Так осенью 1944 года ярко проявилась непривычная для Запада японская мораль, или дух камикадзэ, называйте это как хотите. Свое предельное воплощение она нашла в атаках камикадзэ, кульминации, столь же ужасной, как и обстоятельства, ее породившие.
Глава 6
Октябрь 1944 года. Себу
Прибывает звено "Ямато"
После моего возвращения в Мабалакат из Манилы утром 20 октября капитан 2 ранга Тамаи немедленно ввел меня в курс дел по организации нового корпуса специальных атак. Он сообщил: "Накадзима, звено "Ямато" отправляется в Себу сегодня во второй половине дня. Вы будете сопровождать его вместе с 3 другими самолетами. В Себу вы должны сформировать еще одно звено специальных атак".
К вечеру я уже был примерно в 400 милях к югу и летел во главе отряда из 8 истребителей "Зеро". Мы пересекли горы, которые окаймляют восточный берег острова Себу, и уже готовились садиться на авиабазу флота, которая располагалась чуть севернее города Себу. Поскольку я был командиром летного состава 201-й авиагруппы, именно меня выбрали, чтобы привести эти самолеты в Себу. Наша миссия была настолько секретной, что три пилота, летевшие с нами, даже не подозревали, что сопровождают звено "Ямато" из только что сформированного корпуса специальных атак.
Механики сразу забегали, приводя в порядок наши приземлившиеся самолеты, как только те закончили пробежку. Снимая парашют, я сразу приказал немедленно собрать весь личный состав авиабазы и радировать в Мабалакат, что мы благополучно добрались до места.
Посадка 8 "Зеро" заинтересовала всех на авиабазе. Люди понимали, что готовится нечто необычное, а потому приказ о построении был выполнен без малейшей задержки. Все рядовые и офицеры собрались возле командного пункта. Чтобы говорить с ними, я поднялся на импровизированную трибуну из деревянных ящиков. Собравшиеся уже знали о высадке противника на острове Лейте, который от Себу отделяло только узкое море Камотес, поэтому они предполагали, что я сообщу нечто, связанное с этой высадкой. Они также понимали, что наше внезапное прибытие предвещает что-то особенно важное, и в их глазах я видел сдерживаемое нетерпение. Видя их настроение, я начал нервничать еще больше, и мне пришлось приложить все силы, чтобы мой голос звучал спокойно.
Я начал: "Военное положение стало исключительно тяжелым. Если противник сумеет создать авиабазы на острове Лейте, радиус действия бомбардировщиков В-24 позволит им пересекать Китайское море и летать над материком. Это поставит под угрозу доставку нефти в Японию с юга. Без топлива наши корабли будут прикованы к месту и не смогут сражаться.
Началась операция "СЁ", и все наши корабли направляются к заливу Лейте, чтобы уничтожить вражеские десантные силы. Однако эти силы в районе Филиппин очень велики, и наш флот будет сражаться при полном превосходстве противника. Если американские авианосные самолеты атакуют наши соединения по пути к Лейте, то даже 460-мм орудия наших огромных линкоров "Ямато" и "Мусаси" умолкнут, так и не появившись в районе битвы.
Чтобы операция "СЁ" имела хоть какие-то шансы на успех, пилоты японского флота должны вывести из строя американские авианосцы. Но японская авиация на Филиппинах понесла слишком большие потери, чтобы дальше сражаться с противником, используя ортодоксальные методы атак. Настал момент использовать тактику таранов. Вчера ночью в Мабалакате адмирал Ониси утвердил применение этой тактики, и там был создан корпус специальных атак "Симпу" (камикадзэ). Четыре звена этого корпуса - "Сикисима", "Ямато", "Асахи", "Ямадзакура" - будут действовать из Мабалаката. Со мной прилетели 4 самолета, которые составляют звено "Ямато".
Я прибыл в Себу, чтобы организовать здесь еще одно подразделение специальных атак. Любой унтер-офицер или рядовой летчик, который желает стать добровольцем, должен просто подписать чистый лист бумаги. Каждый листок будет вложен в конверт, и конверты будут доставлены мне сегодня в 21.00.
