К этому времени моя интенсивная программа подготовки была почти завершена. Но тут я выяснил, что у меня имеются 28 пилотов и только 13 истребителей "Зеро".
Я собрал всех пилотов и сказал: "Так как у нас осталось всего 13 самолетов, не все из вас смогут лететь дальше. Мы отправим остальных, как только позволят обстоятельства".
Это создало серьезную проблему. Пилоты, которым было приказано остаться, начали обыскивать ангары и мастерские, обшаривать все уголки авиабазы. Они подкупали механиков, чтобы те из списанных самолетов собрали нечто, способное летать. Обломки многих самолетов ржавели здесь уже довольно долго. Механики заразились энтузиазмом летчиков и работали круглыми сутками, подталкиваемые и упрашиваемые нетерпеливыми юношами. К намеченному времени отлета они собрали еще 12 самолетов, что довело численность группы до 25 машин. Еще 3 пилота заявили, что согласны лететь в отсеках радиоаппаратуры, и упросили взять их на Филиппины. Но при свете дня выяснилось, что ни один из 12 наспех собранных самолетов нельзя без риска поднять в воздух. Поэтому, несмотря на заявления пилотов, что они готовы рискнуть на этих руинах, взлетели лишь 13 самолетов.
Но в любом случае, эти кое-как подготовленные пилоты сумели доставить на Филиппины гораздо больше самолетов, чем ожидали от них. Это показывает тот высокий моральный дух, которым отличались новобранцы корпуса камикадзэ. Молодые пилоты полностью сознавали меру своей ответственности. Такой дух подталкивает людей совершать невозможное.
После отправки последних самолетов моя работа на Формозе была завершена, и я вылетел вместе с группой из 13 "Зеро". Мы приземлились на авиабазе Кларк вечером 23 декабря. Там я обнаружил, что штаб 1-го Воздушного Флота уже эвакуирован из Манилы. Он обнаружился на маленьком холме возле аэродрома Бамбан, на самой северной оконечности авиабазы Кларк.
Отступление на Формозу
Причиной эвакуации из Манилы было то, что противник продолжал наступление. Судоходство через пролив Суригао было очень интенсивным и осуществлялось практически без помех, если не считать наших обычных воздушных атак против военных кораблей и транспортов, которые проводились почти каждую ночь. Они были почти бесполезны, учитывая огромные силы противника, но самолеты камикадзэ в этих ударах не участвовали, потому что командование стремилось сберечь их для решающей битвы, которая начнется после неизбежной и совсем скорой высадки на острове Лусон.
Японское командование стремилось сберечь как можно больше камикадзэ. Одновременно основная часть войск на Лусоне была сосредоточена на севере вокруг Багио, лишь несколько разрозненных подразделений армии и флота должны были защищать Манилу до последнего человека. Отход на север уже начался.
Было достигнуто соглашение между базовой авиацией флота и армейскими частями, базирующимся на авиабазе Кларк, относительно взаимодействия в грядущем сражении. На этих переговорах морскую авиацию представляли командир 26-й воздушной флотилии контр-адмирал Усиэ Сугимото и начальник штаба 1-го Воздушного Флота капитан 1 ранга Тосихико Одавара. Одавара был известным летчиком, талантливым писателем и обладал сильным характером. Это показывает, насколько тяжелая сложилась ситуация, если два таких высокопоставленных офицера были вынуждены заниматься вопросами наземной обороны.
Главным узлом обороны авиабазы Кларк была выбрана гора в 3 милях к западу от Бамбана. Там было построено множество укреплений, которые начинались с высоты примерно 300 метров. Адмирал Ониси передал руководство всеми воздушными операциями адмиралу Фукудомэ и посвятил всю свою энергию организации обороны на земле. Путешествуя по опасным горным тропинкам, он несколько раз лично посещал будущие оборонительные позиции, чтобы дать указания по строительству укреплений. Судя по всему, он был намерен погибнуть здесь, где многие молодые мужчины, реализовавшие предложенную им тактику специальных атак, отправились в свой последний полет.
