Решили попытать счастья и в Лондоне. Местная полиция славилась безразличным отношением к революционерам, и не только к зарубежным, но и к немногим британцам, попадавшим в ее поле зрения. К тому же в Лондоне имелась прекрасная почтовая связь, а местные музеи, библиотеки и картинные галереи были ничуть не хуже, чем в любом крупном европейском городе… В один из апрельских дней 1902 года сошли на перрон лондонского вокзала Виктория. У вокзала Ульяновы сели в двухколесную повозку и поехали в район Сент-Панкрас. Российский эмигрант и сторонник "Искры" Николай Алексеев заранее снял для Ульяновых квартиру в доме номер 30 на Холфорд-сквер. Неподалеку, на Сидмаут-стрит, нашли себе жилье Мартов, Потресов и Засулич.
Р. Сервис. С. 168
В то же ли утро (после моего приезда) или на другой день я совершил с Владимиром Ильичем большую прогулку по Лондону. Он показывал мне с моста Вестминстер и еще какие-то примечательные здания. Не помню, как он сказал, но оттенок был такой: "Это у них знаменитый Вестминстер". "У них" означало, конечно, не у англичан, а у правящих классов. Этот оттенок, нисколько не подчеркнутый, глубоко органический, выражающийся больше в тембре голоса, был у Ленина всегда, когда он говорил о каких-либо ценностях культуры или новых достижениях, книжных богатствах Британского музея, об информации большой европейской прессы или много лет позже - о немецкой артиллерии или французской авиации: умеют или имеют, сделали или достигли - но какие враги! Незримая тень господствующего класса как бы ложилась в его глазах на всю человеческую культуру, и эту тень он ощущал всегда с такой же несомненностью, как дневной свет.
Л. Д. Троцкий [1]. С. 147
Потом Владимир Ильич раздобыл через объявления двух англичан, желавших брать обменные уроки, и усердно занимался, с ними. Изучил он язык довольно хорошо.
Н. К. Крупская. С. 47
Джордж Реймент, дававший в Лондоне Ленину и Крупской уроки усовершенствования английского языка, вспоминает, каков был быт семьи Ленина: "Больше всего эта семья меня поразила какой-то жуткой неприспособленностью к бытовым проблемам. В их квартире было постоянно неубрано, словно хозяева собираются вот-вот куда-то переехать. Я ни разу не видел, чтобы Крупская занималась по хозяйству". И по признанию того же англичанина: "Крупская - ужасно некрасивая, сутулая, выглядевшая много старше своих лет женщина, впрочем не без насмешливой хитринки в глазах, - сначала тоже пыталась усовершенствовать свою разговорную английскую речь, но, убедившись, что эта работа для нее слишком изнурительна, вскоре бросила".
К. и Т. Енко. С. 11
Надежда Константиновна была слишком занята общественными делами, чтобы тратить много времени на возню с хозяйством, а мать ее, Елизавета Васильевна, была плохого здоровья, часто прихварывала и очень не любила кухонную возню и тяготилась ею.
М. И. Ульянова. С. 215
Каждое утро, перед тем как начать читать газеты, писать, словом, начинать день - он наводил порядок в своей комнате. На то, что делалось в других частях квартиры, он, по выражению Крупской, смотрел "отсутствующими глазами", в той же комнате, где читал и писал, беспорядка не переносил. Масса книг, повсюду с ним передвигавшаяся, располагалась не только на полках, этажерках, но часто и на полу. В этой внешней беспорядочности был, однако, установленный им порядок: он знал, что где находится. Нужные ему книги, папки, газеты всегда держал под рукой, в удобном месте. Нигде ни пылинки, ни чернильных пятен. Их он не терпел, как не терпел грязных гранок в типографии его статей. Он называл их "свинством" и требовал, чтобы ему давали другие, чистые.
