Тревожные ожидания оправдались. Утром 12 января 1943 г. артиллерия и авиация Волховского и Ленинградского фронтов и Краснознаменного Балтийского флота обрушили на позиции врага лавину стали и огня. Началось наступление советских войск. А уже к 18 января командующий немецкой 18-й армией генерал-полковник Линдеман вынужден был отдать приказ о том, чтобы каждая дивизия его армии на других участках выделила для закрытия прорыва по одному пехотному батальону или артиллерийской батарее. Командование "голубой дивизии" послало в район Мги 2-й батальон 269-го полка, который считался одним из лучших и наиболее боеспособных в дивизии.
В феврале 1943 г. настала очередь и для всей дивизии. 10 февраля войска 55-й армии нанесли удар по врагу из района Колпино на Красный Бор. К 12 часам дня Красный Бор был освобожден. По словам перебежчика, солдата 263-го полка, удар, нанесенный советскими войсками 10 февраля в районе Красного Бора, произвел на испанцев удручающее впечатление. Военнопленный, солдат 262-го полка, взятый в плен 3 марта в районе Путролово, рассказал, что "последние бои были сильнейшим испытанием для испанцев, они понесли колоссальные потери, были уничтожены целые батальоны…". Война, и особенно последние бои, по словам пленного, сурово отразилась на сознании даже солдат-фалангистов, фанатически верящих в силу Германии. В результате боев на Колпинском участке фронта 262-й полк, понесший особенно большие потери, был с линии фронта снят и отведен на укомплектование. "На следующий день (И февраля. - С. П.) бои разгорелись с новой силой. Противник спешно подтянул к Красному Бору резервы. Наше наступление замедлилось", - за этими лаконичными строками, которые авторы исторического очерка, посвященного Ленинградскому военному округу, уделили февральским боям в районе Красного Бора, стоит, по существу, разгром "голубой дивизии". После боев под Красным Бором от дивизии осталось меньше половины ее состава. Но зато ленинградцам осталась от дивизии память особого рода. Вот что записал в своем дневнике год спустя писатель Л. Лукницкий, увидевший город Пушкин сразу после его освобождения: "Длинный флигель Циркумконференции завален навозом, двери из комнат в коридор вырваны, в каждой из комнат - стойло ддя лошадей. Это сюда указывала стрелка у Третьего пруда, на которой написано по-испански "Caballos alpaso" и намалевано изображение лошади. Бродяги из испанской эсэсовской "голубой дивизии" устроили здесь конюшни!" Близ Павловска - новые следы "голубой дивизии": "На одном из уцелевших каменных домов на Слуцком шоссе черными буквами размашисто намалевано: "Villa Asturias". Здесь происходили оргии фашистских молодчиков Франко, который напрасно старается уверить цивилизованный мир в том, что Испания не имеет никакого отношения к Восточному фронту".
Серьезные потери "голубой дивизии" во время зимнего наступления Красной армии на Ленинградском фронте еще больше сгустили атмосферу пессимизма в Мадриде, вызванную итогами Сталинградской битвы.
Всего лишь за год до этого, 9 июня 1942 г., между Франко и новым послом США в Испании К. Хейсом после вручения верительных грамот состоялась примечательная беседа (кроме Франко присутствовали Суньер и официальный переводчик барон де ла Торрес). Хейс спросил, может ли Франко спокойно относиться к такой перспективе, как господство на всем континенте нацистской Германии с ее фанатическим расизмом и антихристианским язычеством. Франко ответил, что это не совсем приятная перспектива для него самого и для Испании, но он надеется, что Германия сможет пойти на какие-то уступки западным державам и установить какого-либо вида "баланс сил" в Европе. "Франко настаивал, что опасность для Европы и Испании исходит не столько от нацистской Германии, сколько от русского коммунизма. Испания не столько желает победы "оси", сколько поражения России". Статус "невоюющей стороны", разъяснил Франко, означает, что Испания не является нейтральной в борьбе против коммунизма, прежде всего в войне между Германией и Советским Союзом, с другой стороны, Испания не принимает участия в конфликте между "осью" и западными державами. Испания, по его словам, не питает вражды к США.