Однако я не ожидаю, что все вы станете добровольцами. Мы знаем, что все вы хотите умереть, защищая свою страну. Мы также понимаем, что некоторые из вас из-за семейной ситуации не могут предложить свою жизнь таким образом. Вы должны также иметь в виду, что количество требуемых добровольцев ограничено небольшим количеством исправных самолетов. Кто из вас станет добровольцем, а кто нет - будет известно только мне. Я прошу каждого человека в течение 3 часов принять решение, приняв во внимание только свою личную ситуацию. Специальные атаки начнутся завтра утром. Так как секретности этих операций придается исключительное значение, не может быть никаких разговоров о них".
Люди выслушали меня, не говоря ни слова, никто даже не шелохнулся. Когда я кончил говорить, уже наступили сумерки, и кокосовые пальмы на соседнем острове Мактан превратились в черные силуэты.
Добровольцы на смерть
Штаб авиабазы в Себу располагался в небольшом красивом домике в западном стиле, расположенном на склоне невысокого холма. Двухэтажное здание и большой сад рядом с ним до войны принадлежали американскому кинопродюсеру. Помещение оперативного отдела располагалось на втором этаже и по совместительству служило мне спальней. Единственными предметами обстановки были большой стол посреди комнаты и железная кровать в углу.
Покинув аэродром, я сидел один, когда внезапно услышал шаги на лестнице. Затем раздался стук в дверь, и вошел лейтенант Ёсиясу Куно, который пилотировал один из истребителей сопровождения, сопровождавших меня из Мабалаката. Его лицо подергивалось от плохо сдерживаемых чувств.
Я спросил: "Что я могу сделать для вас?"
"Я хочу верить, что вы не исключите меня из корпуса специальных атак", - заявил он, стараясь говорить как можно спокойнее. Но его показное спокойствие плохо соответствовало огню, полыхающему в глазах.
Прошлой ночью в Мабалакате, когда формировался первый отряд камикадзэ, Куно мирно спал, поэтому не удивительно, что он не узнал об этом событии. Так как отряд создавался в обстановке секретности, об этом знали только офицеры штаба, которые лично сообщали об этом летчикам, которых считали возможными добровольцами.
Я прекрасно знал Куно как скромного и сдержанного человека, но полного сдерживаемого огня. Если бы я в то время находился в Малабакате, он был бы одним из первых, кому я сделал бы предложение. Хотя организация подразделений специальных атак хранилась в тайне, нарастающее напряжение в то утро было видно в Мабалакате буквально всем. Куно почувствовал, что в воздухе носится нечто необычное, и поинтересовался: "Происходит что-то странное, господин капитан 2 ранга. Что готовится?"
Но к этому времени комплектование корпуса завершилось, и потому я не мог сказать ему ничего. Однако здесь, в Себу, завеса секретности рухнула, и я знал, что Куно будет среди первых добровольцев. Так и произошло.
Я внимательно посмотрел ему прямо в глаза и медленно ответил: "Один из 8 "Зеро", которые мы пригнали сюда из Мабалаката, зарезервирован для вашей специальной атаки". (Я думал именно о Куно, когда в Мабалакате приказал оснастить свой "Зеро" подвеской для 250-кг бомбы.) Он широко улыбнулся, козырнул и вышел.
Прибежал ординарец, чтобы сообщить, что в офицерской столовой, расположенной на первом этаже, подан ужин. Время ужина на каждой базе обычно считается временем отдыха. После еды офицеры могут читать, играть в шахматы и шашки или просто сидеть вокруг большого стола и беседовать. В углу холла стояло старое пианино. Лейтенант Куно, оказавшийся неплохим пианистом, часто играл различные пьесы, которых я даже не знал.
Но в этот вечер он играл просто вдохновенно. Музыка была бодрой, но в то же время полной странной внутренней меланхолии. Один из офицеров, сидевших за столом, внезапно прекратил есть и громко всхлипнул.
