Министр внутренних дел пользовался безграничной поддержкой Брежнева и считался главным соперником и заклятым врагом Андропова. Пользуясь покровительством генсека, он открыл в системе МВД сеть закрытых магазинов, где за бесценок продавали дефицитные импортные товары - обувь, дубленки, бытовую технику, антиквариат, полученные в результате приговоров с конфискацией имущества. Надо сказать, что министр Щёлоков и сам слыл страстным любителем и знатоком антиквариата. На Западе русское искусство всегда было в цене, и сотрудники МВД оперативно вычислили канал ухода антиквариата за рубеж. Но вместо того, чтобы его закрыть, милиционеры наладили контроль и собственные каналы его добычи и поставки (вообще-то каналы ухода чего-либо за рубеж плотно контролировали органы госбезопасности и никого к ним не подпускали). В результате все крупные коллекционеры антиквариата были взяты на строгий учет, после чего их медленно, но верно проводили через судебные дела с конфискацией имущества (это уже прямой выпад в адрес некоторых наших экспертов). Обычной формулировкой обвинения по таким делам служило приобретение дорогостоящих вещей на нетрудовые доходы, а конфискованные предметы антиквариата затем выставлялись в специальном закрытом выставочном зале МВД на улице Огарева, 6. Ни одна (ни одна!) более или менее стоящая вещь не уходила на сторону, пока ее не посмотрел и не оценил Щёлоков или его жена Светлана. Часто Светлана приходила сюда со своей ближайшей подругой Галиной Брежневой: вельможные особы отбирали самые ценные вещи, а остальное милостиво разрешали реализовывать на западном рынке за валюту (о господи!). В результате все антикварные магазины превратились в своеобразные филиалы органов МВД.
Поговаривали, что Щёлоков любил посещать Ленинград - богатые коллекции питерских музеев вполне могли удовлетворить его страсть к собирательству антикварных "безделушек". Ходили слухи, что директор одного известного на весь мир музея на пару с Щёлоковым опустошал богатейшие запасники государственных хранилищ (где факты? Хоть один! Почему чекистов в долю не взяли? Ведь сто процентов - спалились бы). Свидетели тесных контактов Щёлокова с директором музея становились, как поговаривали, жертвами несчастных случаев со смертельным исходом. (По непроверенным данным, у Щёлокова имелась своя личная группа ликвидаторов, которая выполняла самые "деликатные" заказы министра.) Чтобы получить вожделенную вещь, Щёлоков не останавливался ни перед чем. (Кровь стынет в жилах. Всё-таки Федорчук с Лежепековым занимались детскими забавами. Или автор бредит?) Существовала хорошо отработанная схема, которая не раз применялась сотрудниками МВД, чтобы удовлетворить страсть своего патрона (теперь понятен источник этих сведений, кто же не узнает автора этой версии, он один-единственный в нашей стране).
Для начала выявлялась квартира, в которой мог быть дорогой антиквариат. Затем особо доверенные опера через свою агентуру наводили на квартиру какого-нибудь несовершеннолетнего воришку. Он взламывал квартиру, забирал телевизор, видеомагнитофон и уходил, а следом за ним приходили люди, которые всё это затеяли. Они снимали со стен картины, забирали антиквариат и "растворялись в ночи". Затем несовершеннолетнего злоумышленника задерживали, отбирали украденные вещи, но вот только об исчезнувших ценностях и раритетах воришка ничего сказать не мог. Потом чудесным образом эти картины всплывали у Николая Анисимовича Щёлокова. Так, в мае 1979 года по указанию Щёлокова в его распоряжение были переданы антикварные ценности на сумму 248,8 тысячи рублей (не успели передать, чекисты помешали, помните?), являющиеся вещдоками по делу одного валютчика, а также картина "Полевые цветы" Мартироса Сарьяна, купленная за 10 тысяч рублей на средства МВД Армянской ССР.
Впрочем, аппетиты министра не ограничивались одним только антиквариатом. Документально доказано, что глава МВД похитил у государства девять квартир (что похитил - не было и речи, говорили: не всегда использовал служебные квартиры по назначению)… и три дачи…" И так далее.
Достаточно. Пусть эта глава будет самой короткой в книге. Надо открывать главу более объективных материалов о Н. А. Щёлокове и его деятельности.
Глава двадцать третья
"МОЙ ДОЛГ РАССКАЗАТЬ ОБ ЭТОМ ЧЕЛОВЕКЕ"
В наши дни писать биографию Николая Анисимовича Щёлокова - значит, заново исследовать практически каждый значимый эпизод его жизни. Мало что можно сказать просто и утвердительно. Всегда - полемика, честно говоря, надоедающая. Некоторые очевидные факты хочется просто упомянуть и пойти дальше, но не тут-то было. Они уже успели получить другое освещение. И если не задержаться, не исправить даже очевидную ошибку, читатель может подумать, что автору нечего возразить, он решил облегчить себе жизнь.
