Мир между братьями удалось восстановить только князю-иноку Святоше (Святославу, в крещении Николаю) Давидовичу. Знаменитый печерский подвижник, родной брат Владимира и Изяслава Давидовичей и двоюродный - князей Ольговичей, он, единственный из всех русских князей того времени, презрев все прелести мира и достоинство княжеской власти, еще в 1107 году принял постриг в киевском Печерском монастыре. Впервые за тридцать пять лет подвижнической и полной лишений жизни Святоша по просьбе Всеволода Ольговича покинул стены обители и отправился на переговоры к братьям. Он и сообщил Игорю и Святославу условия, предложенные старшим братом: Всеволод выражал готовность передать им к прежде названным городам еще Городец (надо полагать, Киевский, на Днепре) и Рогачев (в Туровской волости). Условие было поставлено одно: Ольговичи должны были прекратить военные действия против Мстиславичей.
Братья согласились приехать в Киев. Здесь Всеволоду удалось поссорить Игоря и Святослава с князьями Давидовичами. Он пообещал наделить Владимира и Изяслава теми волостями, которые прежде были обещаны младшим Ольговичам. Давидовичи легко согласились и "переступили хрестьное целование", ранее данное Игорю и Святославу. Позже мы еще убедимся, что неспособность держать слово, соблюдать крестное целование вообще была присуща этим князьям. В истории Юрия Долгорукого эта черта не раз даст о себе знать.
Теперь, внеся разлад между родными и двоюродными братьями, Всеволод смог "уладиться" с ними: Давыдовичи получили Берестье, Дрогичин и еще два города: Вщиж и Ормину; Игорю достались Городец, Юрьев (важный город на реке Роси) и Рогачев, а Святославу - Клецк и Черторыйск.
Нашлось решение и для переяславской проблемы. Вячеслав Владимирович, в очередной раз доказавший свою неспособность удержать этот город, "смолвился" со Всеволодом Ольговичем и уступил Переяславль своему племяннику Изяславу, а сам снова ушел в Туров. 1 января 1143 года Изяслав Мстиславич сел на княжение в Переяславле. Освободившийся же после его ухода Владимир-Волынский Всеволод Ольгович передал своему сыну Святославу, Младшие Ольговичи опять были недовольны и уговаривали брата начать войну с Мстиславичами - но тщетно. На этот раз им пришлось смириться.
Так состоялся новый обмен волостями, в результате которого Мономашичи лишились еще одной территории, одной из самых экономически развитых и стратегически важных во всей Русской земле, - Волыни.
Юрий Долгорукий никакого участия в этих событиях не принимал. Зимой 1143/44 года князь Изяслав Мстиславич сам отправился в Суздаль. По всей вероятности, он должен был добиться от Юрия признания своих прав на Переяславль, а может быть, и примирить его со Всеволодом Ольговичем. Однако ничего из этого не вышло. "Toe же зимы иде Изяслав к строеви (дяде. - А.К.) своему Гюргю, и не уладивъся с ним, иде к брату Смолиньску". Из Смоленска Изяслав направился в Новгород к другому своему брату Святополку и, проведя там зиму, вернулся в Переяславль только весной 1144 года.
Это его путешествие окончательно определило расстановку политических сил в Русском государстве. Юрий отказался примириться с племянниками. Все трое старших Мстиславичей - Изяслав Переяславский, Ростислав Смоленский и Святополк Новгородский - оказались в явной оппозиции к нему. Еще более враждебны Юрию были великий князь Киевский Всеволод Ольгович и его родня. Вернувшись в Переяславль, Изяслав отпраздновал свадьбу: он выдал свою дочь за сына полоцкого князя Рогволода Борисовича. На эту свадьбу в числе самых почетных гостей прибыли и Всеволод Ольгович с женой - дядя и родная тетка невесты. Переяславское торжество должно было продемонстрировать союзнические отношения между киевским и переяславским князьями. В еще большей степени это подтвердилось, когда в том же 1144 году Всеволод Ольгович организовал большой поход против галицкого князя Владимирка Володаревича, в котором приняли участие не только его родные и двоюродные братья, но и князья "Мономахо-ва племени" - Вячеслав Владимирович и Изяслав и Ростислав Мстиславичи, а также многие другие князья. Юрий Долгорукий вновь оказался в фактической изоляции в своем Суздальском "углу".
* * *
В походе на Владимирка Галицкого участвовали и младшие братья Всеволода Ольговича Игорь и Святослав. К 1144 году между ними наконец-то было достигнуто полное взаимопонимание. Главным условием, на котором Ольговичи согласились примириться со старшим братом, стало обещание Всеволода передать Игорю после себя киевский стол.
