Однажды, гуляя с дочерью в Вестминстерском аббатстве, Бетанкур натолкнулся на работы итальянского скульптора Пьетро Торриджиано, чьи творения ещё в 1778 году в Севилье привлекли его внимание. В одном из монастырей он увидел две терракотовые статуи - святого Жерома и Мадонны с Младенцем. Монахи рассказали ему, что скульптор, прибывший к ним из Флоренции, был обвинен в ереси и в 1528 году умер в одной из севильских тюрем. После него в Испании осталось несколько работ, две из них в их монастыре.
Английский период был самым значительным в жизни Пьетро Торриджиано, и Вестминстерское аббатство владело самыми значительными произведениями скульптора - это гробницы короля Генриха VII и его жены Елизаветы Йоркской, созданные в 1512-1518 годах. Эти мраморные и бронзовые изваяния считались первыми памятниками итальянского Возрождения в Англии.
Немного позднее Бетанкур узнал, что именно Пьетро Торриджиано ударом кулака сломал нос молодому Микеланджело Буонарроти, когда тот на уроке рисования, копируя фрески Мазаччо во флорентийской церкви Санта Мария дель Кармине, стал издеваться над работой художника.
Большое впечатление на Бетанкура произвел и Вестминстер-Холл - шедевр инженерной мысли, парадная гостиная Британского королевства. Более изысканного потолка он никогда не видел. Деревянные перекрытия были возведены знаменитым королевским плотником Хью Эрландом. Ещё в первое посещение Бетанкур обнаружил, что потолок и крыша Вестминстер-Холла сильно пострадали от жука-точильщика. Поэтому через двадцать лет, возводя деревянные перекрытия в Конногвардейском экзерциргаузе в Москве, он засыплет пол чердака махоркой, чтобы спасти перекрытия от сырости и насекомых.
Осматривая с дочкой Вестминстер-Холл, Бетанкур чувствовал, что всё вокруг дышит историей. Именно здесь в 1653 году лордом-протектором был провозглашён Оливер Кромвель, а в 1795-м постыдным оправданием закончился нашумевший восьмилетний процесс над первым губернатором Индии Уорреном Гастингсом, привлечённым к суду за совершённые им жестокости по отношению к местному населению. Однако суд приговорил генерала только к уплате судебных издержек в сумме шестидесяти семи тысяч фунтов стерлингов. Вся Англия, и Бетанкур в том числе, внимательно следили за этим процессом.
Гуляя с семьёй по Сент-Джеймскому парку, Бетанкур не раз спорил с женой о справедливости судебного приговора. Анна была на стороне генерала, а Августин - ярым его оппонентом. Он считал, что англичане грабят и эксплуатируют население Индии. Когда Анна приводила в пример Мексику, откуда испанцы вывезли огромные богатства, а кое-где истребили коренное население, Бетанкур злился на неё и говорил, что она ничего не понимает в политике: южноамериканские земли - не колонии, а часть Испанской империи.
Летом в Сент-Джеймском парке Бетанкур и Суреда научились играть в крокет, а зимой кататься на коньках, пришедших в Лондон ещё в XVII из Голландии. Испанцы ловко скользили днём по каналам вместе с англичанами, а те отваживались кататься даже ночью, держа в руках факелы. Бетанкур научил кататься на коньках и старшую дочь Каролину, позднее не раз восхищавшую своим умением петербургскую публику, гадавшую, где дочь испанского вельможи так превосходно научилась этому.
На одной из лондонских ярмарок, а точнее, в Мейфэре Бетанкур купил ей сразу трёх котят. После этого, где бы Каролина ни жила с отцом, она обязательно заводила трёх кошек. Привычка эта сохранилась у неё на всю жизнь.
Иногда с четырёх до пяти часов дня Бетанкур гулял с ней в Грин-парке; у них была там любимая дорожка - Аллея королевы, названная в честь королевы Каролины, жены Георга II, обожавшей лондонские парки и придумавшей озеро Серпентайн в Гайд-парке. Вот по нему семилетняя, беззаботная Каролина Бетанкур каталась на лодке с отцом, весело смеясь и стуча о борта пухлыми ножками, одетыми в розовые туфельки.