Глубоко задумавшись, я пошел в свою комнату.
Вскоре я погрузился в глубокие размышления о том, какую тактику специальных атак следует предложить завтра. Благостная ночная тишина помогала спокойно думать. Лишь где-то вдали еле слышался рокот прогреваемых моторов. Механики работали и днем, и ночью.
Внезапно идиллию нарушил звук шагов. В комнату неожиданно ворвался энсайн Тисато Кунибара из разведывательного звена. Он заговорил почти враждебно, было видно, что он старается смирить свой гнев. "Вы пригласили рядовых летчиков добровольно участвовать в специальных атаках, но при этом не упомянули об офицерах. А как же мы?"
Я усмехнулся и спросил: "Почему? Что же намерены делать офицеры?"
"Мы желаем вступить в этот корпус!" - рявкнул он.
"А тогда почему я должен спрашивать у вас, не желаете ли вы стать добровольцами?"
Гневная гримаса Кунибары плавно перешла в довольную улыбку. Он козырнул мне со словами: "Благодарю, господин капитан 2 ранга!" и выскочил из комнаты.
Когда Кунибара ушел, я снова повернулся к карте, расстеленной на столе передо мной. Часы показывали уже 21.00, именно сейчас должны были принести письменные заявления. Я услышал, что кто-то идет, стараясь шагать как можно тише, чтобы не разбудить спящих в соседних комнатах офицеров. В комнату вошел унтер-офицер со стопкой конвертов. Он козырнул, положил передо мной роковую пачку и вышел так же тихо, как появился.
Несколько секунд я глядел на конверты, не решаясь открыть их. Я не убеждал рядовых стать добровольцами и оставил за ними полное право решать свою судьбу. Я даже не считал возможным обвинять тех, кто не вызовется добровольно. А что, если все они отказались?
Эта мысль была просто ужасна, однако у меня не было времени предаваться переживаниям. Я взял со стола ножницы и приступил к неприятной работе. Из 20 конвертов лишь в двух оказались чистые листки бумаги. Позднее я узнал, что эти бланки предназначались двоим пилотам, сейчас лежавшим в лазарете.
Я сложил заявления аккуратной стопкой и вышел на балкон. Нежный ветерок долетал с гор, и море тихо ворчало где-то в темноте. Небо было усеяно мириадами мерцающих звезд.
Корпус специальных атак появился и в Себу.
Вернувшись в комнату, я заметил, что в доме царит необычная тишина. Казалось, все спали. Гадая, что же им может сниться, я невольно вернулся мыслями в прошлое, к славным дням 1942 года в Новой Гвинее, когда мы выигрывали каждый воздушный бой. Какая перемена!
Мои воспоминания прервал скрип открывающейся двери. В дверном проеме появился энсайн Масахиса Уэмура. В токийском университете Св. Павла он был капитаном футбольной команды, но прямо с университетской скамьи Уэмура попал на ускоренные курсы подготовки летчиков.
Теперь передо мной стоял красивый и возбужденный молодой мужчина, хотя и слегка робеющий. Он пришел ко мне в столь неурочное время наверняка по той же самой причине, что и Кунихара. Я пригласил его войти.
Он вошел, несколько секунд колебался, а потом начал задавать какие-то случайные вопросы, не касаясь специальных атак. Выслушав мои ответы, он, пятясь, вышел из комнаты и пропал.
Я был удивлен его поведением, но у меня было много работы, и потому я вскоре забыл об Уэмуре.
Однако на следующий вечер он вернулся. Уэмура снова пришел один, крадучись, словно вор. Почему он действовал так странно? Я не мог его понять.
Когда на третью ночь он снова пришел, было уже поздно. Я посмотрел ему прямо в глаза, но Уэмура смущенно уставился в пол, явно не зная, что сказать. Я решил ему помочь. "Вы приходите один уже три ночи подряд… Может, я ошибаюсь, но вы, наверное, хотите вступить добровольцем в отряд специальных атак?"
