Около 137 тысяч самолетов получили Советские Военно-Воздушные Силы за годы Великой Отечественной войны - выпустить такое количество самолетов оказалось не под силу гитлеровской Германии и ее союзникам. В книге наркома авиационной промышленности СССР А.И. Шахурина "Крылья победы" отражен подвиг рабочего класса, советских авиационных конструкторов, ученых, всех тех, кто создавал в наиболее трудное для советского народа время боевую авиационную технику. Хорошо показана в книге роль Центрального Комитета партии в развитии авиаиндустрии накануне и в годы войны. Советская авиация, в создание которой вложен огромный труд самолетостроителей, внесла решающий вклад в разгром военно-воздушных сил врага, объявленных гитлеровской пропагандой непобедимыми.
Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Содержание:
-
Шахурин - Крылья победы 1
-
Вместо предисловия 1
-
Неожиданное назначение 1
-
То, что было до этого 3
-
До войны - полтора года 11
-
Сделать все, чтобы успеть 20
-
Час испытаний настал 26
-
На восток 31
-
Самолеты идут на фронт 36
-
Быт авиастроителей 54
-
Испытанные в бою 57
-
Фотографии 64
-
-
Примечания 65
Шахурин
Крылья победы
Вместо предисловия
Незадолго до смерти в незаконченном тексте вступления к своей рукописи Алексей Иванович Шахурин писал:
"Часто слышу упреки: почему до сих пор не написал свои воспоминания? Мне говорят, вы работали в такое время и в таких сложных условиях, встречались с такими интересными людьми, были в самой гуще многих событий, очень важных для нашей страны, работали вместе со многими деятелями нашей авиации и других отраслей промышленности и т. д. Вам нельзя не писать.
Я признавал все эти упреки справедливыми и в то же время долгое время не писал. Почему? Во-первых, потому, что никогда не считал себя писателем, хотя и приходилось писать статьи и даже брошюры на специальные темы, а во-вторых, потому, что болел и выбыл из активной жизни. И все же, зная, какой великий труд вложили наша партия и наш народ в создание крыльев Родины, в развитие авиационной индустрии, зная, как велики были усилия при создании такой авиации, которая разгромила фашистскую авиацию во время Великой Отечественной войны, я посчитал необходимым и даже должным рассказать об этих усилиях в работе и в какой-то мере воссоздать картину грандиозного труда нашего народа, который можно приравнять к подвигу.
Мои записки - не история развития авиации или авиационной промышленности, а личные воспоминания, связанные главным образом с периодом, предшествовавшим Великой Отечественной войне, и самой войной. Рассчитываю на умение читателей увидеть за отдельными фразами нечто большее, соответствующее духу переживаемого страной и народом момента, а также рассчитываю на снисхождение читателей, если о ком-то или о чем-то в силу тех или иных причин не написал…"
Эти слова Алексей Иванович Шахурин хотел предпослать своим воспоминаниям. После его смерти оставшуюся рукопись передали в Издательство политической литературы братья Алексея Ивановича - Петр Иванович и Сергей Иванович Шахурины. Они и впоследствии активно участвовали в подготовке рукописи к изданию.
Многое в рукописи помогли уточнить бывший заведующий Авиационным отделом ЦК КПСС Г.М. Григорьян, бывшие заместители наркома авиапромышленности СССР А.А. Завитаев, А.И. Кузнецов, С.М. Сандлер, начальник Главного управления снабжения А.И. Калинин, конструкторы А.М. Люлька, Е.В. Урмин, А.Д. Чаромский, В.Н. Челомей, директора заводов М.С. Комарову И.С. Левин, летчик-испытатель М.Л. Галлай и другие работники авиационной промышленности. Их советы и консультации также были использованы в работе над воспоминаниями.
И вот книга "Крылья победы" перед читателями. Что можно добавить к тому, что сказал сам автор? Думаю, в нашей литературе не так много книг, которые бы столь подробно, масштабно и достоверно отражали работу авиационной промышленности накануне и в период Великой Отечественной войны, как эта. Ведь она принадлежит перу руководителя важнейшей отрасли оборонной промышленности, которую он возглавлял с начала 1940 по 1946 год. Думаю также, что Алексею Ивановичу Шахурину удалось очень ярко и вместе с тем убедительно показать титанический труд партийных и заводских коллективов, взлет нашей авиационной конструкторской мысли, а также прозорливость Коммунистической партии, ее Центрального Комитета, что имело решающее значение для оснащения наших Военно-Воздушных Сил новейшей авиационной техникой в нужном количестве и в конечном счете предопределило победу над гитлеровскими люфтваффе.
