Меня удивило, что многие бутсы были нам малы, а не велики. Видимо, когда всю жизнь ходишь босым, подошвы становятся толще, даже если страдаешь от недоедания. Подобрав себе более или менее подходящую обувку, мы были готовы к участию в турнире.
Начались тренировки. Зе Лейте и здесь сдержал свое обещание. Тренировал он напряженно, даже к своим сыновьям не проявлял ни малейшего снисхождения. Нам требовалось время, чтобы привыкнуть к игре в бутсах. Не сразу мы привыкли и к травяному полю, которое Зе Лейте нашел специально для нас. Это было заброшенное футбольное поле клуба "Норо-эсте", где из-за пыли, поднимавшейся во время игры, порой было трудно разглядеть соперника. Кроме того, мы беспрестанно обменивались бутсами в надежде найти ту самую пару, которая была бы впору. Наконец, нам удалось выбросить из головы мысли о бутсах и сконцентрироваться только на игре.
Мы достаточно хорошо знали остальные команды, поскольку неоднократно встречались с ними еще в "босоногую" пору. У нас было преимущество в сыгранности: мы играли вместе дольше любого соперника. Каждый из нас четко знал свои слабые и сильные стороны. Мы даже могли предвидеть, кто как сыграет, но главная наша сила была в коллективизме. Раньше мы играли прямо на избитой рытвинами улице или на поле, которое тоже никогда не было ровным, гоняя босиком тряпичный мяч. (Играть в настоящей футбольной форме и на травяном поле было для нас пределом мечтаний.) В этих условиях вырос уровень нашей игры. Мы показывали футбол, который вызывал одобрение зрителей, причем не только из-за непрерывных побед. Поговаривали, что класс нашей игры куда выше обычной детской команды.
Зрителей на матчах с нашим участием становилось все больше. Мэр города Никола Авалоне, по инициативе которого проводился этот турнир, был владельцем нашей местной газеты "Бауру дэйли", поэтому реклама турниру была обеспечена.
Мы вовсю тренировались. Каждый день накануне официальных матчей независимо от любых других занятий, школьных уроков, работы чистильщиком сапог или обязательств вносить посильный вклад в семейный бюджет - никто их с нас не снимал! - мы проводили на футбольном поле. Мы отрабатывали ведение и отбор мяча, удары головой, били одиннадцатиметровые, свободные, штрафные удары с любой точки поля. И так час за часом - то левой, то правой ногой. Наши тренировки продолжались, как правило, дотемна.
Когда настал день финальной игры, после которой победителю будет вручен кубок Николы Авалоне, я впервые в своей жизни ощутил нервное возбуждение на футбольном поле. Стадион почти на пять тысяч мест был заполнен до отказа. А ведь мы были еще детьми. Мне, на пример, исполнилось всего двенадцать лет, а старшему в нашей команде Зе Роберто - четырнадцать. Ну чем мы могли удивить эту толпу?
И вот мы, группа мальчишек, вышли на поле под оглушительные крики болельщиков, словно играть должна была команда взрослых. Это было непривычное ощущение…
Как только началась игра, мое возбуждение сняло как рукой. Я внушил себе, что это не финальный матч, а очередная игра, похожая на все предыдущие, в которых я участвовал. Я забыл о зрителях на трибунах и весь сосредоточился на победе. Я даже не отдавал себе отчета в том, что за моей игрой наблюдает Дондиньо. Самым главным теперь было забить мяч!
Мы выиграли. Но не просто выиграли, а с большим перевесом. И я в этой игре был лучшим бомбардиром. Мы победители! Кубок Николы Авалоне был нашим самым первым спортивным трофеем. Мы получили его из рук мэра. Потом на манер заправских чемпионов мы совершили круг почета, держа в вытянутых руках завоеванный трофей. Зрители, поднявшись со своих мест, бурно приветствовали нас. По утвердившейся традиции на поле летели монеты. Из моря впечатлений мне особенно запомнилось, как толпа скандировала: "Пеле! Пеле!" С этого момента я перестал ненавидеть свое имя, оно даже стало мне нравиться.
