В гостиной у Митрополита стоял большой круглый стол, на котором располагалась изумительная коллекция минералов, камни там были поразительно красивые. (Владыка много лет занимался петрографией.) Именно эта коллекция послужила причиной нашего с ним примечательного разговора.Мне стало известно, что Митрополит благословил соборным певчим во время исполнения псалма "На реках вавилонских..." исключить последний, 9-й стих - "Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!"Я как-то говорю ему:- Владыка, вы исключили последние слова из псалма "На реках вавилонских"?- Да, у меня их не поют. Мне это представляется проявлением расизма со стороны еврейского народа.- Нет, Владыка, - говорю я, - тут дело совсем в другом. Вы жалеете не вавилонских младенцев, вам жалко камни, о которые их разбивают. У вас такая прекрасная коллекция, такие красивые минералы, и вдруг о них бьют каких-то младенцев...Тут Митрополит мой стал смеяться, и смеялся он очень долго. Наконец, успокоившись, он спросил меня:- А вы у себя эти слова не исключили?- Нет, Владыка.- Так... Ну, а если я вам это благословлю, вы их исключите?И тут я смутился. С одной стороны, я псалом этот воспринимаю не буквально, а так, как учит Церковь - символически. (Мы должны разбить свои грехи о "камень" веры.) А с другой стороны, Митрополит был правящим архиереем, и проявить непослушание мне не хотелось. Колебания мои длились несколько секунд, после чего я ему сказал:- Если вы мне благословите, я эти слова исключу... Но, Владыка, у меня псаломщица восьмидесяти с лишком лет, и она не исключит эти слова, даже если ей благословит это сам Святейший Патриарх со всем своим Синодом.- Да, - отвечал Митрополит, - я это понимаю.
Владыка Иоанн не только был лоялен по отношению к советской власти, у него, как почти у всех интеллигентов его поколения, было некое романтическое отношение к самой революции. Как-то в разговоре со мною он с восхищением отозвался о поэме А.Блока "Двенадцать" и, в частности, высоко оценил самый факт появления Господа Иисуса в финале. На это я ему пересказал мнение отца Павла Флоренского, который в свое время замечательно разобрал поэму, определил ее жанр - "бесовидение в метель" и возвел генеалогию вещи к стихотворению Пушкина "Мчатся тучи, вьются тучи..." От себя же я добавил следующее:- Всякое выведение Господа Иисуса Христа в изящной словесности суть явление антихриста. Сам Господь предупредил нас: "Итак, если скажут вам: "вот Он в пустыне" - не выходите; "вот Он в потаенных комнатах" - не верьте. Ибо как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого" (Мтф. 24, 26-27). Так что если вам скажут - "в белом венчике из роз" - не верьте. Это - антихрист.Выслушав меня, Владыка простодушно заметил:- Это вы меня озадачили.
По природе и по воспитанию своему Митрополит был настолько деликатен, что практически не мог никому сделать резкого замечания. Я вспоминаю, как явился по какому-то делу в собор. Шла Божественная литургия. Владыка не служил, а сидел в своем кресле справа от Престола. В то время, как диакон на амвоне читал Апостола, я и мой друг отец И.М. перекинулись несколькими словами. Услышав наши голоса, Владыка Иоанн произнес:- Это не комильфо, чтобы батюшки в Алтаре разговаривали во время чтения Священного Писания.
Вот еще пример его добродушия. Ему доложили, что некий молодой священник, человек со странностями, не имеющий почти никаких наград, на своем приходе служит в митре. (Вообще-то говоря, это - серьезный проступок, и тот батюшка при преемнике Митрополита был за него наказан.)Реакция же нашего старца была в своем роде замечательная.- А какая у него митра? - спросил Митрополит. - С крестом наверху? Или с иконкой?(Надо тут пояснить, что в то время в митре с крестом служил только Патриарх и митрополиты, а все прочие, в том числе и архиереи, в митрах с иконками.)Владыке Иоанну отвечают:- У него митра с иконкой.- Ну, раз с иконкой, пусть себе служит...Такова была устная резолюция.
