Все приведенные показания 23, 24, 29 августа, 26 октября, 5 и 29 ноября 1991 года, как и другие показания Варенникова В. И., четко подтверждают как раз обратное утверждению обвинения - никаких планов захвата власти, заговора, отставки и изоляции Президента СССР 17 августа
1991 года на объекте "АБЦ" КГБ СССР - не обсуждалось.
* * *
Бакланов Олег Дмитриевич.
Следователь: "16 августа Вы у Крючкова в здании КГБ были?"
Ответ Бакланова О.Д.: "Видимо, был такой факт, этого я отрицать не могу".
Следователь: "Что это была за встреча, по каким вопросам?"
Ответ Бакланова О.Д.: "Возможно, это и был разговор о том, что надо было ехать и договариваться с Горбачевым по поводу сложившейся ситуации. Видимо, это происходило 16-го числа, а не 17-го, как я говорил раньше" (т. 21, л. д. 69).
Следователь: "Когда обсуждался вопрос о том, что Президента нужно изолировать?"
Ответ Бакланова О.Д.: "Этого я не знаю" (т. 21, л. д. 71).
Следователь: "А каково Ваше отношение к тем конкретным действиям, которые изложены в обвинении?"
Ответ Бакланова О.Д.: "Я могу сказать следующее: 17 августа 1991 года план захвата власти я не разрабатывал".
Следователь: "А в этот день кто-то из других такой план разрабатывал?"
Ответ Бакланова ОД.: "Это мне не известно" (т. 22, л. д. 1).
Следователь: "В каком виде оговаривалась на этом совещании 17 августа Ваша предстоящая поездка в Форос к Горбачеву?"
Ответ Бакланова О.Д.: "По этому вопросу во время этой встречи никакого разговора не было".
Следователь: "Как долго Вы находились в этот день на объекте "АБЦ"?
Ответ Бакланова О.Д.: "Не более часа-полутора".
Следователь: "Что происходило на этом объекте во время встречи?"
Ответ Бакланова О.Д.: "Я уже давал показания об этом. Шел разговор о тяжелом положении в стране, что необходимо принимать какие-то меры. По этому вопросу Президент занимает позицию очень пассивную, и надо было какие-то конкретные предложения выработать вместе с Президентом, чтобы выйти из этой ситуации. Был просто обмен мнениями".
Следователь: "А шла ли речь на этом совещании о замене Президента, о предложении ему уйти в отставку?"
Ответ Бакланова О.Д.: "Нет, не шла. И в Форосе Горбачеву никто из нас никаких требований не предъявлял и ни к чему не склонял".
Следователь: "А о введении в стране режима чрезвычайного положения, или в отдельных ее местностях, об этом речь шла?"
Ответ Бакланова О.Д.: "Нет, не шла".
Следователь: "А о возможности изоляции Президента?"
Ответ Бакланова О.Д.: "Нет, не было".
Следователь: "Документы какие-то везли с собой?"
Ответ Бакланова О.Д.: "У меня никаких документов не было. И ни у кого из товарищей я каких-либо документов не видел".
Следователь: "ГКЧП имел какое-то отношение к вводу войск в Москву?" (т. 22, л. д. 97).
Ответ Бакланова О.Д.: "Этот вопрос на ГКЧП не обсуждался".
Следователь: "Такого разговора не было где?"
Ответ Бакланова О.Д.: "Нигде. Ни на ГКЧП, ни в индивидуальных разговорах" (т. 22, л. д. 110,111).
* * *
Крючков Владимир Александрович: "Поехали Бакланов, Болдин, Варенников В.И., начальник сухопутных войск, Шенин О.С. с целью переговорить о трудностях в стране с Горбачевым, показать, что кризис усиливается и что осень и зиму мы нормально не переживем" (т. 2, л. д. 3).
Цель: доложить обстановку в стране, показать, что становится все хуже, и, учитывая, что М.С. Горбачев не идет на меры чрезвычайного характера, попросить его сделать это и. о. Президента Янаеву Г.И. Сам Президент должен был бы остаться в стороне, хотя бы несколько дней" (т. 2, л. д. 39).
Следователь: "А в случае его несогласия?"
Ответ Крючкова В.А.: "В случае его несогласия мы должны были обсудить вопрос по возвращении наших товарищей (т. 3, л. д. 6).
