- Если бы не предательская политика Горбачева, я бы из Вооруженных Сил не уволился, - признался он. - Вместе со страной Горбачев развалил и армию. В ней нечего делать. Но то, что приходится делать сейчас, мне тоже не нравится. Я вижу: меня хотят использовать в большой игре. И понимаю, что независимой Чечне, враждебной России, долго не жить - вы нас раздавите. (Тогда он сильно переоценивал способности и волю российской власти. - Авт.) Но я по рождению горец. У нас так: позорно, начав дело, по своей воле бросать его. Это слабохарактерность. Это конец. Должны быть очень веские причины, от тебя не зависящие. Передайте Борису Николаевичу, что я убедительно прошу встречи с ним. Встречи без всякого шума. У меня есть серьезные предложения.
Мы долго говорили с Дудаевым. Поразительно, насколько он был откровенен. Настолько, что у меня закралось сомнение: а не усыпляет ли нашу бдительность Джохар? Не для того ли добивается встречи с президентом, чтобы спекулировать самим этим фактом? Но и экономическую перспективу суверенной Вайнахии он анализировал в издевательском тоне: их лозунг "Превратим Ичкерию в богатый Кувейт!", придуманный Яндарбиевым - не больше, чем пропагандистская пустышка для полуграмотных пастухов.
Какой Кувейт, когда запасы нефти истощились, а ее годовая добыча - около четырех миллионов тонн! Грозненские НПЗ "сидели" на переработке транзитного сырья из нефтепроводов в Туапсе и Новороссийск. Перекрой Россия вентили, и все остановится.
Без оптимизма Дудаев оценивал и качество людских ресурсов республики. Тяга к абречеству у вайнахов сильнее тяги к станку и плугу.
Я сказал, что Ельцин не любит игр втемную. Ему надо конкретно докладывать, что хочет предложить Дудаев. Иначе он просто-напросто отмахнется. Подумав, Джохар изложил свой план в общих чертах. Говорил так, будто переступал через себя.
Ельцин должен издать указ об особом порядке управления Чечено-Ингушетией и создать в ней администрацию, подотчетную непосредственно Президенту России. Никаких парламентов в республике на первых порах, никаких Временных высших советов. Главой администрации, а по сути генерал-губернатором согласен стать Дудаев. С генералом Аушевым их придется как-то развести.
Указ Ельцина вайнахи воспримут как форс-мажор. Большинство вздохнет с облегчением. Джохар сохранит лицо и у него появится моральное право вести политику, не зависимую от радикалов-сепаратистов. Постепенно он выдавит их с политического поля, а самые непримиримые будут вынуждены отправиться в эмиграцию. Расформирует генерал-губернатор и свою гвардию, оставив несколько летучих групп для пресечения разбоев.
Республика однозначно будет в составе России, но сидеть у нее на шее она не должна. Дудаев уже подбирает ключи к подъему экономики. Помимо топливного комплекта здесь хорошо пойдет производство стройматериалов и мебели. До сих пор ценнейшие породы - бук, граб, ореховое дерево распиливают на тарную дощечку. А из дощечки сколачивают ящики, в которых перевозят бутылки. Варварство!
Он увлекся и изложил экономическую программу в деталях. На этой хозяйственной ноте мы и закончили наш разговор.
Дня два или три я не мог попасть к Ельцину. Потом он нашел время для продолжительной встречи. Не знаю, что и как ему докладывали Бурбулис с Хасбулатовым, но мой рассказ президент выслушал без своих привычных нетерпеливых вставок: "Об этом мне уже сообщали" или "Это я знаю".
Я передал слова Джохара как можно точнее и заключил, что, с моей точки зрения, существует два подхода к решению чеченской проблемы: вероломный (если не верить ни одному слову генерала) и согласительный.
