* * *
Блюмкин вернулся в Одессу в конце 1917-го или начале 1918 года. "В Одессе в самом начале 18-го я вступил добровольно в "железный отряд" при штабе 3-й армии, сначала Румфронта, затем Украинского фронта", - вспоминал он.
Этот самый "1-й добровольческий революционный железный отряд" формировался из матросов, портовых рабочих, анархистов, левых эсеров. Часто встречаются утверждения, что Блюмкин и был одним из тех, кто его формировал. Однако никаких документальных подтверждений этого нет. Более того, пишут, что вместе с Блюмкиным "Железный отряд" организовывал и Мишка-Япончик, и даже утверждают, будто Блюмкин и Япончик были хорошо знакомы и чуть ли не дружили. Насколько это соответствует действительности?
Не раз уже упоминавшийся Япончик носил гордое звание "короля Молдаванки" - в этом одесском районе вам и сейчас покажут его дом. В феврале 1917 года его освободили из одесской тюрьмы. Тогда на свободу вышли 1600 человек - не только политических заключенных, но и уголовников. Винницкий-Япончик просидел за решеткой почти десять лет за участие в ограблении с убийством. Так что до выхода из тюрьмы дружить с Блюмкиным он просто не мог - когда семнадцатилетнего Винницкого посадили, Янкелю, или Яше едва-едва исполнилось семь лет.
Если они и могли познакомиться, то только в конце 1917-го - начале 1918 года, когда Блюмкин приехал в Одессу с Волги. В это время Япончик входил в пору своего "расцвета". Он даже объявил о создании "независимой Молдаванской республики" - на Молдаванке. Помимо своего основного бизнеса - вооруженных налетов на банки, богатые магазины, кассы различных предприятий - "король Молдаванки" создавал еще отряды самообороны. А поскольку большинство "бойцов" из этих отрядов были евреи, то, как полагают некоторые одесские историки, это сыграло важную роль в том, что еврейских погромов в городе в тот период не было. С "армией" Япончика предпочитали лишний раз не связываться.
Газеты даже печатали обращения к его людям. Вот одно из них: "К товарищам ворам и налетчикам! В субботу, 23 февраля, в зале Гарнизонного собрания мы, безработные артисты при союзе безработной трудовой интеллигенции, устраиваем спектакль-кабаре. Не имея возможности угрожать вам репрессиями, но желая предоставить гражданам безопасное посещение нашего спектакля, взываем к вашей чести и просим принять меры, дабы эта ночь прошла без эксцессов. Группа безработных артистов".
Япончик действительно пообещал грабить "только буржуазию и офицеров". "Белогвардейцев он не любил", - заметил в воспоминаниях хорошо знавший "короля" Леонид Утесов. В январе 1918 года "самооборона" Япончика участвовала в уличных боях вместе с большевиками, анархистами и левыми эсерами.
Блюмкин, конечно, не мог не знать, кто такой Мишка-Япончик. Знал ли о Блюмкине "король" одесских налетчиков? Мог знать, но сведений об их общении пока не обнаружено. Есть версия, что "бойцы молдаванской самообороны" тоже вступали в "Железный отряд". Это вполне вероятно. Но никаких документальных данных о том, что Япончик также формировал его, нет. Скорее всего, это просто миф.
Будущий "бесстрашный террорист" Блюмкин на этот раз пробыл в городе "у Черного моря" максимум два месяца - пока существовала Одесская Советская республика. Так что если они и могли познакомиться с Япончиком, то только шапочно. Для более тесных отношений у них просто не было времени.
Командующим войсками Одесской Советской республики был назначен Михаил Муравьев - человек яркий и энергичный. Кадровый офицер русской армии, не раз раненный, получивший несколько орденов и дослужившийся до подполковника, Муравьев сразу же встал на сторону советской власти. В феврале 1918 года красные части под его командованием взяли Киев. Это первое и недолгое пребывание красных в Киеве запомнилось террором, который даже вошел в историю под названием "муравьевского".
