- На северо-западную группу наводить истребителей соседнего полка, установить с ними радиосвязь. Истребителей Соколова после боя немедленно на посадку и готовить к повторному вылету.
А с севера уже подходят истребители Максимова, они вступают в связь с командным пунктом. Управление принято.
- Вижу, атакую, - передает ведущий истребителей. Клименко облегченно вздохнул: "противник" встречей на заданном рубеже.
- Атаку закончил, выхожу из боя, - передает Яхненко.
- Вас понял, - отвечает штурман. - Курс на точку восемьдесят градусов, удаление сто двадцать.
- Понял, выполняю, - отвечает летчик.
- Атаку закончил, - докладывает Круглое.
- Пленка осталась? - спрашивает штурман.
- Есть пленка.
Клименко нацеливает эскадрилью на отделившуюся группу бомбардировщиков.
- Цель вижу, иду в атаку, - докладывает Круглое.
- После атаки посадка на "Венере".
- Понял, посадка на "Венере", - отвечает Круглое.
- Передать на "Венеру" позывные, быть готовыми к приему эскадрильи, - передает распоряжение Скрипник.
Пока офицер направления связывается с аэродромом посадки, штурман рассчитывает курс.
Вышли из "боя" эскадрильи Баврина и соседей. К аэродрому идут одновременно десятки самолетов, а первые эскадрильи уже подготовлены к повторному вылету.
Руководитель посадки устанавливает порядок подхода к аэродрому. На старте техники уже подготовили средства заправки и смогут обеспечить повторный вылет. Автотягачи выстроились в колонну, ожидая возвращения самолетов. Вот истребители один за другим садятся, и спецмашины приходят в движение: берут по "мигу" и буксируют на заправочную. Пока идет заправка, техники внимательно осматривают самолеты и двигатели.
А в воздухе не прекращается "сражение". "Противник" напрягает все силы для того, чтобы прорвать заслон истребителей. На главном направлении введены в "бой" соседние полки, штурманы не отрываются от экранов индикаторов. Кажется, наши силы иссякают, наступает тот критический момент, в который и решится исход поединка с бомбардировщиками…
Но и "противник" израсходовал силы. Вот уже отбита его последняя атака. В воздухе тишина.
Судя по поведению посредника, который за весь период "боев" не дал ни одной вводной, которая бы сообщала о нанесении по нашим объектам бомбовых ударов, истребители не пропустили ни одного самолета. Поставленную перед нами задачу мы выполнили. Приказываю командирам полков оставить на аэродромах по одной дежурной эскадрилье, а остальным людям дать отдых.
Инженеры готовят самолеты к отражению второго налета. По дорогам идут колонны керосинозаправщиков, чтобы пополнить топливом аэродромные цистерны.
Пауза длилась недолго. Ее прервал голос майора Марудо:
- Товарищ командир, с западного направления приближаются самолеты "противника".
…И снова "бой"… "Противник", полагая, что ему удалось измотать нас дневными полетами, решил протаранить нашу противовоздушную оборону с наступлением темноты. Группы бомбардировщиков идут к объектам с разных направлений. Но везде их встречают стремительные и юркие истребители.
Наступает ночь. Поминутно вспыхивают посадочные прожекторы. На стоянках, словно светлячки, мигают фонарики техников. А на командных пунктах, ни на минуту не ослабляя наблюдения за воздушными "поединками", напряженно работают люди, управляющие действиями истребителей с земли.
Учения длились несколько суток. В последний день получаю приказ командующего - лично выполнить полет на перехват "противника". На командном пункте за меня остается Скрипник.
Взлетел. Получив от штурмана курс, увеличиваю скорость до максимальной и с набором высоты иду на заданный рубеж. Двигатель, пожирая горючее, с неистовым ревом тащит самолет в стратосферу.
