В этот день дивизионные разведчики сопровождали по городу прилетевшего накануне командующего ВДВ генерал-полковника Сухорукова Д.С., который объезжал наши полки, поздравляя десантников с праздником, вручая награды и подарки. И как потом рассказывал разведчик В. Куранов, когда они на "уазиках" выехали в город и направились в королевский дворец, где располагался 317-й парашютно-десантный полк, на улицах начали появляться толпы людей с транспарантами "Советские солдаты, убирайтесь вон из Афганистана". Многие были вооружены. Тут же начали возводиться баррикады. И только применяя силу и наглость, рассказывает В. Куранов, десантники не без труда пробились через людской заслон и вернулись в штаб дивизии, чтобы дальше не подвергать опасности свою жизнь и жизнь командующего. От возможной гибели в разъяренной толпе их спасло лишь чудо и, может быть, раннее утро и неорганизованность толпы.
Во второй половине праздничного дня со стороны города послышался многотысячный, мощный гул людских голосов. Жители близлежащих к аэродрому домов залезли на крыши и смотрели в сторону города. В штаб дивизии начали поступать доклады от дежурных по полкам, расквартированных в городе, что на центральной улице и на площадях происходят многолюдные демонстрации. Народ кричит, оживленно жестикулирует и тащит плакаты. Царандой (афганская милиция) безуспешно пытается воспрепятствовать шествию. Как выяснилось, организовали эти демонстрации сторонники оппозиции и им сочувствующие, подбив выйти на улицы горожан с антисоветскими лозунгами. В основном это были студенты и учащиеся лицеев, ремесленники. Как ни странно, среди демонстрантов оказалось много женщин.
С наступлением темноты демонстрация закончилась, однако в разных частях города возникала хаотичная стрельба. Командованием были приняты все меры по усилению охраны и обороны частей и подразделений, а также важных объектов. В тот вечер были обстреляны практически все наши воинские части и их боевые охранения. Утром все повторилось вновь, но более организованно и многолюдно. Впереди толп демонстрантов шли студенты, женщины и дети, за ними взрослые мужики, некоторые с оружием. Столь излюбленный мусульманами прием - прикрыться женщинами и детьми.
Поступила информация, что группа вооруженных людей направляется в сторону телерадиоцентра, очевидно, для его захвата. Центр находился на большом холме посреди города. К нему был срочно переброшен на вертолетах взвод дивизионной разведывательной роты во главе с командиром роты ст. лейтенантом И. Комаром. Захват телерадиоцентра был предотвращен. Слава богу, обошлось без стрельбы.
Комар, таким образом, открыл свой счет "работы" по телецентрам, которые ему пришлось брать в разных странах трижды, включая Вильнюс и Таллин, но это уже намного позже.
Было ясно: назревает очередной вооруженный переворот, но уже с использованием огромных масс людей при массированном предвзятом освещении этого события иностранными средствами массовой информации.
Командованием 40-й армии было принято решение: для наведения порядка в городе наземную группировку войск не привлекать, а поддержать афганские органы правопорядка действиями авиации. Для корректировки действий на телерадиоцентр был высажен авианаводчик с баграмского авиационного полка. Город с холма просматривался прекрасно. "МиГи" барражировали над Кабулом, но не стреляли и не бомбили. Со сверхмалой высоты они резко уходили в небо, преодолевая звуковой барьер, разгоняя толпы ударной звуковой волной. По самолетам со всех сторон велась стрельба.
Когда "МиГи" отходили, дивизионные разведчики из вертолетов "Ми-8" вели огонь по разбегающимся и укрывающимся вооруженным мятежникам. Толку от такого огня было немного, попасть с летящего вертолета в мишень, которая тоже движется, не так-то просто, но моральный эффект стреляющая птица производит, несомненно, большой. В этот день десантники поднимались на вертолетах в воздух около 40 раз.
На этот раз афганские силовые структуры повели себя жестко и решительно и, к сожалению, безжалостно. На центральной площади они открыли ответный огонь по мятежникам. Целей не выбирали. В тот день погибло и было ранено много людей, в том числе женщин, детей, стариков. К исходу дня в столице восстановили порядок, больше ничего подобного в городе не случалось. Оказалось, что одновременно подобные акции происходили во многих афганских городах, но там они обошлись без кровопролития и жертв. С этого дня отношение горожан к шурави изменилось в худшую сторону - отчуждение, недоверие и даже злость.
Газета "Правда", освещая эти события, опубликовала фотографии шествия мирных граждан и дала краткий комментарий: в эти праздничные дни жители Кабула многотысячной демонстрацией приветствуют советских воинов и одобряют укрепление новой, народной власти.