Казалось бы - Великая Отечественная война. Время массового героизма, когда достойное поведение человека в минуту опасности считалось нормой. Николай Анисимович Щёлоков ни по своему тогдашнему заметному положению, ни по складу характера не мог отличаться от этой нормы. Он постоянно на виду. Он руководит подготовкой Днепропетровска к обороне, а затем эвакуацией его жителей и заводов. Он участвует в организации обороны Сталинграда, потом - в снабжении частей, затем - на передовой, поднимает бойцов в атаку, получает ранение, контузию… Если его достойное поведение на войне не отмечали специально очевидцы, то только потому, что тогда так поступали очень и очень многие. Сам же он не распространялся о своих военных заслугах. В чем тут сомневаться? Нет, придет время, и на свет божий извлекут характеристику некоего инструктора Главпура, который доложил, что Щёлоков "много о себе мнит". Недалекого партаппаратчика представят чуть ли не мудрецом, сумевшим разглядеть червоточину в будущем министре Щёлокове. И пошло-поехало… Из книжки в книжку…
После войны и недолгой работы в Киеве Щёлоков на целых 16 лет задерживается в Молдавии. На шестом десятке лет он всё еще - заместитель председателя Совмина небольшой аграрной республики. Это ли быстрая карьера? Он ведь в 29 лет уже был "мэром" Днепропетровска, одного из металлургических центров страны. Получается, что больше четверти века после своего быстрого взлета Николай Анисимович практически не рос по службе. Война, репрессии создавали "миллионы вакансий", но почему-то для других, Щёлоков продолжает энергично трудиться в провинции, не проявляя особых признаков беспокойства, не лезет на глаза. И, несмотря на это, Щёлоков - "карьерист", "приспособленец" и т. д., хотя уместнее удивиться тому, что энергичный человек с эталонным рабочим происхождением, капитальным образованием, управленческим опытом, фронтовой биографией так долго остается в тени. Самый естественный ответ: как раз потому, что не "карьерист" и не "приспособленец".
Далее - Москва. Провинциал Щёлоков, к удивлению многих, оказывается хорошим руководителем сложнейшего ведомства - Министерства внутренних дел. С этим согласны практически все, даже его аппаратные противники: у Щёлокова получилось. А поднимается ли Николай Анисимович по карьерной лестнице? Нет: и через 16 лет после назначения он остается примерно в том же статусе, далеко-далеко от Политбюро, где заседают другие силовики - министр обороны и председатель КГБ. И вновь слышны слова: "карьерист", "приспособленец". А может быть, совсем наоборот? Может быть, потому и не двигает Брежнев своего друга, успешного министра Щёлокова, что тот постоянно осложняет им всем жизнь, решая задачи, которых никто перед ним и не ставил? Ведь все полезные начинания министру приходится пробивать: штаб со "странным" Крыловым во главе, службу профилактики преступлений, академию, университет культуры, меры по гуманизации наказания… Всё - через подозрение в том, что Щёлоков делает это для себя, ради каких-то своих личных тщеславных целей.
Мальчик любит рисовать. Чтобы приобрести краски, он собирает лекарственные травы и несет их на базар. Он мечтает познакомиться с "настоящими" художниками, мечтает научиться играть на музыкальном инструменте и всю жизнь сожалеет, что не имел такой возможности. Он тянется к прекрасному - такой он по природе. Став министром, он, Николай Анисимович Щёлоков, распахивает двери МВД перед деятелями культуры. Для ведомства, по коридорам которого еще гуляют тени Ежова и Берии, только польза. О МВД той поры говорят, что в нем культурных людей больше, чем в Министерстве культуры, а педагогов - больше, чем в Академии педагогических наук. Сейчас бы так сказали о милиции! Нет, и на этом благородном направлении усилия Николая Анисимовича под большим подозрением. Русский язык богат оттенками, сказанное выше можно сформулировать иначе: Щёлоков "заигрывает с интеллигенцией", "любит окружать себя деятелями культуры".
Почему-то всё время искали двойное дно в Николае Анисимовиче Щёлокове. Как будто не могли поверить, что глава МВД может искренне стремиться улучшить свое ведомство, может стремиться к пользе не для себя лично, а для общества. А ведь человек он был совсем не "двуслойный". Такой или сякой - кто как увидит. Но где в нем второе дно?