Описывая события предвоенной и военной поры, участником и свидетелем которых автор был сам, Алексей Иванович Шахурин невольно нарисовал и свой образ - наркома, отдававшего все силы делу, которое ему поручила партия. Алексей Иванович виден в книге как способный партийный деятель и крупный организатор промышленности, как принципиальный коммунист и чуткий, внимательный человек. Таким его и знали все мы, кто причастен к работе авиационной промышленности в самое трудное для страны и народа время. Могу засвидетельствовать наше общее глубокое и искреннее уважение к своему наркому.
Читателям судить, насколько удалась книга "Крылья победы" - последнее дело из многих, которые осуществил за свою жизнь Алексей Иванович Шахурин.
Дважды Герой Социалистического Труда,
лауреат Ленинской премии,
генеральный конструктор, академик
Н. КУЗНЕЦОВ
Неожиданное назначение
Назначение народным комиссаром авиационной промышленности, с чего мне хочется начать свои воспоминания, было для меня полной неожиданностью. В первых числах января 1940 года в Горький, где я работал секретарем обкома партии, позвонили из Центрального Комитета. Мне был задан один вопрос:
- Товарищ Шахурин, можете ли вы сегодня выехать в Москву? Я ответил, что сейчас идет сессия областного Совета депутатов трудящихся, я председательствую на ней, продлится она весь сегодняшний, а возможно, и завтрашний день.
- Тогда, товарищ Шахурин, - сказали мне, - объясните товарищам, что вас срочно вызывают в ЦК.
- Хорошо.
- А возможность выехать немедленно есть?
- Через два часа отходит поезд.
- Тогда выезжайте.
По опыту работы секретарем обкома в Ярославле и в Горьком я знал, что если не говорят, зачем вызывают, то спрашивать нет смысла. Однако, ни о чем не спросив звонившего мне, я спрашивал самого себя: "Чем объяснить этот совершенно неожиданный вызов? К чему готовиться?" Начал перебирать в уме, какие вопросы могут вызвать недовольство, какие - особо заинтересовать ЦК, и ответа не нашел. Дела шли в целом неплохо, проблем, требовавших экстренного обсуждения или решения, на мой взгляд, не было.
Позвонил домой, сообщил, что срочно еду в Москву. Затем стал подбирать материалы, которые могли понадобиться для разного рода справок.
Утром 10 января, к началу рабочего дня, был в ЦК.
- Очень хорошо, - сказали мне, - побудьте здесь. Если в отделах у вас есть какие-либо дела, займитесь ими, но так, чтобы мы знали, где вы находитесь, и в любой момент могли вас разыскать.
Ничего не ясно. Значит, вопрос, по которому меня вызывали, будет решаться не здесь или же здесь, только в другое время. Но почему тогда вызов был таким срочным? Зашел в один отдел, другой, поговорил с товарищами о разных делах, но мысль о том, зачем вызвали, не давала покоя. Так прошел почти весь день. Наконец около пяти часов мне сказали, что нужно ехать в Кремль к товарищу Сталину.
Путь от Старой площади до кремлевского здания, где работал Сталин, короток, но нетрудно представить, сколько мыслей промелькнуло у меня в голове за эти недолгие минуты.
Автомобиль нырнул в ворота Спасской башни, и мы подъехали к нужному нам зданию. Поднялись на второй этаж, вошли в приемную. Нас уже ждали и без промедления провели в кабинет. Это была длинная комната, в которой, стоял большой покрытый синим сукном стол с придвинутыми стульями, а чуть поодаль - еще письменный стол и столик с телефонными аппаратами. В кабинете находились Сталин, Молотов, Ворошилов и другие члены Политбюро. Все, кроме Сталина, ходившего по комнате, сидели.
Сталин предложил нам сесть и некоторое время молча продолжал ходить. Потом остановился около меня и сказал:
- Мы хотим назначить вас наркомом авиационной промышленности. Нужны свежие люди, хорошие организаторы и знающие к тому же авиационное дело. Как вы на это смотрите?
Предложение было неожиданным. Я не знал, что сказать. Ответил: вряд ли справлюсь с этим делом. Тем более в Горьком я недавно, работать там интересно, есть немало планов на будущее, которые хотелось бы осуществить.
В разговор вмешался Ворошилов. Со свойственным ему добродушием он заметил:
- Вон какой областью руководите и тут справитесь.
Молотов попросил меня уточнить, где я работал раньше, особенно интересовался работой в Военно-воздушной академии. Задавали еще вопросы. В это время к Сталину подошел его секретарь Поскребышев и что-то доложил. Сталин сказал:
- Пусть заходит!