Но всё-таки больше всего в Лондоне Каролине нравился Сент-Джеймский парк - там на многочисленных каналах гнездились утки. Аллея птичьих клеток приводила маленькую девочку в восторг. В эти часы Августин де Бетанкур был поистине счастлив. Он даже не ожидал, что может быть таким любящим и заботливым отцом. Когда он был наедине с дочерью, всё остальное отходило на задний план, становилось второстепенным, хотя и ненадолго.
В Королевском сельскохозяйственном обществе Бетанкур случайно узнал, что одна из главных достопримечательностей Сент-Джеймского парка, любимые птицы его дочери - пеликаны, была подарена русским посланником Карлу II и вела свою родословную из Астрахани в низовьях могучей русской реки Волги. Бетанкур не знал, где находится этот город, и ему показали его на голландском медном глобусе, вращающемся на круглой деревянной подставке; на одном из клиньев стояло клеймо знаменитой амстердамской мастерской Яна Виллема Блау.
На улицах Лондона отец и дочь часто встречали шотландского волынщика или итальянского шарманщика, на плече у него сидела пугливая обезьянка в красной юбочке. Бетанкур специально покупал у бродячего музыканта орешки, и Каролина заботливо кормила узконосую мартышку с упругими и длинными ногами.
Однажды ранним майским утром к дому Августина де Бетанкур подъехала четырёхместная раззолоченная карета, запряжённая великолепными лошадьми, выбранными накануне Бетанкуром. Рядом с кучером сидел, скрестив руки на груди, ливрейный лакей, в треуголке, сюртуке и белых бриджах. Анна Джордейн стала внимательно разглядывать его в лорнет. Слуга, демонстрируя свою независимость, вложил в рот короткую глиняную трубку и закурил.
Бетанкур специально нанял на целый день карету, чтобы с женой, Каролиной и одной из служанок съездить в гости к родителям Анны. Такой шикарный выезд произвел неизгладимое впечатление на его тестя и тёщу - они просто не знали, как вести себя при таком важном испанском зяте.
ЧАСЫ КОНСТРУКЦИИ БРЕГЕ
В Англии Бетанкур уделял много времени продвижению часов фирмы Бреге. Часто приходилось встречаться с именитыми заказчиками и подолгу беседовать, объясняя преимущества одной серии перед другой. У него было врождённое умение выгодно продавать любой товар, но он всегда должен был быть уверен, что товар первоклассный.
Часы Бреге в то время были лучшими в мире и доступными по цене. Продавались они по подписке: покупатели первоначально вносили только четверть оговорённой суммы, после чего фирма приступала к выполнению заказа. Объединённые в партии по 10-13 штук часы обычно продавались по 600 франков в серебряном и по 800 - в золотом корпусе. В Англии их охотно приобретали не только члены королевской фамилии, но и сотрудники дипломатических миссий, военные, научная и финансовая элита. Чтобы часы не подделывали, Бреге изобрёл знаменитую "секретную подпись", видимую только при определённом освещении; её наносили на циферблат остриём алмазной иглы на специальном станке-пантографе.
В основном часы, продаваемые Бетанкуром в Англии, относились к серии souscription и оснащались цилиндровым ходом конструкции Бреге, делавшим их уникальными: во-первых, в качестве рабочего элемента применялся рубиновый цилиндр, а во-вторых, этот цилиндр был вынесен за опорную цапфу, что обеспечивало высокую точность и надёжность механизма. Также очень популярны в Англии были репетиры с секундной стрелкой, с дуплексным или цилиндрическим ходом. На продажу таких часов 14 апреля 1796 года некоему господину Байи у Бетанкура ушёл целый день. Но что было делать: работу представителем фирмы Бреге в Лондоне Августин воспринимал как серьёзную и почётную обязанность, возложенную на него другом. К тому же труды приносили весьма ощутимый доход, далеко не лишний в семейном бюджете.