После игры отец слегка прижал меня к себе:
"Ты сыграл великолепно, Дико! Я сам не смог бы сыграть лучше!"
Мы пришли домой. Дондиньо торжественно объявил о нашей победе. Я впервые заметил улыбку на лице матери при обсуждении футбольной темы. Она крепко обняла меня и поздравила.
Мать ни разу не видела, как я играю - ни с трибуны стадиона, ни по телевизору. К тому же дона Селесте ни разу не слушала репортаж по радио о матче с моим участием. Она утверждает, что очень нервничает, как бы я не получил травму, как Дондиньо. И еще она постоянно думает об ответственности команды и каждого ее игрока перед клубом и болельщиками. Она смотрела на экране телевизионные повторы некоторых матчей, но лишь по окончании игры, когда уже известен результат и она знает, что я не был травмирован, а если и был, то полученная травма не вызывает опасений. К счастью, в футбольных состязаниях мне удавалось избегать травм, которые серьезно сказались бы на моей спортивной карьере.
Я не думаю, что моя мать вообще игнорирует футбол. С отцом она познакомилась именно на футбольном матче. Вместе с тем футбол как раз причинил ей немало страданий! Независимо от моих успехов она не может забыть прошлого и избавиться от волнений о будущем.
В полдень того самого дня, когда "Америкина" выиграла первенство города Бауру, я был словно заведенный. От чрезмерного возбуждения я никак не мог прийти в себя и, наверное, порядком всем надоел.
"Мама, если бы ты видела, как зрители приветствовали меня. Они громко скандировали: "Пеле! Пеле!" Значит, я им понравился. А сидевшие в ближних рядах бросали на поле деньги. Ребята отдали их мне, потому что я был лучшим бомбардиром. Целых тридцать шесть крузейро! Мама, я был звездой в этом матче. Спроси папу. Если бы ты была на матче! Тридцать шесть крузейро, мама!"
Тридцать шесть крузейро по нашей тогдашней жизни были солидной суммой. На них можно было купить три килограмма бобов, пару килограммов кофе и еще осталось бы на сахар. Но моя мать, несмотря на ее сугубо индивидуальное отношение к футболу, слишком долго прожила в доме, где эта игра была темой номер один, чтобы не знать и не уважать соответствующий протокол.
"Не ты один заслужил эти деньги, - сказала она. - После ужина пойдешь и разделишь их с товарищами по команде".
Хотя дона Селесте и не произнесла вслух, но мне кажется, она подумала: если эти тридцать шесть крузейро привяжут тебя к футболу, то я совершила опрометчивый шаг.
Я ответил просто: "Спасибо, мама", - в этот момент еще больше полюбив ее за сказанные слова.
Мой брат Зока, который весь матч просидел на скамейке запасных, возбужденно кричал:
"Дико, послушай, Дико! Ты помнишь, когда…"
И мы снова во всех деталях "проигрывали" матч.
После ужина мы с Зокой отправились к ребятам, чтобы поделиться с ними тем фантастическим богатством, которое собрали на поле. Представляю себе, как были рады дона Селесте, дона Амброзина и даже Дондиньо, когда мы ушли. Ведь в доме наконец-то наступила тишина.
Выступления нашей "Америкины" проходили, как у нас принято выражаться, при попутном ветре. Мы играли со многими командами наших сверстников, а также с коллективами, сформированными из более старших, опытных ребят, и ни одного матча не проиграли. Мы так были избалованы победами, что даже ничья доставляла нам огорчение. Но неожиданно Зе Лейте переехал в Сан-Паулу; мы одновременно лишились и тренера, и трех лучших игроков: Зе Роберто, Зе Марии и Зе Луиса. За короткий срок мы превратились в самую заурядную команду, в которой каждый рвался давать указания и в которой было одиннадцать тренеров, пятнадцать воспитателей и двадцать два игрока, действовавших по принципу кто в лес, кто по дрова. В общем, такая команда полностью лишалась всяких шансов на успех. Нас стали преследовать неудачи, и вскоре "Америкина" вообще перестала существовать.