Первый - спецоперация на вертолетах по захвату Дудаева вместе с командой и изоляция его за пределами Северного Кавказа. Пока прыщ экстремизма не перерос в злокачественную опухоль. Последствия? Несколько дней немногочисленных антироссийских митингов, возможно, два-три очага вооруженного сопротивления, которые придется погасить силой. Вайнахи признают только силу, и решительность центральной власти остудит сепаратистов. Не зря же многие, особенно пожилые чеченцы до сих пор уважают Сталина, а близкие Джохару люди зовут его дядюшкой Джо.
Второй подход - согласиться с предложениями Дудаева. Придется помогать ему финансами для развития экономики. Последствия? Начнется межтейповая грызня за места в администрации, но она будет носить обыденный характер. Имеется риск, что генерал-губернатор нарушит договоренность и отважится на мятеж? Имеется: для вайнаха любого уровня обмануть инородцев - доблесть. Но, согласившись возглавить республику по указу Президента России, Дудаев спустится с Олимпа народных вождей до уровня регионального чиновника. А к чиновникам от Москвы у горцев иное отношение. И Ельцину проще: сегодня назначил, завтра может снять с должности. У расстриги уже другой авторитет.
Я был, естественно, за второй вариант. Но президенту надо представлять весь расклад, в том числе, и сценарии, прописывающие жесткие, иногда коварные повороты. А он уже сам выберет то, что подходит лучше всего. Политика "сю-сю" с крайним национализмом, как показал опыт Горбачева, к добру не приводит.
Было видно, что Ельцина заинтересовала моя информация. Он даже расцеловал меня. И пообещал обдумать эту информацию. Дело я свое сделал - всем нам оставалось ждать, что предпримет президент. Безусловно, на него выходили и с другими предложениями.
Он все-таки не удержался и рассказал одному да второму о моей встрече с Дудаевым. Причем, не заботясь о конфиденциальности. И, наверное, так выхолащивал информацию, что у людей возникал вопрос: "А с какой стати Полторанин ходатайствует за выпрашивающего должность генерала? Что он смыслит в чеченских проблемах! Чтобы Борис Николаевич пачкал себя встречей с каким-то самозванцем - ни за что. Да мы этого генерала размажем, как таракана". Мне это передали доброхоты из числа помощников президента.
На самовлюбленного Ельцина такие доводы действовали. Он отказался встречаться с Джохаром, а слух, дискредитирующий генерала, пошел. Это сильно задело горца. К тому же, из Москвы стали распространять информацию, что центральная власть готовит ввод танков в республику. Это на том этапе не соответствовало действительности, поскольку Президент России выбрал странную тактику: ни мира, ни войны. На словах сепаратистов пугали разными карами, но на деле сдавали им позицию за позицией.
Я не специализировался на национальной политике - это так. Но у здравого смысла нет разделительных клеток. А здравый смысл подсказывал, как стоило поступать в интересах России. Я сказал Ельцину: если его аники-воины могут размазать мятежников, почему же бездействуют и ждут, пока сепаратизм расползется по всей Вайнахии? Внятного ответа не последовало.
А у Дудаева будто попала шлея под хвост. Он закусил удила и захватывал здания правительства, КГБ, оружейные склады. И уже разговаривал с московскими представителями через губу.
И мы, наша власть, заслуживали такое к себе обращение. Потому что удивляли мятежников своей тупостью. В начале ноября для проведения операции в Грозный наконец-то забросили отряд десантников - около 300 человек. Но без личного оружия: только с ложками и котелками. А оружие другим самолетом отправили в Моздок - там оно и застряло.
Безоружные десантники потолкались в аэропорту, постучали котелками - тут им и пришел приказ из Москвы: возвратиться домой. Ребята беспризорной толпой побрели к самолетам под улюлюканье чеченской обслуги. Хорошо, что Дудаев не догадался всех их пленить.