Поскребышев вышел и вернулся с молодым человеком в военной форме. Обращаясь ко мне, Сталин спросил:
- Вы знакомы?
- Нет, - ответил я.
- Тогда познакомьтесь. Это конструктор Яковлев.
И показал на меня:
- А это новый нарком авиационной промышленности товарищ Шахурин.
Я понял, что вопрос о моем назначении решен. Сталин спросил меня:
- Сколько вам лет?
- Тридцать пять, - отозвался я.
- Ну вот видите, - бросил он Яковлеву, - какой молодой у вас нарком. Это хорошо.
Я заметил, что с приходом Яковлева у Сталина появился шутливый топ. До этого, как мне казалось, в его голосе слышались нотки сомнения, озабоченности.
Подойдя снова ко мне, Сталин сказал:
- Товарищ Яковлев будет вашим заместителем по опытному самолетостроению. О других заместителях поговорим потом, а сейчас скажите, кого бы вы рекомендовали секретарем обкома в Горьком вместо себя?
Я назвал председателя облисполкома Михаила Ивановича Родионова, который до этого работал третьим секретарем обкома и занимался в области сельским хозяйством.
- А почему вы рекомендуете именно его? - спросил Сталин.
- Я его хорошо знаю.
И охарактеризовал Михаила Ивановича. Коренной горьковчанин. По образованию учитель. Долго работал секретарем райкома, хорошо знает людей. Пользуется у них доверием, авторитетом. Одним словом, во всех отношениях человек для этой работы наиболее подходящий. И я не ошибся. Всю войну Михаил Иванович был секретарем обкома, и хорошим секретарем, а после войны возглавил Совет Министров РСФСР.
Разговор подошел к концу. Я попросил разрешения съездить в Горький, чтобы едать дела. Сталин немного помедлил, а затем сказал, что сделать это вряд ли удастся:
- Дела передать нужно в Москве. Работа, которая вас ждет, не терпит отлагательства. Всех, кого нужно, пригласим сюда. А в Горький мы пошлем представителя ЦК, который доложит обкому о принятом решении. Вам же нельзя терять ни одного дня и ни одного часа.
Пока я шел в гостиницу, в Горьком уже узнали о моем новом назначении. Родионов выезжал в Москву.
Утром началось знакомство с работой Наркомата авиационной промышленности. Порядок установили такой: каждый день заслушивали и обсуждали доклад одного из руководителей главков в присутствии заводских работников и работников аппарата. В ходе обсуждения вносили предложения, направленные на улучшение дела. Выступали все желающие. Такой порядок, на мой взгляд, очень оправдал себя. Он сразу вводил в курс дела, помогал видеть достижения и слабые стороны, очерчивал наиболее трудные проблемы, позволял с достаточной глубиной оценивать состояние того или иного участка.
В процессе этих обсуждений я окончательно понял, почему мне не дали ни дня отсрочки, почему столь решительно и срочно Центральный Комитет партии начал проводить целый комплекс мероприятий, которые должны были резко изменить состояние нашей авиационной промышленности.
Дело действительно не терпело отлагательства - необходимо было в короткие сроки ликвидировать отставание в развитии авиационной техники. Достигнутый к середине тридцатых годов уровень технической оснащенности Советских Вооруженных Сил, уровень для своего времени высокий, не соответствовал уже обстановке надвигавшейся военной опасности, не удовлетворял возросшие требования, которые выявились в ходе начавшейся второй мировой войны. Образованная ЦК партии и правительством специальная комиссия, проверявшая состояние Вооруженных Сил, отметила, что материальная часть советской авиации "в своем развитии отстает по скоростям, мощностям моторов, вооружению и прочности самолетов от авиации передовых армий других стран".
Почему и как произошло это отставание?
Думаю, главным тут было то, что на определенном этапе появилась некоторая успокоенность достигнутым. К концу второй пятилетки советские самолетостроители смогли решить чрезвычайно сложную задачу - создали самолеты, которые считались лучшими в тот период. На этих самолетах было установлено множество рекордов - рекордов действительно значительных, принесших славу нашей стране и авиации. Они свидетельствовали о том, что у нас создана мощная авиапромышленность и все, что сопутствует ей: научно-исследовательские институты, опытно-конструкторские бюро и т. д. Однако эти рекорды, достижения, на мой взгляд, создавая атмосферу уверенности в том, что наша страна идет впереди других стран в области авиации, порождали не только вполне обоснованное чувство гордости, но и действовали в какой-то степени успокаивающе.
