Раневская сидела за столом в необычной шляпе, похожей на плетеное из соломки гнездо, в котором устроилась гигантская птица с хищным клювом. Стоило только хозяйке шляпы захотеть что-нибудь отведать, как птица, опережая ее, тыкалась клювом в салат, сыр или заливное. По полу ползали два Славы – Рихтер и Ростропович – в костюмах крокодилов – отличные костюмы им сделали в театре кукол Образцова – с зеленой пупырчатой кожей и когтистыми лапами. Дамы визжали, поджимая ноги, когда Славы подползали к ним, а профессор Нина Дорлиак в костюме домино со смехом даже попыталась залезть на стол.
Пельтцер тоже не ударила лицом в грязь. С помощью знакомой, работавшей на хлебозаводе номер девятнадцать, явилась в фантастическом костюме "Урожай".
– Я только что с Сельскохозяйственной выставки, – объявила она. – Первое место на всесоюзном конкурсе "Изобилие" – мое!
Колосья, сплетенные в венок, украшали ее голову, все платье было увешано баранками разного калибра и цвета. Баранки-бусы на шее, баранки-браслеты на запястьях, баранки-кольца на щиколотках, баранки-серьги в ушах и даже одна баранка – в носу, непонятно, как держащаяся. И все это – учтите! – когда еще не отменили хлебные карточки. При виде Пельтцер, признавались многие, ее хотелось немедленно начать откусывать!
– Мне жарко, – сказала она в разгар ночи, – выйду на бульвар, подышу свежим воздухом и покурю всласть заодно!
Когда гости через пять минут вышли на улицу, Пельтцер не обнаружили.
На бульваре увидели милиционера.
– Да, – сказал он, – здесь на скамеечке сидела женщина, но вокруг нее почему-то собралось столько собак, что она закричала: "Караул!" и убежала.
* * *
В этом так весело встреченном году Театр миниатюр закрыли. Пельтцер снова осталась без работы. Кто-то посоветовал ей пойти в театр Сатиры.
– Заполните анкету, – предложили ей в отделе кадров.
В графе "производственный стаж" Татьяна Ивановна написала: "На сцене с 1914 года. Когда мне исполнилось десять, сыграла Сережу Каренина в частной антрепризе в Екатеринославле. Вот и считайте, сколько стажу".
На вопрос: "Какое высшее учебное заведение окончили?", ответила: "Никакое. Учил меня отец. Он еще до революции вел свою школу актерского мастерства и держал собственную антрепризу в Харькове, пока и то и другое не прикрыли".
В театр Сатиры ее приняли. Здесь она проработала тридцать лет.
Здесь она сыграла один из лучших своих спектаклей "Доходное место" Островского. Ставил его Марк Захаров.
Как режиссера, по-моему, его тогда вовсе не знали. Кто-то видел его в театре миниатюр – он играл там. Кто-то слышал но радио в "Добром утре" – он читал там свои рассказы. Рассказы замечательные, которые шли чаще всего от лица чуть придурковатого героя. Помните, как он пересказывал "Мужичка с ноготок"? Словно все описанное случилось с ним. "А на кой тебе? – спрашиваю. А он мне: " А тебе кой?".
Так вот, Татьяна Ивановна получив в "Доходном месте" роль Кукушкиной и, узнав, кто будет ставить спектакль, возмутилась:
– Что же это такое?! Как только человек ничего не умеет делать, так сразу и норовит заняться режиссурой!
Но репетировала с Марком Анатольевичем отлично и сыграла свою Кукушкину блестяще. Это вообще был чудо-спектакль. Он казался фильмом на сцене: короткие эпизоды, быстрая их смена и крупные планы. Говорят, говорят герои меж собой, вдруг один из них – на этот раз Татьяна Ивановна – встает из-за стола, подходит к рампе и повторяет последнюю фразу, обращая ее к залу:
– Мы, говорит, не хотим брать взяток! Хотим жить одним жалованием. Да после этого житья не будет!
Фурцеву тогдашнего министра культуры, такое "Доходное место" привело в ужас, и она немедленно запретила спектакль.
* * *
В 1943 году Татьяна Ивановна сыграла свою первую роль в кино – маленькую-маленькую, фактически эпизодическую, но со словами! Ее мещанку в фильме "Свадьба" и разглядеть-то трудно, но начало было положено. За свою жизнь Татьяна Ивановна снялась в восьмидесяти пяти фильмах – число рекордное! Роли, правда, зачастую небольшие, но зрители встречали их с восторгом.
Одна из любимых ролей – мать в "Иване Бровкине". Пельтцер готовилась к ней с особой старательностью, выверяя каждое слово, каждую реплику. Уговорила режиссера, чтобы ее героиню звали не Серафимой, а Евдокией.
– Серафима – из другой оперы, а тут именно Евдокия, у которой сердце исходит болью и тревогой за сына!
И сыграла эту роль, вложив в нее страсть неосуществленного материнства.
– Хоть на экране пережить то, чего в жизни не удалось, – говорила она.
Последние пятнадцать лет жизни Татьяна Ивановна работала у Марка Захарова в Лейкоме.
– А что? Записаться в семьдесят три года в комсомолки – самое время!
Здесь она сыграла свою последнюю роль – в восемьдесят восемь лет! Специально для Татьяны Ивановна драматург Григорий Горин ввел в пьесу "Поминальная молитва" персонаж – забавную и трогательную "тетушку", которая не может жить без родных и близких. Пельтцер появлялась в этом спектакле почти перед его финалом, на несколько минут. Она приходила на встречу с любимым зрителем, чтобы попрощаться с ним.
И однажды попрощалась навсегда.