Мне тогда исполнилось тринадцать лет, и перешел я в четвертый класс. Поскольку я плохо учился и пропускал уроки, в третьем классе мне пришлось просидеть два года. Я нисколько не сомневался, что и в четвертом останусь на второй год. Это меня очень удручало. Я разочаровался в системе образования и в методах обучения. Но дона Селесте была непреклонна. Она с большой неохотой примирилась с тем, что мне не суждено стать врачом или адвокатом. Тем не менее я продолжал учиться, по крайней мере для того, чтобы окончить начальную школу, а не то! В страхе перед этим "а не то" я старался не пропускать уроков.
Примерно в то же время, когда стала распадаться наша "Америкина", клуб "Бауру Атлетик" решил создать юношескую команду, назвав ее "Бакино" (малый "БАК"). Многих из "Америкины", в том числе и меня, пригласили в эту команду.
День, когда меня пригласили в "Бакино", стал одним из самых волнующих в моей жизни. Я буду играть в юношеской команде, затем стану взрослым и надену уже футболку профессионала с магическими буквами "БАК" на левой стороне груди. Кто знает, может быть, мне удастся сыграть на поле рядом с самим Дондиньо!
Мы тренировались напряженно, до изнурения, стараясь привыкнуть друг к другу, чтобы почувствовать себя единым и сплоченным коллективом. Хотя костяк команды составили игроки бывшей "Америкины", в "Бакино" было много других ребят, с которыми мы познакомились только сейчас. А какое это удовольствие играть в такой команде, где, если не подходил размер бутс, можно было в любой момент получить другие - только попроси, - причем самые новенькие! И вот однажды нам сказали, что у нас будет новый тренер - Валдемар ду Бриту. Мы изумились.
Валдемар ду Бриту?! Может, кто-то решил над нами подшутить? Валдемар ду Бриту - одно из самых громких имен в истории бразильского футбола, суперзвезда, игрок известнейших клубов, нападающий бразильской сборной на чемпионате мира 1934 года! И он будет тренировать нашу заурядную команду?
Лишь некоторое время спустя я понял, почему Валдемар ду Бриту взялся тренировать нашу команду. Все было до удивления просто: он любил молодежь и ему доставляло радость с ней работать.
Сегодня я сознаю это значительно глубже, чем тогда, потому что сам в таком же положении. Дело в том, что молодежь еще можно чему-то научить, она свободна от укоренившихся привычек, свойственных профессионалам. Ведь не так-то просто объяснить взрослому футболисту, который отыграл не один год в лучших клубах страны и за которого клуб заплатил уйму денег, что он не прав и мог бы делать что-то по-другому. В результате наживешь только врага. Футболисты в таком возрасте и с таким игровым опытом не могут или не желают перестраиваться. А вот молодежь и может, и желает.
Мы почувствовали это очень быстро. Нам казалось, что мы уже постигли тайны футбольной игры, но скоро поняли, что совершенству нет предела. Кроме того, мы с первого же дня убедились в том, что Валдемар ду Бриту не собирается нас обманывать. Он разговаривал с нами, как со взрослыми, в расчете на то, что и прислушиваться к его указаниям, и поступать мы будем тоже, как взрослые. Он решительно пресекал ругань, раздражение игроков, не допускал споров на поле, требовал от нас безоговорочного подчинения. Он в первый же день предупредил, что если мы хотим тренироваться, нам надо прежде всего научиться соблюдать дисциплину. И мы быстро научились этому. Наш тренер был суров, но справедлив.
"Пока я ваш тренер, - заявил он, - вы будете подчиняться моим указаниям. Являться на тренировки вовремя, тренироваться столько, сколько я скажу! Воздерживаться от курения и спиртного! Вовремя ложиться спать! Если будете уставать от тренировок, не пугайтесь. Необходимо лишь хорошенько выспаться!"