Правда, конкурировать с английскими часовых дел мастерами было очень непросто. Ведь именно Англия в ту пору была законодательницей мод. После того как в 1658 году голландский физик Кристиан Гюйгенс изобрёл маятниковый механизм, многие старались создать регулятор хода, не зависящий от внешних воздействий. Первыми успеха добились англичане. Архитектор и астроном Роберт Гук, один из основателей теории сопротивления материалов, создал первый регулятор, основанный на взаимодействии баланса и спирали.
Англия, "владычица морей", остро нуждалась в приборе для определения координат корабля в открытом море, а для этого требовались точные часы. На призыв английского правительства найти метод точного измерения географической долготы, создав прибор измерения времени, чья точность хода не зависит от внешних факторов и имеет минимальную погрешность, откликнулось множество учёных и мастеров со всей Европы. Изобрести первый морской хронометр удалось английскому плотнику Джону Гаррисону. В 1761 году его часовой механизм за пять месяцев работы дал погрешность только в пятьдесят четыре секунды.
В XVIII веке Англия прославилась не только качеством и красотой часов, но и великими изобретениями. В 1777 году Грэм Томас Мьюдж создал первые в мире часы с вечным календарём. Появился и первый хронометр, чья погрешность хода составляла всего три секунды в сутки. Каминные и карманные часы, изготовленные английскими мастерами, считались лучшими в Европе до конца XVIII века, пока в Лондон не приехал Бетанкур, представитель фирмы Бреге.
Англичане быстро поняли, что французы, а именно Абрахам Луи Бреге, делают часы значительно лучше, чем соотечественники, и стали заказывать их у Бетанкура, тем более что и цена была значительно ниже, чем у англичан: во Франции часовое производство поддерживалось государством и не облагалось налогом. К тому же сам Бреге в 1795 году вернулся из Швейцарии в Париж, где впоследствии стал действительным членом Парижской академии наук и получил почётное звание "часовщик Военно-морского флота".
В ноябре того же года во Франции была принята новая конституция, по которой верховная власть в стране перешла к Директории. Заключив в 1796 году мирный договор с Францией, Испания автоматически оказалась в состоянии войны с Англией. Испанский посол был вынужден покинуть Лондон и возвратиться в Мадрид. Все подданные испанской короны, жившие в Великобритании, в одночасье стали нежелательными персонами на берегах Туманного Альбиона. Власти Английского королевства попытались обвинить Бетанкура в промышленном шпионаже и выдворить из страны. Не дожидаясь, когда это произойдёт официально, Августин отправился в Мадрид, тем более что уже в августе 1796 года он получил королевский указ, разрешавший командировку на Кубу.
ОТЪЕЗД ИЗ АНГЛИИ
За несколько дней Бетанкур поспешно разместил на английских заводах последние заказы на оборудование, необходимое ему для работы на Карибских островах. Получив требуемые приборы и инструменты на сумму 326 фунтов стерлингов, он упаковал их в шесть ящиков. Самая большая сложность заключалась в том, что ему и Суреде английское правительство не хотело выдавать документы на выезд. Пришлось употребить все связи, чтобы добиться этого.
10 октября вместе с верным товарищем и помощником Бартоломе Суредой он прибыл в Дувр, благополучно пересёк Ламанш и, достигнув Парижа, 14 октября, после многолетней разлуки, с огромной радостью обнял Абрахама Луи Бреге. Дальнейший путь Бетанкура лежал в Бильбао, оттуда первым кораблём он намеревался отплыть в Гавану. Там его уже ждал организатор экспедиции и ответственный за её исполнение богатый кубинский землевладелец, граф Санта Крус де Мопокс. Но Бреге уговорил Бетанкура ненадолго задержаться во Франции, чтобы закончить работу с оптическим телеграфом.
