Несмотря на шантаж - да куда они денутся, эти трусливые политические официанты! - Брагин начал круто менять ситуацию: снимать с эфира низкопробные пошлости, вместо американского мусора ставить отечественные фильмы, дал зеленый свет патриотическим программам "Русский мир", о провинции, материально поддержал гибнущий Большой симфонический оркестр Владимира Федосеева и пустил его на телеэкран, отодвинув проплаченные нуворишами сюжеты-панегирики о своих безголосых отпрысках.
Финансы на "Останкино" крутились большие, да все, так сказать, мимо кассы, и Брагин стал прищемлять хвосты жуликоватым "мэтрам экрана". Это была неслыханная дерзость! Я начал бояться, что "мэтры" могли организовать физическое устранение Вячеслава Ивановича. И попросил его быть предельно бдительным. Но "мэтры" выбрали другой путь: они бегали жаловаться целыми делегациями к помощнику президента Илюшину, и тот жужжал Ельцину в уши об "оплошном выборе". Борис Николаевич считал это бурей в стакане воды и не реагировал: угрозой его власти пока даже не пахло. К тому же было заметно, что Брагин оберегал личный авторитет президента.
После октябрьских событий 93-го, когда началась избирательная кампания в Госдуму РФ, я приехал к Брагину в "Останкино", и мы поговорили о сложившейся ситуации. На политическом поле не осталось сколько-нибудь значимых противодействующих сил Ельцину: Кремль и Белый дом с правительством Черномырдина - Чубайса - Гайдара полностью в его руках, правоохранительная и судебная система - тоже. Если еще и в Думе партия "Демвыбор" Гайдара получит большинство, то образуется монолитная глыба, которая сразу придавит Россию.
Я сказал Брагину, что хотя и меня включили кандидатом от "Демвыбора", надо этому мешать всеми доступными способами. Он, на многое уже наглядевшись в команде Бориса Николаевича, согласился со мной. И при мне собрал у себя в кабинете руководителей общественно-политических программ, поделился с ними нашими опасениями. В интересах демократии нужно жестко, без приукрашиваний анализировать политику реформаторов, больше давать эфирного времени для знакомства избирателей с точкой зрения оппонентов. Телевизионщики поддержали идеи Брагина - им тоже осточертело тесниться на улице с односторонним движением. Но кто-то донес - как же без этого - в Кремль и правительство.
И закружилось: "Как начали все эти гады бегать, на вицмундиры осыпая перхоть, в носы табак спасительный суя". "Провокация!", "Подрывная работа!". И Ельцин выразил нам недовольство в достаточно резкой форме: волна могла подняться до подножия его власти. Он еще посмотрит, как "Останкино" проведет выборную кампанию! "Да так и проведем, как договорились", - проронил мне Брагин.
Я ему посоветовал тоже выставить свою кандидатуру для избрания в Госдуму: Ельцин окончательно стер со своего лица демократические белила, его власть будет опираться на грубую полицейскую силу и воров-олигархов. Вячеслав Иванович со своими принципами станет чужим на этом празднике сатанистов - его в любом случае уберут. Но он не поверил. Или не захотел верить. Решил остаться в телекомпании. И сразу же после выборов, на котором гайдаровская партия власти проиграла, Ельцин снял Брагина с работы.
А "Останкино" передал в руки Бориса Березовского. Хватит играть на выборах в демократию. Хватит рисковать, доверяя такое важное дело бескорыстным, а значит, неуправляемым людям. Вот олигархи, чтобы не быть раскулаченными, всегда обеспечат для власти нужные результаты.)
И судьбу четвертого метрового канала президент решал с тех же позиций. Этот общеобразовательный канал принадлежал телекомпании "Останкино" - на нем шли просветительные программы. Для детей и молодежи. Мы с Брагиным нашли средства, чтобы оснастить канал новыми интересными передачами по истории России, культуре, литературе, экологическим проблемам. Но за "четверку" в 93-м развернулась борьба между кланами.
