Кстати, уметь смешить - одна из самых сложных задач. Заставить плакать куда легче. Великих комиков значительно меньше, чем великих трагиков. Никто, кроме Наташи и Андрея, да еще Игоря Бобрина, не умел этого делать на льду - смешить публику. Умение заставить зрителя хохотать - это еще и использование своих сильных сторон. Чем были сильны Моисеева и Миненков? Никто лучше них не мог показать любовь. Они решили изменить стиль - и задуманного эффекта это не дало. Мне думается, даже что-то меняя в стиле, необходимо сохранять свое лицо.
Да, Бестемьяновой и Букину принес известность танец на чаплинскую музыку. На чемпионате мира в Вене зрители устроили восторженный прием новой паре. Вопреки всем писаным и неписаным законам их, дебютантов, занявших к тому же десятое место, включили в программу показательных выступлений. Включили по настоянию Лоуренса Деми, которого я уже упоминала. Постановка этого танца далась нам трудно, история работы над ним так же трагикомична, как и сама программа.
Когда мы уже работали над ней, но у нас еще мало что получалось, Андрюша вдруг уселся на бортик и начал кричать, что мы зря все это затеяли, зря тратим время, он себя знает и уверен, что умрет, а выкатать танец, где нет ни одной медленной части, не сумеет. Он сидел и плакал на этом дурацком бортике, я стояла рядом, гладила его по голове и внушала, что через эту ступеньку ему необходимо перешагнуть. Вся наша жизнь и состоит из таких вот ступенек. И не пройдет и полутора месяцев, как он сумеет катать две части, потом три, потом всю программу.
Дело происходило в Томске. Перед выходным днем я хотела устроить прогон для двух частей, но Андрей упал и не мог кататься дальше.
Ночью Букин исчез. Я сидела на окне гостиницы на четвертом этаже, свесив ноги на улицу, ожидая, когда он выгуляется. Он пришел, когда уже светало. Увидев меня с ногами наружу и с завязанной полотенцем от сумасшедшей боли головой, он, бедный, чуть не лишился чувств. Потом я кричала, что люди, у которых нет сил, так себя не ведут. Они спят, а не шляются по ночам, и пообещала поставить ему еще одну такую программу. Я не подпускала Андрея к себе целый день, не выходила из номера сама. И он все это время сидел за дверью, ждал, когда я его прощу.
Моисеева и Миненков уже ушли к Пахомовой. Роднина и Зайцев оставили спорт, и я начала заниматься с Наташей и Андреем много и упорно. Наташа была довольна партнером, они почти не ссорились, случай очень редкий в паре. Криминальными считались даже то моменты, когда они повышали друг на друга голос. И то, что Андрей женат, как они считали, только улучшало их отношения. Они не уставали от постоянного общения друг с другом и чувствовали себя независимо.
Когда Бестемьянова и Букин вышли на международную арену, вместе с ними заявила о себе еще одна молодая танцевальная пара - Наталья Карамышсва и Ростислав Синицин. Тренерский совет решил чередовать эти пары на международных соревнованиях. В 1979 году Бестемьянова и Букин отправились на чемпионат мира, а Карамышева и Синицин на первенство Европы. В 1980 году Наташа и Андрей выступают на континентальном первенстве и Олимпийских играх, Наташа и Ростислав принимают участке в чемпионате мира. Причем результат обеих пар почти одинаков. Но сезон 1980/81 года выпел Бестемьянову и Букина вперед. Они стали третьими на чемпионате страны (на высших ступенях пьедестала стояли Линичук - Карпоносов и Моисеева - Миненков), в декабре - призерами традиционного международного турнира на приз "Московских новостей" и, наконец, на международных соревнованиях в Голландии чисто победили Карамышеву и Синицина.
И вдруг в конце сезона подходит ко мне Букин и говорит: "Татьяна Анатольевна, возьмите к себе в группу Ростика и Наташу". Я только руки развела от удивления: "Ну, надо быть таким ненормальным, как ты". Взять Карамышеву и Синицина, первых конкурентов Бестемьяновой и Букина? Кто бы еще мог об этом попросить - не знаю.