Под 1145 годом летопись сообщает о съезде Ольговичей и Давидовичей в Киеве. Всеволод созвал родных и двоюродных братьев для того, чтобы объявить им свою волю: после его смерти Киев должен перейти Игорю. При этом Всеволод ссылался на пример Мономашичей, сумевших сохранить за собой Киев и старейшинство в Русской земле и передать их по наследству: "Володимир посадил Мьстислава, сына своего, по собе в Киеве, а Мьстислав Ярополка, брата своего. А се я мольвлю: оже мя Бог поиметь, то аз по собе даю брату своему Игореви Киев". Владимир и Изяслав Давыдовичи, а также Святослав Ольгович целовали Игорю крест "на всей любви"; в свою очередь Игорь целовал крест братьям, "яко имети братью в любовь". Именно после этого съезда Игорь вместе с другими черниговскими князьями выступил вместо своего старшего брата в поход в Польшу, в помощь Всеволодову свату Владиславу II Изгнаннику, враждовавшему со своими братьями Болеславом IV Кудрявым и Мешко III. Игорю удалось на время примирить польских князей; от братьев Владислава тогда же он получил для себя лично и один из городков на русско-польском пограничье - Визну на реке Нарев.
Спустя год, незадолго до смерти, Всеволод призвал к себе киевлян и потребовал от них принести присягу Игорю. Киевляне целовали крест князю. Затем то же сделали жители ближнего к Киеву Вышгорода. Однако, как показали дальнейшие события, и те и другие целовали крест неискренне ("яшася по нь льстью", по выражению летописца), отнюдь не желая видеть Игоря на киевском престоле. В Киеве вообще не питали любви ни к Всеволоду Ольговичу, ни к кому иному из черниговских князей, на которых здесь смотрели как на чужаков. В последние годы жизни Всеволод переложил управление Киевом и ближними к Киеву городами на своих тиунов - в частности на неких Ратшу и Тудора; они же чинили насилия и грабежи ("Ратша… погуби Киев, а Тудор Вышегород", - говорили уже после смерти Всеволода сами киевляне). К тому же предсмертное распоряжение Всеволода Ольговича показалось киевлянам донельзя обидным. "Не хоцем быти, акы в задници", - выражали они позднее свою обиду, имея в виду, что не хотят быть переданными по наследству, как любое другое движимое и недвижимое имущество ("задница").
Перед самой смертью Всеволод постарался еще раз добиться подтверждения крестного целования Игорю от князей Давидовичей, а также от Изяслава Мстиславича, которого, надо полагать, опасался больше других. В Чернигов и Переяславль отправились особо близкие к нему люди: к Изяславу Мстиславичу - его зять, польский князь Болеслав Высокий (сын Владислава II, все-таки изгнанного из Польши), а к Владимиру и Изяславу Давидовичам - киевский боярин Мирослав Андреевич. "Стоите ли в хрестьном целованьи у брата своего у Игоря?" - спрашивал Всеволод родню. "Стоимы", - отвечали те.
Все это происходило в самом конце июля 1146 года. 30 июля (или, по другой летописи, 1 августа) князь Всеволод Ольгович скончался. Тут-то и выяснилось, что все клятвы Игорю сохраняли свою силу лишь до тех пор, пока был жив Всеволод.
ИЗЯСЛАВ МСТИСЛАВИЧ - КНЯЗЬ КИЕВСКИЙ
О событиях в Киеве Юрий по-прежнему узнавал со значительным опозданием, хотя все происходившее там напрямую затрагивало его.
Вокняжение Игоря не устроило никого - ни киевлян, ни жителей других городов Киевской земли, ни даже князей, бывших союзниками или вассалами Всеволода Ольговича. Сразу же после смерти Всеволода в Киеве начался мятеж, который удалось "утишить" лишь князю Святославу Ольговичу. По требованию киевского веча он целовал крест и за себя, и за своего брата Игоря на том, что князья никому не будут творить "обиды" и "насилья", а киевляне и вышгородцы сами расправятся со своими обидчиками Ратшей и Тудо-ром; в свою очередь "кияне" провозгласили князьями обоих Ольговичей: "Брат твои князь и ты", "и на том целоваше вси кияне хрест и с детми, оже под Игоремь не льстити [и] под Святославом".