Может быть, за это "нечаянное благородство" министр Павел Грачев с согласия Ельцина передал позже Джохару тяжелое вооружение для нескольких мятежных полков - сотни танков и бронетранспортеров, самолеты, вертолеты, артиллерию.
Что было дальше - всем известно.
У каждого советчика, отговаривавшего Президента России от приручения Дудаева, был, по всей вероятности, свой мотив. В ком-то бурлила солдафонская самонадеянность, кто-то из выходцев с Кавказа боялся усиления тейпа Ялхорой, а кто-то хотел вайнахского нескончаемого беспредела, чтобы иметь "черную дыру" - и для слива через нее капиталов за рубеж и для контрабандных операций. Эти поисковики криминальных каналов-щелей проявили себя уже в 92-м. У них оказались крепкие позиции и в Верховном Совете России, и в правительстве. В том правительстве, где экономическим блоком ведали "реформаторы от "Бнай Брита"".
5
В октябре 91-го Ельцин поручил мне подготовить проект структуры этого правительства реформ. Утверждение его персонального состава намечалось на ноябрь. Выполняя поручение, я провел консультации с большой группой производственников, и через несколько дней направил схему правительственной структуры и комментарии к ней в Кремль.
Вскоре Ельцин позвонил и попросил подъехать: "Надо поговорить!"
Когда он на тебя за что-то сердился, встречи проходили всухую. С подчеркнутой формальностью. Вопрос первый, вопрос второй - и до свидания. А когда что-то хотел от тебя или просто был в хорошем расположении духа, обслуга заносила в кабинет на посеребренном блюде коньяк и чашки с кофе, расставляла на журнальном столике. И там мы располагались для разговора. В этот раз поднос появился, словно по расписанию.
Обычная разминка: "Как Наина Иосифовна?" "А как Надежда Михайловна?" (это моя супруга). Потом президент вынул из папки несколько схем правительственной структуры, в том числе и мою, разложил их на столике. Кто готовил другие варианты, спрашивать я не стал.
Роль государства в регулировании экономики должна быть сведена к нулю. С этого начал Ельцин. Никаких ограничителей - только свободный рынок. Перед новым правительством будет поставлена задача перевести Россию в кратчайшие сроки на американскую модель либерального капитализма. Пусть стихия рынка оставляет на плаву только сильных, конкурентоспособных. Говоря это, президент вычеркивал из комментариев к структуре правительства контрольные функции, которыми я наделял Кабинет министров.
- Контролировать буду я через свою Администрацию, - сказал Борис Николаевич, опрокидывая только что сказанное им же самим. Эдакий дуализм от избытка власти и неглубокой изученности проблемы.
Затем он начал перебирать фамилии претендентов на пост главы правительства - иногда это были люди противоположных политических взглядов. Тут же давал им характеристики и заключал: "Не пойдет", "Не потянет" или "Съезд не утвердит". Чувствовалось, что в нем шла внутренняя борьба, ему почти по-щедрински хотелось не то Конституции, не то севрюженки с хреном.
- Вы помните наш разговор в лодке? - неожиданно спросил Ельцин.
- В какой лодке? - не понял я.
- Летний разговор в лодке на водохранилище - мы отмечали мою победу на выборах, - уточнил Борис Николаевич.
Как не помнить! Беседа примечательная - я ее изложил в предыдущей главе. Мне, правда, казалось, что Борис Николаевич был не совсем в форме и забыл обо всем. Но вот он сам напомнил о том нашем споре. Споре о разных способах приватизации: обвальном и постепенном, народном. А по существу - о разных путях развития России.
- Вы можете изменить свои взгляды на приватизацию? - спросил Ельцин, хитро прищурившись. - Я думаю и о вашей кандидатуре на правительство. Только избавьтесь от низкопоклонства перед народом. Молиться на народ и проводить радикальные реформы - две несовместимые вещи. Нашему народу нужна хорошая встряска - тогда он станет работать.
