На следующий день на заре король готовится к отплытию на Уайт в сопровождении нескольких охранников. Может быть, Алиенора уже получила на месте поддержку какого-нибудь экипажа из Пуатье? Пираты, к числу которых можно отнести галицийцев, аквитанцев, бретонцев, непокорных нормандцев, бороздят моря, чтобы высадиться в Куенте или в Сассексе. Они пользуются неприкосновенностью, которая распространяется на пять портов: Сендич, Дувр, Хайт, Нью-Ромни, Гастингс. Выплачивая годовую ренту короне, они правят закон на свой манер, организуют контрабанду. При некотором содействии местного населения, которое открывает им порты, а вернее, люки, дающие доступ к длинным туннелям, ведущим с пляжей в портовые жилища в часы отлива, они отправляют дальше все награбленное. В домах, окрашенных в яркие и привлекательные цвета, видные издалека, откладывают про запас драгоценные породы древесины и слоновую кость, золото и вина, фрукты и сушеную рыбу, растительное масло, муку, кардную шерсть, драгоценные шелка, лен, пеньку. И будто этой незаконной торговли продовольствием недостаточно, к ней добавляется торговля людьми, рабами, в частности девушками, подобранными в разных портах. Такие дома соединены между собой проходами, позволяющими перемещать все тайное. Морская вода проникает в порт, как в морскую раковину, становясь пассивной соучастницей всей этой сомнительной торговли. Генрих обо всем знает, но, когда ему приносят красивые предметы, привезенные из далекого Востока, он закрывает на это глаза. Однако если во время ареста хозяин богатого судна вынужден открыть свой трюм с котрабандными сокровищами, король делает вид, что исполняет закон. Тогда попавшийся с поличным флибустьер временно отстраняется от должности под угрозой смерти, а парни из его команды без лишних слов оказываются повешенными. Такой солидный выкуп увеличивает королевскую казну и помогает господину пирату выйти сухим из воды.
Генрих все предусмотрел: арест Алиеноры, если она действительно собралась бежать, или ее возвращение, если та поведет себя как обиженная супруга. Место назначения? Остров Уайт, замок Карисбрук.
Алиенора провела канун Рождества с монахами. Велела раздать им подарки. На следующее утро она слушала рождественское пение в соборе, и совершенная гармония этого песнопения привела королеву в хорошее настроение. На прогулке, сбежав от сопровождавших ее слуг, Алиенора поднялась по скалам до большого луга, на котором паслись овцы. В овчарне она застала пастуха за дойкой овец и одолжила у него теплый плащ из грубой шерсти, защищающий от ветра. Днем она наконец-то встретилась с хозяином Карисбрука. Бодуэн де Редверс - граф Деонский и внук основателя монастыря - принял королеву у себя и оказал ей гостеприимство, предоставив самую лучшую комнату в замке. Алиенора хорошо отдохнула и больше не ощущала одиночества, не чувствовала хода времени. Она наблюдала за заходом солнца, смотря на огненный шар, постепенно тонущий за горизонтом. Внезапно она увидела корабль, гонимый благоприятным ветром. Алиенора подумала о корабле Изольды и, любуясь красотой парусов, надутых ветром, пожалела, что на этом свете нет счастливой любви. Но по размышлении обнаружила, что плывущий корабль носит аквитанский флаг. Она радостно хлопает в ладоши, к удивлению слуг: "Наши моряки приближаются!" И словно те прибыли, чтобы освободить ее, королева протягивает к ним руки. Тем временем моряки собираются высадиться в порту и не подозревают, что их ожидает. С высоты башни королева замечает три других корабля под английскими флагами с изображением леопарда - герба Генриха. Алиенора видит, как они приближаются к аквитанскому кораблю и готовятся к абордажу. В сопровождении охраны она бросается прочь из замка и просит, чтобы ее доставили в порт по любой дороге все равно каким способом. Она присутствует почти при военных действиях, бессильная, пока несколько офицеров не узнают королеву. Она отдает приказы, и береговая охрана, удивленная, прекращает битву.
Алиенора различает лангедокский акцент членов экипажа, которые поносят англичан в резких выражениях. Откуда приехали эти люди? В чем их упрекают, чтобы обращаться с ними таким образом? Разве они не честные торговцы?
Разве не везут они свое аквитанское вино и оливковое масло, пряности и ароматические травы с Юга? Они ничем не похожи на пиратов.
Аквитанцев высаживают с корабля со связанными руками, а на набережной уже говорят о веревках, на которых их повесят… Именно тогда в действие вступает Алиенора, пораженная тем, что людей сажают в тюрьму без суда. В порту распространяются слухи, что королеве не пристало, не сообщив королю, проявлять такую властность, хотя она и столкнулась с жестокими сторонами портовой жизни. Королева приказывает развязать аквитанцев.