1 января 1945 года в Бамбане все собрались на небольшой площади возле бомбоубежища. Построившись, мы поклонились в сторону далекой родины и вознесли молитву за здоровье императора. Последовал традиционный ужин с рисовыми кексами, так мы отпраздновали наступление Нового Года. Эта было настоящее пиршество, если учесть скудные продовольственные пайки и осточертевший жиденький бататовый суп.
В этот вечер в здании штаба царила праздничная атмосфера. Мы варили бататы, а ёкан (сладкое бобовое желе), доставленный из Японии, служил украшением стола. Порции ёкана шли по кругу, и оставалась еще одна, когда из радиорубки принесли сообщение. Адмирал Ониси остановил посыльного, когда он уже собирался выйти из комнаты, и отдал ему последнюю порцию.
Когда наш старший шифровальщик Мисака вскоре после этого совершал обход аэродрома, он услышал подозрительное шевеление в радиорубке. Решив выяснить, что там происходит, он увидел 10 возбужденных молодых радистов, пытавшихся разрезать маленькую порцию сладкого желе на 10 равных кусочков.
Эти юноши прибыли с последним кораблем, прорвавшимся на Филиппины. Они работали в радиорубке по много часов каждый день, полуголые, обливаясь потом. Радиорубка размещалась в душном отсеке бомбоубежища, не имевшем вентиляции.
Когда Мисака рассказал, какой восторг вызвала эта несчастная порция ёкана, мы невольно пожалели радистов. Испытывая голод и лишения, они безропотно обслуживали рации круглыми сутками. Когда позднее нам пришлось отступить, они ушли далеко в горы вместе со своей тяжелой аппаратурой и продолжали работать, не выражая недовольства. По-своему они не уступали людям, которые встретили смерть, протаранив вражеские корабли.
Празднование Нового Года стало последним радостным днем в Бамбане, да и вообще на Филиппинах. Ровно через неделю буквально весь американский флот появился в заливе Лингаен, находящемся в 100 милях на север от Манилы. В течение 2 дней орудия самого сильного флота в мире обстреливали западный берег Лусона, а сотни авианосных самолетов ревели в небе. 9 января противник начал высадку десанта с армады, насчитывающей более 1000 кораблей.
Во время этих предварительных операций противника самолеты наших подразделений специальных атак продолжали делать все, что только могли. Однако к моменту высадки американцев в заливе Лингаен численность японской авиации на Филиппинах упала ниже 100 самолетов. Этого было совершенно недостаточно, чтобы остановить продвижение врага.
Задолго до высадки в заливе Лингаен исход битвы стал совершенно ясен японскому верховному командованию. Уже было принято решение создать основную оборонительную позицию в горах севернее Манилы. Основная масса войск была отведена на север, лишь горстка солдат должна была сражаться на улицах Манилы. Теперь, когда наши авиационные части остались практически без самолетов, следовало решить, что делать с освободившимися офицерами и рядовыми.
Вскоре после полудня 4 января адмирал Ониси вызвал меня в свой кабинет. Там находился также контрадмирал Томодзо Кикути, начальник штаба 2-го Воздушного Флота.
Адмирал Ониси сразу перешел к сути дела. "Теперь, когда у нас не осталось самолетов, я принял решение эвакуировать личный состав 2-го Воздушного Флота на север и оставить здесь сражаться до последнего 1-й Воздушный Флот. Что вы думаете об этом, Иногути?"
Я задумался, пытаясь принять во внимание ответственность, лежащую на адмирале. "Так как этот район входит в зону ответственности 1-го Воздушного Флота, и так как мы более не способны проводить здесь воздушные операции, я также думаю, что следует отвести 2-й Воздушный Флот на север, где у него еще будет шанс встретить врага".
