Так он оказался в Военно-дипломатической академии, на первой кафедре. А когда в 1979 году уволился с военной службы, перешел в другое подразделение, в научно-исследовательский отдел, и отработал там еще 26 лет. За эти годы подготовил много научных работ, монографий, провел исследования. Среди них и специальные работы, такие, к примеру, как "Доброжелатели и их использование в разведке" и исторические - книга о легендарном начальнике Разведуправления Красной Армии Якове Берзине. Учебные пособия, написанные Виктором Федоровичем Грошевым, и сегодня помогают в подготовке новых поколений разведчиков.
Поединок с "Черными полковниками"
Осенью 1939 года в полк связи, дислоцированный на окраине города Куйбышева, прибыл командующий Приволжским военным округом. В полку к приезду высокого начальства готовились тщательно: драили, мыли, красили. Еще бы, командующий приезжает нечасто, опростоволосишься - запомнит надолго.
В день прибытия командующего во внутренний наряд по ротам и дивизионам назначили лучших, самых бойких, грамотных красноармейцев. По радиодивизиону дежурил красноармеец Виктор Бочкарев. Он и встречал делегацию из штаба округа.
Когда командующий, начальник штаба, командир полка вошли в казарму дивизиона, Бочкарев, как положено по уставу, подал команду, рубанул навстречу строевым шагом и четко, без запинки доложил. Он вел себя настолько естественно и уверенно, что командующий удивленно хмыкнул. Обычно красноармейцы тушевались, терялись, с трудом выдавливали из себя слова доклада, а тут этакий удалец. Ему прямо-таки и море по колено.
- Силен, - командующий округом улыбнулся, оглянулся на командира полка. Ему явно нравился красноармеец. - Бравый парень!
Комполка словно того и ждал. С гордостью доложил:
- Он у нас еще и полиглот, товарищ командующий.
- Да? И сколько языков у вашего полиглота в запасе? Красноармеец, взяв под козырек, принялся перечислять:
- Английский, немецкий, французский.
Брови командующего подскочили вверх. А Бочкарев тем временем продолжал:
- Румынский, испанский и... эсперанто.
- Даже эсперанто?
Командующий был явно удивлен. Он пожал руку полиглоту и вышел из казармы. На крыльце кивнул начальнику штаба:
- Ты бы пригляделся к парню, Александр Иванович. Толковый хлопец.
Что ж, приказ есть приказ. Начштаба пригляделся. Через неделю в полк пришла телеграмма. Было велено откомандировать красноармейца Бочкарева в распоряжение разведотделения штаба Приволжского военного округа.
Командир полка только развел руками: называется, похвалился. Так Виктор Бочкарев попал в разведку.
Повинуясь приказу, прибыл в разведотделение штаба округа. Его проверили на знание языков и, вполне удовлетворившись уровнем подготовки, посадили за перевод немецкой прессы. Он делал обзоры германских газет и журналов для доклада командованию округа, помогал составлять таблицы тактикотехнических данных техники и вооружения вермахта, вел карту дислокации вооруженных сил Германии на территории страны и в Европе.
Однако и в округе Бочкарев задержался недолго. Видимо, кто-то из его начальников, подобно командиру полка, похвалился полиглотом перед московским шефом. И уже в начале 1940 года его переводят в Москву, в 5-е управление РККА - так в ту пору именовалась военная разведка.
Для своих неполных 24 лет Бочкарев был удивительно разносторонне подготовленным: владел шестью иностранными языками, знал радиодело, имел опыт журналистской работы. Был отменно развит физически - альпинист, велогонщик, лыжник, пловец. Имел жизненный опыт - после школы работал котельщиком на машиностроительном заводе, транспортировщиком в литейном цехе на вагоностроительном, бетонщиком на строительстве жилых домов, ходил матросом на речных судах Днепровского пароходства.
Жизнь заставляла тогда рано взрослеть. Отец Виктора - фронтовой хирург, начальник госпиталя умер от тифа еще в 1921 году, когда ему не исполнилось и шести лет.
С тех пор они жили с мамой. Жили тяжело, голодно. Так что подрабатывать пошел рано. Еще мальчишкой чистил снег на железнодорожной станции, разгружал вагоны, продавал книги на толкучке, подряжался на тачке подвозить продукты на рынок. Кстати, трудовая закалка, обретенная еще в детстве, юности, не раз его потом выручала на долгой жизненной стезе.
Вот таким, молодым и в то же время достаточно опытным для своих лет предстал Бочкарев перед взором Героя Советского Союза, начальника военной разведки генерал-лейтенанта Ивана Проскурова.
Виктор знал: генерал - летчик-ас, храбро воевал в Испании, за что и был удостоен Золотой Звезды Героя.
