"Арадо" описывал круги над кораблем, а наблюдатель лейтенант Мюллер обменивался сигналами Морзе с "Пингвином". Судно изменило курс, дав возможность летчику уничтожить девиацию компаса. После длительного пребывания в металлическом чреве "Пингвина" от магнитного компаса можно было ожидать любых причуд, и это следовало немедленно определить и скомпенсировать. Над бескрайними водными просторами только абсолютно точная навигация могла вернуть самолет обратно к той крошечной точке в океане, которой являлся "Пингвин". Подобные самолеты-разведчики довольно часто терялись. Один из вспомогательных крейсеров потерял свой самолет-разведчик, канувший бесследно, а несколько позже лишился своего самолета тяжелый крейсер "Адмирал Шеер", правда, к счастью, после полуторасуточного поиска его удалось найти.
Наблюдатель на "Арадо" и штурман "Пингвина" договорились о коде: ракеты одного цвета будут означать, что обнаружен военный корабль противника, другого цвета - торговое судно. Но поймай сначала хотя бы одного зайца…
Летчик "Арадо" вел самолет, держа на коленях карту. Далеко внизу расстилалось море. Сверху оно выглядело как пруд, поверхность которого слегка волнует слабый ветерок. Но летчика было не так легко обмануть. Когда придет время садиться на воду, подумал он, она уже не будет казаться такой спокойной.
С моря поднималась дымка, и в воздухе стал сгущаться туман. С высоты "Пингвин" не было видно. Многие ошибочно думают, что чем больше высота, тем дальше видно. Туман часто значительно снижает видимость. Но маленький маневренный и быстрый самолет может облететь, ведя поиск, очень большие пространства.
Они летели уже около часа, но пока ничего не заметили. Вокруг не было ничего, кроме неба и моря. Самолет описал дугу, и горизонт, скорее воображаемый, чем видимый, переместился. Лейтенант Мюллер взглянул на карту, а потом на летчика, ожидая объяснений. Последний поднял руку и показал вперед и вниз. Он расплылся в улыбке и, обернувшись, передал лейтенанту Мюллеру вырванный из блокнота листок. Там было написано: "Внизу что-то есть. Хочу посмотреть".
Наблюдатель тоже уставился в указанном направлении. Совершенно верно. Внизу что-то было. Мюллер почувствовал раздражение - он обязан был заметить это первым. В конце концов, в этом заключается его работа. Внизу виднелась маленькая точка - словно кто-то бросил в песок зернышко риса. Все-таки у этого летчика чертовски хорошее зрение!
- Похоже на танкер! - воскликнул он.
- Ты прав! - прокричал в ответ летчик, на секунду выпустив из рук штурвал, чтобы вытереть вспотевшие от волнения руки.
Точка увеличивалась в размерах и из черной стала серой. Теперь было отчетливо видно, что кормовая надстройка выше, чем остальные палубные конструкции. В центре располагался мостик. Вполне типичная конструкция. Танкер. Он двигается или дрейфует? Двигается: за кормой виднеется белая пена, а от бортов разбегаются серебристые волны.
Наблюдатель произвел вычисления, чтобы определить, далеко ли "Пингвин". Выяснилось, что до него 150 миль. Чертовски далеко! И зачем эти водоплавающие так долго ждали, прежде чем отправить ласточку в полет! Они обращались с ней, как с фарфоровой чашкой! А старина "Арадо" вовсе не такой уж хрупкий и многое может выдержать. Если надо, он и в шторм может летать, совсем как альбатросы, которых они видели несколько недель назад.
При сложившемся положении вещей "Пингвину" потребуется слишком много времени, чтобы прибыть сюда. Пока же он следовал курсом, который удалял его от перспективной добычи. К тому же представлялось вполне вероятным, что с наступлением темноты танкер изменит курс. Ночь предстояла темной и вначале безлунной. Луна не появлялась на небе раньше полуночи.
- Черт знает что! - подвел итог наблюдатель и сообщил летчику результаты своих вычислений.