Не было беспорядка и в его дешевом, но всегда чистом костюме. Плохо держащуюся пуговицу пиджака или брюк иногда укреплял собственноручно, не обращаясь к Крупской. Елизавета Васильевна находила, что он это делал лучше, чем ее дочь. Если на костюме появлялись пятна, он старался немедленно вывести их бензином.
Н. Валентинов [3]. С. 29
Он больше всего любил порядок, царивший всегда в его кабинете и в его комнате, в отличие, например, от комнаты Мартова: у Мартова всегда был самый хаотический беспорядок - всюду валялись окурки и пепел, сахар был смешан с табаком, так что посетители, которых Мартов угощал чаем, часто затруднялись брать сахар. То же самое творилось и у Веры Засулич...
Н. Л. Мещеряков. О Ленине // Из воспоминаний о Ленине. Сборник, б/г. С. 167
Около двух часов был перерыв на обед. Хозяйством занималась Надежда Константиновна. Ее кулинарные способности, при наличии других, более важных функций, не давали особенно хороших результатов. Но Владимир Ильич был неприхотлив и ограничивался шутками, вроде того, что ему приходится слишком часто есть "жаркое", имея в виду подгоревшее вареное мясо.
К. и Т. Енко. С. 8283
В одно из воскресений я отправился с Лениным и Крупской в лондонскую церковь, где социал-демократический митинг чередовался с пением псалмов. Оратором выступал наборщик, вернувшийся из Австралии. Он говорил о социальной революции. Затем все поднимались и пели: "Всесильный боже, сделай так, чтобы не было ни королей, ни богачей". Я не верил ни глазам, ни ушам своим. "В английском пролетариате рассеяно множество элементов революционности и социализма, - говорил по этому поводу Ленин, когда мы вышли из церкви, - но все это сочетается с консерватизмом, религией, предрассудками и никак не может пробиться наружу и обобщиться".
Л. Д. Троцкий [1]. С. 149
В Женеву он попал к самой середине зимы. На улицах было пусто, безлюдно, озеро замерзло, и над городом нависли тяжелые тучи. "Я чувствую, - говорил он, - что приехал сюда для того, чтобы быть похороненным".
Р. Пейн. С. 233
Владимиров (один из творцов канонизированной биографии Ленина. - Е. Г.), изображая положение большевиков в Женеве в 1904 году, уверял, что среди них, даже тех, кто потом, после 1917 года, заняли крупный пост, было "немало" таких, которые, чтобы не погибнуть с голоду, занимались перевозкой вещей швейцарских туристов. Я лично знал всех большевиков, живших в то время в Женеве. Из них только один занимался перевозкой туристов - это автор этих строк. Другие большевики считали эту работу делом их унижающим.
Н. Валентинов [3]. С. 23
В книге "Встречи с Лениным" Валентинов рассказал об Ильиче уникальную историю из бытовой жизни. В Женеве Валентинову жилось нелегко и ему даже приходилось наниматься перевозить вещи, чтобы заработать деньги на пропитание. Однажды он подрядился доставить в ручной повозке багаж какому-то небедному меньшевику из города на дачу под Женевой. Доверху загрузив повозку, молодой человек двинулся в путь, но скоро понял, что не рассчитал силы. Трудно было даже удерживать телегу параллельно земле, иначе она опрокидывалась назад, увлекая за собой извозчика. Но самое страшное было в другом: отдыхая, нельзя было положить оглобли, ибо с их стороны в повозке не было заградительной доски - груз немедленно скатился бы на землю. Поэтому на остановках надо было опускать заднюю часть повозки, но в такой позиции оглобли взметались почти вертикально и вернуть их в нормальное положение было весьма затруднительно.
