Томас думает о том, что надо было бы поговорить о проекте брака между двухлетней Маргаритой, дочерью Людовика и Констанции Кастильской, и Генрихом Младшим, который на два года старше. Он ждет, что Людовик даст повод сделать это предложение, догадываясь, чего стоит королю Франции такой демарш. Томас тайком наблюдает за ним, он чувствует близость к этому человеку. Этот король не показывает своего разочарования. Томас распространяется на тему, которая должна сблизить его с Людовиком: претензии грозного Фридриха Барбароссы, германского императора, который чистит свое оружие, чтобы напасть на Милан, а затем отправиться на завоевание Рима.
- Он рассчитывает взять выкуп с итальянских городов, - подхватывает Людовик, - и если мы не остережемся, Фридрих перейдет наши границы. К тому же он недавно женился на бургундской наследнице. Мне понадобилась поддержка девяти епископов Франции вместе с их епархиальными ополчениями, чтобы заставить его отступить к Шампани. Он переманил на свою сторону архиепископа Лиона, в венах которого течет бургундская кровь, а также графа Макона, Жирарда Вьенского, чтобы заставить его напасть на Гига из Фореза, моего собственного крестника. Архиепископ Лионский Геракл, родной брат нашего знаменитого Петра Преподобного, находится в руках воинственного тевтонского императора.
Томас, который разгадал маневры Гогенштауфена, реагирует точно так же, как Людовик, и утверждает, что убедил Генриха не сближаться с Барбароссой. Однако Генрих ведет опасную политическую игру между Французским королевством и империей и все время следит за Папской областью, которая может не сегодня-завтра подпасть под влияние Фридриха. Томас не одобряет этой вредной политики.
- Вы увидите, что Барбаросса навяжет нам Папу по своему выбору и коронуется в Риме, о чем мечтал Карл Великий.
Томас думает, что ему представился прекрасный случай открыто поговорить с Людовиком о франко-английском союзе.
- Вы здесь, сир, и король Англии тоже. Заключите между собой союз, и этим вы нарушите планы императора. Вас поддерживает духовенство вашего королевства. Сир, почему бы вам не заручиться еще поддержкой короля Англии? Этот союз мог бы оградить весь Запад от любых поползновений со стороны Востока. Естественно, если речь идет о союзе между английским и вашим королевствами, рассмотрите преимущества и поддержку, которые вам будут предложены Генрихом Плантагенетом. Он будет вести себя как вассал, готовый поддержать французскую корону. Маленькая Маргарита и маленький Генрих, чье воспитание будет доверено мне через несколько лет, будут хорошо защищены.
Казалось, короля эти доводы не убедили. В 1154 году он выдал замуж двух старших дочерей: одну, Марию, за графа Генриха I Шампанского, а другую, Аэлис, за Либо V, графа Блуаского, чтобы создать союзы, которые противостояли бы Генриху Плантагенету. Непосредственный соперник Генриха Плантагенета - граф Тибо, - не владел ли он землями, соседствующими с его недругом? Это доставляло удовольствие Людовику.
Томас догадывается, что король Людовик думает о тех поражениях, которые потерпел в Нормандии. С первых дней женитьбы на Алиеноре Генрих Плантагенет сделал из этого честного и искреннего человека своего непримиримого врага. Можно ли простить человека, который увел у вас жену? Союзников против Генриха найти нетрудно: граф Генрих Шампанский, ходивший вместе с Людовиком в крестовый поход, и его младший брат граф Тибо Блуаский, а также граф Жоффруа, собственный брат Генриха Плантагенета, лишенный им наследства, граф Робер де Перш, брат Людовика.
К несчастью, оружие всегда делало Генриха победителем, и претензии Капетингов на завоевание трех огромных вассальных владений - нормандского, анжуйского и аквитанского - никогда не осуществлялись. Людовик пытался осадить крепость Нефмарше, но тщетно! Укрепленный город, на короткое время оказавшийся в его руках, был снова отобран Генрихом. Армия последнего сеяла смерть и ужас в нормандском Вексене, и Людовик чувствовал себя не в силах сражаться с обезумевшими наемниками. А теперь именно этот нормандский Вексен, столько раз атакованный, потерянный и вновь взятый, стал ни с того ни с сего предметом обсуждения в качестве приданого маленькой Маргариты, которую Людовик и ее мать Констанция прятали от чужих глаз.