Александр Коржаков с Шамилем Тарпищевым вручили президенту записку с просьбой отдать канал им. Обещали показывать любимый Кремлем теннис и кое-что о спорте еще. На записке Ельцин начертал мне поручение (ФИЦ распоряжался частотами): отобрать у "Останкино" и передать просителям. Я приехал к нему в кабинет и сказал, что поручение выполнять отказываюсь. Зачем пускать под нож просветительские программы, если для качественных спортивных передач у нас достаточно времени на других каналах. Я уважал Александра Васильевича, но видел, что частота ему была нужна, как паровозу балалайка. И подозревал: кто-то из нуворишей хотел использовать близость Коржакова к Борису Николаевичу и получить метровый канал с хорошей сетью в свои олигархические лапищи.
Ельцина мой отказ не просто разозлил, а привел в ярость. Выходит, грош цена его клятве на крови с Коржаковым, если он не в состоянии подарить ему такой пустячок.
- Вы все время провоцируете меня, чтобы я вас уволил, - шумел он.
- Меня пугать бесполезно - вы это знаете. А действую я и в ваших интересах, - втолковывал я ему, - что будут говорить о президенте, который отдает телевидение своей охране?
Он вырвал из моих рук записку со своим поручением и сунул в ящик стола.
Все, аудиенция закончена.
А на "четверку" уже нацелился лужковский клан.
Он контролировал "третью кнопку", и в 92-м мы выдали лицензию на шестой метровый канал Московской независимой вещательной корпорации (МНВК) - в числе ее акционеров было столичное правительство. (Сожалею, что отказал в этой лицензии журналистам самой массовой газеты "Аргументы и факты", объясняя нежелательностью монополизации СМИ). А Лужкову с его приближенными олигархами все было мало. Они подминали под себя газеты, журналы, радиостанции.
Московскую власть этот клан конвертировал в деньги, и теперь деньги надо было конвертировать в инструменты для размыкания дверей в федеральную власть.
Ельцин считал, что высшая цель лужковской камарильи - деньги, деньги и еще раз деньги, а о кремлевском троне столичная команда не помышляла (помышляла, да еще как!). Он спокойно отдал ей на прокорм Москву с ее золотоносной недвижимостью и даже не позволял контрольному управлению администрации президента России проводить ревизию деятельности мэрии. Пусть ребята погреют как следует руки - будут горой стоять за Бориса Николаевича.
Ему, любителю внешних эффектов, легла на душу придумка Ресина - Лужкова погонять во время трудного для президента Седьмого съезда нардепов колонну бибикающих самосвалов вокруг Кремля. Для психологического давления на оппозицию. Или, проще говоря, для понта. Так понтуют в тюремных камерах уркаганы, отбивая себе место подальше от параши.
Москва, наравне с Петербургом, была пионером в сращивании власти с нуворишами. Границ между их интересами не существовало. Поэтому притязание на четвертый канал тогдашнего друга Лужкова - Владимира Гусинского Ельцин воспринял как поступательный шаг мэра к укреплению его власти, а, стало быть, и личной власти президента России.
Помощники Бориса Николаевича без промедления составили проект указа о передаче на четвертом канале в собственность телекомпании Гусинского - НТВ вечернего времени, так называемого прайм-тайма. Общеобразовательные программы выдворялись в предбанник.
В это время у Ельцина уже лежало мое второе прошение о добровольной отставке. Первое, в начале июля, он порвал перед моим носом, но я вышел в приемную и написал второе. На нем Борис Николаевич поставил перед руководителем своей администрации Сергеем Филатовым жирный вопрос: "Что будем делать?" Филатов ответил: "Не отпускать!" Так я висел между землей и небом до января 94-го, когда ушел в депутаты Госдумы. И все же президент не стал подписывать указ, а отправил его ко мне, полууволенному, на визу.