Муравьев писал в одном из своих воззваний: "Мы идем огнем и мечом устанавливать Советскую власть. Я занял город, бил по дворцам и церквям… бил, никому не давая пощады! 28 января Дума (Киева) просила перемирия. В ответ я приказал душить их газами. Сотни генералов, а может, и тысячи, были безжалостно убиты… Так мы мстили. Мы могли остановить гнев мести, однако мы не делали этого, потому что наш лозунг - быть беспощадными!"
Затем Муравьев оказался в Одессе. Здесь он сразу "прославился" тем же - террором. Фактически он был диктатором Одессы и подчинялся только Ленину. Одесская Советская республика вела войну с румынами, австро-венграми, украинцами и белыми. Для войны требовались деньги. Муравьев потребовал от местной буржуазии "положить в Государственный банк десять миллионов на мое имя"…
Иначе, заявлял он: "Черноморский флот мною сосредоточен, и я вам говорю, что от ваших дворцов ничего не останется, если вы не придете мне на помощь! С камнем на шее я утоплю вас в воде и отдам семьи ваши на растерзание… Дайте немного денег… Я знаю этот город. Деньги есть".
Несмотря на весь трагизм ситуации, одесситы оставались одесситами. Они заключали пари на крупные суммы - о том, сколько продержатся Советы (такое же происходило позже и при других властях). Остался в истории и такой курьез. Депутация содержателей публичных домов со Средней улицы явилась в Одесский Совет рабочих депутатов. Депутация просила за определенные льготы членам Совета "предоставления патрулей к их заведениям для ограждения сих последних от возможных со стороны клиентов эксцессов". Предложение, впрочем, не приняли.
Муравьев с возмущением сообщал Ленину, что одесситы не испытывают восторга от советской власти и его правления. "Отношение к делу очень холодное - специфически одесское", - писал он. А сам Муравьев обещал не сдавать город врагу:
"Русская революция, подобно Христу, появилась с Востока. На нее смотрит весь мир. Мы - Мессия, мы - Христос, от которого ждет спасения мировой пролетариат. Я Одессу ни за что не отдам! Я не оставлю камня на камне в этом прекрасном городе. В пепелище я превращу это великолепное здание театра… Да здравствует всеобщий бунт, всеобщий мятеж!"
О том, был ли Блюмкин знаком с Муравьевым, - тоже доподлинно неизвестно. Но точно известно, что он знал начальника его штаба, так как им стал Петр Зайцев - тот самый одесский знакомый Блюмкина и эсер-максималист, чей рассказ о детских годах будущего террориста мы приводили выше. У Зайцева была громкая партийная кличка - "Цезарь". Он вспоминал, что как-то Блюмкин сказал ему о своем намерении уехать за границу, чтобы изучать там историю, философию и литературу. Но за границу он поедет совсем по другим делам.
Их общим приятелем был поэт-футурист Борис Черкунов - тоже "максималист". Одно время он служил комиссаром в отряде уже знакомого нам анархиста Анатолия Железнякова - "матроса Железняка", разогнавшего в январе 1918 года Учредительное собрание своим знаменитым "Караул устал!". Отряд Железнякова воевал под Одессой против румын. С этими людьми мы еще встретимся по ходу повествования.
Наконец, судя по некоторым данным, именно в Одессе Блюмкин познакомился с Николаем Андреевым - с ним через полгода он пойдет убивать германского посла в Москве.
Итак, Блюмкин вступил в "Железный отряд". Нет никаких сведений о том, что он с самого начала находился в нем на каких-либо командных должностях. Но, видимо, проявил себя Блюмкин неплохо. "Вскоре был избран, тогда еще на юге существовало выборное начало, на командира этого отряда", - вспоминал он.
"Железный отряд" входил в состав Особой революционной Одесской армии (ею командовал левый эсер и бывший царский офицер Петр Лазарев), а позже - в состав 3-й Украинской армии. Армия вела бои против румын, войск Центральной рады, гайдамаков, австро-венгров. Интересно отметить, что конной группой армии командовал легендарный налетчик и красный командир Григорий Котовский, а одним из ее отрядов - матрос Железняков. Он, в частности, руководил в марте 1918 года обороной города Бирзула от австро-венгерских войск. Так что "концентрация" личностей, сыгравших в истории русской революции заметную роль, была в то время в Одессе весьма высокой.