Тот кивнул и прокричал что-то в ответ - наблюдатель не расслышал. Пришлось снова прибегнуть к общению посредством переписки.
"Уходим. Не хочу, чтобы нас заметили".
"Арадо" лег на обратный курс и благополучно добрался до "Пингвина". Выслушав сообщение разведки, Крюдер нанес на карту координаты танкера, затем вооружился измерителем и параллельной линейкой и приступил к расчетам. По его сосредоточенному лицу было ясно, что перехватить танкер до наступления темноты надежды мало. В рубке установилось разочарованное молчание, прерываемое только стуком чертежных инструментов о стол.
Крюдер не произнес ни слова, но вахтенные видели перерезавшие его лоб глубокие морщины - командир напряженно размышлял. Неожиданно он снова взял инструменты, произвел еще какие-то расчеты и нацарапал на листке бумаги несколько цифр.
- Мы ничего не можем сделать, - в конце концов проговорил он. - Придется убедить их пойти на сотрудничество. Мюллер, передайте им это сообщение. - С этими словами Крюдер написал короткое сообщение на английском языке.
"Следуйте курсом 230 градусов Ю-3 1/2 З. Прямо по курсу перед вами находится немецкий рейдер. Подпись. Хопкинс, командир корабля его величества "Кумберленд"".
- Но… - Мюллер был совершенно сбит с толку.
- Я все понимаю, - не дал ему продолжить Крюдер, - но джентльмены там внизу могут и не знать разницу между "Арадо" и "Свордфишем". Это наш шанс.
Надстройка танкера становилась все больше и больше. "Арадо" летел очень низко, чтобы у зрителей внизу было меньше возможностей заметить немецкие отличительные знаки на крыльях. На танкере увидели самолет, и маленькие фигурки на палубе забегали, словно цыплята, над головой которых парит ястреб. Люди взволнованно показывали руками вверх. На мостике стоял человек в белой фуражке - капитан или вахтенный офицер, кто именно, значения не имело.
Раздался глухой звук, словно где-то рядом вылетела пробка из бутылки шампанского. Это наблюдатель выстрелил из сигнального пистолета. Оставляя за собой дымовой след, маленькие шарики света испускали красное сияние, хорошо видное даже при свете дня. Они полетели перед самолетом к борту танкера. Моряки на палубе все как один следили за полетом, одновременно отвернувшись от приближающегося самолета. В этом и заключалась хитрость! В течение нескольких драгоценных мгновений они следили за фейерверком, а не за самолетом.
Наблюдателю пришлось высунуться из кабины. Бьющий в лицо яростный ветер мешал дышать, словно чья-то гигантская холодная рука грубо закрыла его лицо. В правой руке он держал надежно упрятанное в утяжеленный мешок сообщение. До танкера оставалось не более сотни метров.
"Боже правый, - подумал он, - мы снесем им мачту. Но неужели эти парни слепые? Или они все поголовно спятили?"
- Вверх, давай вверх! - завопил он, начисто позабыв, что летчик его не может слышать.
Но вот настал момент, когда он должен был бросить мешок с сообщением. Теперь танкер находился не более чем в пятнадцати или двадцати метрах под самолетом. Они так хорошо все просчитали: высоту, скорость ветра, собственную скорость и скорость танкера, даже начертили параболу, по которой будет падать мешок. А теперь этот псих, вздумавший пройтись на бреющем полете прямо по головам моряков, решил спутать все карты и ведет себя как слон в посудной лавке! Размахнувшись, наблюдатель бросил мешок. До палубы оставалась пара-тройка метров. Он видел, как бросились врассыпную люди, и какую-то долю секунды следил за полетом мешка. Потом самолет пролетел над танкером и взмыл в воздух. Совершенно измученный, наблюдатель откинулся в кресле и задвинул фонарь кабины. Только после этого он вытер тыльной стороной ладони струящийся по лбу пот. Когда он снова оглянулся, танкер уже остался далеко позади и очень быстро опять превратился в черную точку на голубом шелковом покрывале Индийского океана. Самолет описал дугу, держась на приличном расстоянии. На мачте танкера реял красный флаг с голубым крестом. Наблюдатель решил, что судно принадлежит Норвегии.