Он украдкой глянул на меня и тихо ответил: "Вы не ошибаетесь, господин капитан 2 ранга. Я пришел сюда, чтобы стать добровольцем, но просто боялся сказать об этом, потому что, как вы знаете, я самый плохой летчик в нашей части".
Ошеломленный, я не сразу сумел найти ответ, однако Уэмура продолжал: "Совсем недавно я разбил самолет из-за своей неуклюжести. А ведь нам сейчас очень не хватает самолетов. Я знаю, что я недостаточно хороший летчик. Но я просто не мог отказаться от мысли стать добровольцем".
Его голос дрожал от сдерживаемых слез. Я поднялся из кресла, обнял его за плечи и сказал: "Не беспокойтесь, Уэмура. Я дам вам шанс. Не беспокойтесь и идите спать".
И тут я увидел, как он улыбнулся, впервые за три дня. Он низко поклонился и произнес: "Благодарю вас. Я буду ждать".
Глава 7
Октябрь 1944 года
Операция "Сё" и первые вылеты
Операция "СЁ" была последней надеждой японцев на решающее морское сражение. Они начали выполнение этого плана, когда американцы высадились на острове Лейте в центре Филиппин. Предусматривалось нанесение удара с трех сторон. С якорной стоянки Лингга к югу от Сингапура вышли корабли Первого Ударного Соединения. Главными силами этого соединения, в которое входили суперлинкоры "Ямато" и "Мусаси", командовал вице-адмирал Такео Курита. Они должны были пройти через пролив Сан-Бернардино и на рассвете 25 октября атаковать американское десантное соединение с северного направления. Одновременно с ними с юга должны были нанести удар крейсера и эсминцы 5-го Флота вице-адмирала Киёхидэ Сима, которым предстояло пройти через пролив Суригао. Это соединение вышло из Японии, и ему требовалось пересечь Южно-Китайское море. К ним должны были присоединиться 2 старых линкора, крейсер и несколько эсминцев, отделившиеся от эскадры Куриты. Этой группой командовал вице-адмирал Сёдзи Нисимура.
Эта горстка разрозненных кораблей, все, что осталось от некогда грозного японского флота, должна была прорваться мимо многочисленных авианосцев, линкоров, крейсеров и эсминцев американцев. Надеяться на чудо не приходилось. Главнокомандующий Объединенным Флотом адмирал Соэму Тоёда прекрасно это понимал, поэтому он решил использовать остатки некогда победоносных японских авианосцев в качестве приманки. В его распоряжении оставались 1 тяжелый, 3 легких авианосца и 2 переоборудованных линкора с полетными палубами. На этих кораблях базировались всего лишь 116 самолетов. Соединение под командованием вице-адмирала Дзисабуро Од-завы должно было выйти из Внутреннего моря в Японии и направиться на юг, чтобы увести за собой быстроходные линкоры и авианосцы противника на север, подальше от района высадки на Лейте. Японцы рассчитывали, что это поможет Курите прорваться и уничтожить беззащитные американские транспорты и десантные суда. Во всяком случае, "Ямато" и "Мусаси" получили бы прекрасный шанс пустить в дело свои чудовищные 460-мм орудия.
Однако японцы надеялись не только на изощренный стратегический план. На Формозе были сосредоточены 350 самолетов 2-го Воздушного Флота, которые пилотировали лучшие летчики японского флота, а также 50 армейских бомбардировщиков. Они были сведены в мобильное авиационное соединение, которое могло нанести удар в любом пункте. После начала операции "СЁ" вице-адмирал Сигеру Фукудомэ приказал самолетам 2-го Воздушного Флота перебазироваться на Филиппины. Они должны были приготовиться к атаке американских авианосцев, как только те будут замечены.
Но это были бы обычные атаки: истребители связывают боем воздушное прикрытие авианосцев, а ударные самолеты атакуют корабли бомбами и торпедами. Я помнил, что мы потерпели сокрушительные поражения при Мидуэе и в Филиппинском море, хотя имели там гораздо более крупные воздушные силы. Поэтому я сомневался, что наши слабые силы добьются хоть какого-то успеха в обычных воздушных атаках.