…Это очень важно: что никогда, ни в ходе ни одного разговора никто не поднимал вопроса о том, чтобы лишить власти" (т. 2, л. д. 14).
Следователь: "Когда и от кого исходило высказывание о необходимости заменить Президента СССР?"
Ответ Крючкова В.А.: "Вопрос о необходимости замены Президента СССР М.С. Горбачева не стоял и его никто не ставил" (т. 2, л. д. 161).
…Хотел бы еще раз подчеркнуть, что вопрос о замене Президента СССР не стоял…" (т. 2, л. д. 163).
* * *
Язов Дмитрий Тимофеевич.
Следователь: "Поясните, все-таки заговор как таковой был? Был ли сговор?"
Ответ Язова Д.Т.: "…Что касается меня, то я считаю, что заговора не было" (т. 99. л. д. 118).
Следователь: "А по-русски можете сказать, а? Если не согласится, то какие действия должны быть у группы? Как Вы обговаривали?"
Ответ Язова Д.Т.: "Не обговаривали вопрос. Какие действия группы должны быть, не обговаривалось. Я же Вам говорил" (т. 99, л. д. 121).
Следователь: "Нет, 17-го встречались на объекте. Ачалов был?"
Ответ Язова Д.Т.: "Да".
Следователь: "Там решался вопрос?"
Ответ Язова Д.Т.: "Да. Никто же не знал, что он будет изолирован".
Следователь: "Только имелось в виду, что если нет, то…"
Ответ Язова Д. Т.: "Даже это не говорилось. Об этом даже там конкретного разговора не было" (т. 99, л. д. 174).
Следователь: "Дмитрий Тимофеевич, Вы говорили о том, что 16-го числа по линии КГБ к технической работе был привлечен Грушко, а от Вашего ведомства Ачалов?"
Ответ Язова Д.Т.: "Ачалов, дня за два".
Следователь: "От Вас какая конкретная была поставлена задача?"
Ответ Язова Д.Т.: "Речь шла о юридическом, так сказать, решении, о законности решения такого вопроса.
…На встрече 17.08.91 на объекте "АБЦ" не обсуждался вопрос, как поступать членам группы, которая должна поехать к Президенту, в случае его отказа ввести в стране чрезвычайное положение. Насколько я помню, в тот вечер разговоров по поводу объявления Горбачева больным, в случае его отказа от введения чрезвычайного положения, не было".
…Хочу отметить и то, что 17.08.91 на встрече также не обговаривались вопросы об образовании для управления страной государственного комитета по чрезвычайному положению (т. 99, л. д. 240).
…Заговора с целью захвата власти не было. При мне также вопросы не обсуждались… В моем присутствии вопрос о замене Президента на вице-президента Янаева не обсуждался… (т. 99, л. д. 242).
…Должен отметить, что все указанные документы я впервые увидел на встрече в кабинете Павлова 18.08.91. Тогда же только узнал об образовании ГКЧП и о его составе, а тем более что я являюсь его членом".
Очевидно, что ответы Д.Т. Язова не вызывают никаких сомнений в неправомерности утверждения следствия о том, что якобы 17 августа 1991 года на объекте "АБЦ" разработан план захвата власти, приняты решения об отстранении и замене Президента СССР, лишении его связи, изоляции и т. д.
* * *
Шенин Олег Семенович: "Вскоре подъехал Павлов B.C. Он сделал информацию о рассмотрении Союзного договора на Кабинете Министров СССР… Настаиваю на том, что вопросы, как вводить ЧП, кто будет этим заниматься на отдельных направлениях, какие силы будут включены, не обсуждались (т. 70, л. д. 39).
…Мне неизвестен никакой план по захвату власти в СССР. При мне никогда, нигде не обсуждался вопрос о замене законно избранных высших государственных деятелей другими лицами (т. 70, л. д. 40).
…Я настаиваю и утверждаю, что 17.08.91 никаких преступных планов по захвату власти, как об этом домыслили и сочинили органы следствия на листе № 2, с моим участием не разрабатывалось. Никаких планов на встрече при мне не составлялось, никаких документов не готовилось и не рассматривалось (т. 70, л. д. 152).
…Присутствовавшие на встрече 17.08.91 пришли к выводу о необходимости поездки в Форос к Президенту СССР, доложить ему крайне критическое положение. Речь на встрече шла именно о введении ЧП в стране" (т. 70, л. д. 153).