Одесская Советская республика просуществовала до начала марта 1918 года. Ее заняли вошедшие на Украину германские и австро-венгерские войска. Советские руководители спешно эвакуировались на кораблях Черноморского флота в Крым. Перед отступлением Муравьев отдал приказ: "Сравнять с лица земли буржуазные кварталы города артиллерийским огнем, оставив только великолепное здание пролетарского Оперного театра". Правда, приказ, к счастью, так и не выполнили.
Оккупация Одессы, казалось, вернула "старорежимные порядки". Вездесущие "Одесские новости" вскоре после вступления в город австрийцев и немцев сообщали: "Группа пожарных, выполняя распоряжение своего начальства, 14 марта, утром, при громадных толпах народа сняла брезент, прикрывавший с первых дней революции памятник Екатерине II. Этот факт вчера служил темой бесконечных толков и разговоров".
Муравьев возмущенно писал в Москву, что в сдаче Одессы виноваты рабочие, "резко выступавшие против советской власти под лозунгом Учредительного собрания. Защитить Одессу стало невозможно. Город дал всего 500 красногвардейцев, в то время как в городе 120 тысяч мужчин-пролетариев". Вместе с советскими войсками из Одессы эвакуировался и Яков Блюмкин.
"С этой армией я проделал поход…" Брестский мир и "славянские миллионы"
Оставим на время нашего героя. Приходится это делать - ведь его жизнь во многом зависела от тех поистине исторических событий, которые происходили за сотни километров от тех мест, где он находился весной 1918 года. Более того, вернемся немного назад, так как события в Одессе стали во многом следствием того, что случилось в предыдущие месяцы.
В декабре 1917 года союз между большевиками и левыми эсерами оформился окончательно - после некоторых колебаний семь представителей ПЛСР вошли в Совнарком, возглавив, в частности, наркоматы земледелия, юстиции, почт и телеграфов. Однако "медовый месяц" в их отношениях оказался коротким.
В том же декабре начались переговоры о перемирии, а потом и о мире между Советской Россией и Германией, Австро-Венгрией и их союзниками. Местом для переговоров был избран Брест-Литовск.
Мир нужен был обеим сторонам. При этом стороны не питали никаких иллюзий относительно друг друга. Большевики и левые эсеры с нетерпением ожидали революции в Германии. По их представлениям, она должна была начаться очень скоро и послужить началом "Мировой Социалистической Революции". В надежде на скорую революцию Ленин дал указание всячески затягивать переговоры.
Несмотря на то что немцы поспособствовали приезду Ленина и его соратников в "пломбированном вагоне" в Россию и, как часто говорят, помогли им деньгами, в Берлине и в Вене прекрасно понимали, что представляет из себя большевизм. "Несомненно, - писал министр иностранных дел Австро-Венгрии граф Отто Чернин, - что этот русский большевизм представляет европейскую опасность". Он считал, что лучше было бы вообще "не разговаривать с этими людьми", а "идти на Петроград и восстановить там порядок". Но для этого у Германии и Австро-Венгрии уже не было сил. Чтобы продолжать воевать на Западном фронте, им нужен был мир на Восточном. Приходилось вести переговоры с большевиками.
Советская делегация предложила такой вариант: Россия отводит свои войска из занятых ею территорий, принадлежавших до войны Австро-Венгрии, Турции и Персии, а Германия и ее союзники выводят войска из Польши, Литвы и других областей, входивших прежде в состав Российской империи. Но немцы и австрийцы на это не согласились и в свою очередь потребовали признать независимость Польши, Литвы, Курляндии, части Лифляндии и Эстляндии (эти территории были заняты немцами, и выводить оттуда войска они не собирались). Кроме того, они заявили, что будут вести отдельные переговоры с представителями Центральной рады. Условия для советской стороны были явно неприемлемыми. Многие большевики, а также представители других партий, поддержавших советскую власть, выступили с призывами начать "революционную войну" с Германией.