20 октября корабли адмирала Куриты прибыли на Борнео, направляясь к морю Сулу и острову Лейте. В море вышли и остальные японские корабли. Наступил самый подходящий момент попытаться реализовать предложенную адмиралом Ониси идею специальных воздушных атак.
Круглосуточно находясь на своем командном пункте на острове Себу, я напряженно ждал первых вылетов камикадзэ. Первые такие подразделения были сформированы в Мабалакате, а последующие - на Себу.
Первые сообщения о контакте с крупными соединениями вражеских кораблей поступили во второй половине дня 20 октября, всего через несколько часов после того, как были набраны первые добровольцы для проведения специальных атак. Но вражеские корабли находились слишком далеко к востоку от Филиппин в открытом океане, за пределами радиуса действия наших самолетов. Было принято решение отложить атаку до более благоприятного момента. Должен сказать, что это решение командования вызвало страшное разочарование среди добровольцев.
В Мабалакате скала высотой около 20 метров поднимается чуть севернее западного конца взлетной полосы № 1. У основания этой скалы приткнулась невзрачная хижина, служившая пристанищем пилотов-камикадзэ в Мабалакате. Она находилась всего в 200 метрах от взлетной полосы и была прикрыта скалой, поэтому служила хорошим укрытием для пилотов во время вражеских воздушных налетов. Именно здесь летчики ожидали приказа на вылет. Все это было мне прекрасно знакомо, поэтому, когда позднее я вернулся с Себу, и Тамаи рассказывал мне о происходившем, я словно видел все это собственными глазами.
Несмотря на разочарование, которое постигло нас 20 октября, летчикам звена "Сикисима" не пришлось долго ждать приказа на вылет. 21 октября в 09.00 разведывательные самолеты сообщили, что обнаружили вражеское авианосное соединение к востоку от Лейте. Летчики были подняты по тревоге и вскоре построились в полной летной форме перед командным пунктом. Ничто в их поведении не указывало на то, что им предстоит совершенно необычный вылет. Ни тени сожаления не появилось на их лицах, хотя они отправлялись на верную смерть.
Пилоты под командованием лейтенанта Секи построились, чтобы выпить прощальную чашку воды из фляги, которую держал адмирал Ониси. Их товарищи, построившиеся, чтобы увидеть их взлет, запели старинную песню. Печальная мелодия зазвучала над летным полем, слова этой песни как нельзя больше соответствовали моменту:
Уми юкаба мидзуцуки кабанэ.
Яма юкаба куса мусу кабанэ.
Огими но хе ни косо синаме
Надо нива синадзи.
Если я выйду в море, волна вынесет мой труп.
Если я выйду в горы, зеленая трава будет мои покровом.
Так во имя императора
Я не умру спокойно в своем доме.
Был отдан приказ взлетать. Поклонившись своим товарищам, летчики побежали к самолетам, стоящим на взлетной полосе. Прогретые моторы работали, когда летчики занимали свои места в кабинах.
Лицо лейтенанта Секи было печальным и торжественным, но его глаза сияли, когда он подошел, чтобы отдать последний рапорт. Он был страшно измучен, потому что последние три дня страдал от сильнейшего поноса.
"Пожалуйста, позаботьтесь об этом, господин капитан 2 ранга", - сказал он Тамаи, передавая ему сложенный в несколько раз листок бумаги. Позднее Тамаи развернул его и обнаружил там прядь волос Секи. Эту традиционную памятку японские воины отправляли домой тем, кого любили.
Самолеты в сомкнутом строю полетели на восток к указанном месту нахождения противника. Но поиски оказались безуспешными, ничего, кроме океанских волн, найти не удалось. Все самолеты вернулись в Мабалакат. Секи со слезами на глазах извинялся за неудачу.
Я прекрасно понимал его разочарование, потому что мы в Себу, расположенном на 400 миль южнее, имели успехов ничуть не больше.