Владыка Иоанн рассказывал о таком забавном происшествии, которое случилось с ним в бытность его Митрополитом Нью-Йоркским и Алеутским. Он шел по какой-то улице в Нью-Йорке. К нему подошел негр и сказал:- Равви, я тоже верю в еврейского Бога. Мне очень хочется выпить. Дай мне, пожалуйста, четверть доллара.(Тут надо напомнить, что по происхождению своему Владыка был из немцев, и семитского в его внешности не было решительно ничего.)Просьба чернокожего рассмешила Митрополита, и он дал попрошайке пятьдесят центов.Негр взглянул на монету и произнес:- Равви, я у тебя просил четверть доллара, а ты мне дал пятьдесят центов... Может быть, ты тоже хочешь со мною выпить?
Мне вспоминаются рассказы Владыки Иоанна об уполномоченном совета по делам религии А.И.Степанове, который состоял на этой должности в Ташкенте в послевоенные годы. Епископом там был духовный отец нашего Владыки - будущий Митрополит Гурий (Егоров), а тогдашний отец Иоанн был его секретарем. Разумеется, исполняя подобное послушание, отец Иоанн вынужден был часто общаться с уполномоченным. У того была любопытная биография. Будучи офицером царской армии, он женился на кухарке, за что был подвергнут остракизму со стороны прочих офицеров своего полка, и в результате стал большевиком. Владыка Иоанн рассказывал, что у него были весьма явные симпатии к Церкви.В те годы в Ташкенте некий благочестивый человек добивался открытия православного храма. И, в конце концов, он этого добился не без содействия уполномоченного. (Храм этот существует и по сию пору.) Однако же в то время средств на строительство полноценного церковного здания не было. По этой причине соорудили нечто вроде дворика под навесом, а алтарная часть была сделана на манер сцены и находилась под крышей. Учитывая теплый ташкентский климат, это было на первых порах вполне пригодное место для совершения богослужений. Затем стал вопрос о регистрации нового храма. И тут уполномоченный стал перед задачей, как его официально наименовать. Церковь? Это - не церковь. Молитвенный дом? Это даже еще и не дом... В конце концов, выход был найден, и новый приход был зарегистрирован в качестве "молитвенного павильона"... Богослужения начались, и через некоторое время у прихода оказалось достаточно средств, чтобы построить подобающее здание.
Как-то сидели мы в кабинете у Митрополита - он сам, его секретарь и я. Я рассказал им историю о том, как на обновленческом приходе "супруга" "архиерея" заявила: "Я - владычица" (смотри главу "Тихоновцы" и "обнагленцы"). Посмеялись. После этого секретарь Владыки выразил мнение, что давно пора ввести в Православной Церкви женатый епископат. Митрополит сказал:- Этого нельзя допустить ни в коем случае. Именно по причине подобных "владычиц".Действительно, представить себе, что в каждом архиерейском доме помимо самого владыки обитает и его законная "владычица" - жутковато...
Я бы вообще сказал про Митрополита Иоанна, что он был вовсе не столь наивен, сколь прост. Помнится, в нашем разговоре он сказал о ком-то:- Хороший священник.Потом подумал и добавил:- В наше время нормальный - значит хороший.
Мой приятель отец А.К. - целибат. В свое время перед рукоположением он был пономарем в Ярославском соборе. Когда настало время принимать сан, он выразил желание остаться безбрачным. После этого Владыка Иоанн подверг его своеобразному испытанию. Он взял его с собою на один из приходов. А у тамошнего настоятеля были в то время три взрослые еще незамужние дочери весьма привлекательной наружности. После богослужения, как водится, состоялся обед. При этом Митрополит распорядился таким образом, чтобы приятель мой был посажен за столом против дочерей хозяина. Затем в продолжение трапезы Владыка на него посматривал, следил за тем, как тот реагирует на своих визави... А.К. испытание выдержал и вскоре принял священный сан без брака.
