Мы вам по тому здесь и объявляем, что за верх вашей к Нам и к Нашей Империи услуги сочтем, если вы разумным вашим, в настоящую вашу в Крыме бытность, обращением и управлением расположите духи Татарския к тому, чтоб они как бы сами собою достигли до познания нужды в такой уступке, для собственнаго своего спокойствия, безопасноси и безвредности, и сами ж о том нас и просить подвигались. Равным образом усматривая Мы из реляций ваших, что, кроме Кефинскаго пристанища и другия удобныя в открытое море находятся, с удовольствием и к особливому также благоволению Нашему приимем употребляемое вами старание, прежде нежели вы из Крыма ж возвратитесь, и все оныя, кроме того, которой, по усмотрению вашему, предпочтительно пред другими навсегда занять быть может Нашими войсками "общими вашими с Татарами силами испортить и для больших судов сделать невместными и непроходными, изъясняя Татарам, чтоб они и на то также доброю волею склонились, опасность для них же от нечаянных на их полуостров покушений, а их непривычку к сохранению каких либо укреплений.
Здесь в подлинность неизвестно, по колику занятой вами и на Кубанской стороне город Тамань проливом из Азовскаго в Черное море владеть, или независимо онаго сим проходом пользоваться можно, в первом случае, конечно, необходимо, и впредь такое занятие сохранять, вмещая оное и в условие с Крымцами, но в последнем, в минование излишняго войск употребления, кажется, лутче оставить, равно как нет нужды о покорении и протчих, на Кубанском кряжу лежащих, городков мыслить, по тому что содержание сих небольших и маловажных мест, может стать дорого в разсуждении потери людей; находясь оныя в самом ближайшем соседстве от горских народов, хотя некоторых из них и не подданных Турецких, но собственною склонностию к разбоям и злодействам стремящихся, чему Абазинцы под Таманем и пример уже показали, не смотря что ни малейшею Турецкому Двору должности о не обязаны, а утверждение Крыма в независимости и помянутыя Кубанския городки и все тамошние народы сообразными оному сделает, тем больше, что ныне, по переходе в их соседство на Кубанскую же сторону Нагайских орд, от Порты также отторгшихся, подобныя мысли Кубанцы и от них почерпать будут, видя и живущих в близости себя Кабардинцов, кои, бывшими до ныне колебленностями их блазнили к Нашей же Империи, после учиненных срез Генерала Маиора Медема поисков, присовокупленными.
Между тем из начальников оных Нагайских орд, главнейший Эдисанский, Джан-Мамбет-Бей, как заслуживает особливое с стороны Нашей призрение, по данному от него первому поводу к тому, что все Татара, одни по других, в Наши вступили виды; то вы отличным образом и потщитесь настоящему Хану Крымскому рекомендовать сего благонамереннаго старика, чтоб, как от Хана, так и от всего Крымскаго начальства, и после того как Нагайския орды с Крымом на избрание Ханское согласятся и власть его признают, всегда, однако ж, к нему, Джан-Мамбету, предпочтительное пред другими уважение сохранилось.
Здесь же прилагается копия с отправленнаго ныне рескрипта и к Генералу Маиору Щербинину для вашего сведения о тех наставлениях, коими непосредственно снабден и он от Нас в разсуждение орд Нагайских, но по настоящим Крымскаго же полуострова обстоятельствам.
Что касается до живущих между Кубанскими народами Некрасовских Казаков, оные хотя по испрошенному у вас Крымским правительством дозволению и могут оставлены быть в их местах, но сие, однако же, не будет препятствовать употреблению независимых от Крымцов способов к добровольному их увещанию возвратиться в отечество, о чем надлежащее попечение и можете вы препоручить Генералу, который после вас останется в Крыму начальствующим, чтоб хотя начало сделалось чрез преклонение нескольких из них семей к такому выходу.
В прочем Мы с совершенным удовольствием приемлем, что вы, при все вашем упражнении, не преминули достаточного старания употребить и к избавлению из плена и неволи Наших подданных. Сия есть новая и для Нас довольно убедительная причина к изъявлению особливаго Нашего Монаршего вам благоволения, а по вас и всем, под вашим предводительством находящимся, которые, по засвидетельствованию вашему, участвуя в заботе о сих злощастных и сожаления достойных людях, пособствуют вам к их пропитанию. Дан в Санктпетербурге 27-го августа, 1771-го года.