Всё проще. Историю пишут победители. Первые портреты Николая Анисимовича Щёлокова писались в условиях полугласности, когда разоблачать "друзей Брежнева" (отдельных) стало можно, а оправдаться им - ну никак нельзя. Это и называется по сей день: избирательное правосудие. Из плотной шеренги вчерашних неприкасаемых выдергивают немногих. Приговор им уже вынесен, за обоснованием дело не станет. У заранее приговоренных остается два выхода. Один изберет карьерист Чурбанов, другой - фронтовик Щёлоков…
Каким же в действительности был Николай Анисимович Щёлоков? Заглянем в его дневник.
В нем видишь одно "дно", другого нет.
Дневник - не совсем точно. Здесь почти нет описания событий, что произошло "сегодня", "вчера" и т. д. Это - датированные размышления о том, что его волновало в данный момент. Охватывают период с 1969 по 1980 год. Практически все более поздние записи пропали.
Размышлениям своим министр предается на даче, в санатории, за границей. В иной день он может уделить им несколько часов (судя по результату - четыре-пять машинописных страниц). В целом - ощущение подлинности, разговора с самим собой без свидетелей.
Три сброшюрованные папки в толстом переплете, каждая примерно с общую тетрадь большого формата.
Автор дневника много читает, в основном документальную литературу (Светлана Владимировна часто ворчит, что их дача в выходные превращается в избу-читальню). И выписывает интересное - на память. Посмотрим, что его заинтересовало. С некоторыми фрагментами мы уже знакомы.
Щёлокова часто спрашивают, когда покончим с преступностью. В связи с этим он вспоминает анекдот про маршала Жукова, пересказанный К. Симоновым.
"Когда Жуков командовал Первым Украинским фронтом, его водителя всё подбивали другие:
"Спроси да спроси у Жукова, когда война закончится".
Жукова не больно-то спросишь, но однажды водитель как-то ехал с ним вдвоем и всё же решился. И только открыл было рот, а Жуков потянулся, вздохнул и говорит: "Эх, и когда только эта война кончится"" (август, Югославия, 1975).
Но и неспроста же выписывает министр притчу:
"В некотором царстве было много кляузников. Какие меры к ним только не принимали: и рубили головы, обрезали языки, бросали в кипящий котел со смолой, но ничто не помогало. Тогда собрался совет мудрецов. Их спросили, что же делать? Один мудрец сказал: "О, государь, вели резать уши у тех, кто слушает эти кляузы". С тех пор не стало в том царстве кляузников" (1975).
Тема пьянства в СССР Николая Анисимовича волнует очень сильно. Многие записи об этом сделаны за границей. (Игорь Щёлоков поясняет: "Мне понятно, почему так происходило. Приезжая во Францию или Испанию, отец видел: пьяных на улицах нет. И сразу принимался размышлять, а почему у нас они есть?")
"Если бы не пьянство, если бы не водка, мы были бы сегодня государством, практически ликвидировавшим преступность. 90 процентов хулиганств совершается в пьяном виде, 70 процентов тяжких преступлений и аварий на дорогах совершается в пьяном виде. Мы должны думать о здоровом поколении нации" (15.07.72. Карловы Вары).
А следующая запись - неужели о советском кино?!
"Произведения, прославляющие пошлость, порнографию, способствуют насилию, уже сами по себе представляют уголовные деяния. К сожалению, давно уже стало обыденным на экранах в кино смакование убийства. Полное отсутствие грусти по убитому человеку".
Сам Николай Анисимович уверен:
"Подлинное искусство начинается там, где возвышается человек" (14.01.71. Барвиха).
Возможно, читатель оценит вкус автора дневника, который выписал фразы: "О том, что птица летает, видно и тогда, когда она ходит по земле (В. Немирович-Данченко)". Или: "Жизнь - не те дни, что прошли, а те, что запомнились (П. Павленко)". Он и сам способен сделать глубокое замечание: "Важно объяснить происхождение не только зла, но и добра". Впрочем, последнее относится к теме, в которой он является крупным специалистом. К теме воспитания.
По главному своему призванию Николай Анисимович был, несомненно, педагогом. Это с очевидностью вытекает из его дневниковых записей, из которых подавляющее большинство посвящено теме воспитания. Система профилактики преступлений появилась в МВД не случайно. Мы уже говорили, что это, пожалуй, самое сложное и тонкое направление преобразований, осуществлявшихся в органах внутренних дел в 1970-е годы, поскольку требовало, прежде всего от министра, ежедневной кропотливой работы, а эту работу невозможно выполнять, если она не по душе.
Всё, что касается воспитания - молодежи, сотрудников милиции, осужденных, - Щёлокову по душе.
Николай Анисимович несколько раз цитирует А. Макаренко: "Человека надо не лепить, а ковать". Но это дань "стальному" времени. Так хорошо сказать с партийной трибуны - поймут. Сам-то он за то, чтобы человека лепить! Он считает, что "в школе надо выделить хотя бы час в неделю для разговора о том, как вести себя в семье, школе, троллейбусе, с друзьями, и будет эффект". Вновь цитата из Макаренко: "Воспитывать человека надо до 6 лет, после этого приходится перевоспитывать".