Вот за это же я их и любила, за то, что они такие честные, открытые, добрые. У меня были дуэты, которые между собой спорили, поругивались, просто ругались. С Бестемьяновой и Букиным у меня появилась возможность все отпущенное время заниматься работой, а не примирением сторон.
Чего я боюсь больше всего? Чтобы не истощилась моя фантазия и не пропало у них желание быть любимыми зрителями.
Таким спортсменам, как Бестемьянова и Букин, психологически очень сильным и по-спортивному абсолютно зрелым, не надо показывать, что необходимо сделать. Я объясняю состояние танца, и из ста движений, показанных или рассказанных мною, выбирается одно - так рождается новая пластика. Я, например, не могу работать с хореографами, я должна все ставить сама. Я уже говорила, что первые годы мне хорошо работалось лишь с Еленой Матвеевой, но ей были близки только Моисеева и Миненков, и в основном она занималась ими. Потом успешно я сосуществовала как с хореографами: с подругой детства Наташей Ульяновой, а позже с Ирой Чубарец и ее мужем, увы, уже ушедшим, Стасиком Шкляром. Однажды знаменитый Дмитрий Брянцев поставил показательный танец Наташе и Андрею. Работать с Брянцевым - удовольствие, но я именно так и могу работать с хореографом, приглашая его поставить один танец. В основном же мне нужен только последний взгляд на законченную программу.
Не знаю, видела ли я когда-нибудь в жизни идеальную пару. И что это такое? Чтобы партнеры подходили друг к другу по росту? И чтобы любили они в танцах, и в жизни друг друга одинаково? Нет. Идеальных пар нет. Кто-то в дуэте всегда ведущий, кто-то ведомый.
Например, в нашей золотой паре Пахомова - Горшков Люда была ведущей. Мы смотрели много лет на этот дуэт и ловили себя на том, что смотрим на нее. Правда, Пахомова могла заставить нас делать это только благодаря Александру Горшкову. Что касается английской чемпионской пары Торвилл - Дин, то я вижу, как он ведет партнершу, а ее не замечаю. Но тоже благодаря тому, что партнерша она замечательная.
Бестемьянова и Букин удивительны тем, что у них одинаковое дарование. Но у Наташи чуть больше темперамента.
Каждый раз перед новым сезоном, как на экзамене перед чистым листом, я трясусь, не могу придумать ни одного движения. Я даже плакать не могу - рыдаю. И еще пугает время, оно подгоняет, есть сроки постановки, и их изменить нельзя. Пустота внутри становится пропастью. И я уже почти уверена, что надо позвать учеников и сказать им: "Извините, я в этом году ничего поставить вам не могу, я не знаю, что делать, так получилось". Но когда эта пропасть вырастает до немыслимых размеров, вот тогда и приходят новые мысли и идеи.
Я хотела в 1984 году поставить им танцы без всякой темы. Просто красивые танцы, чтобы зрители, сидящие на трибунах, приходили в восторг. Да и чемпионские медали выиграть, как мне казалось, уже пришла пора. Золото европейского первенства 1983 года для нас было не высшей пробы, так как на чемпионат не приехали Торвилл и Дин.
В соперничестве этих дуэтов есть обидные для нас моменты.
Андрей с Наташей впервые встретились со своими главными конкурентами на чемпионате мира в 1979 году в Вене. Там в обязательную программу входил венский вальс, и я впервые обратила внимание, как Дин делает чоктао - типичный элемент, основа основ в танцах, - у него ножка так аккуратненько, развернуто подходила к другой ножке, просто картинка. Тогда он еще не считался идеальным партнером, не так тонко чувствовал музыку, но поразил меня выворотностью. Мои ребята проиграли англичанам обязательные танцы. В венском вальсе Букин зацепился за борт. За произвольный танец наши оценки получились выше, чем у Торвилл - Дин. Но в конечном счете они тогда заняли девятое место, а мы - десятое.