Была весна. Солнце пекло уже немилосердно. На Валентинове было тяжелое черное пальто, в котором он обливался потом. А почему бы не снять пальто? Под ним - костюм, купленный, кстати, по настоянию Ленина на партийные деньги, но пришедший в негодный вид, весь в прорехах. Когда Валентинов ощутил, что руки и спина полностью онемели, он еле подкатил повозку к тротуару возле какого-то кафе и опустил ее наземь. Оглобли встали на дыбы. Ну и черт с ними! Все равно нужно отдохнуть... В эту минуту Валентинов увидел... Ленина, на лице которого промелькнуло удивление;
- А где жена? - спросил Ильич.
- При чем тут жена, - ответствовал извозчик.
- Как при чем? Вы ведь куда-то переезжаете? - Ленин явно не знал о промыслах Валентинова.
- Неужели вы думаете, что все это добро мне принадлежит?
Узнав в чем дело, Ленин потребовал, чтобы Валентинов зашел с ним в кафе подкрепиться перед дальнейшей дорогой. Там он спросил, как далеко до места назначения багажа. С помощью хозяина кафе выяснили, что тащить повозку предстоит еще несколько километров.
- Ну, - сказал Ленин, - не знаю, как вы с вашей задачей справитесь. Вы сделали, вероятно, два километра и совсем выдохлись. Что же останется от вас после последующих? Видно, придется мне писать некролог и указать, что товарищ Самсонов (псевдоним Валентинова. - В. М.) стал жертвой эксплуатации меньшевика... Какую сумму он обещал вам уплатить?
- Десять франков.
- Возмутительно! Фиакр за такое расстояние взял бы с него не меньше двадцати франков.
Валентинов резонно возразил, что, бери он по тарифу извозчиков, обращались бы за помощью к ним, а не к нему. Ленин с этим согласился, но самым строгим и серьезным голосом сказал:
- Все равно меньше пятнадцати франков брать не должны...
Уплатив за две чашки кофе и сандвич, которыми подкрепился Валентинов, Ильич вышел с ним из кафе: "Хочу немножечко вам подмогнуть". Повозка стояла, задрав кверху оглобли так, что дотянуться к ним было нельзя - предстояло прыгать. Двадцатипятилетний Валентинов и тридцатичетырехлетний Ленин занялись этим. "Ленин прицелился на одну оглоблю, я - на другую, - вспоминал извозчик. - Прыгнули - и неудачно: повозка качнулась, но не опустилась. Толстый хозяин кафе стоял у дверей и смеялся. Еще один прыжок - и повозка выпрямилась. Ленин с каким-то торжеством произнес: "Ну, вот видите, готово!" Я начал, как говорится, рассыпаться в благодарностях, но Ленин, оборвав меня - "пустяки", скомандовал: "Двигайтесь, тащите, я вам еще подмогну".
Однако Валентинов чувствовал себя крайне неловко, да и держать каждому по оглобле, толкая друг друга, было неудобно. Поэтому он взмолился:
- Владимир Ильич, даю честное слово, везти вдвоем больше не буду. Прошу вас, бросьте и идите домой. Или, если хотите отбить у меня десять франков, - везите один.
Ленин согласился не сразу ("Но что вы будете делать, если в пути придется даже не раз останавливаться? Вы один выпрямить ее не будете в состоянии"). Но, наконец, увидев непреклонность Валентинова, сдался. Уходя, напомнил:
- Не забудьте, не менее пятнадцати франков!
"Тронутый таким дружеским отношением ко мне Ленина, - писал Валентинов, - мог ли я тогда... предполагать, что человек, тащивший со мной повозку, нагруженную рухлядью, будет основателем на месте империи царей особого типа государства, перевернувшего все соотношение мировых сил?"
Конец истории таков. Прибыв по месту назначения, Валентинов рассказал нанявшему его меньшевику о том, что лично Ленин помогал ему тащить повозку. Потрясенный, тот "превратился в медовый пряник". Не позволив извозчику разгружать багаж, он сам стал вносить вещи в дом, а супруга его пригласила Валентинова пить чай с конфетами, не преминув информировать, что ее муж симпатизирует и меньшевикам и большевикам. А когда Валентинов уходил, хозяин, принося благодарности и извинения, сунул ему в руку пятнадцать франков. То есть сумму, назначенную Лениным!