Летчик и наблюдатель внимательно следили за приборной панелью и курсом танкера.
- Сработало! - воскликнул летчик. Он снова оказался более наблюдательным.
Танкер изменил курс. Если он будет продолжать двигаться в этом же направлении, то попадет прямо в лапы "Пингвина".
Крюдеру везло. Что ж, в любви и войне все средства хороши, особенно если речь идет об англичанах, которые сами обладают змеиной хитростью. Что же касается пробританских норвежцев, так им и надо. В следующий раз будут держать глаза открытыми. Черную свастику на крыльях самолета никто не прятал. Идея Крюдера с красными сигнальными огнями оказалась воистину гениальной. Очень простой трюк, но он сделал свое дело - отвлек внимание противника в самый решающий момент.
"Арадо" вернулся к "Пингвину" и легко, словно чайка, сел на воду. И только тогда летчик вспомнил о том, что сомневался в удачном исходе полета. Командир снова оказался прав: ничего не бойся, просто делай свое дело.
- Проверьте, следует ли танкер новым курсом! - крикнул Крюдер с мостика.
- Мы должны сначала принять горючее, господин капитан.
- Хорошо, тогда займитесь этим. Все уже готово.
Оба летчика заполнили топливный бак самолета из канистр, которые передавали им с борта "Пингвина". Когда бак был полон, они снова взлетели.
Когда они прибыли на место, куда должен был подойти танкер за пару часов, которые они его не видели, море было пустынным. Они еще раз проверили курс и сверили часы. Все верно. В расчетах не было никакой ошибки. Тогда что же случилось? Ошибка компаса? Не может быть, он проверен и перепроверен. Куда же к черту подевалось судно?
- Да вон же он!
Танкер был обнаружен довольно далеко слева по курсу. Проведенные вычисления показали, что судно примерно полчаса назад вернулось на прежний курс. Но почему? Быть может, капитан что-то заподозрил, не обнаружив нигде в пределах видимости "Кумберленд"? Или он оказался смелым викингом, не приемлющим чужих указаний относительно курса своего судна? Нельзя исключить и того, что матросы в конце концов рассмотрели свастики на крыльях "Арадо". Какова бы ни была истина, следовало срочно что-то предпринять. Но что?
Самолет подлетел ближе к танкеру. Представлялось совершенно очевидным, что его капитан не имел ни малейших намерений следовать указанным ему курсом. Упрямый осел, подумал наблюдатель. Его даже на мостике не было. Создавалось впечатление, что он утратил интерес к происходящему.
Моряки же на борту танкера были непонятно безразличны к появлению самолета. Изредка то один, то Другой останавливался, бросал беглый взгляд в сторону "Арадо" и продолжал заниматься своими делами. Если они действительно заподозрили, что послание с "Кумберленда" - ловушка, их хладнокровие выше всяких похвал, подумал наблюдатель. К тому же они прекрасные актеры. С другой стороны, если они ничего не подозревают, тогда их поведение вряд ли свидетельствует о гармоничных отношениях между Англией и Норвегией.
Но все это в общем-то не имело значения. Ситуация была глупой. Наблюдатель представил себя докладывающим о ней Крюдеру и невольно поежился. Нет танкера! Воображаемая картина ему совершенно не понравилась. Возможно, они могли заставить упрямого норвежца лечь на предписанный ему курс, но тогда танкер нельзя упускать из виду. А тем временем приближался вечер, а вслед за ним - чернильно-черная ночь. Луна появится на небе только после полуночи. Да и в любом случае топлива было недостаточно, чтобы оставаться в воздухе до прибытия "Пингвина".