После небольшой паузы он продолжал:
"Сказанное относится ко всем игрокам без исключения. Примадонн у нас не будет. Кто не способен соблюдать дисциплину, тому, видимо, не стоит терять время. Но тех, кто готов к этому, я научу всему, что сам знаю о футболе".
В следующий раз он изложил нам еще одну свою заповедь:
"Я хочу, чтобы вы не читали больше спортивный раздел "Бауру дейли". Там печатаются статьи о некоторых из вас, ваши фотографии. У вас начнет кружиться голова, и вам покажется, что вы заслуживаете такой чести. Послушайте, что я вам скажу! Когда игрока начинает сосать червь тщеславия, он воспринимает только свои достоинства и утрачивает способность видеть свои ошибки. Это не сулит ничего хорошего. А для футболиста вообще гибельно".
(Нас, естественно, распирало от тщеславия в связи с тем, что Валдемар ду Бриту предпочел тренировать именно нашу команду, в то время как он мог бы запросто получить любой другой профессиональный клуб.)
Дома Дондиньо сказал мне:
"Раскрой пошире глаза и уши, лови каждое его слово. Это счастье для вас. Опыт Валдемара бесценен. Он великий футболист и выдающийся воспитатель. Смотри не упусти свой шанс".
Случалось, кто-то пропускал тренировку или не выполнял хоть одну из многочисленных заповедей Валдемара. Тогда следовала строгая беседа тренера с нарушителем. Затем Валдемар ехал к его родителям просить их повлиять на свое чадо. Если этот визит не приносил результатов, нарушитель немедленно отчислялся из команды без всякой надежды на возвращение.
Валдемар был таким же темнокожим, как и Дондиньо, обладал такой же комплекцией. Он так следил за своей спортивной формой, что сохранил тот же вес, что был у него, когда он выступал за сборную, то есть двадцать лет назад.
Наш тренер старался уделять одинаковое внимание каждому игроку, но я всегда чувствовал, что ко мне он проявляет особый интерес. Возможно, потому, что я был сыном Дондиньо, а Валдемара и Дондиньо связывала старая дружба: когда проводился чемпионат штата, Валдемар тренировал команду, в которой играл Дондиньо. А может быть, и потому, что я был нападающим, а нападающие - это основные игроки, от которых зависит успех коллектива. Во всяком случае, он многому научил и меня, и моих товарищей по команде.
Метод его тренировки казался нам неповторимым. Например, он ставил нас в круг на расстоянии примерно пяти ярдов друг от друга. Один из игроков старался отобрать у нас мяч, а мы перепасовывали его головой или ногами. Такое упражнение развивало остроту реакции. Очень скоро мы освоили быстрый прием мяча с мгновенной передачей его партнеру. А вот как отрабатывались удары по летящему мячу. Подвешивались три мяча. Для того чтобы дотянуться до них, приходилось разбегаться и высоко подпрыгивать. До первого мяча надо было коснуться левой ногой, до второго - правой, а до третьего - обеими. После нескольких недель таких тренировок мы больше не задумывались, какая нога выносится вперед при выполнении прыжка в направлении мяча. Поскольку я был одним из самых низкорослых в команде, а мячи закреплялись на изрядной высоте, мне, чтобы дотянуться до них, приходилось прыгать выше остальных. Я думаю, именно эти упражнения больше всего помогли мне выработать особую прыгучесть и сохранить ее на долгие годы.
Тренер учил нас, как принимать мяч на грудь, останавливать его плечом, бедром, ступней. Но особое впечатление на нас произвели его наставления, как вести себя до получения мяча. Большинство тренеров удовлетворено, если игрок принимает стойку перпендикулярно мячу и останавливает его таким образом, чтобы исключить резкий отскок, чем может легко воспользоваться соперник. Валдемар учил нас принимать мяч в боковой стойке, это позволяет и контролировать перемещение мяча, и следить за расположением других игроков. В результате мы научились мгновенно передавать мяч товарищу, не теряя времени на разглядывание, кто где находится на поле.