В. Е. Мельниченко [1]. С. 99101
Расписывают нашу жизнь как полную лишений. Неверно это. Нужды, когда не знаешь, на что купить хлеба, мы не знали. Разве так жили товарищи эмигранты? Бывали такие, которые по два года ни заработка не имели, ни из России денег не получали, форменно голодали. У нас этого не было. Жили просто, это верно.
Н. К. Крупская. С. 139
Сам Ленин накануне Октябрьской революции в одном из своих произведений громко, ясно, твердо всему миру заявил, что он никогда не испытывал нужды. Но он подвизался в среде, утверждавшей, что верблюду гораздо легче пролезть в игольное ушко, чем богатому, не нуждающемуся человеку, войти в Царствие Небесное. По этой причине, едва успел скончаться Ленин, едва успели мощи его быть возложенными в мавзолей на Красной площади перед Кремлем, как спонтанно стала создаваться легенда о бедной жизни и большой нужде, которую пришлось испытывать "Ильичу". Авгуры, подхватив эту легенду, превратили ее в канон.
Н. Валентинов [3]. С. 22
Да и в Европе он жил с комфортом, как и подобало среднему буржуа; там он успел спустить три весьма крупных состояния, которые в разное время сами плыли ему в руки.
Р. Пейн. С. 10
Трудно было, например, Николаю Васильевичу Сапожкову (Кузнецову); он с женой нашли работу - красить глиняную посуду какую-то, но зарабатывали гроши, и видно было, как у этого здорового человека, высокого силача от голодовки постепенно ложились на лицо морщины, хотя никогда и не жаловался он на свое положение. Много было таких случаев. Тяжелее всего был случай с т. Пригара, участником Московского восстания. Жил он где-то в рабочем предместье, и товарищи мало знали о нем. Раз приходит к нам и начинает возбужденно, не останавливаясь, говорить что-то несуразное - о колесницах, полных снопами, о прекрасной девушке, стоявшей на колеснице, и т. п. и т. д. Явно человек с ума сошел. Первая мысль была: это от голода. Мама стала спешно готовить ему, побледневший Ильич остался с Пригарой, а я побежала за знакомым доктором-психиатром. Он пришел, поговорил с больным, потом сказал, что это - тяжелая форма помешательства на почве голода; сейчас ничего, а когда перейдет в манию преследования, может покончить с собой, тогда надо следить. Мы даже адреса его не знали. Бритман пошел провожать его до дому, но Пригара дорогой от него ушел. Подняли на ноги нашу группу - пропал человек. Потом нашли его труп в Сене с привязанными к шее и ногам камнями - покончил человек с собой…
Н. К. Крупская. С. 140
Мне пришлось однажды провести ночь с больным (белой горячкой) товарищем - и однажды "уговаривать" товарища, покушавшегося на самоубийство (после покушения) и впоследствии, через несколько лет кончившего-таки самоубийством.
Ленин. Цит. по: Фишер Л. С. 120
Бонч-Бруевич оставил интересный рассказ о том, как в Лозанне, как раз тогда, когда Ленин собрался в пешее путешествие по Швейцарии, он получил неожиданный и щедрый подарок от матери. Специально приехавшего перед отправкой в путешествие Бонч-Бруевича Ленин встретил в явно возбужденном состоянии.
- Пойдемте, - сказал он ему, - я покажу вам, какой замечательный подарок прислала мне с Надей мама!
И Ленин, быстро увлекая гостя, пошел к выходной двери. Они спустились вниз, в дворик дома. Здесь стояли только что распакованные два новеньких, блестящих велосипеда: один мужской, другой женский.