"Арадо" подлетел совсем близко к танкеру, и - вот удача! - он вернулся на предписанный курс. Но не успели летчики поздравить себя с успехом, как танкер снова лег на старый курс. Игра в кошки-мышки продолжалась до тех пор, пока позволяло наличие топлива в баке.
Мюллеру это надоело, и он сбросил перед носом танкера бомбу. Требование остановиться было убедительно подкреплено пулеметным огнем по мостику.
На борту судна замигала сигнальная лампа.
"Я останавливаюсь, - сообщили с танкера, - но доложу об этом в адмиралтейство".
Норвежский капитан кипел от негодования. "Арадо" сел на воду рядом с танкером. В баке уже не было топлива, чтобы он мог оставаться в воздухе, но ведь норвежцы об этом не знали.
А пока суд да дело, "Пингвин" на полной скорости спешил к танкеру. По указанию капитана все моряки, свободные от вахты, отдыхали. В пять часов впередсмотрящие танкер не видели. В шесть часов тоже. Наступил вечер, и около семи часов было уже совсем темно. В 19.45 впередсмотрящий доложил:
- Вижу навигационные огни справа по борту.
Почти сразу же были замечены огни рядом с судном почти на уровне моря. Это мог быть только "Арадо". На "Пингвине" включили прожектор. Да, это были они - норвежский танкер и немецкий самолет. Прожектор зашарил по танкеру. Насколько можно было видеть, орудий на нем не было.
Сопровождаемые громким визгом и скрежетом шлюпбалок, на воду спустили две шлюпки с абордажной партией. Два громких всплеска возвестили об их благополучном "приводнении". И началась операция, которая была отработана до автоматизма на учениях, поэтому шла гладко, несмотря на довольно сильное волнение. Все движения были точными и согласованными.
Лейтенант Уорнинг находился в первой шлюпке. Вскарабкавшись по переброшенному через борт веревочному трапу, он сразу же увидел форменную фуражку с золотым шнуром. Его ожидал сам норвежский капитан. Увидев перед собой вместо английского военно-морского офицера немца, потрясенный норвежец отступил на несколько шагов.
- Черт побери! - воскликнул он. - Я понял, что тут какая-то ловушка, но и подумать не мог, что в этих водах может оказаться немецкий корабль.
Не ожидая дальнейших приказов, зная, что нужно делать, немецкие моряки разбежались по судну. Большинство из них до войны были моряками торгового флота, поэтому они отлично знали устройство торговых судов и не рисковали заблудиться. Радисты заняли судовую радиорубку, механики - машинное отделение, матросы - мостик. Все прошло настолько быстро, что удивленные норвежцы не успели и подумать о сопротивлении. Вахтенные на мостике еще даже не уничтожили секретные документы.
Через пятнадцать минут после того, как Уорнинг ступил на палубу танкера, он передал сообщение на "Пингвин":
"Судно в наших руках. Это норвежский танкер "Филефьелль". Груз: 10 000 тонн бензина, 500 тонн нефти. Судовые документы целы".
Мюллер, все еще находившийся на "Арадо", прочитал сообщение и понимающе кивнул. 10 000 тонн бензина! Неудивительно, что они стали такими сговорчивыми, когда рядом была сброшена бомба.
Крюдер решил взять с танкера максимально возможное количество продовольствия. Но тут отправленные на танкер эксперты сообщили, что нефть пригодна для использования на "Пингвине". Это была несомненная удача. Нефть, транспортируемая на танкерах, не всегда пригодна для использования в современных морских двигателях. Поэтому Крюдер принял решение привести танкер в более спокойные воды и перегрузить топливо на "Пингвин".
Пока оба судна двигались в указанный Крюдером район, впередсмотрящие заметили огни справа по борту: один - рубиново-красный, другой - ядовито-зеленый. Совершенно очевидно, это была часть навигационных огней сравнительно крупного судна. Наступила полночь, взошла луна, и в молочно-белом свете стал виден темный силуэт нового судна.