БОРЬБА ЗА ОПТИЧЕСКИЙ ТЕЛЕГРАФ
Бреге и Бетанкур считали, что их телеграф значительно лучше, чем представленный французскому правительству Шаппом. К началу ноября 1796 года они закончили отчёт, с которым 13 ноября ознакомили некоторых представителей Директории, подкрепив математические выводы чертежами и конкретными разработками. Однако правительство Франции уже официально приняло телеграф Шаппа, выдав ему лицензию на строительство. В 1794 году была запущена первая линия оптического телеграфа между Парижем и Лиллем, длиной в 225 километров. Вскоре Шапп планировал построить ещё двадцать две станции и набрать и обучить персонал для работы на так называемых семафорах. Годом ранее Клод Шапп получил звание телеграфного инженера, а в 1794-м правительство назначило его директором французской телеграфной линии. И тут неожиданно для всех Бреге и Бетанкур предложили совершенно иную, более совершенную модель телеграфа.
Членам Директории было о чём задуматься. В конце концов было решено создать комиссию в составе депутатов Национальной ассамблеи и членов Национального института. После долгих дебатов комиссия рекомендовала построить линию связи по проекту Бреге-Бетанкура и экспериментально опробовать её. Декрет о строительстве оптического телеграфа 16 ноября 1796 года подписал член Директории Французской республики, государственный и военный деятель, инженер и учёный Лазар Карно после эксперимента, проведённого в присутствии Гаспара де Прони и полностью подтвердившего преимущества нового типа передачи сообщений на расстояние.
Шапп, узнав об этом, был испуган. Он боялся, что его лишат лицензии и финансирования. Поэтому он тут же начал против конкурентов смертельную борьбу. Терять ему было нечего. Французский инженер обвинил врагов в плагиате и как только мог раскритиковал Бетанкура. 9 января 1797 года Бреге и Бетанкур опубликовали статью под названием "Ответ на замечания, сделанные гражданином Шаппом по поводу телеграфа, предложенного Директории гражданами Бреге и Бетанкуром". Начавшуюся войну между конкурирующими проектами выиграл Шапп: финансовые круги, уже выделившие деньги на постройку его оптического телеграфа, не были заинтересованы в перераспределении финансовых потоков и в поддержке проекта Бреге-Бетанкура. После непродолжительных дебатов на страницах газет, а также в стенах Академии наук дело пустили на самотёк, а затем и вообще отправили в архив.
Ничего не добившись, Бетанкур отказался от продвижения оптического телеграфа во Франции и спешно отправился в Испанию, откуда намеревался отплыть на Кубу.
СВАДЬБА
11 февраля 1797 года он приехал в Мадрид, где в первую очередь занялся оформлением законного брака со своей гражданской женой Анной Джордейн. Несмотря на препятствия, чинимые католической церковью, ему удалось добиться заключения брачного договора достаточно быстро - помогли друзья при королевском дворе.
Бракосочетание состоялось в Мадриде, в церкви Богоматери.
На свадьбе присутствовало четыре свидетеля - дон Эстанислао де Люго-и-Молина, директор королевской школы Сан-Исидро, дон Хосе Клавихо-и-Фахардо, директор Кабинета натуральной истории, и два сотрудника Королевского кабинета машин, дон Хуан де Пеньяльвер и дон Бартоломе де Суреда. Они под присягой подтвердили, что Бетанкур "всегда был свободен от любовных обязательств, связанных с помолвкой, и не имел канонических препятствий, могущих затруднить выбор его состояния".
Итак, Августина де Бетанкура уже ничто не задерживало в Европе - он был полностью готов как можно скорее отправиться на Большие Антильские острова. Ещё за несколько дней до бракосочетания, 1 апреля 1797 года, Бетанкур подал прошение о выдаче паспортов для поездки на Кубу. Но, как всегда, вмешался Его Величество Случай.