Томас это прекрасно знал. Хватит ли у него смелости говорить с этим, сотни раз обиженным человеком, полным гордости и самолюбия? К огромному удивлению Томаса, Людовик делает первый шаг.
- Ваш король послал вас потребовать нормандский Вексен, конечно, вместе с замками Жизор, де Волрей, де Нёпль и, кстати, просить руки моей дочери? Не хочет ли Генрих Плантагенет построить сплошную стену для своей новой империи, от Байонны до Кале? Отремонтировать Жизор, Нёпль, Шпион… Внедриться в Аквитании, взять назад Туар и, покорив Англию, захватить Бретань. Он ненасытен.
- Вы хорошо знаете, сир, что, в конце концов, мир стоит не так дорого, как война, когда стороны не равны. Из всех закоулков королевства слышатся только восхваления вашего чувства справедливости, миролюбия, вашей заботы отдать угнетенному то, что ему полагается! Среди жалоб, направленных вашим вассалам их подданными, одна состоит в требовании вашего суда, поскольку они пренебрегают судом сеньоров! Вот хорошие подданные, которые преступают из любви к вам законы своих сеньоров, предпочитая им законы короля. Это самый большой комплимент, который можно сделать королю.
Томас произнес именно те слова, которые и следовало произнести, такие, которые скрепят их дружбу.
- Если бы я был уверен, что вы сможете следить за воспитанием нашей маленькой Маргариты при английском дворе, я бы ее вам доверил. Вы являетесь человеком чести, Томас Беккет.
- Спасибо за комплимент, - ответил Томас. - Я говорил с Генрихом о том, чтобы предложить вам выбрать воспитателем вашей маленькой дочери сенешаля Нормандии Робера де Нёбурга.
Генрих приложил усилия, чтобы снабдить Томаса инструкциями относительно малышки. Выглядит ли она здоровой, умной и оживленной? Сможет ли она выполнить свои обязанности королевы? Конечно, Томас скрывает это от Людовика.
- Вы увидите Маргариту чуть позже, - продолжает Людовик, - надо, чтобы ее мать согласилась появиться. Когда я расскажу о вас, она, без сомнения, это сделает.
- Спасибо за этот знак доверия, - сказал Томас. - Сенешаль Нормандии Робер дю Нёбург - человек чести.
- Пришла наша очередь вас поблагодарить, - отвечает Людовик, который говорит от своего имени и от имени королевы. - Воспитание моих дочерей меня волнует по-настоящему. Мне почему-то отказано в надежде иметь сына.
- Сир, не теряйте надежды, - добавляет Томас, думая о том, что его собственный монарх Генрих был бы взбешен, услышав, как он ободряет Людовика Капетинга.
Между Томасом и Людовиком завязываются более естественные, дружеские связи.
- Само собой разумеется, что приданое вашей дочери останется в ваших руках до самой свадьбы молодых людей. Время бежит так быстро, сир. Как мы только что говорили, не столь давно я был бакалавром в вашей столице. Генрих намерен вас успокоить насчет этой свадьбы. Он был сильно потрясен смертью старшего сына Гийома. В случае если наследник Плантагенетов, молодой Генрих, умрет, его младший брат будет избран будущим мужем Маргариты.
Людовик не решается сказать, до какой степени эта гонка в рождении наследников мужского пола у Плантагенетов его коробит и оскорбляет, тем более что Алиенора кажется довольной и торжествующей. Томас меняет тему, избрав новой темой суровый закон Церкви и безбрачие. Король чувствует его сдержанность в отношении Алиеноры. Он даже не произносит ее имени. В глазах церковнослужителей она остается неверной женой.
- Я желаю, чтобы подобное сближение наших народов обеспечило нашим детям прочный мир, - говорит Людовик.
Тихий скрип двери привлекает внимание Людовика, он оборачивается, в то время как Томас с одобрением кивает в ответ на его слова. В приоткрывшейся двери появляется силуэт молодой женщины с матовым цветом лица, волосами почти медного оттенка, с глазами глубокого черного цвета и с капризным лицом.
- Моя супруга, Констанция Кастильская. Ее отец, Альфонс Кастильский, был глубоко честным и верующим человеком, он был нашим союзником в тулузском конфликте.