А на следующий год ситуация резко изменилась. На чемпионатах мира для судей имеет большое значение, какие места занимают спортсмены во внутреннем первенстве, так как по неписаному правилу спор за высшее звание ведут прежде всего национальные чемпионы. Так вот, англичане уже в 1980 году стали чемпионами своей страны, а Наташа и Андрей впервые победили на чемпионате СССР лишь в январе 1982 года.
К зимней Олимпиаде и Лейк-Плэсиде мы подготовили русскую программу. Никто, я считаю, озорнее, чем они, русского танца на льду еще не показывал.
Пока Наташа и Андрей после чемпионата мира 1983 года, прошедшего в Хельсинки, где они заняли второе место, ездили в турне по европейским странам, я мучительно думала об олимпийской программе, о том, как представить в таком важном году их, набравших значительно в мастерстве, выросших в понимании танца. Имеющих свое лицо, свой стиль.
Хотелось создать что-то более значительное, чем в прежние годы. И не только из-за предстоящего олимпийского экзамена, но чтобы они могли показать себя как лидеры национальной танцевальной школы.
Я приехала к ребятам к концу турне во Францию. Приехала, привезла новую музыку, испанскую. Несколько отдельных миниатюр, каждая из которых представляла собой колоритнейшую испанскую новеллу. Нам давно хотелось сделать испанскую программу Долго слушали музыку. Что-то нравилось, что-то нет. Мы находили в ней замечательные моменты, постепенно компоновалось нечто цельное. Но когда приехали в Москву, я решила все же поменять испанские мелодии на русские: потому что Олимпиада, потому что мы русские, никто, кроме русских, не может показать наш танец с нашей музыкой, показать его характер, как это могут Бестемьянова и Букин. Музыкальный редактор Миша Белоусов отбирал мне музыку, и я ее слушала, даже не часами, измеряли ее километрами пленки.
В это время готовилась премьера программы у Игоря Моисеева. Игорь Александрович пригласил меня с мужем посмотреть его новую работу "Ночь на Лысой горе" на черновом просмотре в репетиционном зале. Я была потрясена грандиозностью балетмейстерской работы. Невероятная фантазия во время всего действия, миллионы новых движений, уйма находок. Я в полном восторге смотрела работу Моисеева. Еще не было костюмов, еще существовали какие-то помарки, но меня околдовало происходящее. Невозможно себе представить, что человек - тогда Моисееву уже было семьдесят семь лет - способен так поражать своим искусством. Это под силу только гениям. Я видела сотни репетиций Моисеева, десятки его спектаклей, но ничто не производило на меня такого впечатления, как этот прогон. Нет, я не собиралась ставить русский танец так же, как Моисеев, мне самой хотелось находить новые движения. Но основное направление будущего произвольного танца Бестемьяновой и Букина определил именно этот просмотр - Наташа и Андрей должны показать на льду веселье, задор, лихость русского характера, передать дух русской ярмарки.
Я вернулась домой из Зала Чайковского и не могла уснуть всю ночь. Хотелось рассказать всем, что мы видели, чтобы люди бежали, записывались, становились в очередь за билетами "на Моисеева". Чтобы никто этого не пропустил, чтобы все это посмотрели.
Мы начали ставить программу в Одессе: собирать материал, то есть искать позиции, элементы, связки для каждой из частей, пока не компонуя их вместе. Мы - это Ирина Чубарец и Станислав - известные мастера бальных танцев, тренер Светлана Львовна Алексеева и я. Совершенно забыв о времени, работали и работали. Ира и Стасик пробовали что-то в зале, потом показывали мне, я приносила свои задумки и все это переносила на лед. В зал я специально не ходила, чтобы своим присутствием не давить на хореографов. Наташа и Андрей любое их предложение старались развить, изобретали и сами движения - и за четыре дня мы полностью собрали материал для произвольного танца. При этом сами пребывали от него в полном восторге. Во второй части танца есть такая проходочка в мелодии, я понимала, что она должна быть в движении проста и гениальна. Потом Ира и Станислав взяли и прошли сами. Это было действительно просто и гениально. А когда по-своему на льду эту проходочку воспроизвели Бестемьянова и Букин, мне стало ясно: произвольный танец нам удался.