Подобным же образом вел себя и "мастер телерепортажей с мест ожесточенных боевых действий наших войск с душманами" Лещинский. Не выезжая за пределы кабульского аэропорта, он всегда говорил, что находится в самой гуще событий, происходящих в Кандагаре, Кундузе, Баграме и т. д. При этом в кадре оказывались случайно появившиеся на аэродроме военнослужащие, а фоном для съемок в разных ракурсах со стороны здания аэропорта служили аж две горы - Ходжа-Раваш и Ходжа-Бурга. Мы, разведчики, знали эти горы как свои пять пальцев, и было стыдно за "боевого отважного" телемэтра, делавшего халтурные, насквозь лживые репортажи. Хотя первоначально они велись из районов боевых действий.
В партийных рядах НДПА резко обозначился раскол между руководящей прослойкой парчамистов и оказавшихся не у руля власти халькистов. В отдаленных афганских гарнизонах активно велась антиправительственная и антисоветская агитация и подрывная работа. Участились случаи убийства солдатами командиров, стоящих на марксистско-ленинских позициях. Вместе с ними убивали и советских военных советников.
Обострение обстановки в зоне ответственности дивизии потребовало от ее командования принятия ряда дополнительных мер для обеспечения безопасности личного состава в районах размещения и на маршрутах передвижения. Был введен жесткий пропускной режим и ограничен выезд офицеров в город, в полки и штаб армии. Усилили боевое охранение, на позициях развернули гаубичную батарею с подготовленными данными стрельбы по спланированным районам и участкам на вероятных направлениях нападения мятежников. В ночное время прилегающая к району расположения военного городка и аэродрома местность подсвечивалась авиационными и артиллерийскими средствами.
Артиллерией дивизии командовал полковник Красногорский А.В., офицер большого ума, грамотный, исключительной порядочности и ответственности за порученное дело. Он постоянно принимал участие в боевых операциях. Под его руководством наша артиллерия наносила ощутимый урон бандитам.
В условиях постоянной угрозы обстрела или нападения возникла необходимость точной информации о том, что происходит за ближайшими горами в районе аэродрома. С этой целью на горе Ходжа-Раваш, которая господствовала над Кабулом с севера, был оборудован наблюдательный пост отдельной разведывательной роты дивизии. Службу разведчики несли повзводно в суточном режиме. Благодаря постоянному наблюдению мы фиксировали любые передвижения душманов и вовремя могли принять необходимые меры. Позднее был оборудован дополнительный наблюдательный пост и на горе Ходжа-Бурга, на котором несли службу посменно в суточном режиме разведчики парашютно-десантных полков. Вся местность на севере хорошо просматривалась на глубину до 15 км. На каждом посту имелся станковый автоматический гранатомет "АГС-17" и две снайперские винтовки. Для радиообмена были разработаны специальные переговорные таблицы. На связь разведчики выходили каждый час, а при необходимости немедленно. С этих наблюдательных постов хорошо просматривался и аэродром. Солдаты с большим интересом наблюдали, как из-под них взлетают крошечные самолетики и начинают ввинчиваться в небо.
Однажды на наблюдательном посту на горе Хаджа-Раваш произошел курьезный случай, вызвавший небольшой переполох. Ночью к разведчикам заползла змея, пригрелась рядышком со старшим лейтенантом Родиным А.А. Когда тот вставал, нечаянно коснулся змеи рукой, а она моментально его укусила. Крик, переполох. Все оставили свои позиции и бросились оказывать помощь офицеру. Радист открытым текстом доложил о случившемся на пункт управления начальника разведки дивизии. Срочно подготовили к выезду бронетранспортер, из медсанбата вызвали врача. "БТРД" на повышенной скорости промчался через взлетную полосу, что было категорически запрещено, и направился к предгорью. Разведчики начали спуск потерпевшего с высоты. Подоспевший врач ввел сыворотку от укуса змей. Для Родина все кончилось благополучно, но еще долго об этом случае напоминали две темные точки на руке. Этот случай пошел всем на пользу: разведчики стали остерегаться всякой живности, которая ползала вокруг них в несметном количестве.
Ежедневно в 18.00 на передней линейке штаба дивизии лично мной или моим старшим помощником майором Павловым Г.В. проводился инструктаж разведывательных групп, заступающих на боевое дежурство. На инструктаже кратко сообщалось об обстановке в зоне ответственности и в прилегающих провинциях. Давались указания, на что следует обратить основное внимание при выполнении задачи, за каким кишлаком усилить наблюдение. Затем разведчики убывали в расположение дивизионной роты, где уточняли позывные и рабочие частоты радиостанций. Старшина роты тщательно проверял, как обеспечены разведчики всем необходимым, и только тогда они на машинах направлялись к предгорью. Затем пешим ходом, с соблюдением всех мер предосторожности, поднимались на горы.