Президент еще раз подержал перед глазами мою схему структуры правительства и продолжал:
- Во главе правительства нужна известная политическая фигура. У вас есть авторитет, есть кругозор. Вы в хороших отношениях с Хасбулатовым и народными депутатами России - на съезде вас должны утвердить. А реформами непосредственно занималась бы группа экономистов - их только поддерживать и прикрывать. Я делюсь с вами своими соображениями. И зная ваш упрямый характер, заранее обговариваю свои условия. Как вы смотрите на это?
Накануне вечером я шел по дорожке между госдачами в Архангельском, у одной из них копался в своем огороде член Госсовета генерал армии Константин Кобец. Он игриво вытянулся по стойке смирно и гаркнул:
- Здравия желаю, товарищ премьер-министр!
- Тьфу на тебя! - заворчал я на Константина Ивановича. - Устраиваешь тут балаган.
- Не балаган, - обиделся Кобец, - я все знаю.
Теперь стало понятно, что Ельцин обсуждал с кем-то мою персону, и слухи пошли. Кремль протекал, как дырявая бочка. Ельцину было удобно иметь под рукой верного человека, связанного многолетним товариществом. Не буду лукавить - и мне внимание президента было небезразлично. Но сам он легко поменял свои убеждения на 180 градусов и верил, что за должность продается любая душа. Это удручало. Еще меня покоробила высокомерная фраза о низкопоклонстве перед народом (потом ее в зубах таскали чиновники из команды Гайдара - не из одного ли звездно-полосатого цитатника?). Как быстро в людей из грязи въедаются царские замашки! И как легко они сами подвержены низкопоклонству, но только перед барышом и чистоганом!
Да, у меня тогда были хорошие отношения и с Хасбулатовым, и большинством народных депутатов (они вконец испортились в 92-м). Можно было думать над предложением Ельцина, если бы он не собирался ломать через колено страну, чем увлекались и создатели ГУЛага. Но стать атаманом команды налетчиков на народное достояние - это уж извините. Лучше оставаться на небольшом, но важном участке - обеспечивать свободу слова и прессы.
Помолчав, я сказал президенту:
- Борис Николаевич, у нас в деревне был мудрый дед Карпей. Он учил меня, молодого: "На чужих баб не заглядывайся, за чужое дело не берись!" Первый его завет я еще способен нарушить, а вот второй - никогда! Ну какой из меня премьер - зачем морочить голову себе и другим?
- У вас все шуточки-прибауточки, - посуровел президент, - а мне надо реформы запускать.
- Назначьте Гришу Явлинского, - сказал я. - Он сам хороший экономист и бредит реформами.
Ельцин ничего не ответил, будто не расслышал моего предложения. Мы помолчали, и он сказал:
- Вот что. Все равно съездите в Архангельское - там на даче экономисты готовят концепцию реформ. Мне эту команду порекомендовали друзья России. Посмотрите на ребят, поговорите с ними, а потом позвоните мне - скажите свое мнение.
Я полагал, что "друзья России" оторвали от сердца для Ельцина каких-нибудь творцов японского чуда с мировыми именами. А увидел на даче с разбросанными по столам бумагами группу незнакомых молодых людей. Верховодил там Егор Гайдар с Петром Авеном.
Тимура - отца Егора я хорошо знал по совместной работе в "Правде". Он ведал военным отделом и держался от всех чуть в стороне. Когда-то служил на флоте, там получил воинское звание и, работая позже корреспондентом "Правды" на Кубе, в Югославии и других местах, получал новые звездочки офицера запаса. Отдел он возглавлял уже в мундире с погонами капитана первого ранга.
На одну из редакционных планерок Тимур пришел в новенькой форме контр-адмирала. Сел среди нас на стул в глубине зала. Планерка шла как обычно, а когда заканчивалась, кто-то громко сказал главному редактору "Правды" Афанасьеву:
- Виктор Григорьевич, а Гайдар у нас получил звание контрадмирала…
- Да? - воскликнул Афанасьев и, оглядывая зал, увидел Гайдара. - Встань, покажись народу, Тимур!
