* * *
Вторжение новгородцев 1134/35 года имело еще одно важное последствие для Ростовской и Суздальской земли. Оно показало полную незащищенность суздальско-новгородского порубежья. Ни на самой Волге, ни на ее правых притоках новгородцы не встретили ни малейшего сопротивления. Необходимо было срочно укреплять западную границу княжества. Этим Юрий Владимирович занимался и во второй половине 30-х годов XII века, и позднее.
Никоновская летопись под 6642 (1134) годом сообщает: "Того же лета князь Юрьи Володимеричь Манамашь заложи град на усть Нерли на Волзе, и нарече [имя] ему Константин (Кснятин. - А.К.), и церковь в нем созда; и много каменных церквей созда по Суздальстей власти".
Современные исследователи справедливо ставят дату, названную московским летописцем, под сомнение: и в 1134-м, и в 1135 годах Юрий находился на юге. Да и события "Суздальской войны" 1134/35 года не предполагают наличия каких-то укреплений в устье Нерли Волжской. Скорее, город Кснятин мог быть построен позднее - уже после битвы на Ждане-горе и возвращения Юрия в Суздальскую землю. Каменные же церкви возводились Юрием Долгоруким в течение всего его суздальского княжения - в этом отношении запись Никоновской летописи носит, по-видимому, обобщающий характер.
Кснятин оказался не единственным городом, построенным Юрием на западных границах Суздальской земли. Как правило, он ставил крепости в устье волжских притоков, предотвращая возможность беспрепятственного наступления на суздальские владения со стороны Новгорода. Из описания следующей большой суздальско-новгородской войны - 1149 года - следует, что к этому времени в Верхнем Поволжье уже существовали укрепленные центры, которые новгородцам приходилось захватывать силой. Летописи сообщают как минимум о шести крепостях. Согласно исследованиям В. А. Кучкина, это такие важные в стратегическом отношении центры, как Тверь в устье реки Тверцы - в будущем один из главных городов средневековой Руси; Шоша и Дубна, расположенные в устьях одноименных рек - правых притоков Волги; уже упомянутый Кснятин в устье Нерли Волжской; Углече Поле (нынешний Углич) и Молога (или Городец на Мологе) в устье одноименной реки - левого притока Волги. Все эти города были построены, по-видимому, между 1134 и 1149 годами. Так по существу была сформирована западная граница Ростово-Суздальского княжества.
В ЛОНЕ СЕМЬИ
Ко времени возвращения в Суздальскую землю Юрию было около сорока лет или даже уже за сорок. Большая часть жизни, можно сказать, прошла, однако главные свершения, прославившие его имя, оставались еще впереди.
Его семейная жизнь складывалась вполне благополучно. За годы совместной жизни его первая жена-половчанка родила ему пятерых или семерых сыновей и по меньшей мере двух дочерей.
Старший сын Юрия Ростислав весной 1138 года отправился на княжение в Новгород. Остальные пока оставались вместе с отцом в Суздальской земле. К тому времени, когда Юрий начнет войну за Киев (1146/47 год), его взрослые сыновья от первого брака станут ему надежной поддержкой и опорой. Помимо Ростислава, умершего еще при жизни отца (в 1151 году), это Иван (он, правда, уйдет из жизни еще раньше - в феврале 1147 года), Андрей (будущий Боголюбский) и Борис и Глеб. Все четверо впервые упоминаются в источниках как раз под 1146-1147 годами. (Еще два сына - возможно, от первого брака - Ярослав и Святослав - участия в войнах отца не принимали. В отношении первого о причинах трудно сказать что-либо определенное; второй же, Святослав, был с детства тяжело болен. "Се же князь избраник Божий бе, - сообщает суздальский летописец, - от рожества и до свершенья мужьства бысть ему болесть зла… не да бо ему Бог княжити на земли". Однако прожил Святослав Юрьевич довольно долго и умер только в январе 1174 года.)
Половецкое происхождение матери, по-видимому, заметно сказывалось на старших детях Юрия Долгорукого. Так, во внешнем облике князя Андрея Боголюбского, известном нам благодаря антропологической реконструкции М. М. Герасимова, усматривают явные монголоидные черты - прежде всего, в форме носа, очень широкого у основания, но не слишком выдающегося вперед, в широко расставленных глазах с выступающими вперед глазными яблоками и тяжелыми нависшими веками, широких скулах. Скорее всего, Андрей унаследовал все эти черты от матери, а не от отца.
"Аепина дщерь" скончалась не позднее 1136/37 года. После этого Юрий женился еще раз. Во втором браке у него родилось по меньшей мере четверо сыновей: Мстислав, Василий (или Василько), Михаил (или Михалко) и Всеволод (появившийся на свет незадолго до смерти отца). Кем была его вторая жена, неизвестно. Обычно полагают, что гречанкой, притом близкой к правящему в Византии роду Комнинов. Однако оснований для такого предположения не слишком много. Известно, что в 1161/62 году, уже после смерти Юрия, когда его вдова будет изгнана вместе со своими родными детьми из Суздальской земли пасынком Андреем Боголюбским, она отправится в Константинополь и встретит там радушный прием, а ее сыновьям император Мануил I Комнин предоставит во владения обширные волости: Васильку - четыре дунайских города, а Мстиславу - некую область Аскалону. Но было ли причиной тому происхождение княгини, или же все объяснялось связями, установившимися между самим Юрием и императором Ману-илом в последние годы княжения Юрия, мы не знаем.