* * *
Я понимаю, что утомил читателя. Но для меня было главным убедить не речами и домыслами, а фактами, что заговор, если был таковой, то не со стороны ГКЧП. Видимо, эти документально зафиксированные на допросах показания повлияли на решение В. Степанкова отменить 12 августа 1992 года постановление своего заместителя Е. Лисова от 23 декабря 1991 года, в котором тот, будучи руководителем следственной бригады, признал, что предварительное следствие не нашло фактов, которые объективно составляют по своему содержанию преступление, квалифицируемое ст. 64 УК РСФСР "Измена Родине", и за отсутствием состава преступления уголовное преследование в этой части прекратил.
Вместо него было предъявлено обвинение в заговоре с целью захвата власти, как самостоятельного преступления, в соответствии с Законом СССР о государственных преступлениях. Но все, что Вы, уважаемый читатель, прочли выше, не требует объяснений по части заговора. Можно добавить лишь то, что комментарии к Уголовному кодексу РСФСР гласят: "характерным для заговора является наличие у его участников цели изменить существующий советский государственный и общественный строй.
Однако как заговор с целью захвата власти следует квалифицировать и действия тех лиц, которые из карьеристских побуждений сорганизуются для замены неконституционным путем законно избранных или назначенных руководящих деятелей государства".
Говорить об изменении советского строя и связывать это со мной, когда на весь мир от имени ГКЧП объявлялось, что на всей территории страны верховенство имеют Конституция СССР и Законы СССР, не серьезно.
О карьеристских соображениях говорить смешно, ибо власть, и достаточно большая, у меня была. Видимо, это тоже учли наши бойкие писатели - прокуроры, и тогда… Е. Лисов заболел, дело принял А. Фролов, его надежный заместитель. Шустрый заместитель, не имея ни одного нового факта, не проведя с моим участием ни одного следственного действия, согласно указанию Генпрокурора РФ В. Степанкова от 12 августа 1992 года, прерывает ознакомление с делом, возобновляет следствие и 25 августа предъявляет уже однажды отмененное обвинение в измене Родине, а 7 сентября, так ничего и не добыв и не сделав, закрывает следствие с этим обвинением. Заодно организацию заговора почему-то переносят на 5 августа 1991 года. Почему не на 1990 год?..
Даже жалобы и ходатайства обвиняемых не рассмотрели к тому времени. Опять куда-то торопились. Им некогда, следовательно, сойдет и так. Например, сами признают, что 5 августа меня нигде на встречах ни с кем не было, но я, тем не менее, остаюсь организатором.
Но самое "пикантное" заключается в том, что как только А. Фролов сделал безусловно грязное дело, Е. Лисов выздоровел. Вся его дальнейшая деятельность выразилась в подписании обвинительного заключения по обвинению, которое он сам же и признал безосновательным. Ведь вновь приняв дело к производству, он даже следственной бригады не создал и сам не появлялся ни разу. О морали говорить здесь не приходится, а с юридической точки зрения правомерность такого поведения я оценивать не компетентен. Заявленные мной отводы ему и В. Степанкову они же сами рассмотрели и признали необоснованными. Единственное, что мне оставалось в той ситуации, - отказаться вообще знакомиться с их стряпней до суда, что я и сделал, как и многие мои коллеги.
* * *
О событиях 18 августа 1991 года и последующих дней много сказано и написано. Это, с одной стороны, облегчает мою задачу, а с другой - осложняет опасностью повторения широко известных фактов. Поэтому постараюсь касаться лишь фрагментов, не известных широкому читателю, либо тех, что, с моей точки зрения, освещены необъективно или ошибочно.
Сам день я провел на даче с семьей. Сын с семьей закончил отпуск и собирался улетать. Собирали вещи, организовали прощальный обед (оказался символичным). Но внутреннее беспокойство меня не покидало. Я так и не могу точно по сей день объяснить причину его появления. Но оно возникло и усиливалось. Мое знание прошлого и анализ поведения Горбачева в разных ситуациях к спокойствию не располагали. Тогда я решил позвонить А. Лукьянову и Г. Янаеву и уточнить, будут ли они вечером на встрече с уехавшими в Форос. При этом А. Лукьянову я прямо говорил, что, не исключено, Горбачев вернется в Москву вместе с поехавшими, так как в разговоре со мной он говорил о вечере 18 или утре 19 августа как дате встречи для предварительного обсуждения проекта договора по моим и Президиума Кабинета замечаниям и предложениям.