Командир сменяемой группы подробно информировал прибывших о результатах наблюдения, об обстановке в кишлаках, о передвижении кочевников и движении автотранспорта, короче, обо всем, что произошло за время ведения наблюдения. О приеме и сдаче дежурства на постах докладывалось по радио. По прибытии в расположение дивизионной разведроты командиры групп наносили результаты суточного наблюдения на карту-схему. Разведданные обобщались и анализировались, а в последующем докладывались командованию дивизии и в разведотдел 40-й армии. Работы офицерам-разведчикам было более чем достаточно: обобщение собранной информации по результатам наблюдений в Кабуле и прилегающих районах, ежедневный доклад разведывательной информации на совещании офицерам управления дивизии и командирам частей. Постоянно велось прослушивание разговоров афганских авиадиспетчеров с гражданскими и военными самолетами. Эти перехваты также необходимо было анализировать. Плюс обработка разведывательных данных, полученных от разведорганов всех наших и афганских силовых структур, а также от воздушной разведки.
Не реже двух раз в сутки происходил обмен информацией с начальниками разведки полков. Как минимум один раз в неделю я должен был докладывать обстановку начальнику разведки 40-й армии генерал-майору Дунцу В.А., обладавшему острым аналитическим умом и высочайшей работоспособностью. Постоянно происходил обмен информацией с начальником разведки соседней 108-й мотострелковой дивизии.
Однажды под настроение я написал письмо в Одесский военный округ старшему лейтенанту Карпову В.К., бывшему разведчику расформированной 105-й дивизии. Писал в основном о том, как мы выполняем "интернациональный долг", о котором в свое время втолковывали солдатам на политзанятиях в ленинских комнатах, зная об этом долге только теоретически. Перед тем как опустить письмо в почтовый ящик, мы, офицеры-разведчики, все вместе обсудили мое послание. В письме я откровенно писал, что выполнение этого самого "интернационального долга" - это не хождение парадными колоннами под оркестр с красными флагами, а здесь, у нас, это грязная, связанная со смертельным риском работа, которую мы выполняем неизвестно с какой целью и не зная конечного результата. Причем нередко ценой жизни наших офицеров и мальчишек-солдат. Особенно солдат, вчерашних школьников, непонятно зачем, как щенков, выброшенных без всякой подготовки в эту дикую страну, в горы и пустыни воевать против людей, война для которых была не самым последним занятием.
Однако такие мысли в период некоторого душевного расслабления сами собой проходили, особенно в полевых условиях, в ежедневно осложнявшейся обстановке.
Анализируя ситуацию в Кабуле и его окрестностях, в наиболее нестабильных провинциях и в целом в Афганистане, мы приходили к общему мнению, что к весне, с потеплением в горах, нам не избежать участия в серьезных боевых действиях на всей территории Афганистана. Выводы не давали повода для паники, хотя на душе было неспокойно от неизвестности и мыслей о том, как все сложится в недалеком будущем. И в то же время, как профессионалы, офицеры, как это ни странно, даже радовались появляющейся возможности в очередной раз испытать себя в бою и проверить готовность своих подчиненных к выполнению боевых задач в сложной обстановке.
НАЙТИ СВОИХ СРЕДИ ЧУЖИХ
В районе ответственности дивизии имелись все предпосылки для создания надежной агентурной сети, вербовки осведомителей среди местных жителей. Конечный, важный и ценный результат этой непростой работы состоит в получении разнообразной достоверной информации по интересующим бандам, району или населенному пункту. Не буду подвергать сомнению ту огромную работу по сбору информации, которую вели офицеры разведотдела 40-й армии. Не умаляя и не подвергая сомнению их профессионализм, объективности ради следует отметить, что зачастую сведения, поступавшие из штаба армии для реализации в ходе операций, были или устаревшими, или недостоверными. Результаты проводимых на основе этих данных операций были ничтожны, огромные материальные ресурсы тратились впустую, люди выматывались и, естественно, злились на бестолковость армейских начальников, которые даже информации толковой не могли добыть.
Осенью 1981 года вопросы организации разведки обсуждались на совещании в штабе 40-й армии. Проводил совещание маршал Соколов.