- Смотрите, какое великолепие! Это все Надя наделала. Написала как-то маме, что я люблю ездить на велосипеде, но что у нас своих машин нет. Мама приняла это к сердцу и коллективно со всеми нашими сколотила изрядную сумму, а Марк Тимофеевич заказал нам в Берлине два велосипеда через общество, где он служил. И вот вдруг - уведомление из Транспортного общества: куда прикажете доставить посылку? Я подумал, что вернулась какая-либо нелегальщина, литература, а может быть, кто выслал книги? Приносят - и вот вам нелегальщина! Смотрите, пожалуйста, какие чудесные велосипеды! - говорил Владимир Ильич, осматривая их, подкачивая шины и подтягивая гайки на винтах. - Ай да мамочка! Вот удружила! Мы теперь с Надей сами себе господа. Поедем не по железной дороге, а прямо на велосипедах…
В. Е. Мельниченко [1]. С. 132133
Мадам Рю (это было уже в Париже. - Е. Г.), консьержка, поражалась тому, как скучно и однообразно они живут, и говорила впоследствии: "Вообразите, они были совершенно лишены обыкновенных человеческих слабостей. Месье Ульянов не пил, не курил. Он каждый день уходил в библиотеку или на собрание, а оттуда сразу же шел домой".
Р. Пейн. С. 246
С ездой на велосипедах в Париже и под Парижем нужна была большая осторожность. Раз Ильич по дороге в Жювизи попал под автомобиль, еле успел соскочить, а велосипед был совершенно изломан.
Н. К. Крупская. С. 127128
Естественно, что, имея деньги всегда в обрез, пансион выбирался дешевый. При этом Владимир Ильич всегда настаивал, что во время обедов и ужинов в пансионе надо все съедать, а то мол, решат, что дают слишком много, и убавят порции.
М. И. Ульянова. С. 215
Но в основном его заявление правдиво и честно, он действительно никогда не знал нужды. О том свидетельствует его протекшая жизнь, начиная с счастливого детства в Симбирске. Не зная никогда богатства, чураясь и презирая его, он в то же время привык иметь скромную, сытую, без всяких провалов жизнь. Что бы ни происходило, а хлеб с маслом, "бифштекс", чистую рубашку, чистое белье - он должен иметь и привык иметь. Это его прожиточный минимум. Он не "морализировал" по этому поводу, так как моральными "бирюльками" он никогда не занимался. Он и не "философствовал", для него все тут было ясно и просто. Прожиточный минимум определен его давними привычками, воспитанием, - он должен материально обеспечить ему работоспособность, то есть ту идейную и политическую активность, без которой был бы утерян самый смысл его, Ленина, существования. И так как он "оптимист", то убежден, что так или иначе, а деньги на жизнь - откуда бы они ни шли - у него будут.
Н. Валентинов [1]. С. 8687
Обычно питание в городе было в семье Владимира Ильича очень упрощенное. Правда, все было вполне свежее, так как приготовлялось дома, но приготовлялось очень скромно и в обрез. Суп обычно был из магги (кубик с сухим вегетарианским супом, который опускался в кипяток) - преимуществом его было скорое приготовление, а на второе кусочки мяса или котлеты, тоже в обрез. Принцип был такой, чтобы готовить только на один раз и чтобы ничего не оставалось.
М. И. Ульянова. С. 215
Привычки и пристрастия богемы, столь тяготевшие над Мартовым, были Ленину совершенно чужды.
Л. Д. Троцкий [1]. С. 150
То же отмечает в своих воспоминаниях и Калмыкова. "Наступало время ужина, - пишет она, - состоял он неизменно из двух горячих сосисок и чая. Перед уходом за их покупкой Надежда Константиновна с матерью решала, сколько нужно будет купить лишних сосисок, так как Владимиру Ильичу и Потресову и еще кому-то надо было давать три сосиски".
М. И. Ульянова. С. 215
У Владимира Ильича - что знал Горький - было очень много "хитрецы". В форме деликатной и только в области денежных дел, он допускал ее даже и в сношениях с родными…