Всем своим сыновьям князь Юрий Владимирович дал вполне значимые имена, принадлежащие к именослову потомков Всеволода Ярославича. Старший, Ростислав, был назван, очевидно, в честь родного дяди Юрия Долгорукого Ростислава Всеволодовича, княжившего в Переясланле и погибшего на Стугне в 1093 году. Имя Андрей, давно уже вошедшее в княжеский именослов и воспринимавшееся не просто как крестильное, но как княжеское, должно было напоминать прежде всего о деде Юрия Долгорукого, великом князе Киевском Всеволоде Ярославиче (в крещении Андрее). Борис и Глеб Юрьевичи получили свои имена в честь братьев-страстотерпцев Бориса и Глеба - самых почитаемых святых в княжеском семействе. Ярослав был назван в память о князе Ярославе Мудром; Святослав - очевидно, в память о брате Юрия Долгорукого князе Святославе Владимировиче, также княжившем в Переяславле; Мстислав - в память о Мстиславе Великом (судя по сохранившимся новгородским печатям, сын Долгорукого в крещении носил имя Федор- то же, что и Мстислав Великий). Младшие Юрьевичи, Василий (Василько) и Всеволод (в крещении он был наречен Дмитрием), получили свои имена в память о Владимире (Василии) Мономахе и Всеволоде Ярославиче. Имя Михаил - вообще особое для потомков Всеволода Ярославича. Архангел Михаил считался небесным покровителем града Переяславля и всего княжившего в нем семейства: ему были посвящены соборные церкви в Переяславле и Остерском Городце и главный храм киевского Выдубицкого монастыря, основанного Всеволодом Ярославичем. Несколько особняком стоит имя Иван, которое получил второй сын Юрия Долгорукого. В именослове Мономашичей оно встречалось и раньше (так звали в крещении великого князя Киевского Ярополка Владимировича, а также умершего в младенчестве первенца князя Всеволода Мстиславича Новгородского), Но для сына Юрия Долгорукого (как и для сына Всеволода) оно было уже не просто крестильным, но княжеским именем. Не исключено, что в нем отразилось особое почитание в семействе Владимира Мономаха святого Иоанна Крестителя - нового покровителя княжеского рода: как мы помним, именно при Мономахе, около 1121/22 года, перст от десной руки святого был торжественно перенесен из Константинополя в Киев.
Из того же ряда - имена старших внуков Юрия Долгорукого, сыновей Ростислава Юрьевича, - Мстислав и Ярополк. Оба были названы в честь дядьев, великих князей киевских Мстислава и Ярополка Владимировичей. Имя Мстислав получил и еще один внук Юрия, второй сын Андрея Боголюбского. (Первенца Андрея звали Изяслав - это имя, по-видимому, отсылало ко второму сыну Владимира Мономаха, князю Изяславу Владимировичу, погибшему в 1096 году под Муромом. Младший сын Андрея, Юрий, получил имя в честь самого Юрия Долгорукого.)
Так что наречение сыновей и внуков - это еще и целая программа вполне внятное заявление о намерениях. Может быть, ярче всего в нем нашли выражение сокровенные чаяния суздальского князя, его претензии на преимущественное по сравнению с братьями наследование политики отца и деда, на обладание "отчим" Переяславлем и стольным Киевом.
* * *
Обилие сыновей во все времена составляло предмет гордости для князя. Ибо сыновья - это его во много раз возросшая сила, удесятеренные возможности, способность как бы умножиться, одновременно находиться в разных местах и везде реально, зримо проводить собственную политику.
Это также своего рода династический запас прочности. В ранней русской истории, как правило, только тот правитель, у которого было много сыновей - не два-три, а по меньшей мере пять или шесть, - оказывался способен проложить для своих потомков путь в историю, дать начало новой династической ветви или даже целой исторической эпохе. Владимир Святой и Ярослав Мудрый, Владимир Мономах и Юрий Долгорукий, Всеволод Большое Гнездо, Даниил Московский… Список не слишком велик. Но все названные князья, отнюдь не являясь старшими в своем поколении, сумели добиться того, что именно их потомство возобладало в Русской земле. И не в последнюю очередь потому, что потомство это в силу своей многочисленности могло постоять за себя.
Но обилие сыновей - это еще и большая проблема для любого князя. Ибо каждого сына необходимо наделить своей волостью, посадить на княжение. Политическая активность Юрия Долгорукого на юге отчасти объяснялась именно тем, что ему жизненно необходимо было вырваться за пределы Суздальской земли, увеличить свои владения, найти для своих сыновей новые княжеские столы. Иначе - угроза раздробления собственного княжества, ничтожные уделы, неизбежные в будущем свары… В позднейшей русской истории мы найдем немало примеров и того, как многочисленность потомства того или иного князя становилась причиной постепенного захирения его рода.