Или разве ниже не предложение лепить?
"Замечательный советский педагог Василий Александрович Сухомлинский одним из главных итогов своей педагогической деятельности считал, что село, где он работал, не нуждалось в участковом милиционере". Также из Сухомлинского: "Если вы хотите, чтобы человек боялся даже мысли о наказании, воспитывайте детей без наказаний". Ковать - без наказаний?! Как это?
В его дневнике немало цитат из В. И. Ленина. Но их выбор характерен. Можно подумать, что Владимир Ильич был больше всего озабочен тем, как бы не засадить в тюрьму невинного человека…
"Не следует торопиться человека отправлять в тюрьму, помнить слова В. И. Ленина, что тюрьма не лучшее место для воспитания".
А вот это уже точно не ленинская фраза. Щёлоков:
"Когда видишь, как из зала суда уводят под стражей еще только начинающих жить молодых людей, и представляешь, что у каждого из них впереди годы лишений, горькие мысли приходят в голову".
Более того:
"Чувствуешь себя как бы невольным пособником какого-то греха, когда видишь, как совсем молодого юнца отправляют в тюрьму".
Какой бы еще в XX веке министр (нарком) внутренних дел так написал? Может быть, в XIX… в самом его начале, когда в МВД входили "человеколюбивые заведения".
Любопытно, что Николай Анисимович считает важным воспитывать в молодых людях уважение к чужой собственности: "Важно всемерно расширять и вводить уроки правового воспитания в школах, разъяснять не только законодательные положения, но и раскрывать нравственную сторону закона, утверждать убежденность, что любое посягательство на чужую собственность, какими бы мотивами оно ни диктовалось, является безнравственным, преступным, недопустимым".
Но ведь он же министр внутренних дел, коммунист, борец с нарушителями социалистической законности. Да, и поэтому часто пишет и произносит с трибуны: "Нет пощады преступникам…" Однако потом следует обязательное для Щёлокова "но". Но если человек совершил преступление впервые… но если он искренне раскаялся… Тогда пощада ему есть. Во всех трех томах его дневника едва ли найдется хоть одна "беспощадная" запись без этого "но". И многократно в разных вариациях: уберечь человека от неверного шага, помочь ему найти место в семье, обществе - "задача более сложная, чем отдать его под суд или отправить в колонию". Его убеждение: "Ни одна мать не родила преступника". Даже участь беглых преступников он пытается смягчить. Вот его набросок к соответствующему указу:
"…Осужденных, учинивших побег с мест… заключения и не совершивших при этом, а равно во время нахождения в бегах иного преступления, в том случае, если в течение года со дня опубликования Указа добровольно возвратятся из бегов или явятся с повинной в милицию, наказанию за побег не подвергать, возвратив их в то положение, в котором они находились до побега… и с применением льгот согласно пункту… статьи…"
Он был добрым человеком.
Это ответ на многие обвинения в его адрес.
Впрочем, то, о чем мы только что говорили, вовсе не является открытием для людей, близко знавших Николая Анисимовича.
Читателю известно: выдающихся музыкантов Галину Вишневскую и Мстислава Ростроповича с супругами Щёлоковыми связывало знакомство, переросшее в дружбу. На просьбу автора книги вспомнить историю их взаимоотношений и кое-что пояснить Галина Павловна ответила: "Мой долг рассказать об этом человеке". Пусть ее воспоминанием завершится биографическая часть этой книги (наш разговор состоялся в январе 2010 года):
"- Как состоялось ваше знакомство с Щёлоковыми, Галина Павловна?
- Познакомился с ними Мстислав Леопольдович. Он возвращался из Кишинева, с концерта. В самолете разговорился со Светланой Владимировной. Тут же нашли общих знакомых. Затрудняюсь сказать, тогда или чуть позже, но выяснилось, что во время войны Слава и его семья, находясь в эвакуации в Оренбурге, жили в доме у родственника Светланы Владимировны. Он их приютил. Вскоре Щёлоковы приехали к нам в гости. Точную дату не назову, это было вскоре после того, как Николай Анисимович был назначен министром. Он тогда менял форму своим сотрудникам. Мне кажется, его немного унижало, что он был "старшим милиционером", возможно и поэтому он решил реорганизовать милицию, поднять ее, чтобы она имела другой вид, другое поведение, иначе относилась к людям. И при нем милиционеры действительно стали лучше выглядеть. Стали вежливее. Ушло хамство, с которым мы привыкли сталкиваться, - сейчас ведь прямо ужас какой-то. Это ему удалось.