Янаев и Лукьянов подтвердили, что будут. Это немного успокоило, но не до конца. Примерно в 18 часов позвонил В. Крючков и сказал, что полетевшие возвращаются, надо бы собраться. С учетом времени полета после 20 часов я прибыл в Кремль. Из доклада приехавших товарищей однозначно следовало, что Горбачев выбрал свой обычный метод поведения - вы делайте, а я подожду в сторонке: получится - я с вами, нет - я ваш противник и не в курсе дела. Об этом свидетельствовали и ссылка на его самочувствие, и пожелания успеха накануне, и "делайте, как хотите сами", под предлогом завершения врачебных процедур целый час заставил приехавших к нему ожидать приема и картинные печаль и тревога мадам…
Все это, вместе взятое, переданное нам прибывшими, свидетельствовало о том, что Горбачев решил повторить сценарий чрезвычайного положения в Москве весной 1991 года. Разница была лишь в том, что я не мог вторично, что называется, "играть втемную", не собирался. На этот раз первыми Горбачев подставлял А. Лукьянова или Г. Янаева. Не потому, что так складывались его личные симпатии. Ему если не антипатичны, то уж глубоко безразличны всегда были все. Он рассматривал нас лишь по одному критерию - выгодно лично ему или нет и где больше навар можно иметь. Поэтому обсуждение началось с вопроса, кто берет на себя подписание документов о введении ЧП. Лишь после жаркой дискуссии по этому вопросу, когда Г. Янаев подписал Указ о временном исполнении обязанностей Президента СССР, двинулась работа по другим документам. Важно отметить, что само название ГКЧП появилось именно в тот временной отрезок. По сути, его привезли из Фороса, так как Горбачев, обращаясь к прибывшим, спрашивал о комитете - что за комитет, кто его создал и т. п. - и тут же сам написал практически персональный состав. Даже А. Лукьянова предусмотрительно вписал, под знаком вопроса.
Что касается введения чрезвычайного положения, то, как признало само следствие, ГКЧП его не вводил, ибо "по совету Лукьянова эта формулировка была изменена на "в отдельных местностях СССР", что соответствовало закону.
Встреча началась после 20 часов 18 августа 1991 года и закончилась около 3 часов 19-го. Документы были закончены разработкой примерно в 24 часа, и только после этого к чаю и кофе принесли бутылку виски. Это документированный факт. Привожу его лишь потому, что не перевелись еще лица, надеющиеся выдать действия членов ГКЧП как какое-то сборище подвыпивших мужичков - не очень умные, не очень трезвые, не слишком храбрые. Свидетель И.В. Довиденко на допросе показал следующее: "… Приблизительно в 21.00 была первая подача на совещание. Подавали мы вдвоем… Во время подачи чая в зале… обстановка была обычной. На столе находились документы, пепельницы. Вторая подача состоялась приблизительно в 24.00… Когда мы зашли, на столе появилась бутылка виски. Третья подача была приблизительно в 3.00. Были ли среди них лица в нетрезвом состоянии или они были уставшими, я точно сказать не могу, потому я этого не понял" (т. 54, л. д. 271).
Человек, обслуживающий стол, профессионал, будучи там, на месте "действий", не понял, а прокуроры и следователи спустя месяц поняли. Вопрос только один - сами или кто подсказал? Зачем?..
Закончу же это показаниями А. Бессмертных и словами О. Бакланова 21 ноября 1991 года. А. Бессмертных на допросе сказал: "B.C. Павлов вел в основном разговор об экономическом положении страны, говорил о развале, хаосе… Когда я в конце уже решился уйти, то Павлов сказал мне: "Пойми, все, что мы делаем, это не ради себя" (т. 124, л. д. 195).
Отношение же к Горбачеву в этой ситуации лучше всех выразил Бакланов словами, обращенными к Г. Янаеву, смысл которых состоял в том, что вопрос о том, болен Президент, не болен, чем болен, не главный, выздоровеет и приедет, а страну спасать надо независимо от чьего-то желания участвовать или отсидеться…