В советском лагере по вопросу о заключении мира шла упорная борьба. Ленин требовал от своих товарищей по ЦК немедленно подписать мирный договор, утверждая, что в противном случае русская революция погибнет. Он убеждал других руководителей большевиков: "Для революционной войны нужна армия, а у нас армии нет… Несомненно, мир, который мы вынуждены заключать сейчас, - мир похабный, но если начнется война, то наше правительство будет сметено и мир будет заключен другим правительством".
Положение "вождя мирового пролетариата" было очень тяжелым. Против мира на германских условиях выступала группа "левых коммунистов" - Бухарин, Бубнов, Крестинский, Дзержинский, Урицкий, Иоффе, Подвойский, Крыленко и др. Они были готовы к "революционной войне" с Германией. Аргументы вождя не убеждали их.
Особняком стоял народный комиссар иностранных дел Лев Троцкий, предложивший прекратить войну, мира не подписывать, а армию распустить. Он надеялся, что немцы не смогут наступать, а пока будет сохраняться эта неопределенная ситуация, в Германии вспыхнет революция.
"Левых коммунистов" и Троцкого в руководстве партии поддерживало большинство, и казалось, что именно их линия одержит победу.
При этом немцев и их союзников категорически не устраивало затягивание переговорного процесса. Стоявшие без дела армии стремительно разлагались. Положение в этих странах тоже было сложным - начинались забастовки и демонстрации с требованиями "хлеба и мира".
Пока большевики затягивали переговоры, немцы и австрийцы нанесли "асимметричный" и тяжелый удар - они заключили мир с украинской Центральной радой. В обмен на признание своей независимости и военную помощь против советских войск Украина обязалась поставить Германии и Австро-Венгрии до 31 июля 1918 года миллион тонн зерна, 400 миллионов яиц, до 50 тысяч тонн мяса рогатого скота, сало, сахар, пеньку, марганцевую руду и пр.
Советская тактика затягивания и проволочек, а вместе с тем - открытых призывов к германским рабочим начать революцию, переполнила чашу терпения немцев. К тому же они якобы перехватили воззвание руководителя советской делегации Троцкого с призывами к германским солдатам "убить кайзера и генералов и побрататься с советскими войсками". Германия объявила ультиматум - немедленно принять ее условия мира.
Советская делегация демонстративно покинула Брест. Перед отъездом Троцкий объявил: Россия из войны выходит, мира не подписывает, а в армии объявляет демобилизацию. Действительно - приказы о прекращении военных действий были направлены из Петрограда на все фронты.
Линию Троцкого поддержали многие крупные Советы, партийные организации большевиков и левых эсеров. Они считали, что немцы не смогут начать наступление, а вместе с этим русским революционерам не придется "марать руки" и заключать с ними унизительный мир. Но они, как и сам Троцкий, сильно ошибались.
Немцы начали наступление. Были заняты Двинск, Псков, Ревель, Борисов, 21 февраля немецкие войска вошли в Киев, а 1 марта - в Гомель, Чернигов и Могилев. За пять дней немецкие и австрийские войска продвинулись вглубь российской территории на 200–300 километров. Петроград был объявлен на осадном положении, а затем столицу вообще решили перенести в Москву.
Двадцать второго февраля Совнарком выпустил декрет "Социалистическое Отечество в опасности!" и объявил массовый набор в Красную армию. В тот же день Троцкий, взяв на себя ответственность за провал переговоров, подал в отставку с поста наркома. Его сменил Георгий Чичерин.
Отряды Красной армии не могли сдержать немцев. Иногда отступление превращалось в настоящее бегство. 23 февраля из-под Нарвы сбежал отряд моряков, которым командовал нарком по морским делам Павел Дыбенко. Этот случай наделал много шума - матросы Дыбенко побежали уже при первых выстрелах с немецкой стороны. Остановились они только через 120 километров в Гатчине. Там захватили эшелон и покатили по стране. Отряд нашли только несколько недель спустя - в Самаре. Дыбенко хотели расстрелять, но потом скандал все же замяли.