Проскуров встретил молодого сотрудника приветливо, рассказал, как участвовал в боях с фашистами, поинтересовался, приходилось ли Бочкареву попадать в сложные, опасные ситуации. Виктор понимал: все, что случалось с ним, ни в какое сравнение не идет с боевыми подвигами Проскурова, но, как говорится, что было, то было. Об этом он и поведал генералу - как тушил пожар ночью на Днепре, когда загорелся пассажирский пароход, как во время дальнего лыжного перехода с группой комсомольцев попали в снежный буран и едва не погибли, но Виктору удалось спасти ребят. А еще было сложное восхождение на одну из горных вершин Кавказа.
Проскуров все это время внимательно слушал Бочкарева. Когда Виктор замолчал, генерал еще раз уточнил:
- Так сколько говорите у вас языков?
- С эсперанто шесть. Естественно, я не считаю украинский. Он мой родной, как и русский.
- А зря не считаете украинский. Он нам очень может пригодиться, - в задумчивости произнес генерал. - Значит у вас, Бочкарев, еще и румынский? Хорошо.
Видимо, начальник военной разведки строил свои далеко идущие планы.
- А радиодело где вы изучили?
- Проходил службу в полку связи.
Их беседа длилась более двух часов. В конце Проскуров предложил Бочкареву с учетом знания немецкого и румынского языков, радиодела поработать в качестве разведчика-нелегала на территории Румынии. Попросил не торопиться с ответом. Но Виктор долго не думал. Через несколько дней он дал свое согласие. Началась подготовка к работе за рубежом.
С ним немало работали опытные военные разведчики полковники И. Большаков и А. Коновалов.
Весной 1940 года он уже во Львове, в распоряжении начальника оперативной группы, выполняет особое задание Центра.
Обстановка на Западной границе меняется быстро. В сентябре наши войска переходят советско-румынскую границу и занимают территорию Северной Буковины и Бессарабии. И Виктор Бочкарев уже в форме офицера погранвойск движется в составе танковой части. У него теперь другие задачи.
В конце 1940 его отзывают в Москву, а в январе нового, 41-го он уже оперативный офицер пограничного разведпункта в Каунасе.
В зону ответственности разведпункта входил участок советско-германской границы, проходивший по территории Литвы. Его охраняли три погранотряда войск НКВД СССР.
Офицеры пограничного разведпункта непосредственно взаимодействовали с разведотделом 12-й армии.
К сожалению, сделать удалось не много. В распоряжении разведчиков было всего полгода. Начинать пришлось, посуществу, с нуля, на пустом месте. Было завербовано несколько курьеров, которых готовили к нелегальной работе в случае осложнения отношений с Германией. Их перебросили через границу, потом вывели обратно. Хотя сделать это было крайне сложно. У немцев на той стороне хорошо работали осведомители, да и население приграничной зоны зорко следило за появлением новых людей.
В середине июня 1941 года Бочкарева срочно вызвали в Москву. По прибытии он явился к начальнику отдела полковнику Кузнецову, доложил об обстановке на литовском участке советско-германской границы. Рассказал, что знал прямо и без утайки: отмечается крупное сосредоточение немецких войск, готовых к началу боевых действий. Добавил, что по разведданным агентуры их пункта, местное население, да и солдаты вермахта, только и говорят о скором начале войны против Советского Союза.
Судя по всему, Бочкарев своим докладом озадачил полковника. Тот приказал об обстановке на границе не распространяться и попытался успокоить Виктора, мол, скорее всего, сосредоточение немецких войск в Восточной Пруссии связано с выводом их на отдых после завершения военных действий в Европе. А разговоры о войне распространяются противниками советско-германского пакта о ненападении, конечно же, в провокационных целях.
Больше полковник не стал говорить о положении на границе, а перешел к делу. А дело было таково: лейтенанту Бочкареву приказали получить у начфина Разведуправления крупную сумму немецких марок, польских злотых и советских рублей и доставить их начальникам трех разведпунктов - во Львове, Бресте и Каунасе.
Бочкарев попросил выделить в помощь ему сопровождающего, однако вместо этого лейтенанту вручили два пистолета "Вальтер" и заказали отдельное купе в международном вагоне поезда, следующего во Львов.
20 июня он прибыл во Львов и вручил деньги начальнику разведпункта. Тот под большим секретом сообщил: не исключено, в ближайшие дни начнется война, в Брест не заезжай, сразу следуй в Каунас. Бочкарев так и поступил.
В 3 часа утра 22 июня 1941 года он прибыл в Каунас. Через час окраину города, где находились воинские склады, уже бомбили немецкие самолеты.