Я отказался визировать документ, не желая гробить общеобразовательный канал. Тогда Ельцин направил проект премьеру Виктору Черномырдину. Тот подмахнул его, не задумываясь. Указ вышел (а через какое-то время президент передал Гусинскому для НТВ весь четвертый канал).
Помощник окололужковского олигарха Сергей Зверев, ставший позднее замом руководителя ельцинской администрации, не поленился и примчался ко мне в кабинет, чтобы похвастать визой Черномырдина.
- Вот так-то, - сказал он победным тоном. - А вас мы будем мочить!
Пометим эту феню - "мочить". Вернемся к ней чуть позже.
16
Вообще, 93-й можно безо всяких натяжек считать временем заката демократии, бешеным годом. Много их было в России, бешеных лет, но этот отдавал в поведении большой части творческой интеллигенции едкой смесью мазохизма с вертухайством.
От Запада Ельцин получил карт-бланш на антиконституционный разгром патриотических сил, оставалось поискать "одобрителен" своего политического разбоя среди известных людей страны. Для видимости народной поддержки. И они нашлись. Понятно, когда аплодировать жестокости хозяев Кремля кого-то принуждали под страхом ареста или заточения в психбольницу. Но в 93-м литераторы сами, по собственной воле запросились из демократического раздолья в овечий загон мафиозного режима.
Сначала в печати появилось обращение 36-ти, затем письмо 42-х, в которых авторы требовали от президента "раздавить гадину", то есть поставить вне закона Съезд народных депутатов, Верховный Совет, Конституционный суд, закрыть оппозиционные газеты и телепрограммы, распустить неугодные Ельцину партии и проч. и проч. Были среди подписантов затесавшиеся в литераторы НКВДэшники бериевской поры и пошлые охотники за чинами. Какой с них спрос! Но были и такие уважаемые люди, как публицист Юрий Дмитриевич Черниченко, кого не упрекнешь в заискивании перед властью.
Я упоминал о нем: его талант приметил еще великий Александр Трифонович Твардовский и с удовольствием печатал проблемные очерки Черниченко в лучшем журнале тех лет "Новый мир". Журналы "Знамя", "Наш современник", книжные издательства и газеты тоже были к услугам известного публициста. В 89-м Юрий Дмитриевич легко и свободно избрался в народные депутаты СССР, а в августе 91-го мерз на баррикадах вместе с другими защитниками Белого дома. Ораторствовал на митингах.
Утомила человека шумная разноголосая демократия, захотелось немного ельцинского единоначалия. Получил его сполна после октября 93-го.
В ноябре шла избирательная кампания в Совет Федерации, и влиятельный кандидат мэр Москвы Юрий Лужков вдруг отказался баллотироваться в верхнюю палату. Друзья предложили Черниченко пойти по этому округу. Времени оставалось в обрез, а надо было собрать уйму подписей избирателей. Без обращения к ним через газету не обойтись. А в обращении-то всего пять-шесть строк: поддержите, любезные, бескорыстного борца за народное счастье!
По старой демократической привычке смело толкнулся в "Московский комсомолец" - никакая газета никогда не отказывала ему, трибуну, авторитетному в стране человеку. Но тут публицисту сказали: "Стоп! Наступила иная эпоха. Идите за разрешением к Гусинскому".
Далее привожу слова самого Черниченко - они в корпоративном сборнике "Журналисты XX века: люди и судьбы" (Москва, Олма-Пресс, 2003 г.):
"Гусинский - это "Мост-банк"? Шли слухи про тесные связи с Лужковым. Что ж, отправился… Иду в прежний СЭВ, подправленный после октябрьского погрома дом в виде книги. Один из верхних этажей - офис "Мост-банка". Доложили - и я в большой, непривычно богатой комнате… Хозяин… был как бы в ползучем потоке из звонков, отвлечений, секретарш, мобильных (редких тогда) черных оладушков, он словно выныривал из этой лавины на момент и выяснял: кто, что, - зачем?
