Подобное происходило и в других местах. Рабочие авиапромышленности бронировались от призывов в армию, но сдерживать желание добровольцев оказалось очень трудно. В ряде случаев - просто невозможно. Особенно сложно было удержать рабочих в тех местах, куда приближался враг, - на заводах Белоруссии, Украины, Прибалтики. Многие тысячи рабочих ушли в армию. Эти "потери" восполнялись уже в ходе войны.
Война потребовала создания отрядов ополчения, истребительных отрядов для борьбы с вражескими диверсантами и лазутчиками, а также местной противовоздушной обороны. На запорожском заводе был сформирован полк народного ополчения. 17 июля 1941 года появился приказ: "Задача руководителей завода, цехов и отделов вместе с партийной, профсоюзной и комсомольской организациями создать из ополченцев подразделения, организовать боевую подготовку, укомплектовать подразделения командно-политическим составом и обеспечить боевую готовность всех подразделений в любую минуту оказать помощь Красной Армии в разгроме фашистских банд".
Сильные воздушные налеты на Запорожье поставили вопрос о маскировке завода. Конструктор Н.С. Михайлов вспоминает:
"Начались налеты на завод, на призаводскую территорию. Меня вызвал директор М.М. Лукин и поручил создать бригаду для работ по маскировке завода. Для этой цели давали все, что было необходимо: фанеру, рогожу, краску темных цветов. Прошло несколько дней, и заводскую территорию нельзя было узнать - все приняло землисто-зеленый цвет. Территории придали вид зеленого массива".
Шум двигателей испытательной станции в ночное время мешал работе звукоулавливателей системы ПВО. По заводу отдали приказ об испытании моторов только днем. Испытатели перестроили работу так, что не пропадало ни одной минуты. Ночью устанавливали двигатели на стендах, готовили их к запуску, и, как только подавался сигнал, двигатели запускали одновременно на всех стендах.
На предприятиях, оказавшихся в радиусе действия фашистской авиации, организовывали местную противовоздушную оборону. На крышах заводских корпусов и в других местах устанавливали авиационные пулеметы и пушки, зенитные орудия. Специальные команды зенитчиков из рабочих и инженеров, обученные стрельбе по воздушным целям, занимали места для отражения налетов врага. Разрешили ставить на дежурство и боевые машины. Самолеты поднимали в воздух заводские летчики, которые теперь помимо испытаний участвовали и в боевой работе. На Воронежском самолетостроительном заводе на круглосуточном дежурстве на заводском аэродроме постоянно находилось два звена самолетов Ил-2.
"У меня в летной книжке, - вспоминает летчик-испытатель Рыков, записано, что я по боевой тревоге сделал восемнадцать боевых вылетов. Вместе со мной вылетали и другие летчики, чья очередь выпадала на дежурство. Когда в городе объявлялась воздушная тревога, мы вылетали каждый в свой сектор и дежурили там в воздухе до отбоя тревоги".
Гитлеровцы бомбили города, где находились наши заводы, а многие из заводов не трогали. Тут был свой расчет. Фашистам казалось, что авиазаводы им удастся захватить, что называется, с ходу. И все же потери от случайных бомб были. Нельзя сказать, что они были велики, но гибли и люди, и оборудование.
В июле начались налеты гитлеровской авиации на Москву. В первые дни на заводах рабочих выводили из цехов в укрытия, чаще всего в щели. В цехах и на крышах оставались дежурные, чтобы гасить зажигалки и вести огонь по фашистским самолетам из крупнокалиберных пулеметов. Всякий раз теряли драгоценные рабочие часы, и, естественно, задерживался выпуск продукции. Вскоре все убедились, что к Москве удается прорваться немногим самолетам, и то не всегда, поскольку их встречали на дальних подступах ночные истребители и зенитная артиллерия. Ущерб от налетов был не так уж велик, а потери в выпуске продукции ощутимыми. Заводские коллективы решили: не прекращать работу во время воздушных тревог. За всю войну на московских заводах от фашистской авиации урон был минимальным, хотя на картах вражеских летчиков эти предприятия значились как объекты особой важности.