Однажды Владыка Иоанн мне сказал:- Ну, что мы теперь за архиереи?.. Вот раньше были архиереи, до революции... Вот, например, служат вместе правящий Владыка и его викарный епископ. Правящий стоит посреди храма, а викарий несколько отступя назад. И вдруг он делает полшажка вперед. Тогда правящий говорит ему вполголоса: "Куда ты лезешь, г.... собачье?" Вот это были - архиереи!..
Вообще же чувство юмора было в нем развито. Иногда шутки его бывали весьма неожиданного свойства. Мой приятель женился и вот-вот должен был принять священный сан. Во время разговора, который происходил в епархиальном управлении, Владыка Иоанн вдруг спросил его:- А ты свою жену любишь?- Ну, Владыка, - тот слегка замялся от неожиданности, - конечно...- То-то, - сказал Митрополит. - Но поговорку знаешь?.. Люби, как душу, а тряси, как грушу!..И сам стал смеяться больше всех присутствующих.
Помнится, были мы у него с одним батюшкой. Разговор зашел о наградах. Владыка говорит:- А у вас, отец П., какая последняя награда?Тот отвечает:- Вы, Владыка, наградили меня набедренником.- Ну, слава Тебе, Господи, - сказал Митрополит, - есть хоть чем наготу прикрыть...
Как-то я зашел в епархию случайно и был в гражданской одежде. Видеть Митрополита я не рассчитывал, но он сам вышел мне навстречу. Принимая от него благословение, я проговорил:- Простите, Владыка, - "хитон не брачен".На это он, не задумываясь, ответил словами тропаря из последования к Святому Причащению:- Связан извержен будешь от ангелов.
Один из клириков епархии как-то полушутя спросил Владыку Иоанна касательно его секретаря:- А отец Г. в Бога верит?Митрополит на секунду задумался и сказал:- Нет, все-таки верит...
В семидесятых годах Митрополит как-то служил на одном из приходов. Разумеется, там были заранее заготовлены для раздачи гостям конверты с вложенными туда банкнотами. Однако же староста в последний момент все их перепутала, в результате чего объемистый конверт, предназначавшийся архиерею, достался соборному протодиакону, а самому Владыке вручили тоненький - иподиаконский. Митрополит Иоанн, Царствие ему Небесное, был бессребреником, но все же пожаловался одному клирику в соборе:- Дать архиерею пять рублей... Я себе никогда этого не мог представить.
Его бескорыстие и истинно евангельское отсутствие попечительности о завтрашнем дне в особенности проявилось в первые же дни после того, как Владыку Иоанна "вытолкнули на покой". Совершилось это как гром среди ясного неба. Формулировака синодального решения была оскорбительной - "по причине болезненного состояния". (Я слышал, будто это был прямой приказ впоследствии прославившегося своим либерализмом и фрондерством председателя совета по делам религий К.М.Харчева.) И тут выяснилось, что Митрополиту некуда выехать из епархиального дома - у него была лишь крошечная без всяких удобств квартирка в Переяславле, оставшаяся в наследство от сестры. В Синоде, естественно, никто и предположить ничего подобного не мог. Восемнадцать лет на ярославской кафедре и за такой срок, по лесковскому выражению, "не купил себе хибару и не возрастил тыкву"...Местные власти, которые питали к Митрополиту неподдельное уважение - за его ученость, знание языков и иностранные связи, решили предоставить ему трехкомнатную квартиру в новом кирпичном доме. Но дом этот был не готов, и Владыке еще не один месяц пришлось прожить в бывшем своем кабинетике по соседству с крестовой церковью.Епархиальное управление на этот срок обратилось в род коммунальной квартиры, на втором этаже жил новый правящий - архиепископ Платон, а внизу в двух комнатенках ютился наш добрейший Владыка. Как-то я зашел к нему туда и говорю:- Теперь Ярославль по своему значению почти достиг уровня "православного Парижа".Он спрашивает:- Что вы имеете в виду?- Как же, - говорю, - у нас теперь есть "двухсвятительское подворье". (Тут надо пояснить, что в Париже есть весьма знаменитое с двадцатых годов "Трехсвятительское подворье".)