Последние слова в устах короля звучали провокационно, потому что он был первым - в то время Алиенора была еще его женой, - кто потребовал наследство Тулузы. Это сближение Людовика с Альфонсом Кастильским, союзником графа Тулузского, было осуждением претензий Алиеноры на Тулузу. Он знал, что Генрих попытался сблизиться с Арагонским домом, чтобы вернуть Тулузу.
Людовик ведет себя очень предупредительно по отношению к Констанции, полной почтения и покорности.
- Мы все тут, при французском дворе, избрали Раймонда V Тулузского в качестве супруга нашей сестры, другой Констанции, - уточняет Людовик. - Она вышла за него замуж в 1154 году, вот не прошло и двух лет, как родила ему сына.
Речь идет о ее дочери, и Констанция не теряет бдительности. Малышка прижалась к подолу ее платья. Томас замечает столь желанного для Англии ребенка, двухлетнюю девочку, светлолицую, как ее отец, и черноглазую, как ее мать. По суровому взгляду Констанции Томас мог судить, насколько английский двор, для которого предназначалась эта девочка, неприятен ее родителям.
- Если мы доверим Маргариту английскому королевскому дому, то только при условии, что она останется в Нормандии и ее воспитание никогда не будет доверено королеве Алиеноре.
- Я понимаю ваши соображения, - говорит Томас, - и прослежу вместе с сенешалем Нормандии за тем, чтобы эта клауза была включена в контракт. Перед нами самая хорошенькая будущая королева Англии.
Людовик велел позвать своего стольника, чтобы тот разлил лучшее сен-пурсен и распорядился накрыть стол.
Глава 13
Триумф Алиеноры - рождение Ричарда
Алиенора решительно шла по коридорам замка, будучи уверенной в своем триумфе: родился третий сын - с гривой рыжих волос, как у отца, с сердитым взглядом, более крупный, чем все остальные ее дети. Своим криком он оглашал своды замка. Родители решили назвать мальчика Ричардом - так звали многих его нормандских предков. Он родился в Оксфордском замке, который в свое время без усилий взял Вильгельм Завоеватель и который во времена датского нашествия в 1075 году был местом убийств и невыносимых пыток. Старый донжон уцелел после всех нашествий, и Генрих решил на месте руин восстановить первый замок, церковь Святого Георгия и крепостную стену. Он распорядился обустроить для Алиеноры и себя просторную комнату наверху донжона, откуда открывался вид на окрестности, извилины Темзы и большой мост.
Алиеноре надо было всего лишь спуститься со своего ложа роженицы и сделать несколько шагов, чтобы увидеть знаменитые броды, по которым перегоняли быков, давшие имя Оксфорд этому городку. Впрочем, там же видны были и животные, готовые к вспашке целины и пахоте. На горизонте казались крошечными точками деревни - Сендфорд, Иффли. Некоторые поднимались по склонам холма Чилтерн, другие были разбросаны по берегам Темзы - Порт Медоу, Годстоу, Вудсток.
Генрих намеревался построить колледж, прилегающий к замку и церкви Святого Георгия, и Алиенора одобрила этот проект. Наконец-то она чувствовала себя настоящей королевой Англии. Она родила трех сыновей, и рана от смерти старшего сына постепенно и медленно зарубцовывалась.
Ее первые годы жизни в Англии не оставили приятных воспоминаний. В стране еще чувствовались лишения, принесенные войной между Стефаном де Блуа и Матильдой, а вездесущность Томаса Беккета, его постоянное присутствие рядом с Генрихом оскорбляли ее. Алиенора и вправду чувствовала себя покинутой Генрихом. Однако она понимала, что компетентный, проницательный и преданный канцлер необходим, чтобы помогать королю. Но она забыла об этом в своем стремлении к власти и завоеванию туманного Альбиона. Наступило время заставить баронов уважать себя, тех баронов, которые осудили ее брак с молодым Плантагенетом. Однако первая молодость уже позади, и, несмотря на ее прекрасное приданое, в отношениях супругов появилось некоторое отчуждение. Прошлое замужней женщины, обвиненной в супружеской неверности, продолжало ее преследовать. К счастью, она рожала мальчиков, и это ее радовало.