Именно этот момент выбирает Генрих, чтобы сойти с корабля. Увидев аквитанский флаг, развевающийся над кораблем, с которого сняли всю команду, он догадывается, что Алиенора не может не иметь никакого отношения ко всей этой суматохе. Разве всегда надо встревать в королевские приказы? Вот и супруга выступает против него после этого Беккета! Он спрашивает дорогу и выбирает большого мула, чтобы его доставили в замок. Генрих совсем не уверен, что найдет там королеву. Он не осмеливается думать о худшем: о заговоре с целью побега. В своей спешке Плантагенет даже не видит, как Алиенора возвращается в замок. Запыхавшийся, резкий, разъяренный, он поспешно входит в большой зал Карисбрука и, поприветствовав Бодуэна де Редверса, довольно грубо спрашивает:
- Где моя супруга?
Граф его успокаивает:
- В своих покоях. Королева вернулась взволнованная, после того как вмешалась в арест экипажа корабля из Пуату, который ее величеству показался несправедливым.
- Кто позволил ей вмешиваться в этот арест? - отвечает Генрих, нахохлившись, как петух. - Аквитанцы на море ведут себя, будто они дома; они все мошенники, лгуны и воры.
Алиенора, все еще возмущенная тем, что не удалось освободить аквитанских моряков, слышит, как кто-то громко стучит в дверь. Бесцеремонно входит Генрих.
- Я полагаю, вы пришли меня арестовать?
Она мерит взглядом охранников в дверях своей комнаты.
- Это может случиться, если ваши намерения не будут мне ясно изложены в оправдание вашего поспешного отъезда из Мальборо, неожиданного приезда на остров Уайт и, наконец, того беспорядка в порту, которому вы, по-видимому, послужили причиной.
Генрих считает, что победил в первом туре этой дуэли, которая столкнула его с королевой. Он отсылает свою охрану, подходит к Алиеноре, хватает за запястье и сильно сжимает его. Она вскрикивает.
- Вы хотите сбежать, мадам, и при этом бросить своих детей.
- Это не входит в мои намерения. Но это может случиться, если вы меня к этому подтолкнете. Я вскоре удалюсь вместе со своими детьми. Отпустите меня!
Он разжимает руку с глубоким вздохом.
- Вот так, мадам, вместо того, чтобы облегчить, вы только увеличиваете мои заботы.
- В чем виноваты эти несчастные аквитанцы, что ваши люди так грубо обошлись с ними?
- Контрабандисты, все побережье ими кишит. Даже несмотря на то, что они ваши подданные, я не могу помешать моей береговой охране выполнять свой долг. Готовьтесь, мы возвращаемся в замок Шерборн.
- Я вернусь с королем Англии, герцогом моей Аквитании, если только он будет вести себя благородно по отношению к моим подданным.
- Пусть будет так, я согласен пощадить этих бродяг в честь праздника Рождества. В ваших глазах я виноват. Но после всех усилий, которые приложил, чтобы ввести мои установления и благополучно закончить кампанию в Уэльсе, я вправе ожидать вашего великодушия. Я чувствую себя очень усталым. Приготовьте ваш багаж к завтрашнему дню.
На следующий день, когда Алиенора еще не закончила свой туалет и служанки расчесывали ее прекрасные длинные волосы, объявили, что Генрих нанесет визит в ее апартаментах. Алиенора - в длинном белом платье, подчеркивающем загорелый цвет лица, - облокотившись о подоконник, меланхолично смотрит на постоянное кружение чаек над морем.
В полдень является Генрих, предшествуемый двумя геральдами, несшими позолоченный бочонок, полный вина, и восхитительную тунику, которую король заказал специально для королевы. Она сшита из фиолетового шелка с соболиной отделкой и королевскими знаками, вышитыми на горловине и рукавах. Алиенора под впечатлением этого жеста Генриха благодарит его, но тем не менее в ее тоне недостает тепла. Он приближается, ожидая прощения. Становится перед женой на одно колено и целует подол ее платья. Алиенора выпрямляется, потрясенная. Она в свою очередь чувствует свою вину в том, что не поняла короля, не помогла по-настоящему, не ободрила, как подсказывала Нанн. Она бросается в объятия мужа. Он - ее король, она его любит, хотя ей хотелось бы научиться его ненавидеть. Но Алиеноре это не удается. Она слышит только биение своего сердца в ожидании Генриха. Король взволнован. Он все еще нуждается в ее улыбке, в ее объятиях, в ее невероятной жажде жизни.
- Мой друг, - продолжает он, слегка отстраняясь от супруги, - в прежние времена, как-то возвращаясь из Бордо, вы выразили желание провести ночь в шатре, похожем на шатер Барбароссы. Мы велим поставить зимний шатер с коврами, мехами и жаровней крестовых походов. А потом пойдем туда спать.