Адмирал Кикути глубоко задумался. А потом, после некоторых колебаний, он сказал: "Мне не нравится идея бросить 1-й Воздушный Флот. В конце концов, наши структуры еще действуют".
Адмирал Ониси посмотрел по очереди на нас обоих. "Благодарю вас, господа. Я сообщу это адмиралу Фукудомэ".
Через 2 дня мы узнали, к чему привела беседа двух адмиралов. Все это время личный состав 1-го Воздушного Флота готовил свои горные позиции к последней битве на земле. Пилотов, которым сейчас было просто нечего делать, было решено отправить первыми. Они пешком поднялись в горы, неся на себе оружие, продукты, палатки.
6 января адмирал Ониси снова вызвал нас к себе. На этот раз присутствовал начальник штаба 1-го Воздушного Флота Одавара. Адмирал Ониси начал с того, что зачитал приказ командующего Объединенным Флотом, который был получен в штабе Командования Юго-Западного района в Багио. Суть приказа сводилась к следующему:
"1. 2-й Воздушный Флот потерял боеспособность и расформировывается. Его авиационные подразделения передаются 1-му Воздушному Флоту.
2. Зона ответственности 1-го Воздушного Флота распространяется также на Формозу.
3. Штаб 1-го Воздушного Флота будет переведен на Формозу.
4. Пилоты и старшие радисты будут эвакуированы на Формозу.
5. Этот приказ вступает в силу 8 января 1945 года".
Адмирал Ониси объяснил, что приказ передан раньше времени, и потому должен быть исполнен немедленно. Он спросил, что мы об этом думаем. Так как капитан 1 ранга Одавара не желал говорить, я произнес: "Господин адмирал, забирайте своего адъютанта и немедленно улетайте. Мы с капитаном 1 ранга Одаварой позаботимся здесь обо всем и поможем командиру 26-й воздушной флотилии".
Я твердо верил, что только адмирал Ониси способен найти выход из той ужасной ситуации, в которой мы оказались. Когда я сопровождал его в Токио в конце ноября, я рекомендовал своим друзьям в Бюро личного состава и Морском генеральном штабе немедленно отозвать его в Японию для общего руководства войной. Война в воздухе приобретала все большее значение, а он был "воздушным адмиралом" до мозга костей. Ониси был тем самым человеком, который должен принимать решения в критические моменты. Я сказал об этом в Токио, а сейчас еще более уверился в своей правоте. Именно поэтому я сейчас убеждал его вернуться в Японию и руководить операциями из Токио, где он получит возможность полностью реализовать свой потенциал.
Ониси резко ответил: "Вы прекрасно понимаете, что я не могу в одиночку заменить весь свой штаб".
Я ответил: "Разумеется. Но ваш штаб последует за вами при первой возможности. Пожалуйста, улетайте, как только сможете. То, что срок исполнения приказа постоянно сдвигается вперед, ясно показывает, что командование хочет сохранить вас в живых для новых операций".
"Нам не одержать победу, даже если я вернусь в Японию".
Я возразил: "Вы не сможете победить, но можете продолжать сражаться. Наши надводный флот и авиация понесли колоссальные потери, но наши подводные лодки еще могут сражаться".
Он пробормотал: "Люди скажут, что Ониси принял поспешное решение. Более того, меня не слишком устраивает ход подготовки к боям на земле, поэтому я не могу переложить на кого-либо ответственность за это, так как я сам не чувствую уверенности".
"И как долго вы собираетесь приводить дела в порядок, чтобы обрести эту уверенность?" - спросил я.
"Мне нужно, по крайней мере, еще 10 дней", - ответил адмирал.
"За 10 дней невозможно исправить ситуацию. А если вы попытаетесь остаться еще на 10 дней, попытка, скорее всего, закончится отставкой. Вы должны принять решение об эвакуации немедленно".