Подобно своему деду Гийому IX Аквитанскому, Алиенора любила свободу и любовь и, просыпаясь в объятиях Генриха, радостно смеялась от избытка переполнявшего ее счастья после ночи любви. Бродя по коридорам замка, она предавалась воспоминаниям о недавнем прошлом и их последних любовных играх. Когда она снова увидела Генриха после его внезапного отъезда из Бордо, сразу после Рождества, Алиенора была одержима одной мыслью: вернуть спокойствие мужу, вновь дать ему почувствовать удовольствие, которое они пережили вместе, которое придавало еще больше пыла их страсти.
Да, она любила Генриха, ее восхищал в нем воин, мужчина, способный царствовать над своими подданными и над ней, ей нравилась его способнось управлять своими чувствами. Она с завистью заговорила о восхитительном шатре, который Генрих собирался подарить Барбароссе, этому германцу, который ей не нравился.
- Под сводами шатра я снова вижу мужчину, которого я люблю и который держит меня рядом с собой.
Плантагенет знал, что она влюблена и способна быть агрессивной, если он не ответит на ее любовь. И он понял, что лучше примириться с Алиенорой, впрочем, несмотря на то что ему достаточно быстро надоедали женщины, в жене Генрих ценил королевские манеры. Ему нравились ее улыбка, голос, когда она была нежна, ее бурная страсть за пологом алькова. Нравилась ее плодовитость, которая ему льстила, потому что соответствовала его личным амбициям: иметь наследников мужского пола. Когда они встретились в промерзшей от зимы Нормандии и согревали друг друга у огня большого огромного камина, продолжив затем объятия в большой удобной кровати, он рассказывал ей о жестоких ледяных ночах, когда его воины должны были осаждать крепость. Но она сменила тему и отдалась ему, веря в будущее, которое, казалось, ей улыбалось.
Прежде чем по весне раскрылись первые почки на деревьях, Алиенора почувствовала признаки новой беременности. Ее охватила неведомая сила, которая с каждым днем укрепляла ее в убеждении, что она носит мальчика. Это придавало уверенности и бодрости. Королева думала о матери Александра Великого, ожидавшей рождения сына и считавшей, что ее оплодотворило божество, а не царь Филипп, - настолько необыкновенной была жизненная сила будущего завоевателя мира. После рождения Матильды Алиенора желала другого мальчика и чувствовала, что ее желание осуществится. Она надеялась иметь еще сыновей, чувствуя себя сильной, всегда готовой разделить ложе и судьбу своего избранника, в которого была влюблена больше, чем отдавала себе в этом отчет. Однако Генрих опасался ее настроений, но, когда они встретились после долгой разлуки, претензии разлетелись прочь, как листья с дерева.
Если случалось так, что в момент родов он находился рядом, Алиеноре были нипочем любые страдания, настолько она была счастлива от восхищенных взглядов супруга, когда показывала ему только что родившегося сына. Между ней и Ричардом, третьим сыном, с самого рождения установилась необъяснимая связь, и ребенок ревел во все горло, когда его разлучали с матерью. Алиеноре источали комплименты по этому поводу. После смерти юного Гийома Алиеноре приходилось преодолевать себя, чтобы заняться Матильдой. А теперь маленький Ричард приносил радость всем в замке. Однако Генрих воспринимал такую связь между матерью и ребенком как препятствие. Несмотря на гордость, что снова стал отцом мальчика, он испытывал некоторую ревность к этому существу, которое занимало слишком много места в сердце королевы.
- Вы его любите больше других, Алиенора. Надо вам скорей сделать еще одного.
- Супруг мой, у нас получилось прекрасное потомство: Генрих станет наследником английской короны, Ричард - Аквитании, вот о чем следует объявить кузенам Туарам, которые оспаривают законность моей герцогской короны. Мои сыновья существуют, - она закусила удила.
- Что за прекрасные распоряжения, которые надо будет выполнить, - ответил Генрих. - Уж не думаете ли вы, что я забыл манеры Туаров? Они поставляли войска и продовольствие моему брату Жоффруа, который хотел осадить замок Шинон.
- Эти Туары всегда готовы разорвать нас в клочья, - подхватывает Алиенора. - Жоффруа IV издал хартии, чтобы подтвердить аббатству Фонтевро все, чем оно уже владеет по его воле. Он свел к минимуму нашу роль и наше действие перед лицом духовенства.