Генрих видит, что Алиенора по-прежнему его боевая подруга. Та, которая ради него готова на все жертвы, и не понимает, как мог причинить ей столько зла.
Шатер Генриха был установлен, как он того пожелал, на лугу около овчарни. Мягкие ковры и вышитые жемчугом подушки были, словно по мановению волшебной палочки, выгружены с кораблей. Накрытый стол с кожаным кошельком, полным монетами, был перенесен и поставлен перед хижиной пастуха, который удалился, подарив свой плащ. Алиенора хранила его всю жизнь. В волшебном шатре их ожидали заморские фрукты - инжир, апельсины, лимоны, финики, а также нарбоннская нуга. Если существуют короткие мгновения настоящего счастья, то это был один из них. Когда Алиенора легла рядом со своим королем, как во времена их сумасшедшей любви, Генрих повернулся к жене и, нежно поцеловав в лицо, в губы, стал целовать ее тело. В прежние времена пылкий порыв и грубая страсть побеждали в нем все другие чувства. Теперь же между супругами обрисовалось новое согласие, и, когда они стали близки, Алиенора была объята глубокой нежностью, и Плантагенет считал, что королева, несомненно, снова принадлежит ему.
Снаружи слышался шум волн и свист ветра. Что касается моряков, которые праздновали в порту свое освобожение, то веревка действительно прошла совсем близко от их шеи, и они преклоняют колена, чтобы поблагодарить Бога.
Глава 23
Ренальд де Дассель и Матильда. Брачное предложение по доверенности
Северный ветер в апреле 1165 года заносит в Руанский замок вместе с ледяными порывами весьма странную упряжку, карету, изукрашенную гербами императора Фридриха Барбароссы, запряженную шестеркой тяжелых, но быстрых лошадей.
Пассажиры кареты, да и охрана, которая их окружала, вызывали повышенный интерес у зевак на всем пути следования. Из делегации, посланной к Генриху II Плантагенету, были видны только мужчины, закутанные в теплые одежды, в шапках и в сапогах. Стадо бизонов в обледеневшей степи не произвело бы большего впечатления. Как только они выгрузились из кареты, германцы начали энергично притоптывать своими высокими сапогами. Эти высокие должностные лица спешили увидеть Генриха II.
В коридорах замка царила паника. Матильда, старая императрица, вспоминая о прекрасных днях при немецком дворе, отдает приказы командным голосом. Достаточно ли быстро был опущен подъемный мост? Нельзя заставлять ждать принцев, приехавших издалека. Генрих, предупрежденный в последнюю минуту, торопится присоединиться к матери.
Охрана великого канцлера Фридриха Барбароссы в свою очередь отдает почести хозяевам. Два десятка рыцарей в доспехах и шлемах, низко кланяясь, приветствуют Матильду, даже не спустившись со своих коней. На касках обозначены их славные титулы, гербы каждого феодального владения империи. Среди этих учтивых сеньоров с волчьим оскалом она чувствует себя словно возродившейся. Уважая протокол, рыцари заранее благодарят за прием. Они совершили множество переездов, и перспектива согреться наполняла их радостью. Гостям помогают снять тяжелые меховые шубы. Бывшая императрица беседует с послами на их языке, и те не скрывают благодарности за оказанную честь.
"Она настроена благоприятно по отношению к нам", - говорит себе Ренальд де Дассель. Однако бросает убийственный взгляд на одного из своих компаньонов по путешествию, который бесцеремонно устраивается у гигантского камина большого зала замка, но тут же спохватывается.
- Расскажите, дорогой Ренальд (Матильда решается называть великого канцлера Барбароссы по имени, что ему льстит), скорее новости о вашем императоре, я его знала, когда он был совсем молодым.
- Император здоров, но его заботит, что латинский мир, по-видимому, не может присоединиться к проектам благоустройства его империи. К счастью, у него есть друзья, разделяющие взгляды императора, и один из них - ваш сын.
Вежливая, но достаточно прямая манера обратиться непосредственно к Генриху, который предоставил матери начать диалог. Она же распекает слуг: они принесли бочонок хорошего вина, но забыли про маленькие пирожки с луком, которые, без сомнения, понравятся гостям.
Понимая, наконец, что она занимает место своей невестки Алиеноры и этим может вызвать досаду сына, она улыбается Ренальду де Дасселю, а затем удаляется, справившись о здоровье императрицы Беатрисы, которая ожидает наследника. До сих пор Генрих буквально рта не открыл, и Алиенора отсутствует. Будет ли проявлением хорошего тона задавать королю вопросы? Ренальд знает, что королева осенью ожидает ребенка.