Гайдар поднялся - низенький, толстенький, лицо и лысина - цвета буряка. Нашего коллегу, должно быть, постоянно мучило высокое давление.
Афанасьев долго смотрел на него оценивающим взглядом, потом ехидно сказал:
- Да, Тимур, на контру ты, конечно, похож. А вот на адмирала - нисколько!
Внешне Егор походил на отца. Только манеры - интеллигентные, утонченные. Он не знал о цели моего прихода и смотрел на меня как на праздношатающегося. Гайдар сидел над бумагами по части финансовой политики в период реформ.
Это были предложения к законопроектам, добавляющим вольностей банкирам, а также об отмене любых налоговых льгот для производственников, об НДС и целый пакет других документов. Группа творила как бы по заданию Госсовета РСФСР, где секретарствовал Бурбулис, поэтому молва и приписала Геннадию Эдуардовичу грех в подсовывании Ельцину "мальчиков в розовых штанишках". А он их раньше знал столько же, сколько какую-нибудь Марьванновну из булочной в Магадане.
Лицо Авена Господь словно скомбинировал из масок надменности и шнырливости. По-жириновски выпяченная нижняя губа, а глаза юрко шарили перед собой, как бы выискивая добычу. Таким предстал передо мной ведущий научный сотрудник кадрового центра "Бнай Брита" - Международного Венского института прикладного системного анализа (ИИАСА) Петр Олегович. Он был на даче как бы комиссаром при Гайдаре.
И сам Гайдар, и остальные присутствовавшие здесь разработчики концепции, прошедшие стажировку в ИИАСА - Андрей Нечаев, Анатолий Чубайс, Александр Шохин, Евгений Ясин и проч. (все они - будущие министры экономического блока правительства) несли Авену листки со своими заготовками.
Не очень-то они желали распространяться о том, что задумали ("Деньги любят тишину, а подготовка к их косьбе - скрытность!"). Хотя и от ответов на конкретные вопросы никак не уйдешь. Все-таки я был членом того самого Госсовета РСФСР. Концепция? "Вот она - разгосударствление, ликвидация монополизма, отпуск цен". Это общее направление либерализации, известное по учебникам. А какую очередность шагов они намечают в России? Словом, что, где, когда и почем? Ведь дьявол кроется в деталях.
В силаевском правительстве мы не успели провести инвентаризацию (реестр) имущества России, точно взвесить капиталоотдачу предприятий - из-за споров за собственность между СССР и РСФСР. Намечается ли завершить эту работу до начала реформ? "Нет!" А тогда по каким параметрам будет устанавливаться очередность выставления на торги государственной собственности? "Это определим по ходу реформ!". Будет ли до старта реформ проводиться оценка рыночной стоимости приватизируемого имущества (эту акцию начинал прежний председатель Госкомимущества Михаил Малей, но его остановили)? "Нет!". А тогда как определить - "что" и "почем"? "Реформы покажут!" Готова ли у нас основная правовая база для запуска той же приватизации? "Нет!" А как быть? "Подготовим по ходу дела!" И еще много вопросов и много таких же ответов.
Время считалось тогда не простым (а когда оно было у нас простое?). Экономисты-академики, получившие звания за гимны развитому социализму, звали народ "к побегу из социализма". Все приготовились бежать - но куда? Кругом болотистая тундра с гнусом и комарами, есть где-то через нее и тропинки к сухим местам, удобным для освоения. Но кто знает эти тропинки?
В проводники набивались разные люди. Много разных людей - с декларациями и обещаниями. Но разве за общими похожими словами программ увидишь истинные намерения: кто хочет вытащить Россию на столбовую дорогу, а кто поведет под пулеметы на сторожевых вышках "Бнай Брита"?