ПОЧЕМУ БЕТАНКУР НЕ ПРИЕХАЛ НА КУБУ
Ещё в октябре 1796 года вместе со своими коллегами Хосе-Мария де Ланцем и Бартоломе Суредой Бетанкур должен был встретиться на побережье Атлантического океана в городе Ла-Корунья с графом де Мопоксом, генеральным субинспектором войск на Кубе, финансировавшим поездку всех испанских инженеров, кроме Хосе-Мария де Ланца, в Латинскую Америку. Мексиканского математика на Большие Антильские острова пригласил сам Мануэль Годой, пообещав ему жалованье в тысячу песет в год и оплату расходов до Ла-Коруньи. Однако у испанского посла во Франции, чтобы исполнить волю фаворита королевы, не оказалось достаточно средств. Когда же деньги были изысканы, Ланц заболел чахоткой и с большим трудом смог добраться только до Мадрида.
Мопокс планировал выполнить основную часть работ на Кубе до марта - потом на острове начинался сезон дождей и дороги делались непроезжими. Прождав инженеров около месяца, граф написал раздражённое письмо Годою и отбыл ни с чем в Гавану.
Однако Бетанкур не отказался от намерения отправиться на Большие Антильские острова, тем более что члены кубинской Хунты, заручившись поддержкой губернатора дона Луиса де-лас-Касас, послали письмо Карлу IV с лестным отзывом о Бетанкуре, где, в частности, говорилось, что они готовы "принять под своё попечение те предметы его познаний, которые хунта хотела бы видеть под его управлением, а именно дороги, каналы и другие общественные сооружения". Также хунта просила милостью Божьей Его Величество короля Испании благоволения на эксклюзивную привилегию для Бетанкура сроком на шесть лет - чтобы по окончании работ на острове он оставил там свои машины и механизмы.
В своём же личном письме королю губернатор острова Куба писал: "В прибытии де Бетанкура на сей остров хунта консульства имеет в виду также другой предмет главнейшего значения: приложить силу машинного пара там, где силой буйволов перемалывают тростник для изготовления сахара".
Первый министр королевства Мануэль Годой был весьма заинтересован в поездке Бетанкура на Кубу: он имел обширные коммерческие связи с островом, прежде всего в торговле сахаром. Его личный интерес состоял в увеличении производства сахара и его поставок на европейский рынок. Зная об этом, Бетанкур воспользовался ситуацией и заставил Бартоломе Суреду, на попечении которого на Балеарских островах жили родители, три сестры и брат, написать прошение Годою с просьбой о зачислении его на службу в Королевский кабинет машин с выделением жалованья в шесть тысяч реалов в год. Получив ходатайство, Годой тут же распорядился выплачивать деньги семье Суреды в отсутствие кормильца.
Так как пребывание Бетанкура на Кубе исчислялось несколькими годами, он взял с собой жену и дочерей, а специальным королевским указом добился, чтобы место директора Кабинета машин в его отсутствие оставалось за ним.
Уже по дороге в Ла-Корунью Августин Бетанкур узнал, что порт заблокирован английской военно-морской эскадрой, но он решил не отказываться от путешествия, тем более что капитан почтовой бригантины "Инфант" Хуан де Бусто заверил его, что они смогут прорваться. Бетанкур приказал грузить на судно математические инструменты и оборудование, а также личные вещи для многолетней работы и жизни на острове.
8 июня 1797 года бригантина взяла курс на Кубу. Однако пошла не строго на запад, а, выйдя из порта в два часа ночи, под покровом темноты попыталась проскользнуть на юг и пройти несколько сот миль вдоль португальского берега, чтобы уже затем взять курс на Гавану. Но англичан перехитрить не удалось. Те довольно быстро разгадали не очень хитроумный манёвр противника. Заметив в утренней дымке лёгкое и быстроходное испанское судно со смешанным парусным вооружением, они послали ему вдогонку фрегат "Бостон". Это был трёхмачтовый корабль с вооружением, состоящим из сорока двух пушек и четырех гаубиц, - самый быстроходный у англичан. Судьба испанского судна была предрешена!