- Этот 1165 год богат событиями для королевских династий. Людовик Капетинг тоже готовится стать отцом.
Ренальд следит за реакцией Генриха, это один из способов убедиться в его верности по отношению к Барбароссе. Ведь Генрих выбрал в последний момент сторону Александра, которого поддерживал Людовик. Тем временем приезжает Ричард дю Омет, коннетабль Генриха, церемонно приветствуя Ренальда де Дасселя: не он ли одновременно великий канцлер Барбароссы и архиепископ Кельнский? "У Барбароссы больше шансов, чем у Генриха, - говорит он себе, склоняясь перед этим величественным и холодным человеком. - Ренальд послушный, в отличие от Беккета". Генрих пользуется приездом коннетабля, чтобы доверить тому свиту Ренальда, и увлекает гостя в соседний зал, закрытый и охраняемый.
- Необходимо побеседовать с глазу на глаз, - шепчет Плантагенет.
Ренальд не заставляет себя долго просить.
- У меня с собой, - говорит немец, открывая маленькую сумку, прикрепленную к поясу, - письмо, в котором вы сообщили о ваших намерениях относительно нашего императора:
Я давно ищу случая отдалиться от Папы Александра и его коварных кардиналов, которые поддерживают против меня предателя Томаса, архиепископа Кентерберийского. Вот почему, по совету моих баронов и духовенства, я отправлю в Рим нескольких вельмож моего королевства - Роджера де Понт-Левека, архиепископа Йорка, Гилберта Фолиота, епископа Лондона, Жана Оксфордского, архидьякона Пуатье, и моего судью Ричарда де Люсе, - которые гласно и от моего имени, а также от имени королевства и всех моих государств передадут Папе Александру и его кардиналам предложение покинуть предателя Томаса и выдать мне, чтобы я смог вместе с духовенством утвердить другого архиепископа Кентерберийского.
- Ваши намерения остались прежними? - спрашивает Ренальд де Дассель Генриха, который не дает привести себя в замешательство.
- Они остались теми же самыми, - отвечает он. - У меня есть обязательства по отношению к императору.
Ренальд де Дассель думает про себя, что надо было бы предложить Генриху другой проект, более тонкий: официальное предложение брака его дочери Матильды. Эту помолвку следовало бы обсудить с большой осторожностью.
- Я хотел бы особо рекомендовать вам кузена нашего императора, Генриха Льва, герцога Баварии и Саксонии, молодого человека, дорогого сердцу нашего императора, который проявил себя с лучшей стороны и чьи заслуги достойны похвалы. Он является наследником Вельфов, баварского княжеского рода, сыном Генриха Гордого и Гертруды, дочери императора Лотаря III Сюплимбургского, который до своего избраниябыл герцогом Саксонии. Наш император смеет надеяться, что из него выйдет вполне подходящий муж для вашей дочери Матильды.
- Моя дочь, - отвечает король, - получит приданое, достойное дочери короля Англии.
- Чтобы благословить этот союз, нам нужна послушная и преданная Церковь, - уточняет Генальд.
Некоторое время Генрих молчит, зная, что визит Генальда плохо принят нормандским духовенством, до сих пор верным его матери и Плантагенетам, но находящимся на стороне Александра. Чтобы не вводить в замешательство своего собеседника, он добавляет:
- Благословлять этот союз будете вы, мой дорогой Ренальд.
Генрих сомневается, что нормандское духовенство поддержит его политику. Вот уже Конрад Виттельбах, Майнцский архиепископ, человек образцовой честности, вызывающий у Барбароссы неподдельное восхищение, высказался в пользу Александра III. Архиепископы Трира и Магдебурга последовали его примеру. Епископы Ульрих де Халберштадт и Конрад Австрийский, близкие Барбароссе люди, смотрят на церковный раскол недоброжелательно и не понимают, почему эта тема превратилась у императора в навязчивую идею.
Ренальд де Дассель воздерживается от разговоров о расколе. Он скромно просит, чтобы ему представили юную Матильду, и справляется о здоровье ее матери. Генрих использует несколько минут разговора с глазу на глаз, чтобы недобро высказаться по адресу своего старого соперника, Людовика VII.
Ренальд разделяет его мнение: он не испытывает никаких чувств, кроме презрения, к королю Франции, которого заставил напрасно ожидать себя, когда они договорились о встрече, конечно, только для того, чтобы вывести Людовика из себя. Людовик попался в ловушку и мог поздравить себя с тем, что так и не состоялась встреча на границе княжества бургундского, владения императрицы Беатрисы.
- Я должен был встретиться с Людовиком в Жизоре, и там должны были оказаться Томас Беккет и Папа Александр, но я от этого уклонился, - уточняет Генрих.