Прошу позволения напечатать в "МК" пять строк… Просьба, мне самому диковатая, хозяина не удивила, но он не мог понять одного:
- Но ведь Лужков же выдвинул кого-то вместо себя?
- Наверно. Но… пойду я.
- Нет, но всех остальных мы будем мочить по площадям! - воскликнул он и рассмеялся формуле братанов. - По площадям, ха-ха-ха…
- Дело ваше, мне бы команду насчет пяти строк.
Но Гусинский вновь утонул в горном оползне. Вынырнув из лавины, он тотчас меня узнал и предложил:
- Знаете, я нашел компромисс. Мы вас устроим в Думу. А тут - как решит мэр. И мочить по площадям!"
Разговор-то всего о пяти строчках, а какой казармой повеяло на читателя! Вот так, Юрий Дмитриевич, это не разгульные выборы 89-го, 90-го и 91-го. "Где стол был яств, там гроб стоит". За безрассудство в критические моменты, за потакание беззаконию надо платить большую цену. Добровольным строем шли литераторы в подписанты - под конвоем придется голосовать за тех, кого назначит олигархат.
Прекраснодушному публицисту, мокнувшему на баррикадах, дали четко понять: диктовать всем условия отныне будет Лужков с нуворишами, который вместе с Ельциным трусливо отсиживался в подвале Белого дома, где они "жевали бутерброды, запивая водкой с коньяком". А в других регионах совьют мафиозные гнезда свои Лужковы. И будут они все вместе стоять насмерть за несменяемость режима и преемственность ельцинской политики.
Многие высказывания нынешних российских вождей бьют, как лопатой, по тонкому слуху. Люди недоумевают: откуда взялась в Кремле эта паханская феня, которая становится чуть ли не государственным языком? Да все оттуда, из 90-х, от ватаги нуворишей, густо облепивших испачканный кровью трон Ельцина. Просто в ту пору Кремль еще по инерции изъяснялся другими словами, дистанцируясь хотя бы на публике от криминального сленга. Но уголовной субкультурой народ теперь обработан, а олигархи сами взгромоздились на троны - им не нужны маски благочестивости.
Такая вот штука: когда караван неожиданно, да еще неумело разворачивают на 180 градусов, все умные вожаки и надежные работяги остаются в хвосте. А впереди оказываются хромые верблюды, недоношенные и шелудивые. Они и начинают устанавливать свой ритм движения. Так и в обществе, опрокинутом усилиями преданных слуг "Бнай Брита".
Ельцинские реформы выгребли из социальных подворотен весь человеческий мусор и подсунули в поводыри обществу - мошенников, фарцовщиков, спекулянтов театральными билетами, проныр по части "купи-продай", базарных шулеров и наперсточников. Этому отребью позволили безнаказанно мародерствовать на российской земле, пинками открывать любые чиновничьи двери.
И отребье в одночасье возомнило себя господствующей кастой. Оно взялось навязывать стране свою волю, свой образ мыслей, свою гнилую мораль и воровским жаргоном выталкивать из обихода сакраментальный русский язык. И для этого принялось спешно прибирать к рукам средства массовой информации. Нуворишам важно было поставить на поток сеансы дебилизации населения, чтобы убить в нем гены сопротивления.
Мое нежелание отдавать Гусинскому четвертый канал нукеры олигарха подавали в прессе как сатрапство и подрезание крыльев вольному слову. Это меня-то обвинять в зажиме свободы СМИ. Я за широкий размах крыльев, правда, не всех. Потому что крылья крыльям рознь.
Есть, например, крылья неясытей, которые охотятся в сумерках на грызунов. Есть крылья скворцов, очищающих сады от вредителей - насекомых. Есть, наконец, крылья болтливой сороки, надоедливо снующей туда-сюда. Всем им желаю простора и попутного ветра!