Самые последние годы жизни Владыка Иоанн провел в своей квартире, в районе новостроек. Дом его стоял неподалеку от ярославского ломбарда.- Вот и хорошо, - сказал я ему, - вам не трудно будет при случае отдавать в залог ваши кресты и панагии...
По счастию, шутка эта не имела под собою почвы. Патриархия обеспечила Владыке вполне пристойное одержание, а епархия оплачивала труд женщины, которая была у него горничной и кухаркой.Пока у него было достаточно сил, он продолжал служить в соборе, а дома занимался переводами, писал агиографические и научные статьи... Ясность ума, живость, интерес к людям, чувство юмора он сохранил до самой смерти.Последний раз я побывал у него месяца за четыре до его кончины. Я уже служил в Московской области, а в Ярославль продолжал наведываться ради того, чтобы встречаться с ним и еще некоторыми близкими мне людьми. Тогда я пробыл у него совсем недолго, ему даже в креслах было сидеть трудновато - то и дело начинались приступы стенокардии. Но он был все тот же - смеялся, явно был рад моему посещению.
Ко Господу он отошел 25 марта 1989 года, в субботу. Телеграмма ко мне в Егорьевск пришла слишком поздно, на похороны я не попал, о чем до сего дня сожалею. Похоронили его в ограде кафедрального собора, того самого, где он прослужил два десятилетия. На могиле его много живых цветов, там почти всегда горят свечи, а вокруг люди, по большей части так или иначе облагодетельствованные им.
Я молюсь об упокоении его души всякий день, и я горд, я счастлив, что Господь судил мне принять благодать священства именно от его рук.Пусть простит меня Бог, но я дерзаю думать, что он заслужил Царствие Небесное, ибо из всех известных мне архиереев, да и вообще из всех духовных лиц, пожалуй, он один заслуживает лесковского наименования - "младенец в митре".
Помнится, по какому-то делу я зашел в облисполком к тогдашнему уполномоченному А.Ф.З. Это было года через два после моей хиротонии, когда он перестал относиться ко мне с подозрением.- Ну, как вам наш Митрополит? - спросил меня уполномоченный.Я стал искренне хвалить Владыку Иоанна.А он мне сказал:- Это все так... Только уж слишком он добрый. Никого не хочет наказывать.Много позже, когда Митрополит был уже на покое, я пересказал ему этот разговор. Владыка улыбнулся, а потом заговорил вполне серьезно:- Это мой принцип. За все годы своего епископства я "трости надломленной не преломил, и льна курящегося не угасил" (Мф. 12, 20). Один только раз я хотел снять сан со священника, он ударил женщину... И то я в последний момент раздумал. Он написал мне в письме: "Владыка, вы лишаете меня профессии. Я ведь окончил семинарию, я ничего больше не умею делать..." И я его простил...
Помнится, одна довольно скверная баба из моих прихожанок, которую я наказал, поехала и пожаловалась на меня Митрополиту. Он немедленно вызвал меня к себе, и этой встречи с ним я никогда не забуду. Владыка просительно заглядывал мне в глаза и буквально умолял:- Ну, пожалуйста, я вас прошу: помиритесь вы с нею...