Крюдер приказал людям занять места по боевому расписанию, и "Пингвин" лег на параллельный курс. Одновременно немецкая призовая команда на борту танкера получила приказ вести "Филефьелль" в кильватере за "Пингвином". Оказавшись на траверзе неизвестного судна, Крюдер просигналил:
"Немедленно лечь в дрейф. Соблюдайте радиомолчание, или мы открываем огонь".
Чтобы доказать серьезность своих намерений, Крюдер приказал произвести предупредительный выстрел перед носом судна. Через несколько минут на мостике появился радист Брунке:
- Противник вышел в эфир, господин капитан.
Крюдер приказал включить прожектор. В его ярком свете было прекрасно видно, как суетится расчет возле типично британского длинноствольного орудия. Крюдер внимательно наблюдал в бинокль за каждым движением на борту судна противника. Это был тоже танкер. Крюдер все еще медлил, не давал приказ открыть огонь, надеясь, что противник образумится. Защищаться против "Пингвина" одним орудием было полнейшим абсурдом.
- Возможно, капитан спит в своей каюте, - сказал он, - а его люди делают то, что должны согласно инструкциям.
- Противник продолжает использовать радиосвязь, - доложил Брунке.
Тогда Крюдер приказал открыть огонь из орудий левого борта. Несколько снарядов сразу попали в цель. Танкер остановился, и его орудийный расчет покинул орудие.
Приказав прекратить огонь, Крюдер передал на борт танкера сигнал, дав команде десять минут на то, чтобы покинуть судно. В свете прожекторов было видно, как люди побежали к шлюпкам и очень скоро уже активно налегали на весла, стараясь удалиться как можно дальше от обреченного судна.
- Судя по числу людей, - сказал штурман, - в шлюпках вся команда.
- Похоже на то, - согласился Крюдер. - Они взяли с собой раненых. Доктор Венцель и доктор Хассельман, приготовьте операционную.
- Кейптаун подтвердил получение радиограмм, - сообщил радист. - Сингапур подтвердил, что слышит просьбу о помощи.
Эфир ожил.
Когда спасательные шлюпки отошли на безопасное расстояние от танкера, "Пингвин" приблизился к его левому борту и выпустил торпеду, надеясь разом покончить с судном. Торпеда попала в цель в районе миделя, снесла фок-мачту, но танкер, хотя и получил сильный крен на левый борт, остался на плаву.
Тогда Крюдер на некоторое время отвлекся и обратил внимание на членов команды танкера, которые как раз поднимались со спасательных шлюпок на борт "Пингвина".
Судно оказалось 7000-тонным танкером "Бритиш Коммандер".
На борт "Пингвина" поднялся последний моряк. Это был капитан танкера Торнтон - высокий и худощавый человек с резкими чертами лица. Он держался спокойно и с большим достоинством. Получив распоряжение отправляться в тюремное помещение "Пингвина", он позволил себе выразить недовольство:
- Что за чепуха! Сюда вот-вот подойдет британский крейсер и возьмет нас на борт.
Но он ошибся.
Команда встретила его восторженно. Не приходилось сомневаться, что он пользовался большой популярностью.
На мостик снова явился лейтенант Брунке.
- Радиопередатчик противника продолжает работать, - сообщил он.
Получалось, что один из британских радистов все еще находился на борту и в преддверии неминуемой гибели продолжал выполнять свой долг до конца. В том, что произойдет дальше, он не мог сомневаться. С "Пингвина" уже было произведено несколько залпов и выпущена торпеда. Теперь Крюдер отдал приказ уничтожить судно орудийным огнем, и на танкер обрушился град снарядов. Судно начало сильно крениться и в конце концов скрылось под водой.
- Никому не может понравиться, когда таким образом приходится отправлять храброго человека в ад, - спокойно сказал Крюдер, - но что делать - война есть война. Крепкий был парень.
- Я всегда говорил, что англичане совсем не такие, как их изображает наша пропаганда, - сказал Михаэльсен.