Но есть, кроме того, крылья летучей гиены. Этой опасной разносчицы заразы, ловко разрывающей могилы. По Талмуду, все самцы гиены принимают обличье летучей мыши - вампира. Вампиры убаюкивают доверчивых людей взмахами крыльев, погружая в глубокий сон, и легкими укусами вносят им вирус бешенства. От неограниченной свободы этих крыльев - ничего, кроме вреда.
Такого носителя вируса и разворошителя русских погостов в поисках пропагандистской добычи - НТВ как раз создавал Гусинский. И главных исполнителей подобрал вполне подходящих - Игоря Малашенко, Олега Добродеева и Евгения Киселева. (Первый сегодня по-прежнему прислуживает Гусинскому в Нью-Йорке, второй - Путину с Медведевым в Москве, а третьего, как перекати-поле, гонят денежные ветры от олигарха к олигарху.)
Телекомпания быстро набрала вес, потому что была очень богата: не скупилась на закупку блокбастеров и завлекательных программ, переманивала невиданными зарплатами бойких репортеров с других каналов. А в новостных программах облизывала Ельцина с Чубайсом, приплясывая на костях их оппонентов. Иногда для придания в глазах западных наблюдателей себе имиджа либеральных журналистов люди Гусинского приглашали на передачи неприятелей ельцинского режима, но не для того, чтобы позволить им разгуляться, а чтобы надавать по ушам. Если оппоненты уходили недостаточно оплеванными борзыми ведущими, начинались разборки. (Помню, позвал меня в заштатную программу "Старый телевизор" Дмитрий Дибров, и как истинный интеллигент не стал затыкать рот моей резкой критики Бориса Николаевича. Программа вышла поздно вечером, а ранним утром энтэвэшное начальство, оставляя на полу следы горячего кипятка, устроило трамтарарам: кто додумался позвать, почему не сумели дать по мозгам?).
Изо дня в день НТВ проповедовала отвращение к порядку, к стране, выставляла варварами сторонников целостности государства. Исследования Генштаба России, например, показали, что в первую войну на Кавказе до 80 процентов всех видеосъемок боевых действий, выданных компанией в эфир, велось со стороны чеченских боевиков. А остальные сюжеты - жалобы упитанных вайнахов на бесчинства "русских агрессоров". Передачи как бы звали другие народы Северного Кавказа помочь чеченским братьям, провоцируя расширение масштабов гражданской войны. Чего, собственно, и добиваются стратеги "Бнай Брита".
Перелицовка истории в угоду Всепланетной Олигархии, осмеяние святого для русского человека - все это было поставлено на поток. И - безудержная пропаганда роскоши на фоне страдающей от нищеты России. Ну как тут удержаться самим подручным Гусинского и не подразнить телезрителей распальцовкой в манере братанов! И вот уже НТВ показывает на страну своего гендиректора Евгения Киселева в его собственном винном подвале - с батареями драгоценных бутылок, с устройствами для автоматической установки нужной температуры и влажности. А на сияющем лице гендиректора выражение: "Учитесь, пацаны! Будете служить не правде, а мамоне - станете купаться в благополучии, как я".
17
Гусинского я знал хорошо - он не был похож на транжиру. Наоборот, тянул в свой карман все, что попадалось под руку. Тогда чьи деньги сорил этот прижимистый человек на дорогую игрушку - НТВ? Да наши с вами!
По указанию Ельцина главным кредитором НТВ был "Газпром", который вложил в телекомпанию сотни миллионов долларов. Концерн понимал, что Гусинский никогда не вернет ему неподъемные долги и, закрывая дыры в бюджете, взвинчивал для населения тарифы на газ. Так что все драгоценные бутылки вина в хранилище Киселева тоже были оплачены бедными пенсионерами и другими пользователями природного дара. И виллы "подгусников" в Чигасово, и все прочие активы - из тех же источников.