"Я не могу принять решение, пока не переговорю с контр-адмиралом Сугимото и вице-адмиралом Кондо. Они будут отвечать за этот район, если я улечу, поэтому было бы справедливо узнать их мнение".
Эти переговоры состоялись, и после их окончания некоторые подразделения были извещены, что летчиков, которых эвакуировали в горы, следует срочно вернуть.
Этот приказ было особенно трудно исполнить. Бескрылые летчики успели рассеяться по горным лесам. Приходилось рассылать людей по самым дальним горам и ущельям, чтобы вернуть каждого из них чуть ли не по одиночке.
Кроме того, возникла серьезная моральная проблема. Количество летчиков, которых предстояло эвакуировать на Формозу, было строго ограничено количеством имеющихся транспортных самолетов. Поэтому количество извещенных пилотов следовало держать в пределах этого лимита, так как мы опасались, что известие об эвакуации подорвет пока еще высокий боевой дух войск.
Несмотря на все трудности, все требуемые люди были собраны в штабах к вечеру следующего дня. Я сделал все возможное, чтобы подготовить их эвакуацию на север в тот же день, 7 января.
В результате совещаний адмирала Ониси с адмиралами Сугимото и Кондо по их требованию было решено, что Ониси и его штаб задержатся еще на 3 дня. Они эвакуируются, только если противник высадится на самом Лусоне. Адмирал Ониси также согласился оставить двух офицеров штаба: капитана 2 ранга Миямото, отвечавшего за ведение боев на земле, и капитана 2 ранга Ямагути из службы вооружений. Когда адмирал сообщил мне об этом и приказал начать приготовления, я возразил: "Если вы решили оставить двух членов вашего штаба, позвольте остаться всем. Если штаб должен эвакуироваться, то в полном составе".
Адмирал Ониси снова встретился с адмиралом Сугимото, чтобы обсудить это, и они пришли к решению, что будет эвакуирован весь состав штаба 1-го Воздушного Флота.
В течение следующих 3 дней половина пилотов и штабных офицеров отправилась по земле в Тугегарао, откуда они должны были на самолетах переправиться на Формозу. Этой группе по пути пришлось несколько раз отбивать нападения филиппинских партизан. Лишь с огромными трудностями они добрались до цели.
В полночь 9 января остатки штаба простились с адмиралом Сугимото на холме рядом с Бамбаном и отправились на авиабазу Кларк, где нас ждал самолет на Формозу.
Однако мы вылетели с аэродрома Кларк только в 03.35. наш отлет задержался более чем на час, потому что адмирал Ониси ввязался в спор с командиром авиагруппы, остающейся здесь, и не желал уходить, пока не убедит того.
Поэтому солнце уже стояло высоко в небе, когда мы подлетали к Формозе. Это вызывало серьезную тревогу, так как в дневное время противник полностью господствовал в воздухе, даже над Формозой, и мы опасались атаки американских истребителей. Еще больше осложняло дело то, что остров оказался закрыт низкими тучами, которые сделали посадку невозможной.
Пока мы метались взад и вперед, разыскивая просвет в тучах, нас приветствовал огонь зениток в окрестностях Такао. Чтобы обойти их, мы сделали широкую дугу в сторону моря и попытались снова пройти район, теперь на малой высоте. Нам повезло, мы нашли участок чистого неба над Хайнанём и благополучно приземлились на аэродроме Такао. Пока самолет рулил к месту стоянки, прозвучал сигнал воздушной тревоги, а через 5 минут после того, как мы убрались со взлетной полосы, вражеские авианосные самолеты начали очередной мощный налет на аэродром. Мы едва спаслись.
Адмирал Ониси позднее вспомнил этот инцидент и заметил: "Если бы нас сбили в тот день, мы избежали бы многих проблем".
Он часто думал о людях, оставшихся на Филиппинах, и пока мы находились на Формозе, я не раз слышал, как он говорит: "Как-нибудь я спрыгну на парашюте в горах рядом с авиабазой Кларк и нанесу визит Сугимото".