В тот же день началась срочная эвакуация разведпункта. Удалось погрузить личный состав, семьи офицеров, двух агентов, которых не успели отправить на германскую территорию, материально-техническое имущество. Полностью был вывезен склад гражданской одежды немецкого производства, который специально создавали по заданию Центра. Кстати, эта одежда очень пригодилась Разведуправлению в первые годы войны. Именно в эту одежду экипировали наших разведчиков, засылаемых в Германию.
В ходе следования начальник поезда принял единственно верное решение - следовать в Москву не через Минск, а через Даугавпилс - Великие Луки. Это спасло эшелон.
Через две недели каунасский пограничный разведпункт прибыл в Москву. Чего только не нагляделись они в дороге, но самым большим потрясением для молодого лейтенанта было то, как тысячи людей из-за неорганизованности местной власти, нерасторопности военкоматов без обмундирования, оружия выдвигались навстречу фашистским войскам, гибли, попадали в плен, разбегались.
На следующий день после прибытия офицеры пункта в том же вагоне были направлены в распоряжение штаба Юго-Западного фронта. Бочкарева за час до отправки эшелона неожиданно вызвали в Разведуправление и приказали написать все, что он знал о подготовке немцев к войне, а также все виденное в дороге.
Этот вызов спас ему жизнь. Его сослуживцы по каунасскому разведпункту погибнут осенью 1941 года в окружении восточнее Киева. Чудом выживет только один радист - лейтенант Передера.
"Прошу доложить: завтра война!"
Холодным ноябрьским вечером 1989 года в Берлине, в своей квартире, скончался старик. Ему было 82 года. Он умер от сердечного приступа, сидя в кресле у телевизора.
Старик смотрел репортаж о том, как разбушевавшаяся толпа громила здание госбезопасности ГДР. На экране люди с перекошенными от злобы лицами били окна, ломали мебель в кабинетах, рылись в шкафах и сейфах. Поджигали, топтали, крушили.
Хоронили старика тихо, по-семейному. На кладбище социалистов в Берлине. Государство, которому он служил всю жизнь, исчезало с карты Европы, а новому не нужна была память о нем. В одной из германских газет появился небольшой некролог, в котором говорилось, что скончавшийся был журналистом, партийным работником, дипломатом.
В Советском Союзе, которому вскоре тоже была уготована горькая судьба ГДР, в прессе о старике не появилось ни строчки. Только в одной из московских квартир раздался телефонный звонок. На том конце провода говорили по-немецки. Звонил сын старика из Берлина. Взявший трубку москвич слушал, отвечая при этом по-немецки. Когда в комнату вошла жена, он уже закончил разговор и, отвернувшись, глядел в темное окно.
За стеклом ледяной ветер трепал голые ветви деревьев. Жена, чувствуя настроение мужа, спросила:
- Что случилось? Кто звонил?
- Умер Герхард Кегель.
Виктор Викторович Бочкарев (а это был он) опустился на диван.
- Не выдержало сердце. Увидел по телевизору, как громят разведку.
Бочкарев с горечью подумал, как несправедливо устроена жизнь. Этот берлинский старик, тихо умерший в кресле, столько сделал для его страны, что, пожалуй, было бы вполне заслуженным выражение соболезнования от советского правительства. А наяву вот только они с женой и знают о его смерти. Он, конечно, обзвонит ветеранов разведки, сообщит в ГРУ. Вот, пожалуй, и все, что в его силах.
Герхард Кегель был одним из ценнейших агентов советской военной разведки перед войной и в войну. Он входил в берлинскую резидентуру легендарной "Красной капеллы".
Широко известен факт, как Рихард Зорге предупреждал Центр о фашистском нападении. Но мало кто знает, что именно сообщение Герхарда Кегеля за два дня до начала войны, хоть и с опозданием и проволочками, было доложено начальником военной разведки Голиковым самому Сталину. Голиков, вернувшись из Кремля, с досадой бросил лишь одну фразу ожидавшим его сотрудникам Разведуправления Леонтьеву и Поляковой: "Он не поверил!"
А ведь это было не единственное агентурное сообщение Кегеля. Да и не только его.
Герхард, Герхард. Они дружили и после войны, когда Кегель работал в газете "Нойес Дойчланд", потом в ЦК СЕПГ. Виктор бывал у него в гостях в Германии.
В одну из таких встреч вспоминали тревожный 1941-й. В мае в германское посольство в Москве по личному заданию Гитлера приехал сам Вальтер Шелленберг. Разумеется, под чужой фамилией, под личиной простого инженера-химика. В узком кругу, крепко выпив, эмиссар фюрера поделился некоторыми сведениями зловещего плана "Барбаросса". Кегель тут же доложил о встрече с Шелленбергом оперативному офицеру ГРУ. Центр заинтересовался сообщением и организовал обстоятельную беседу с Кегелем.