За год многое изменилось…
29 июля 1943 г. в своей резиденции Эль Пардо Франко принял К. Хейса по его просьбе. На беседе присутствовали министр иностранных дел граф Хордана и барон де ла Торрес. В конце беседы Хейс заявил, что "испанское правительство должно отозвать свою "голубую дивизию" из германской армии, воюющей в России". Хейс напомнил, что в 1939–1940 гг. не было никакой "голубой дивизии", она была создана только после того, как Германия напала на Россию. Отсюда складывается впечатление, что Испания больше заинтересована в оказании военной помощи Германии, хотя бы символически, чем в борьбе с коммунизмом.
Когда Германия напала на Польшу, продолжал Франко, он и "все испанцы" симпатизировали католической Польше. Затем, когда началась советско-финская война, Франко изучал возможности посылки дивизии испанских добровольцев на помощь Финляндии и только недостаток вооружения и транспортных средств помешали ему это сделать. Наконец, когда Германия и Россия вступили в борьбу, возникла практическая возможность посылки испанских добровольцев на Восточный фронт. По мнению Франко, это не было актом помощи Германии в борьбе против союзников, а выражало враждебность Испании к коммунизму.
Хейс отметил, что не Россия напала на Германию, а Германия на Россию, и если у каудильо вызывало протест русское вмешательство в Испании, то как он может признать справедливой испанскую интервенцию в Россию? И что произойдет, если Советский Союз объявит войну Испании?
Франко сказал, что положение изменилось с тех пор, как "голубая дивизия" впервые появилась на Восточном фронте. Вступили в войну Соединенные Штаты. "Было бы полезно, - прибавил он, - оставлять некоторое количество испанских солдат и офицеров на Восточном фронте для сбора информации о том, что происходит на фронте и в самой Германии". Последний довод чрезвычайно удивил Хейса. Он лишь заметил, что всю эту информацию можно получить через испанского военного атташе в Берлине и только для этого не стоит держать целую дивизию на Восточном фронте. Франко удивил Хейса тем спокойствием, с которым он отвечал. Каудильо для начала обратился к истории в том виде, в каком он ее понимал, и повторил свой излюбленный миф о "вмешательстве русских агентов" в период испанской гражданской войны, чем и объяснил свое присоединение к Антикоминтерновскому пакту. Далее он подробно перечислил все случаи своих "расхождений" с Германией. Он напомнил о протесте Гитлеру, который, по мнению Франко, грубо нарушил Антикоминтерновский пакт в августе 1939 года.
7 августа Хейс вновь встретился с Хорданой. Хордана сообщил Хейсу, что вскоре после беседы 29 июля Франко созвал заседание Высшего военного совета, на котором присутствовали министры всех трех видов вооруженных сил и начальник штаба; было принято решение о постепенном возвращении частей дивизии. Сам Хордана, по его словам, всегда считал посылку "голубой дивизии" в Россию ошибкой.
20 августа накануне своего отъезда в Англию английский посол С. Хор встретился с Франко. Франко сокрушался по поводу захвата Филиппин Японией, но больше всего, по словам Хора, его пугала перспектива освобождения русскими Европы. Хор, в свою очередь, пожаловался на испанскую прессу, на антисоюзнические действия, на нарушение Испанией нейтралитета и в самом конце беседы посетовал на пребывание в России "голубой дивизии". Беседа с Франко внесла успокоение в его душу, и он отбыл в Англию весьма довольный своей деятельностью. Тотчас же по прибытии Хора в Англию, "Би-Би-Си", английские и американские газеты сообщили читателям, что британский посол добился согласия на вывод "голубой дивизии".
Однако публикация материалов о предстоящем выводе "голубой дивизии" вызвала раздражение в Мадриде. 26 августа Хордана сообщил Хейсу, что от германского посла получен энергичный протест, и это отнюдь не способствует преодолению практических трудностей, связанных с выводом "голубой дивизии" из германских траншей и возвращением ее через Германию. Более того, по мнению Хорданы, сам факт возвращения "голубой дивизии" мало что даст Испании, если он будет рассматриваться не как добровольный шаг испанского правительства, а как результат давления английского посла. Не мог простить Хору и Хейс, который считал, что впервые протест со стороны союзников против пребывания испанских добровольцев на Восточном фронте был выражен им в беседе с Франко 29 июля 1943 г.