Он учил нас удару с "подкруткой" в правую или левую сторону, в зависимости от интенсивности придаваемого мячу вращательного движения. Этот прием имеет особое значение при выполнении свободных и штрафных ударов. У "подкрученного" мяча больше возможности оказаться в сетке ворот, нежели у "прямого". Мы научились при дриблинге закрывать мяч корпусом от соперника, пытающегося отобрать мяч. Тренер учил нас работе руками при ведении мяча, особенно же в момент нанесения удара. Я уже не говорю о финтах с резкими смещениями вправо и влево от соперника в тот момент, когда мяч идет прямо на нас. Если же соперник вступает в единоборство, мяч успевает проскочить мимо и вновь оказаться в ногах у выполнившего финт игрока.
Тренер помог нам освоить известный удар через себя в падении на спину.
Мне почему-то приписывают заслугу внедрения этого приема в футбольную практику. Думаю, что пальма первенства принадлежит Леонидасу, популярному игроку бразильской сборной, который, кстати говоря, в 1934 году играл вместе с Валдемаром ду Бриту. Сейчас этим приемом владеет почти каждый бразильский футболист. Применяется он редко, но при чистом исполнении производит яркое впечатление. Итак, тело пружинящим движением подбрасывается вверх и принимает горизонтальное положение, бьющая нога согнута в колене. С приближением мяча нога распрямляется, руки разведены в стороны, чтобы смягчить падение на землю. Вот и вся премудрость. Замечу, что из всех моих голов, кажется, только четыре или пять были забиты этим приемом. Тем не менее каждый бразильский футболист мечтает о возможности продемонстрировать такой удар для удовольствия своих болельщиков.
Короче говоря, Валдемар ду Бриту, как и обещал, научил нас всему, что знал сам, а знал он много.
В свободное от тренировок время я по-прежнему старался подработать. На деньги, заработанные Дондиньо и дядей Жоржи, и на то, что получал отец за выступление в профессиональном клубе, можно было купить все меньше и меньше - давала о себе знать инфляция. А у нас в семье подрастала девушка, моя сестра Мария Лусия, ее надо было одевать. А был еще Зока, который, не в пример мне, хорошо учился и нуждался в книгах. Ну и, конечно, всем нам требовалось есть.
Для чистильщика сапог я уже повзрослел. Да и заработанных при этом денег было недостаточно, чтобы хоть немного помочь семье. Вдобавок ко всему мне было смешно и даже неловко сидеть на своей сапожной аптечке рядом с каким-нибудь семилетним мальчишкой, невольно выступая в роли его конкурента. Мне казалось, что я прямо изо рта вырываю хлеб у этого мальчугана.
И тогда я занялся другим делом - стал продавать пирожки во время остановки поездов, так как в то время в них еще не было вагонов-ресторанов. Такой подросток, как я, худощавый, небольшого роста, производил, наверное, жалкое впечатление.
Аппетитные пирожки, которыми я торговал, были большим искушением. Вырученные деньги и непроданные остатки я сдавал сеньору Розальбино и его жене доне Филомене, которые на пару выпекали эти пирожки, и терпеливо дожидался расчета хозяев со мной.
Однажды дона Филомена, пересчитав деньги и оставшиеся пирожки, с укором посмотрела на меня:
"Ты съел четыре пирожка".
Меня потрясло это обвинение.
"Кто? Я-я-я?"
"Или ты стащил часть денег!"
Я прямо оторопел. Это я своровал? Сын доны Селесте - вор? От одной только мысли кровь ударила мне в голову.
"Тогда, где эти пирожки? Или деньги?"
Я судорожно искал ответ. Действительно, в чем же дело? Ведь мы оба заинтересованы в том, чтобы разобраться.
"Наверное, кто-то стащил их с подноса, когда я на секунду отвлекся…"
Тяжело вздохнув, хозяйка дала мне немного денег. Нет, не все, что мне причиталось.
"Пеле, завтра, прежде чем прийти сюда за пирожками, поешь, пожалуйста, дома, ладно?!"