Впереди показались бомбардировщики. Разворачиваюсь на заданный курс и выхожу на исходную позицию для атаки. Надо действовать так, чтобы меня не могли упредить своим "огнем" воздушные стрелки. Атакую совсем как на войне. Огромный самолет с четырьмя двигателями вписан в ромбики прицела. Длинная очередь, затем повторная атака. "Противник" уничтожен. Выхожу из последней атаки и ложусь на обратный курс. Подо мной бескрайнее море облаков, земли не видно, она где-то далеко внизу.
Иду на приводную радиостанцию аэродрома. В эфире постепенно смолкли команды - первый признак того, что целей в воздухе уже нет.
С командного пункта интересуются запасом горючего. Я запрашиваю расстояние до аэродрома. Оказывается, в погоне за бомбардировщиками я ушел на предельную дальность. Подобрав наивыгоднейший режим работы двигателя, иду домой. Вот стрелка радиокомпаса, вздрогнув, заколебалась и, повернувшись вокруг своей оси, встала на обратный курс: под самолетом аэродром. Захожу по системе на посадочный курс.
- Разрешите посадку, - запрашиваю стартовый командный пункт.
- Посадку разрешаю, - отвечает усталым голосом Соколов.
Выпускаю шасси и перевожу самолет на снижение. В облаках ощутимо болтает. И тут я замечаю, что при нормальном положении искусственного горизонта курс вдруг начинает увеличиваться и самолет разворачивается вправо. Исправляю отклонение обратным креном. Но что это? Крен уже достиг восьмидесяти градусов, а машина продолжает разворачиваться. Отказал авиагоризонт!
- Девятьсот первый, вы отклоняетесь от глиссады вправо, - предупредил Соколов.
Пилотирую по другим вспомогательным приборам. Мелькнула мысль: "За все время учений ни разу не отказала матчасть, не было ни одной поломки, не обнаружено ни одной неисправности. И кто же принесет ЧП? Я сам…"
Если не выйду точно на посадочный, на второй заход не хватит горючего. Тогда придется прыгать с парашютом. А Соколов предупреждает: погода ухудшается, посадка с первого захода.
Все, что я умею, весь опыт летчика, который копил много лет, вкладываю в пилотирование. Я должен сесть с первого захода. Должен! Должен!
Из облаков вышел над промокшей серой землей. Крутой доворот, и самолет над дальним приводом. Проходит еще несколько секунд, и впереди вижу блестящую под проливным дождем посадочную полосу.
Самолет остановился. Моя посадка - последняя, на стартовом командном пункте опускают флаг: учения окончены.
- Вот это нагрузка! - говорит подъехавший Ширанов. - Честно говоря, я за вас напереживался: без отдыха - и в стратосферу.
- Если противник появится, об отдыхе думать будет некогда, - говорю замполиту. - Тут, как говорят охотники, бей в лет.
- Так-то оно так, - соглашается и не соглашается Ширанов. Изменяет разговор: - А летчики у нас молодцы, выдержали испытание - днем и ночью, в любую погоду летали без ошибок. "Чем сложнее, - говорят, - тем интересней".
"Хорошо, что вовремя начали", - думаю я. А Василий Иванович, смело перехватывая мои мысли, говорит:
- Вспомните, как начинали, трудно тогда приходилось. Зато теперь - всепогодники, сам черт нам не брат…
Проезжая мимо стоянки, мы с удовольствием наблюдали за послеполетным осмотром самолетов. Техники и механики в промокших комбинезонах работали уверенно, сноровисто. На командном пункте усталые, но сосредоточенные офицеры штаба готовили боевое донесение. В нем нужно отразить всю работу за время учений.
По нашим данным, мы не пропустили ни одного бомбардировщика "противника". А если бы это был настоящий противник? Работали и дрались бы еще лучше и злее.
"Любимый город может спать спокойно…" - вспомнились слова известной песни. И я сразу мысленно представил себе тысячи советских детей в кроватках. Да, они могут спать спокойно, их надежно прикрывают могучие крылья советских истребителей.