Глава 12
Декабрь 1944 - январь 1945 года. Исход с Филиппин
Последний вылет из Мабалаката
То, что происходит в штабах, в войсках становится известно далеко не сразу. Но мы в Мабалакате в течение всего ноября и декабря прекрасно знали, что положение на Филиппинах стремительно ухудшается. 23 декабря, когда мой друг Иногути наконец прилетел во главе группы из 13 "Зеро", мы уже знали, что новых подкреплений с Формозы не будет.
Новые самолеты всегда прилетали в Мабалакат перед наступлением темноты, чтобы противник не получил лишней возможности перехватить их. Мы с капитаном 2 ранга Тамаи обычно встречали самолеты на летном поле и следили, как они садятся, чтобы потом приветствовать летчиков.
Однажды вечером мы смотрели, как садится очередная группа самолетов, прилетевшая с Филиппин, и Тамаи одобрительно кивнул.
"Какая отличная посадка, Накадзима! Это удивительно, учитывая их молодость и неопытность".
Наземный персонал уже был наготове и ждал. Они перехватывали самолеты, как только те завершали пробежку, и откатывали машины в укрытие. Самих пилотов доставили на командный пункт на автомобиле. Командир выстроил летчиков перед капитаном 2 ранга Тамаи и громко отрапортовал:
"Лейтенант Каная из 201-й авиагруппы прибыл вместе с 12 пилотами". Затем он указал на одного летчика, стоявшего немного поодаль, и высокомерно добавил: "А этот человек не из моей группы".
Слова Канаи, а главное - его тон показывали, что лейтенант считает этого летчика нежеланным довеском. Я не смог сдержать улыбки, потому что пилот, о котором он говорил, был одним из ветеранов 201-й авиагруппы, который только что выполнил специальное задание, прилетев с Формозы обратно на Филиппины. Но в то же время я невольно подумал, что этот "лейтенант Каная" - очень многообещающий юноша.
Он сразу признал справедливость нашего совета взлетать как можно скорее и почти весь день посвятил тренировке. Он со своими летчиками бегал от командного пункта к самолетам и отрабатывал спешную подготовку к взлету. Таким способом Каная хотел свести к минимуму время между приказом и взлетом. Несмотря на теплую погоду, пилоты тренировались в полной летной форме.
Однажды я следил, как Каная в очередной раз гоняет своих пилотов, но тут неожиданно прозвучал сигнал воздушной тревоги. Я увидел большую группу вражеских тяжелых бомбардировщиков В-24, приближающуюся с востока. Было уже слишком поздно прятаться в бомбоубежище, и я приказал всем укрыться по способности. Так как на поле не было ни блиндажей, ни щелей, то самым лучшим укрытием казались заросли бамбука, где были замаскированы наши самолеты.
Лично для себя я нашел канавку глубиной 5 дюймов и лежал в ней на спине, следя, как пролетают огромные бомбардировщики. Они летели точно вдоль нашего расположения на высоте около 3000 метров, и я с ужасом подумал, что произойдет, если американцы вдруг вздумают сейчас сбросить бомбы. Затем, когда они это сделали, я с облегчением сообразил, что бомбы лягут перелетами.
В воздух поднялось огромное облако пыли, и земля содрогнулась, словно началось землетрясение, ведь бомбы разорвались не так уже далеко от цели. Затем на некоторое время повисла мертвая тишина, после чего отдаленные разрывы на авиабазе Кларк подтвердили, что мы живы. Вражеские самолеты улетели.
Мы выползли из своих щелей и норок и даже рассмеялись, так как напряжение спало. Пилоты не говорили этого, но каждый из них явно подумал: "Нам повезло. Пока мы не протаранили противника, наши жизни имеют огромную ценность. Мы просто не имеем права погибнуть по глупости или неосторожности".