Одна мысль не покидала: только бы вот так продержаться до конца, когда каждый шаг - находка. "Вы только темп вытяните", - просила я ребят, а темп дикий, программа очень сложная, нет ни одного такта из тех, что ребята танцевали раньше. Все совершенно новое: поддержки, шаги. Я больше всего боялась повторов, потому что устала смотреть программы, состоящие из одних и тех же элементов, как будто постоянно катают одну и ту же программу, только музыка меняется.
Ребята выходили с этой программой за зиму раз пятьдесят, не меньше, на различных показах, просмотрах, соревнованиях, но я не уставала смотреть на нее.
Первый показ состоялся в Одессе. В это время там проходили гастроли "Современника", и я пригласила на тренировку Галину Борисовну Волчек. Пришел Миша Жванецкий, смеялся, потом и сам хохмил. Катали ребята программу удачно, хотя со времени начала работы над танцем прошла всего неделя, и когда закончили, Галина Борисовна закричала: "Таня, браво!"
Теперь мы еще больше утвердились в мысли, что произвольная программа нам удалась. Это потом она отрабатывалась, вычищалась, сокращалась, одним словом, доводилась до ума, но практически наш русский танец был создан за несколько дней.
Настоящая премьера проходила в Томске, через три недели. Программа еще выглядела сырой, но приняли ее очень хорошо. Ребята иногда спотыкались, многие жесты выглядели незаконченными, однако каждый день то в жесте, то в шаге, то в повороте головы Наташа и Андрей демонстрировали что-то новое - танец давал им возможности для импровизации. Сколько я провела тренировок, но двух одинаковых движений в этом танце так и не увидела. Может быть, это и плохо, меня же это радовало. Я не могу смотреть на одинаковые заученные жесты, улыбку, если они повторяются в одном и том же месте. Это замечательно, когда в зависимости от внутреннего состояния, тренированности фигуристов танец преображается, вернее, они его преображают. И то, что Наташа и Андрей привносили в танец много своего, а это им, кстати, очень помогло, возможно было только благодаря их большому мастерству, их высочайшему таланту.
Такова история рождения программы олимпийского года. Мы проиграли в том сезоне чемпионам мира, проиграли "Болеро" Торвилл и Дина, их вершине в спорте, но мы шли своим путем, в фигурном катании нет двух первых мест, а приходилось сравнивать два совершенно различных направления. Я была убеждена, что Бестемьянова и Букин достойны в танцах самого высокого звания. Что ж, их путь в спорте в роли одной из ведущих в мире пар тогда только начинался…
Наташа перед стартом в Сараево очень нервничала, но вспоминать об этом я не хочу. Мы это видели по телевизору и больше не увидим. Серебро Олимпиады-84 завоевано ими в борьбе с выдающейся парой, которая раньше вышла в лидеры и у которой шансов победить было больше. Но любая олимпийская награда - высочайшее достижение. Нет у спортсмена в жизни важнее соревнований, чем Олимпийские игры.
Вечером, когда я из Шереметьева приехала домой, ждал меня накрытый нашими мамами, моей и мужа, стол, и во главе его восседал отец, главный гость на любом семейном празднике. Он произнес тост, поздравив меня, когда же пришла моя очередь говорить, я напомнила ему, как он твердил мне постоянно: "Мало работаешь, мало работаешь". - "Сколько ты провел Олимпиад?" - спросила я у отца. "Был на пяти, но тренером работал на четырех". - "Вот и я вернулась уже с четвертой своей Олимпиады". И он как-то притих: "Врешь, Татьяна". - "Ну как вру, ты в 1972 году в Саппоро заканчивал, а я там начинала".