10 октября во время ежегодного приема в честь открытия Колумбом Америки, так называемого Дня расы, Франко публично объявил о переходе от статуса "невоюющей стороны" к нейтралитету. 12 октября последовал приказ о возвращении "голубой дивизии" с Восточного фронта как подтверждение твердого намерения Мадрида придерживаться строгого нейтралитета.
15 октября английский военный атташе получил сообщение от начальника испанского генерального штаба о достижении соглашения с Германией о возвращении дивизии. Вывод дивизии с линии фронта начался 12 октября; к 20-м числам она была снята с фронта и временно отведена в район Нарвы, а затем - в район Кенигсберга. Хордана уверил Хейса, что заканчиваются последние приготовления к транспортировке дивизии, и ее возвращение в Испанию будет осуществлено как можно быстрее. Первые 600 солдат и офицеров "голубой дивизии" прибыли в конце октября в Сан-Себастьян.
Двумя неделями позже американский военный атташе сообщил, что, по весьма надежным сведениям, 4 тыс. солдат и офицеров из общего числа 12 тыс. прибыли на родину, а остальные должны возвратиться в течение ближайших недель, и что все слухи о новом наборе в дивизию неоправданны. А 5 декабря 1943 г. агентство Рейтер передало, что с конца октября около 8 тыс. солдат "голубой дивизии" вернулись в Испанию. Пункт расформирования - Вальядолид. "Все испанские парни до рождества вернутся из русских траншей", - с уверенностью писал в эти дни Хейс президенту Рузвельту. Однако его надежды оправдались далеко не полностью. Экстремистские элементы фаланги повели энергичную агитацию за вербовку добровольцев в "Германский иностранный легион", который должен был находиться исключительно под германским командованием. В результате "голубая дивизия" была расформирована, но в составе вермахта остался "голубой легион".
Окончательно легион был сформирован в середине ноября 1943 г. Легион состоял из трех воинских частей (трех бандер). О желании остаться воевать в России офицеры спрашивали только у солдат-пехотинцев, из которых и были составлены две бандеры, в каждой пехотной бандере было по четыре роты. Солдат специальных подразделений (артиллеристы, саперы, связисты и т. д.) оставили в приказном порядке. В "голубом легионе" было 2500 человек, командовал им полковник Антонио Наварро, бывший начальник штаба дивизии. То, что на Восточном фронте остался испанский легион, хранилось в глубокой тайне.
В испанских газетах не сообщалось об отзыве "голубой дивизии". Это связывают со страхом Франко перед покушением со стороны нацистских элементов в фаланге. Ходили слухи, что именно эти элементы при поддержке германских агентов готовят "государственный переворот", считая, что Франко недостаточно верен державам "оси". Хейс сообщал государственному секретарю 2 октября 1943 г. о связи немецкого гестапо с прогерманскими элементами фаланги, о снабжении их оружием в предвидении возможного вторжения германских вооруженных сил в Испанию. Однако слухи о готовящемся покушении на Франко не подтвердились. Сам же он сумел убедить немцев сменить гнев на милость.
В беседе с Дикгофом 3 декабря 1943 г. Франко разъяснил, что "такая осторожная политика отвечает не только интересам Испании, но и интересам Германии. Нейтральная Испания, доставляющая Германии вольфрам и другие продукты, в настоящее время ей нужнее, чем Испания, вовлеченная в войну".
Испания, как и прежде, была наводнена агентами держав "оси". Мало того, в течение октября-декабря 1943 г., согласно информации, имеющейся у послов Англии и США, число их резко возросло, а их деятельность активизировалась. Среди этих агентов, действующих в Испании, были активные члены нацистской партии, офицеры гестапо, шпионы. По сведениям Хейса, резко возросло давление немцев на те элементы фаланги, которые занимали активную антинейтралистскую позицию.
27 октября 1943 г. в шести милях восточнее Лас-Пальмаса (Канарские острова) итальянский самолет атаковал американский патрульный самолет. Аналогичные инциденты произошли 28 октября и 1 ноября.
Фалангистская пресса прекратила открытые выпады против США и Англии, но по-прежнему вела антисоветскую кампанию.
Хейс, следуя указаниям Рузвельта, вынужден был вновь 21 октября напомнить министру иностранных дел Хордане о том, что "Россия - один из основных членов Объединенных Наций. Любые атаки против России будут рассматриваться как нападение на основного союзника Соединенных Штатов. Попустительство по отношению к нацистской Германии, с другой стороны, является попустительством по отношению к врагу Соединенных Штатов… Известия о военных победах в России доходят до испанского народа из многих источников, и испанцы достаточно умны, чтобы не быть введенными в заблуждение германскими коммюнике".