Тогда же Игорь отправил гонца к князю Изяславу Мстиславичу в Переяславль с известием о смерти брата и с просьбой подтвердить прежнее крестное целование. Однако ответа так и не дождался: "Он же ни ответа ему не дасть противу той речи, ни посла к нему пусти".
Как позднее заявлял сам Изяслав, он и не собирался признавать предсмертное распоряжение Всеволода, считая его незаконным. Главное же, одновременно с гонцом от Игоря в Переяславле появились тайные посланцы от киевлян, зовущие князя на великое княжение: "Поиде, княже, к нам, хощем тебе". Зачинщиками измены летопись называет виднейших киевских бояр - тысяцкого Улеба, старого воеводу Ивана Войтишича, служившего еще Владимиру Мономаху, Лазаря Саковского и других. Позднее с тем же призывом к Изяславу Мстиславичу обратились жители Белгорода и Василева - важнейших крепостей в Киевской земле - и, что еще более важно, "черные клобуки" - торки, берендеи и другие "свои поганые", населявшие Поросье (земли по реке Роси). Если князья Ольговичи были традиционно связаны с "дикими" половцами, обитателями Степи, то переяславские князья, потомки Всеволода Ярославича и Владимира Мономаха, могли опереться на "своих поганых" - тех же степняков, еще в XI веке расселившихся на окраинах Русской земли (в пределах Киевского и Переяславского княжеств) и несших здесь, помимо прочего, сторожевую службу. Ненависть, которую питали друг к другу те и другие, привносила в междоусобные войны Ольговичей и Мономашичей совершенно особые формы степной жестокости.
Прежде чем принять окончательное решение, князь Изяслав Мстиславич отстоял молебен в соборной церкви Архангела Михаила и взял благословение у переяславского епископа Евфимия (он занял кафедру в 1141 году). Евфимий и освободил его от крестного целования, данного прежде Всеволоду Ольговичу. "Всеволода есми имел в правду брата стар[е]ишаго, - объявлял позднее Изяслав дружине, - за-неже ми брат и зять, старей мене, яко отець. А с сими (с Игорем и Святославом. - А.К.), како ми Бог дасть и сила Животворящаго креста: да любо си голову положю перед вами, любо си налезу стол деда своего и отца своего". Дружина восприняла эти слова как вполне достойные князя. Решение спора о княжении в Киеве было отдано на "Божий суд", то есть предоставлено оружию.
Собрав "воев", Изяслав выступил из Переяславля, переправился через Днепр у Зарубского брода и двинулся к Киеву. Повсюду его встречали с ликованием, У небольшого городка Дернового князь соединился с "черными клобуками" и "поршанами" (жителями Поросья), отчего его войско сразу же увеличилось в несколько раз. Сюда же прибыли и новые "мужи" от киевлян, подтверждавших свой выбор: "Ты наш князь, поеди [на] Олговичь… кде узрим стяг твои, ту и мы с тобою готови есмы". Сам же Игорь до времени ничего не знал о предательстве своих первейших воевод.
Игорь был обречен. Единственное, на кого он мог опереться, - так это на своих двоюродных братьев Давыдовичей. Он вновь просил их подтвердить свое прежнее крестное целование, а те взамен стали выпрашивать себе новые волости. Игорь обещал им все, что они просили, лишь бы Давыдовичи поскорее пришли ему на выручку. Летопись сообщает, что черниговский епископ Онуфрий - вероятно, слишком хорошо знавший нрав и привычки своих князей - особо настаивал в те дни на недопустимости нарушения крестного целования и призывал священников возвестить об этом по всем церквам: "Аще кто сего крестьное целования съступить, а проклят будеть Господьскима 12 праздникома". Но Давыдовичи все же отступились от данного на кресте слова и не пришли на помощь своему двоюродному брату. Наверное, куда раньше Игоря они увидели всю безнадежность его положения.
13 августа 1146 года у валов Киевской крепости разыгралось сражение, ставшее последним для князя Игоря Ольговича. В решающий момент киевское войско во главе с тысяцким Улебом и воеводой Иваном Войтишичем перешло на сторону Изяслава Мстиславича; берендеи, переправившись через Лыбедь, захватили обозы Игоря у самых Золотых ворот. Игорю остались верны лишь его собственная дружина и дружины его брата Святослава и племянника Святослава Всеволодовича. "Видив же то Игорь, и Святослав, и сыновец его Всеволодичь, не смятошася, но поидоша противу Изяславу". Однако пробиться сквозь полки противника уже не было никакой возможности; Изяславовы вой теснили их со всех сторон, берендеи зашли с тыла "с саблями и почаша я сечи". Дружины Ольговичей были рассеяны и большей частью истреблены; князья обратились в бегство. Святославу Ольговичу удалось бежать за Днепр; Игорь же заехал в болота, "и угрязе под ним конь". Передвигаться самостоятельно Игорь уже не мог, "бе бо ногама болен"; он провел в болотах четыре дня, после чего его отыскали и привели к Изяславу. Новый киевский князь повелел заковать своего недавнего соперника в железа и отправил в Переяславль, где посадил в монастырь Святого Иоанна в "поруб" - монастырскую темницу без окон и дверей.