Подлинная подписана собственною Ея Императорскаго Величества рукою тако: Екатерина.
Форма Манифеста.
Ея Императорскаго Величества Самодержицы Всероссийской, моей Всемилостивейшей Государыни, Генерал Аншеф и Кавалер, второю Российскою армиею предводительствующий, Князь Василей Долгоруков, по силе даннаго мне от Ея Императорскаго Величества Высочайшаго повеления, объявляю:
Вступление в Крым второй армии Ея Императорскаго Величества, Самодержицы Всероссийской, Всемилостивейшее моему предводительству вверенной, в таком намерении предпримлется, чтоб, при благословении Божием, распространяя повсюду успехи справедливаго Ея Императорскаго Величества оружия против вероломнаго неприятеля, и сей полуостров, силою и коварством его порабощенный, избавит от несвойственнаго ига, и для того исторгнуть из рук Турецких находящиямя там крепости. Природные Крымские обитатели, которые, вопреки существенной отечества своего пользы, будут иногда помогать неприязненным Турецким войскам соединением ли с ними и по них поборствованием и доставлением каких либо удобностей, или же хотя б токмо единомысленными и согласными с неприятелем оказались, имеют равным образом праву войны подвержены быть, с употреблением и против их и принадлежащих им жилищи всякаго имущества огня и меча. Но как Эдисанская, Буджацкая, Эдишкульская и Джамбуйлуцкая орды, по натуральному человечества праву, отреклись уже от Турецкаго подданства, утвердились между собой клятвою состоять и жить независимым ни от кого народом, под управлением своих собственных древних обычаев и законов, и с тем вступили со Всероссийскою Империею в вечный союз и дружбу, а сим же самым приобрели и Ея Императорскаго величества, моей Всемилостивейшей Государыни, сильное и надежное покровительство, к своей и потомства своего безопасности и благоденствию, то и Крымцы, кои, видя пример, от однородных и одноверных их собратий поданной, возвратятся также к природной своей вольности и навсегда похотят в соединении с ними остаться независимыми ни от какой посторонней Державы и власти, с своим собственным верховным начальством, будут подкреплены ж и защищены в таком, толь древнему народу свойственном, предприятии, и всякое им к тому пособие окажется.
В следствие того я вообще Крымскаго полуострова жителей, какого бы они звания и состояния ни были, срез сие увещеваю, неприятельских поступков против состоящей под моим покровительством Ея Императорскаго Величества армии удержаться, но к оной, как действующей в их пользу и для их избавления, и свои силы присовокупить, а между тем благонамеренным из них, и прямо к своему отечеству усердным, а по тому цену сего призыва уважающим, дозволяется без всякаго опасения ко мне являться, с которыми и ближайшия изъяснения учинены быть могут, да и самыя постановления о их свободности и независимости, равно как с выше помянутыми Татарскими ордами действительно уже в том чрез предместника моего, Главнокомандовавшаго прошедшею компаниею), Генерала Графа Панина, соглашенось, чем они на всегда и избавились от подлаго рабства, в каком от Порты Оттоманской содержаны были, но от котораго еще Крымский полуостров угнетается, достойный, однакоже, быть, по своему положению и избытку в средствах, областию почтительною и собственное собою правимою. Дано в главной квартире 1771-го года.
Князь Василий Михайлович.