Выступали многие командиры и начальники. Как всегда, в зависимости от личности выступавшего, одни говорили о наболевшем, другие - только о хорошем. От десантников выступал я. Навел немного критики на коллег из разведотдела армии. Просто надоело впустую тратить время на доразведку объекта, перегружать личный состав разведрот, впустую жечь топливо и получать в результате нулевой эффект от проведенной операции лишь потому, что информация недостоверна. Соколов внимательно выслушивал всех выступавших и делал какие-то пометки. В конце совещания он кратко подвел итоги. Досталось всем, в том числе и мне, но я считал, что дело сделано, по крайней мере удалось выплеснуть наболевшее. Начальник разведки 40-й армии генерал Дунец обиды на меня внешне не держал, но информация на реализацию разведывательных данных в дивизию теперь приходила реже, однако стала более достоверной.
Кропотливая работа по созданию агентурной сети шла медленно. Нужных людей находили среди афганцев, поддерживающих новую власть и заинтересованных в нормализации обстановки в стране. Не отказывались и от сотрудничества с теми, кто просто хотел заработать на информации. Некоторые хотели свести с кем-то счеты и клеветали на богатых соседей или хозяев. Это им удавалось, но редко, так как любая информация немедленно проверялась и перепроверялась.
Среди наших "помощников" были люди разного возраста, социального происхождения и образования. Коммунисты и беспартийные, руководители, простые рабочие и крестьяне, начальник уездной милиции, чиновники кабульского аэропорта, старейшины кишлаков, пастухи и кочевники. Например, самая ценная и точная информация поступала от руководителей районного уровня. Особенно доверительные отношения сложились с секретарем Дехсабского района, товарищем Залмаем, сыном богатого землевладельца, получившим высшее образование в Пакистане. По его словам, он с отцом разошелся во взглядах на Апрельскую революцию, в ходе которой был свергнут король, а к власти пришел Тараки, впоследствии убитый Амином. После революции его отец с младшим сыном уехал в Пакистан, и Залмай больше с ними не поддерживал родственных отношений, даже не встречался.
Райком размещался в здании школы кишлака Дехьийхья в 3 километрах севернее Кабула. В школе круглосуточно дежурили 10–15 активистов, вооруженных стрелковым оружием, и несколько милиционеров для охраны здания. Один-два раза в неделю активисты направлялись в кишлаки своего района. Как они говорили: "Мы едем проводить политику партии среди народа". Хождение в народ часто сопровождалось стрельбой в воздух для солидности и проявления строгости в работе. Делалось это для личного самоутверждения и повышения авторитета среди крестьян. Однако активистам все же нужно отдать должное. Они искренне старались многое изменить к лучшему и рисковали жизнями кто из идейных соображений, а кто даже за мизерную зарплату и двухразовое бесплатное питание. К сожалению, такого стремления не наблюдалось у их высоких партийных боссов. Учитывая то, что повсюду царили бедность и безработица, многих активистов такая жизнь вполне устраивала. Некоторые из них надеялись сделать партийную карьеру и найти свое место в жизни. Кому-то действительно удавалось неплохо устроиться. В целом это были грамотные люди, по крайней мере писать и читать умели все. Объединившись вокруг волевого и смелого руководителя, они могли контролировать некоторую территорию и влиять на жизнь и политику кишлаков в основном днем.
Активисты владели объективной информацией по всему району, знали, кто с ними, а кто против. Когда в зоне ответственности дивизии проводились операции по блокированию и уничтожению банд мятежников, по договоренности с секретарем райкома на боевые действия всегда привлекались активисты. Они выполняли задания значительно лучше, чем афганские солдаты, и, как правило, работали на результат. Во время проведения операции активисты часто возмущались недобросовестностью и мародерством афганских солдат.
С афганцами надо было уметь работать. Окрики и грубость отнюдь не делали их более активными, хотя некоторые командиры шурави, к сожалению, были склонны к такому командирскому стилю работы.
Нередко Залмай приезжал ко мне в штаб дивизии и делился информацией по району, часто просил поддержки при проведении активистами самостоятельных операций по ликвидации мелких групп мятежников в населенных пунктах подвластного ему района.
Информация, полученная из рук активистов, была намного достовернее, свежее информации, получаемой из штаба армии. Как я уже говорил, активисты работали только в светлое время суток, а с наступлением темноты закрывали ворота, двери и охраняли самих себя. Нередко в темноте к зданию школы подбирались душманы и начинали обстрел. В ответ тоже открывалась стрельба. К утру перестрелка заканчивалась, как правило, без потерь с обеих сторон.
Как-то я пригласил Залмая и его заместителя в баню к разведчикам. Была пятница, у мусульман выходной день. Сначала наши гости чувствовали себя немного скованно, но после нескольких заходов в парилку, ознакомления с русским способом попариться с веничком, после приготовленного старшиной роты стола стали вести себя свободно. А после положенных пары рюмок - даже весело. Подобное мероприятие впоследствии наши гости старались не пропускать.