Так Изяслав Мстиславич стал киевским князем. "С великою славою и честью", благодаря "Бога и силу Животворящаго креста о таковой помощи Его", он в тот же день въехал в Киев. "И выидоша противу ему множество народа, игуме-ни с черноризьци и попове всего города Киева в ризах; и приеха к Святой Софьи, и поклонися Святой Богородици, и седе на столе деда своего и отца своего". Можно сказать, что именно громкие имена отца и деда прежде всего обеспечили Изяславу победу - Киев восторженно встречал возвращение на "златой" стол представителя "Мономахова племени". Тем более что моральное торжество от победы над Ольговичами было подкреплено и материально: исполняя древний, еще родовой, обычай, Изяслав отдал на разграбление киевлянам и своей дружине все захваченное в Киеве имущество Всеволода и Игоря: "и села, и скоты, и взяша именья много в домех и в монастырех". Тогда же Изяслав примирился с сыном Всеволода Ольговича Святославом. С поля битвы тот бежал в Киев, где укрылся в Ирининском монастыре, но был вытащен оттуда и приведен к Изяславу. "И рече ему (Изяслав. - А.К.): "Свои ми еси сестричичь (то есть родной племянник, сын сестры. - А.К.), и поча и водити подле ся". Изяслав конечно же отобрал у племянника Владимир-Волынский, однако привел его к крестному целованию и дал взамен Бужск, Межибожье и Котельницу (всего пять городов на западной границе Киевского княжества). Еще со времен Витичевского съезда 1100 года эти города воспринимались как своего рода "отступное" за Владимир-Волынский.
Громкая победа Изяслава заставила призадуматься и половецких "князей". Исконные союзники князей Ольговичей, они не решились и дальше поддерживать их, но прислали своих послов к новому киевскому князю, "мира просяче". Это было на руку Изяславу, который избавлялся таким образом от угрозы половецкого нашествия.
Сложнее обстояло дело с дядей Изяслава князем Вячеславом Владимировичем. Позднее Вячеслав напоминал племяннику, что тот, едучи "биться с Игорем", обещал в случае победы передать ему Киев как старшему в роду ("Яз Киева не собе ищю, - говорил, по словам Вячеслава, Изяслав, - но оно отець мои Вячьслав брат старей, а тому его ищю"). Наверное, договоренность на этот счет между племянником и дядей действительно существовала. Однако, завладев Киевом, Изяслав о своих обещаниях забыл. Впоследствии он сам каялся перед дядей: "Согрешил есмь… а того ся каю… коли ми Бог дал победити Игоря у Кыева, а я есмь на тобе чести не положил". Но, возможно, Вячеслав и сам поступил не слишком обдуманно и попросту поторопил события: "надеяся на стареишиньство" и "послушав боляр своих", он, по выражению суздальского летописца, "от радости не приложив чти (чести. - А.К.)" Изяславу. Во всяком случае, Вячеслав начал действовать так, как будто уже был великим князем: он захватил не только те города Туровской земли, которые отобрал у него Всеволод Ольгович, но и Владимир-Волынский, куда самовольно посадил на княжение другого своего племянника, юного Владимира Андреевича, сына Андрея Доброго. Такого явного попрания своих прав Изяслав не потерпел: он послал против дяди сильное войско во главе с братом Ростиславом Смоленским и "сестричичем" Святославом Всеволодовичем. Те отняли у Вячеслава Туров, причем схватили и отвели в Киев не только Вячеславова посадника Жирослава Иванковича, но и туровского епископа Иоакима. В Турове сел на княжение второй сын Изяслава Мстиславича Ярослав. Своего старшего сына Мстислава новый киевский князь посадил на княжение в Переяславль; Вячеславу же была оставлена лишь Погорина - территория по реке Горыни, пограничная между Киевской землей и Волынью. С этого времени Владимир-Волынский становится "отчиной" князей Мстиславичей (вскоре Изяслав переведет сюда из Новгорода своего младшего брата Святополка).