Хейс от имени своего правительства дал совет "в собственных интересах" Испании выполнить следующие "пожелания" США: "объявить о возвращении "голубой дивизии"; публиковать военные коммюнике России так же, как публикуются коммюнике других воюющих держав; прекратить атаки против России, будь то публичные выступления испанских официальных лиц, статьи испанских газет или передачи радио; немедленно перестать делать вид, что германская агрессия против России является "крестовым походом", в то время как само германское правительство во многих случаях признавало, что эта война носит завоевательный характер".
На другой день Хордана сообщил Хейсу, что вывод "голубой дивизии" состоится 25 октября, и после этого ни один испанский солдат не останется на Восточном фронте. Дивизия будет репатриирована отдельными группами в течение ноября. Все в Испании знают о выводе дивизии, но "если об этом объявить публично, то создастся впечатление, что вывод дивизии связан с представлением британского посла, в то время как на самом деле это представление не оказало никакого влияния на вывод дивизии". Что же касается прочих вопросов, то их следует изучить и обсудить с Франко. А для этого потребуется неделя или дней десять.
Однако прошла неделя, затем месяц, а Хордана не торопился с ответом. Это вполне объяснимо - от испанского правительства требовали реальных доказательств политики строгого нейтралитета, в то время как основная линия внешней политики Испании оставалась все же прогерманской. В Германию по-прежнему вывозился вольфрам в обмен на германское оружие.
К тому же еще не улеглась тревога от известий, что, начиная с января 1943 г., на франко-испанской границе происходила усиленная концентрация германских войск. Как стало вскоре известно в Мадриде, германское командование разработало план оккупации северного побережья Испании, так называемую операцию "Гизела", которую предполагалось осуществить в апреле 1943 г., и хотя уже миновал апрель, но германские войска все еще не были отозваны с границы.
Не прибавляли спокойствия и вести из Берлина: 9 сентября 1943 г. германские газеты опубликовали интервью Геббельса, который обвинил Франко в предательстве: "Испанское правительство пытается радикально изменить свою внешнюю политику. Франко и испанский народ уже не верят в победу Германии и склоняются все больше и больше к англосаксам… Официальные круги полагают, что Рейх перестал быть бастионом против большевизма в Европе". 21 сентября это интервью перепечатала "The New York Times", расценив негодование Геббельса как ответ на коррекции политических пристрастий Франко.
"Траектория эволюции". Миф или реальность
Впервые о "траектории эволюции", как выразился сам Франко, он заявил американскому журналисту Генри Тэйлору 4 декабря 1943 г. Это было первое интервью с тех пор, как Франко стал главой государства, в котором бы шла речь о месте Испании, как выразился диктатор, в современном мире. Он внушил корреспонденту "Юнайтед Пресс", что образ Испании искажается за границей, что наносит ей ущерб: "Мы хотим, чтобы за границей знали об истинной идее Испании, об ее эволюции".
Для того, чтобы составить представление о траектории эволюции страны, поучал Франко, надо изучать историю возрождения испанских кортесов - "истинного центра власти в стране". Испанцы испытывают гордость за изменения такого рода, представляющие собой, по его словам, "шаги, которые могут обеспечить Испании место в сообществе наций".
17 июня 1942 г. главой государства был подписан закон, учреждавший кортесы, которые, как говорилось в преамбуле закона, "являются восстановлением славных испанских традиций". В состав кортесов входили прокурадоры по должности и выбранные муниципалитетами и соответствующими корпорациями, министры, члены Национального совета фаланги, представители национальных вертикальных синдикатов, в состав которых входили как работавшие по найму, так и предприниматели, алькальды пятидесяти провинций, а также алькальды Сеуты и Мелильи, ректоры университетов.
Этот орган, в основе которого лежал корпоративный принцип, не имел аналога не только в прошлом Испании, кроме просуществовавшей весьма непродолжительный срок Национальной Ассамблеи М. Примо де Риверы, но и в парламентской истории Запада. Поэтому ни на сам закон, ни на открытие кортесов 9 марта 1943 г. за рубежом не было столь желанной для Франко реакции государственных мужей и общественного мнения.