Апробовав отправленным к вам от 19 Маия рескриптом предприятой вами по реляции поход к Каменному Затону, Мы не оставили вам в том же рескрипте приметить, что Мы сумневались, чтоб Турки могли ныне перевезть в Крым потребное число войск, для возвращения себе сего полуострова. Теперь же получа реляции ваши, под j 15 и 16, Мы почли за нужно еще с вами изъясниться. Мы имеем в Крыму войска, за всею потерею в бывшую там язву, еще довольное число. В прибавление к тому находится теперь в марше резервный корпус, и Генерал-Маиор Зорин с деташементом, как вы реляции сюда доносите. И так, чтоб быть в состоянии изгнать нам оттуда, надобно неприятелю прислать армию, по крайней мере, в пятидесяти тысячах, и та бы еще одна страшна ли была. Но где может он взять потребное число судов для перевоза такого числа и всего им нужнаго? Положим, что неприятель намерен учинить одно покушение, или только нас встревожить; но и для сего надобно ему перевезть туда тысячь хотя десяток, да и на татар им надеяться также нельзя, как и нам. Да и хотя бы и удалось ему перевезть в тот полуостров сие последнее число войска, что также не без труда будет, в разсуждении на то потребных судов: то могут ли они, однако ж, стать противу Наших, там находящихся и всегда побеждать привыкших? Мы почти думать не можем при том, чтоб Порта Помышляла сделать сию попытку в такое время, когда уже высланные с обеих сторон комисары постановили теперь, может быть, перемирие, и когда отправленные на конгресс Полномочные, вероятно, прибыли в главныя обеих армии квартиры. Соображая все сие, вы ощутительно найдете, что нет вверненным вам войскам никакой, или весьма малая от неприятеля опасность, и что находящиеся в Крыму и у Перекопа корпусы оных довольно достаточны не только воздержать ветренность Татар, но отражать настоящее между Татар колебание произошло, может быть, и от безвременнаго и неумереннаго у них о уступке городов настояния. Предпишите еще Нашему Поверенному в делах Веселицкому, чтоб он оставил сие в молчании до прибытия туда Нашего полномочнаго, Господина Щербинина. Он имеет довольная к руководству своему по сему наставления. Мы надеемся, что такое объяснение Наших собственных мыслей успокоит вас от заботы и приведет в состояние согласовать ваши поступки с настоящим положением дел, и пребываем вам благосклонны.
К сему собственною Ея Императорскаго Величества рукою прибавлено тако:
Сие письмо я подписала после чтения сего дня полученной от вас реляции, от 23 Маия, из которой усмотрела покушения Турецкия у Бельбека и у Ялты, что самым делом подтверждают мною выше писанную догадку.
2 Июня 1772 года.
Божиею милостию Мы, Екатерина Вторая, Императрица и Самодержица Всероссийская, и протчая, и протчая, и протчая.
Нашему Генералу Аншефу Князю Долгорукову.
Мы не оставили принять в достойное уважение представления вашего, от 20 Декабря минувшаго года, о предупреждении распространяющагося старанием и происками неприятельскими разврата в Татарских народах, на Кубанской стороне находящихся, употреблением на подарки их начальникам некоторой суммы денег, дабы таким образом могли сии легкомысленныя и на зло поползновенныя толпы остаться и впредь вне всякаго в пользу неприятельскаго действия, получа новые и корыстолюбию их ласкающия побуждения, к сохранению постановленнаго с Нашею Империей союза, и освобождения уже и вас от разделения сил ваших в такое время, когда оныя наипаче потребно вам будет иметь в совокуплении, для толь лутчаго и действительнейшаго производства военных операций будущей кампании.
Из приложенной при сем копии с отправленнаго ныне рескрипта Нашего к Генералу Порутчику Щербинину, усмотрите вы по всей подробности, что Мы, повелев ему действительно искать Татарских начальников закупать дачами и подарками, убеждающими их, по своей цене, пренебрещи сделанныя им с Турецкой стороны прельщения, употребляя на то из казны Нашей до тридцати тысячь рублев, сею принятою Нами, по поводу представления вашего резолюциею, и Отдаем совершенную справедливость и похвалу предусмотрительной вашей заботе, в виде толь нужном и полезном.
Между тем, судя по известной татар к прибыткам алчности, хотя и можно ожидать с основанием, что, будучи от Нас удовольствованы сверх времяни надежду к подобным снабдениям, меньше будут они поползновенными к содействию неприятелю, но со всем тем, как с другой стороны предупреждения Веры а привычки всего сильнее, а Татара, кроме того, что внутреннее их к Туркам, однозаконцам, доброжелательство для Нашей стороны не может быть и никогда несумнительно, колико уже и по одному своему легкомыслию к злодействам поползновенны и удобьпреклонны, нет нужды здесь изъяснять, как о деле весьма известном; по тому осторожность и благоразумие требуют, чтоб не только неослабное за их поступками продолжалось бдение, но чтоб и такия взору и примечанию их оказательства представлялись иногда, по коим бы они удостоверены быть могли о возможности и избытке способов и к отмщению, за их неверность и противное поведение.