Повторяю: были в епархии им недовольные, были у него и недоброжелатели. Говорили, что у него недостаточно твердая воля, что он безропотно починяется распоряжениям властей, что слишком сильно поддается влиянию своего несимпатичного секретаря... Но Митрополит знал, что делал. Самой главной заботою его было сохранить по возможности все открытые храмы, и он почти всегда своего добивался. В Ярославской епархии при нем было 80 храмов, а в соседних по 40, а то и меньше... За годы святительства он рукоположил 82 священника, и это в столь тяжелые для Церкви времена.Справедливости ради надо добавить, что среди множества ставленников Владыки - увы! - не все оправдывали его доверие, бывали и таки, кто приносил Митрополиту неприятности и даже хлопоты, но есть и весьма достойные, отличающиеся высокой культурой и преданностью Церкви. О таких клириках он говорил:- Это - драгоценные камни, украшающие мою митру.
И теперь, принося дань любви и благодарности Владыке Иоанну, я с полным основанием могу отнести к нему замечательные слова, которые Н.Лесков написал о Митрополите Киевском Филарете (Амфитеатрове):"Так детски чист и прост был этот добрейший человек, что всякая мелочь из воспоминаний о нем наполняет душу приятнейшею теплотою настоящего добра, которое как будто с ним родилось, жило с ним и... с ним умерло..."
Мой благодетель
Тот бы глубоко заблуждался, кто хотел бы настаивать, будто архиереи изменились поневоле и с напуга. У них не может быть никакого напуга. Живой русский такт, присущий этим людям, выросшим на русских поповках и погостах, дает им верную оценку всяческих событий, в которых, несмотря на их порою заносчивый характер, нет ничего способного напугать настоящего русского человека, знающего Русь, как она есть. Нет, архиереи о п р о с т и л и с ь просто потому, что все живое и все желающее еще жить теперь опрощается, по неодолимому закону событий, которых никакие тайные гундосы не могут ни остановить, ни направить по иному направлению.
Н.Лесков. Мелочи архиерейской жизни
Архиерей, которого я знал ближе других, кто был моим духовным отцом и кого я считаю своим учителем и благодетелем - покойный архиепископ Киприан (в миру Михаил Викентьевич Зернов), так же как и Митрополит Иоанн, был выходцем из интеллигентской среды. (Если Митрополит Иоанн состоял с Лермонтовым в родстве, то будущего Владыку Киприана мать нарекла Михаилом в честь великого поэта.) Родился он в 1911 году в Москве. Прадед его был состоятельный купец, но так как он был весьма многочаден, то дед Владыки, получивший свою долю наследства, был вовсе не богат.Владыка вспоминал, что в их доме были иконы и перед ними лампадки, но он не помнил, чтобы когда-нибудь эти лампадки теплились. А когда клирики приходского храма являлись в их квартиру в Подсосенском переулке, чтобы "славить Христа", все обитатели прятались.- Их встречали только бабушка и я, - вспоминал Владыка.
Религиозность в нем проявилась рано. И не просто религиозность, с 11 лет он стал прислуживать в церкви, в той самой, где был крещен - "Введения в Барашах" у Покровских ворот. Там он исполнял самые разные послушания - был алтарником, чтецом, ризничим... Он, бывало, говорил:- Нам не только ничего тогда не платили в храме, но мы сами из дома еду носили, чтобы кормить священников.
Иногда он рассказывал, как начинал читать по-славянски. Учителем его был псаломщик Димитрий Иванович. Этого человека я хорошо помню, в мое время - в конце шестидесятых годов - он трудился на Ордынке, был регентом левого хора. Несколько неврастеничный, в очках с толстыми стеклами, он мне очень напоминал Д.Д.Шостаковича, только изрядно опростившегося. Владыка говорил:- Я стою на клиросе, читаю... Стоит сделать неправильное ударение, Димитрий Иванович изо всех сил толкает в бок.А читать ему приходилось очень много, прислужников в храме тогда почти не было. Один раз он до того "зачитался", что возгласил нечто вовсе невероятное:- Глас девятый!(В обиходе Православной Церкви восемь гласов.)
А время было жуткое - самый разгар гонений на верующих, да и церковные нестроения. Владыка говорил:- Мне не страшно было веру потерять. Я через все прошел. Я в детстве видел, как батюшки в Алтаре дрались...