С началом налетов на Москву меня стали вызывать на станцию метро "Кировская". Сюда во время воздушной тревоги перебирались члены Политбюро. Вначале я думал, что меня вызывают для докладов. Вопросы почти всегда находились. Но иногда никаких вопросов не возникало, и я понял, что меня просто вызывают в убежище на время тревоги. В таких случаях продолжал заниматься своими делами. Звонил в наркомат, на заводы: не прорвались ли самолеты, есть ли какой ущерб, как идет работа и т. д.?
В один из таких приездов Сталин, обращаясь к А.А. Андрееву и показывая на меня, заметил:
- Вот авиационная промышленность, несмотря на трудности, вызванные войной, работает ритмично, как часы.
Услышать это, конечно, было очень приятно. Но забот и трудностей в работе появлялось так много, что скоро стало ясно, что такая оценка отражала лишь определенный период в нашей деятельности, в которую война вносила свои коррективы.
Уже скоро мы лишились поставок авиалеса и авиафанеры, а также дельта-древесины с предприятий, расположенных в Белоруссии и Ленинградской области. Если принять во внимание, что авиалес был у нас одним из основных материалов, можно представить, как много новых трудностей возникало только с этим вопросом. Выручало то, что на заводах и в целом в авиапромышленности был создан значительный запас различных материалов, что позволяло какое-то время работать независимо от заводов-поставщиков. В первые недели и месяцы войны, когда, например, прекратился выпуск сортовой стали, подшипников и труб в связи с переброской заводов, производивших все это, мы справлялись с задачами за счет накоплений. Если бы не запасы, нам бы пришлось очень туго.
Вспоминая то время, думаю, что мы, безусловно, не все предусмотрели, не во всем подготовились к войне так, как следовало. В частности, не сдублировали основные базы снабжения. Нельзя сказать, что это совсем не делалось. Кое-что делали и в этом направлении, но завершить все не успели. До войны был создан на Урале завод авиационных лакокрасок. Там же строился завод резинотехнических изделий. Начали заготавливать авиационную древесину на Кавказе и в других местах. Что-то сделали еще. Но, как показал ход войны, не все.
Почему некоторые вопросы, поднятые на совещании в Госплане СССР и в Наркомате авиационной промышленности, возникли лишь тогда, когда война уже началась? С сожалением приходится констатировать, что никто из нас не предполагал, что война грянет так внезапно. Никто не мог предположить, что очень скоро мы лишимся почти половины европейской части страны, важной в экономическом отношении. Настрой был совсем иной. Кто мог подумать, что буквально с первых часов возникнет такая нужда в дублерах, такой острый дефицит в некоторых материалах и что именно так неблагоприятно сложится для нас начало войны?
Наркомат авиапромышленности развернул большую работу по созданию новых баз снабжения и перебазировке многих заводов-поставщиков в тыл страны. Почему мы занялись этим, хотя заводы-поставщики в основном входили в другие наркоматы? Дело в том, что Наркомат авиапромышленности обладал большими возможностями, чем другие наркоматы. Мы входили в правительство с соответствующими предложениями и добивались решения вопросов.
В июле - августе фронт особенно настойчиво требовал штурмовики - они применялись для борьбы с вражескими танками. На заводе в Воронеже скопилось много этих самолетов, а их нельзя было послать в бой - не было бронестекла. Бронестекло изготавливал единственный завод под Ленинградом. Но к этому времени он уже эвакуировался. На других заводах выпуск этой продукции еще не наладили. По специальной связи заводу предложили найти бронестекло, какое осталось. Набралось десятка два бронекомплектов. Встал вопрос о том, как их вывезти. В Ленинград полетел начальник Главного управления снабжения С.М. Сандлер.