Мы и находимся в полной надежде к изведанной и многократными случаями подтвержденной ревности вашей к службе Нашей и отечества, и к свойственной вас и вашему званию прозорливости и попечению, что вы, употребляя вверенныя вам силы там, где иногда больше будет нужно и полезно, всегда однако ж, и на Татар, на Кубанской стороне живущих, внимательно назирать не оставите, как и по месту своего пребывания под вашею стражею, что до воинских действий качается быть долженствующих, по чему и все такия распоряжении предприймать будете, при обстоятельства требовать того могущих, кои бы, без ослабления нужнейших мест, и сих Татар такожде в спокойном положении удержать могли, будучи, без сумнения, вам не безъизвестно по собственным испытаниям, состояние сих народов тогда больше продерзких, когда не видят никакого страха, и, напротив того, унылых и боязливых, когда того начинают ощущать некоторый против себя приготовления, следовательно, и одни уже, к стати и ко времяни чинимые, движении некоторою небольшею войск частию небесполезны быть имеют, чтоб их занять и дать им заботливое упражнение там, где теперь находятся, не думая о сообщении своем с неприятелем, и в чем во всем, как и выше сказано, совершенно полагаемся Мы на ваше к Нам и к службе Нашей усердие, и искуство ваше и расторопность в делах воинских, пребывая в протчем Нашею Императорскою милостию к вам благосклонны. Дан в Санктпетербурге, 27 Генваря, 1774 г.
Подлинной собственной Ея Императорскаго Величества рукою тако: Екатерина.
Божиею милостию Мы, Екатерина Вторая, Императрица и Самодержица Всероссийская, и протчая, и протчая, и протчая.
Нашему Генералу Аншефу Князю Долгорукову.
Доставление живущему под Нашим покровительством в Полтаве Шагине-Гирею, Калге-Солтану Крымскому, в благонамеренности своей многократно уже испытанному, главнаго над ордами Нагайскими правления, будучи по видимому средством из лучших и надежнейших к удержанию сих легкомысленных людей и во время продолжающейся войны в положении, свойственном с пользою Нашей Империи, тем паче Нашего старания достойно, что, сверх исполнения вида толико важнаго и нужнаго, найдет и Калга-Салтан в том же самом, по состоянию и обстоятельствам своим, самое сходственнейшее воздаяние своей к Нам преданности.
Теперь, когда по содержанию реляции вашей, от 27 Генваря, и Генерала Порутчика Щербинина, от 29 того ж месяца, происки известнаго Казы-Гирей-Солтана, старавшагося, чрез Нагайскаго начальника, Джан-Мамбет-Бея, учиниться у Татар Нагайских главным правителем, окончились уже безплодно, и довольно для него безнадежным образом и на будущее время, а, напротив того, Джан-Мамбет начал Калгу-Солтана к себе призывать, и он не несклонным же с своей стороны оказался к принятию начальнической должности; то в самом деле и остается только воспользоваться всеми сими, благополучно стекашимися, удобностями к поставлению его на степени властительства, удовлетворящаго самолюбию его и здешней в разсуждении Татар заботе, всегда своевольных и всегда сумнительных, пока разными начальствами предводительствуются; по чему Мы Всемилостивейше и приемля за благо, представленныя вами, по предварительном вашем изъяснении, как и Генералом Попутчиком Щербининым, так и с самим Калгою, меры, к совершению сего намерения служить имеющия и стостящия в том, чтоб он как наискорее отправлен был к Нагайцам, чтоб получил и пособие войсками и деньгами, для устрашения одним способом злонамеренных, и приобретения другим себе доброжелательствующих, и чтоб наконец находился при нем и особливый Пристав, наблюдающий его поведение и все обращении, повелеваем вам и действительно по всем тому исполнить.
Таким образом вы, по получении сего, объявите Калге-Солтану, что Мы, по справедливому уважению известнаго Нам его благоразумия, которое достаточно было представить ему всю цену восприяных Нами подвигов в пользу народов Татарских, и убедить его предпочесть странствование из нежной и достохвальной предосторожности, чтоб не казаться не устоявшим в своем слове и обещаниях, соизволяем и можем со всем основанием с стороны его ожидать, после сих доказательств, что он где ни будет находиться, всегда, однако же, достойным будет Нашего Монаршаго благоволения и своего звания, а в следствие того, и при восприятом им ныне намерении, чтоб переехать к Нагайцам, для начальствования над оными, может он совершенно положиться на Наше покровительство и пособие во всяком случае и потребности, при чем столь долго, сколь благонамеренным пребудет, и определенныя для бытности его в Наших границах по тысяче рублев на месяц, чтобы толь лучше пристойность своего лица и начальства Нагайцам изъявлять в состоянии находился, ему, Калге-Солтану, так же производимы быть имеют, и что прибежище ему в Нашу Империю всегда, однако ж, есть и будет отверстым.