Не сразу было оценено и появление за рубежом новых боевых самолетов. Их наши летчики впервые увидели в небе Испании. Но исключительное мастерство советских пилотов-добровольцев - в Испанию приехали не рядовые летчики, а цвет нашей авиации, пилоты с отличной боевой подготовкой, - их смелость и отвага позволили добиться значительных побед не только над самолетами устаревших конструкций, но и над еще не доведенными до конца, в какой-то мере еще "сырыми" новыми немецкими истребителями конструкции Мессершмитта. Когда же к концу войны в Испании гитлеровцы усовершенствовали свои самолеты, которые стали превосходить по летным, тактическим и боевым качествам самолеты, на которых воевали советские асы, на это сразу не обратили серьезного внимания.
Позже во всем разобрались и поняли: нужны особые, исключительные меры, которые в самые короткие сроки вывели бы нашу авиацию на уровень современных требований.
В феврале 1939 года в ЦК партии состоялось совещание с участием членов Политбюро, руководителей Военно-Воздушных Сил и авиапромышленности, авиаконструкторов, летчиков, которое наметило конкретную программу развития советской авиации, оснащения ее современной техникой. Главное внимание обращалось на разработку новых образцов самолетов, в первую очередь истребителей.
Последовал один за другим ряд важнейших решений ЦК партии и Совнаркома СССР о развитии авиационной промышленности и создании новой боевой авиационной техники.
В ряду этих мер были и изменения в руководстве Наркомата авиационной промышленности.
Моим первым заместителем спустя некоторое время стал Петр Васильевич Дементьев, до этого директор московского авиационного завода. Я знал его много-много лет, с тех пор как был назначен парторгом ЦК на этот завод. Тогда Дементьев был заместителем начальника цеха. Волевой, решительный, с хорошей хваткой, Дементьев быстро ориентировался в обстановке и точно определял в ней главное. В том сложном положении, в каком оказалась авиационная промышленность, когда предстояло не только испытать большое количество опытных самолетов в самое короткое время, но и немедленно внедрить отобранные модели в серию, от первого заместителя наркома требовались и хорошее знание самолетостроения, и большая твердость, напористость, чтобы в любых обстоятельствах довести дело до конца. Исключительная ситуация требовала и исключительной энергии при решении чрезвычайно трудных и сложных задач. Дементьев, отвечавший за серийное производство самолетов всех типов, сумел обеспечить многие из намеченных крупных мероприятий, что позволило в значительной степени наверстать упущенное, даже опередив сроки, которые ставил перед нами Центральный Комитет. Впоследствии, спустя несколько лет после войны, Петр Васильевич возглавил авиапромышленность и почти четверть века бессменно руководил ею.
Заместителем народного комиссара и начальником Главного управления истребительной авиации был назначен Павел Андреевич Воронин - человек высокой авиационной культуры, знаток заводских дел. Он прошел все ступени - от рабочего, мастера, начальника цеха до директора завода, без отрыва от производства получил инженерное образование. Все в нем - от внешности, а он всегда был подчеркнуто аккуратно одет, до его манеры говорить просто и сердечно - вызывало особую к нему симпатию. Самой главной его чертой была внутренняя потребность действовать. Какая бы ни была обстановка, если нужно было помочь заводам, Павел Андреевич вылетал на место в любое время суток. Приезды Воронина на заводы всегда заканчивались тем, что он подсказывал, что и как надо сделать. Чувствовалось, что людям, работающим бок о бок с Ворониным, доставляло большое удовольствие общаться с ним. Они видели в нем опытного руководителя, который помогал без окрика и шума. Павел Андреевич много сделал для серийного производства истребителей. Он занимался этим до войны и всю войну.
Столь же энергичным был и заместитель наркома - начальник главка бомбардировочной авиации Александр Иванович Кузнецов, работавший ранее на одном из авиационных заводов военпредом, а затем парторгом ЦК. В момент назначения он был заместителем наркома по кадрам. Александр Иванович любил авиационную технику, хорошо знал бомбардировщики, производство которых опекал. Оставаясь начальником главка всю войну, Кузнецов много способствовал совершенствованию нашей бомбардировочной авиации.
В день моего назначения стал заместителем наркома по опытному самолетостроению, как уже говорилось, Александр Сергеевич Яковлев. Мне показался он волевым и целеустремленным: руководителем, умеющим добиваться поставленных перед собой целей. Совмещая конструкторскую работу с должностью заместителя наркома, А.С. Яковлев добился больших успехов в создании боевых истребителей, которые вместе с истребителями конструкции С.А. Лавочкина составляли основу советской истребительной авиации в годы минувшей войны.