Я не знаю, с чем можно сравнить первую в жизни Олимпиаду. Я не нахожу сравнения, потому что, когда впервые попадаешь на Игры, испытываешь чувство безграничного счастья, хочется только летать. Тем более что, когда я попала на первую свою Олимпиаду, передо мной стояли задачи менее сложные и ответственные, чем на всех остальных. В Саппоро мои ученики, спортивная пара Черняева - Благов, должны были принести команде одно очко, и они его принесли. Это тоже серьезное испытание для двадцатичетырехлетнего тренера, но все-таки не такое, когда надо бороться за призовые места, когда на твои плечи ложится обязанность вывести учеников в чемпионы. А Наташа и Андрюша боролись за первое место! Букин однажды так разволновался, что мне стало за него страшно. Торвилл и Дин сделали в обязательном танце мелкие ошибки, Крис нервничал, но ошибки заметные, судьи же ставят им 5,9–6,0. Букин, как ребенок, чуть не заплакал: "Что ж происходит, Татьяна Анатольевна, посмотрите?" Он понимал, что судьи им оценку выше, чем англичанам, не поднимут, но в душе оставался спортсменом и стоял за честную спортивную борьбу. Как тренеру мне реакция Букина доставила удовольствие, мы с Наташей поплелись за ним, успокаивая и объясняя, почему нас за малейшую неточность наказывают.
В Саппоро я на своей первой Олимпиаде бегала смотреть другие виды, сейчас же коплю силы для своего дня и никуда не хожу. Тренеры на Олимпиаде должны, как и спортсмены, быть в пике своей формы, поэтому нельзя распылять внимание и необходимо отдыхать.
Не могу сказать, какая Олимпиада мне дороже, все они очень разные. Понятно, что последняя занимает в памяти самое большое место.
Как известно, Бестемьянова и Букин оказались вторыми на турнире газеты "Московские новости" в декабре 1984 года, а главное, что и на чемпионате страны в Днепропетровске в январе ничего не изменилось. Говорят, что судьям виднее. Однако не только мы, но и зрители не хотели мириться с этим решением. Когда Наташа и Андрей закончили произвольную программу, на лед полетели букеты, весь каток был сплошь усеян цветами. Можно, пользуясь профессиональной терминологией, запутать зрителя, но обмануть его нельзя.
Несмотря на два поражения в начале сезона, мы приехали в Швецию на чемпионат Европы 1985 года с уверенностью в победе. Никто перед соревнованиями не тренировался так много и с таким подъемом, как Наташа и Андрей. После всех тяжелых переживаний, которые выпали на их долю, казалось, что сил у них только прибавилось. Они прокатывали каждый раз весь танец целиком и делали это безупречно. Когда их увидел Лоуренс Деми, он бросился ко мне прямо через лед, на глазах его были слезы восхищения, он кричал: "Татьяна, это фантастика!"
Во дворец "Скандинавиум" во время исполнения произвольного танца Бестемьяновой и Букиным мог войти любой: контролеры, полицейские, служители катка - все собрались у бортиков. А французский арбитр, г-жа Лерэ, зарыдала! Услышав довольно громкие всхлипывания, к ней поспешили Л. Деми и член ИСУ Г. Кучера. "Вам плохо, Лизиан?" - встревоженно спросил Деми. "Нет, мне хорошо, я в восторге!" - ответила г-жа Лерэ. Надо сказать, что французский судья - женщина твердого характера и в высшей степени объективная. В свое время на чемпионате Европы в Цюрихе в 1971 году она не побоялась поставить нашу пару Пахомову и Горшкова выше пары из ФРГ - Анжелики и Эрика Бук, что наделало много шума. В своих оценках она оказалась права. Надолго Пахомова и Горшков стали лидерами в танцах на льду. Г-жа Лерэ тонко чувствовала направление и стиль, по которому пойдут дальше танцы.
Наташа и Андрей выступили идеально во всех трех видах - обязательном, оригинальном и особенно произвольном танцах. Семь судей поставили им 6 баллов за артистичность. Безупречна была и их техника, оценку 6,0 за техническое исполнение ставят крайне редко, но мои ученики сумели получить ее, что было для меня особенно дорого. Кстати, в зале была великая Майя Плисецкая, и она стоя аплодировала Наташе и Андрею.