С дочерьми дело обстояло несколько иначе. Обилие дочерей для князя - это тоже своего рода богатство, возможность для политического маневра. Путем заключения династических браков князья старались найти себе новых союзников, создать прочные политические альянсы. Личные желания княжон при этом не всегда принимались во внимание. Впоследствии Юрий Долгорукий заключит как минимум два династических союза, выдав двух своих дочерей замуж за сыновей своих союзников. Оба брака датируются 1150 годом: одна дочь Юрия (ее имя неизвестно) станет женой Олега, сына новгород-северского князя Святослава Ольговича; другая, Ольга, - женой Ярослава Владимировича Осмомысла, сына галицкого князя Владимирка Володаревича.
Другим дочерям Юрия, кажется, повезло меньше. Правда, русские летописцы не слишком интересовались судьбами княжон и княгинь, а потому никакими определенными показаниями источников на этот счет мы не располагаем. Но известно, что по крайней мере одну свою дочь Юрий выдал замуж не за князя, а за боярина: ее сын Яков упоминается в летописи как "сестричич" (племянник, сын сестры) владимиро-суздальского князя Всеволода Юрьевича Большое Гнездо.
Вообще же, можно только удивляться плодовитости князя Юрия Владимировича. Его младший сын Всеволод, как известно, вошел в историю с прозвищем Большое Гнездо - за многочисленность потомства. Юрий в еще большей степени мог претендовать на такое прозвище. По числу сыновей - одиннадцать - он обошел всех других известных русских князей, за исключением своего пращура князя Владимира Святославича, Крестителя Руси.
* * *
Как и большинство русских князей того времени, Юрий в своей личной жизни отнюдь не замыкался в рамках семьи. Правда, единственный источник, позволяющий взглянуть на него, так сказать, вне официальной обстановки, имеет весьма позднее происхождение и очень неоднозначно оценивается историками.
Речь идет об "Истории Российской" Василия Никитича Татищева. В этом грандиозном историческом своде, помимо прочего, приведены очень яркие и живые портретные характеристики целого ряда русских правителей XII века, в том числе и Юрия Долгорукого. Происхождение этих портретных зарисовок остается неизвестным. Ясно лишь, что все они созданы одной рукой. Но вот кому принадлежала эта рука? Иногда полагают, что характеристики Татищева восходят к некоему несохранившемуся летописному своду XII века. Однако многие детали заставляют усомниться в таком предположении и указывают на гораздо более позднее время - едва ли ранее XVII века или даже XVIII век. И все же эти портретные зарисовки заслуживают внимания. И уж во всяком случае не привести характеристику князя Юрия Долгорукого в книге, посвященной ему, было бы непростительным упущением. Правда, нужно иметь в виду еще одно обстоятельство - автор этой характеристики (кем бы он ни был и когда бы ни работал над ней) был настроен к князю Юрию Владимировичу весьма недоброжелательно, если не сказать враждебно.
Так, только у Татищева мы находим описание внешности Юрия Долгорукого: "Сей великий князь был роста немалого, толстый, лицем белый, глаза не вельми великий, нос долгий и накривленный, брада малая…" (Впрочем, в одной из редакций "Истории Российской" имелось и совсем другое описание князя: "Был роста среднего, весьма толст и плешив, очи великие, нос краткий нагнут".)
Никаких современных изображений князя Юрия Владимировича, к сожалению, не сохранилось. А потому ничего нельзя сказать о том, насколько близко или, наоборот, далеко от оригинала описание Татищева. Во всяком случае, оно не имеет ничего общего с известными изображениями князя Юрия Долгорукого в различных списках так называемого "Титулярника" 1672 года - официальной книги, содержащей титулы, гербы Московского государства и других стран, а также портреты правителей России и их предков - великих князей киевских, владимирских и московских. На этих портретах - по-видимому, совершенно легендарных - Юрий изображен молодым человеком, безбородым (этим он резко отличается от других князей), с какими-то детскими чертами лица и некоторой скорбью во взгляде. Вероятно, художник хотел подчеркнуть особое благочестие Юрия ("…приим скипетр Российского царствия… князь великий Юрий Владимировичь Долгорукой, - говорится здесь о нем, - иже благочестием просия и все христианство в покое и в тишине соблюде"). Но чем объяснить бросающуюся в глаза молодость князя? Ведь ко времени смерти ему, по-видимому, было за шестьдесят. На этот вопрос я не берусь дать ответ. (Кстати говоря, на миниатюрах знаменитой Радзивиловской летописи XV века и не менее знаменитого Лицевого летописного свода XVI века Юрий изображен вполне обыкновенно - зрелым, полным достоинства мужем, с хотя и небольшой, но заметной бородой; он ничем не отличается от других князей.)