Позже в своей книге "В бурях нашего века" Герхард Кегель посвятит той встрече целую главу. Она будет называться "Серьезный разговор с Центром".
Бочкарев достал папку с бумагами, нашел перевод главы, который сделал несколько лет назад из немецкого издания книги. Книгу ему подарил сам Кегель - с автографом.
"Однажды мой друг Павел Иванович (оперативный псевдоним сотрудника ГРУ Константина Борисовича Леонтьева) сказал мне, что Центр хочет провести со мной обстоятельную беседу", - писал Кегель. Бочкарев знал, чем закончилась эта встреча. Кегелю не поверили. Ведь он говорил, что скоро война.
Однако, несмотря на неудачу, Кегель продолжает делать все возможное, чтобы предупредить руководство военной разведки о готовящемся нападении фашистской Германии на Советский Союз.
20 июня 1941 года Кегель докладывает Центру, что знакомый дипкурьер, прибывший из Берлина, доверительно сообщил: война против СССР начнется 21 или 22 июня.
Наконец 21 июня Кегелю с трудом удалось вырваться из немецкого посольства и, рискуя жизнью, позвонить по телефону с Центрального телеграфа, попросить о срочной встрече с сотрудником ГРУ. Вышедшему на встречу офицеру Герхард сообщил: во дворе посольства сжигают секретную документацию, уничтожают шифры. Он просил доложить: завтра война. Как опытный агент, спросил у представителя Центра, каковы указания в отношении его дальнейшей работы. Офицер посоветовал не проявлять горячности и заявил, что будет еще достаточно времени решить этот вопрос.
Как показала история, времени у нашей страны не оставалось совсем. Кегель оказался прав.
Всю жизнь он посвятил борьбе с фашизмом. И представить себе не мог, что умрет, как кричали по телевизору, "в счастливый миг объединения немецкой нации". Для него тот миг стал последним. Ему не досталось счастья. А может, агент легендарной "Красной капеллы" представлял свое счастье совсем иным?
Встречи с Мессершмидтом
В первом отделе ГРУ, куда попал Бочкарев в начале войны, было всего шесть офицеров. Только в середине 1943 года их штат увеличили вдвое. А пока этой доблестной шестерке приходилось подбирать сотрудников для заброски в тыл, вести их оперативную подготовку, обеспечивать легендирование, снабжать документами, разрабатывать условия связи, осуществлять засылку агентов и руководить их дальнейшей работой. Словом, делать из обычных людей разведчиков.
Работа шла в столь напряженном режиме, что один офицер, как правило, готовил сразу несколько разведгрупп и отдельных агентов, а также у него на связи уже находились две-три резидентуры.
Особое внимание уделялось работе с военнопленными. С 3 августа 1941 года в войсках действовала директива Ставки об обязательной и немедленной отправке пленных офицеров, унтер-офицеров и летчиков вермахта в Москву, в распоряжение Разведуправления Красной Армии.
Специальная группа офицеров-разведчиков, которые владели немецким языком, располагалась в столице на улице Грицевец, 19. Сюда и попадали прибывающие с разных фронтов плененные фашисты. Поначалу это были, в основном, немецкие летчики, сбитые над нашей территорией.
В конце сентября один из таких пилотов оказался на допросе у лейтенанта Виктора Бочкарева. Выяснилось, что это был не первый его полет на Москву, и капитан люфтваффе Мессершмидт (такую "авиационную" фамилию носил пленный) верил в свою звезду. Он выглядел несколько обескураженным, но не потерял присутствия духа.
Откровенно говоря, на первом допросе командир сбитого Ю-88 вел себя умело и хитро. Он убеждал Бочкарева, что в тайны командования не посвящен, знал маршрут своей боевой машины, район бомбежки, да и то до него не дотянул, был сбит зенитной артиллерией, выбросился с парашютом. Экипаж его самолета, судя по всему, погиб.
Так, в сущности, и произошло. Но о подробностях боя Бочкарев был осведомлен и без Мессершмидта, а вот что касалось позиции капитана "моя хата с краю" и я знаю только свой маршрут, тут лейтенант фашисту не поверил. Мессершмидта препроводили в камеру, а Виктор начал внимательно изучать документы пилота. Его внимание привлекла записная книжка пленного. Это был настоящий ребус. Бочкарев вскоре понял: капитан делал стенографические записи, да еще мелким, куриным почерком, разумеется, по-немецки. Будь такая абракадабра записана по-русски, и то вряд ли разберешься, а тут еще на чужом языке. На это и рассчитывал фашист, мол, откуда у диких русаков найдутся спецы по немецкой стенографии. Но Мессершмидт просчитался. Действительно, таких специалистов были единицы, но, поди ж ты, не повезло фашисту, Бочкарев знал немецкую стенографию.