и попадете на один корабль. Вот и будете снова вместе.
На военной службе со старшими не спорят. Пришлось нам с Тенгизом расстаться. Он с другими зенитчиками выехал в Кобулети, а нас повезли в Батуми.
Опять лил дождь. И хотя нас с Тенгизом разлучили, настроение не портилось. Впереди была флотская служба. И когда поезд подошел к станции, мы с радостью высыпали на перрон. Нас уже ждали три грузовые машины.
Я раньше бывал в Батуми. Поэтому с интересом посматривал, куда мы поедем. Двинулись к предместью Барцаны по дороге, усаженной пальмами, потом дорога, петляя, пошла в гору. У подножия виднелись чайные плантации, их сменили кусты лимонов, апельсинов, мандаринов. Мои новые товарищи были северянами. Они с восхищением смотрели, как красива субтропическая природа Грузии.
Остановились на вершине у двухэтажного дома. Нас вышли встречать командование и преподаватели школы. Позднее узнали, что когда-то здесь была чайная фабрика. В двух ее двухэтажных домах разместилась школа. Первый этаж занимали классы, а на втором этаже были два больших кубрика.
Рядом со входом в столовую висел стенд с портретами прославленных героев-черноморцев. Много было среди них интересных людей, но мне особенно запомнился Ной Петрович Адамия. Он учился в Тбилиси в 33-й средней школе, недалеко от нашего дома. В районе Дидубе все хорошо знали его. Это был спортсмен, подающий большие надежды. Когда началась война, он стал известным снайпером. На его боевом счету было около 200 уничтоженных гитлеровцев. Адамия погиб в последние дни обороны Севастополя.
Из нашего корпуса хорошо было видно море. Стоило с горы пройти вниз начинался берег. Всех нас такое соседство очень обрадовало. Занятия начались сразу же. Вначале проходили курс молодого краснофлотца. Преподавали заслуженные командиры. Особенным авторитетом в школе пользовался Батя, как за глаза у нас все называли начальника школы полковника Ивана Федоровича Касилова. Это был высокий, плотный, немногословный человек, начавший свою матросскую службу еще во время первой мировой войны. Потом он участвовал в боях с белыми на суше. После гражданской войны поступил в военно-морское училище и успешно закончил его. Командовал батареей береговой обороны, во время обороны Севастополя был уже комендантом сектора. В мае 1942 года во время налета вражеской авиации наш Батя был тяжело ранен в голову. Он лечился в Тбилиси, а после госпиталя его назначили начальником военно-морской школы в Батуми.
Полковник подобрал для школы достойные кадры. Заместителем Касилова был капитан Червенчук. Под Севастополем осколок вражеского снаряда оторвал ему кисть руки. Имели фронтовой опыт и другие командиры и преподаватели.
Всем моим товарищам было по семнадцать лет, и только я один был шестнадцатилетним. Но ни в физическом развитии, ни в учебе не отставал от них. Сказывался опыт военной подготовки в Тбилиси. В нашей школе младших командиров учились 150 курсантов, разделенных на две батареи. Наш класс был очень дружным. Особенно быстро я подружился с Владимиром Малым - комсомольцем из Севастополя. Мы сидели с ним за одной партой, в кубрике наши койки стояли рядом. Это был настоящий севастопольский парень - смелый, веселый, трудолюбивый. Он много рассказывал о своем родном городе. И мы оба очень хотели участвовать в освобождении Севастополя.
Вскоре меня выбрали комсоргом батареи. В средней школе я уже имел некоторый опыт комсомольской работы. По заданию комиссара Червенчука несколько раз выступал в школах Батуми, рассказывая школьникам о войне и о подвигах героев-черноморцев. Как комсорг я поддерживал тесную связь с комсомольской организацией Батумского мореходного училища и часто бывал там.
Прошел месяц. Курс молодого краснофлотца был пройден. Мы приняли присягу и стали еще серьезней относиться к военной службе.
Однажды подошла моя очередь заступать в ночной дозор. Достался мне участок территории нашей школы в самой отдаленной ее части, близ моря. С винтовкой в руках обходил я его. Было темно, дул холодный, порывистый ветер, непрерывно шел дождь.
Морская шинель вскоре намокла, давила плечи. Я шел по узкой тропинке вдоль густой посадки высоких кустов. Поворачивался на каждый слабый шорох, но пока все было спокойно.