Он вспоминает: "Для большей безопасности мы летели на высоте 300–400 метров, а в особых случаях снижались и ниже. Приземлившись в окрестностях Ленинграда, мы не застали на аэродроме ни души. Тяжелые сомнения охватили экипаж и меня, единственното пассажира. Мы уже заподозрили самое худшее, что аэродром захвачен врагом. Лишь через 20–30 минут установился контакт между нами и людьми, замаскировавшимися вблизи аэродрома. Оказывается, буквально перед нашим прилетом аэродром бомбили, причем самолеты оказались очень похожими на наш, как утверждали товарищи. Погрузив драгоценный груз, мы тут же вылетели в Москву и прибыли еще до наступления ночных воздушных тревог".
Бронестекло стали осваивать на одном из заводов. Хотя технология его изготовления довольно простая, она все же требовала известной сноровки и точности. Поначалу дело не шло. На завод командировали начальника главка нашего наркомата и заместителя наркома химической промышленности. Они должны были в кратчайшие сроки наладить производство столь необходимого изделия. Люди работали с исключительным подъемом, а руководители цехов и отделов часто круглосуточно. Установили особую премиальную систему. Эти и другие меры позволили в короткие сроки начать выпуск столь дефицитного в то время бронестекла.
Одной из мер, улучшавшей снабжение авиационных заводов, было создание комплексной бригады ведущих научных работников Всесоюзного института авиационных материалов и ответственных работников Главснаба наркомата. Бригаде, состоявшей из 35 человек, предстояло с представителями других наркоматов помочь разместить заказы авиационной промышленности на предприятиях Урала и Сибири, а предприятиям-поставщикам - освоить новые марки черных и цветных металлов, других материалов, обеспечить быстрое решение связанных с этим технологических и организационных вопросов.
Приступив к выполнению задания, бригада определила наиболее сложные марки сталей и предприятия, на которых можно было их получить. Затем, разбившись на группы, она стала заниматься освоением конкретных материалов. Наркоматы-поставщики дали соответствующие указания директорам, и группы получили определенные права. Высокая квалификация, большие знания и опыт входивших в эту бригаду работников позволили им возглавить дело исключительной важности и добиться отличных результатов.
На металлургическом заводе имени Серова решили наладить выпуск сортовой стали нужной марки и размера, которая применялась для изготовления гильз цилиндров двигателей. Сталь капризная, не допускала посторонних примесей и должна была обеспечить зеркальную поверхность цилиндра. Ученые решили, что на заводе имени Серова есть такие условия. Их расчеты оправдались. Так этот завод стал поставщиком проката для изготовления гильз цилиндров.
Видимо, стоит сказать о той самоотверженности, с какой работали на этом. заводе наши ученые. Они не выходили из цехов двое суток кряду, пока не сварили металл и не взяли его пробу. Радостные, они позвонили в наркомат и доложили о проделанной работе, а когда деловой разговор закончился, тихо добавили:
- Мы голодны, мы двое суток ничего не ели…
Из наркомата сразу соединились с директором. Тот тоже с огромной радостью сообщил, что эксперимент закончился удачно, что представители науки заслуживают всяческой похвалы и что завод будет нашим надежным поставщиком.
- Я бы с большим удовольствием оставил ваших представителей на заводе, - закончил директор.
Поблагодарив его за все сделанное, один из работников Главного управления снабжения сказал:
- Наши представители работают самоотверженно, это верно. Но даже самых самоотверженных людей надо кормить. Скромность и увлеченность делом заслуживают не только похвалы, но и заботы.
Конечно, сразу были приняты меры. И новые доклады от наших посланцев уже поступали бодрыми голосами.
Верх-Исетский завод, основной в то время поставщик трансформаторной и динамной стали для электротехнической промышленности, в исключительно короткие сроки освоил для авиационной промышленности производство листовой нержавеющей конструкционной и углеродистой стали необходимых марок. Завод не имел средств для травления нержавеющей стали, а листовую сталь нужной нам марки мог поставлять только необрезанной. Для оказания помощи заводу туда был направлен ряд товарищей, среди которых был и заместитель начальника Главснаба наркомата И. А. Калинин.
Верх-Исетский завод на протяжении всей войны был одним из главных поставщиков этой важной продукции.
На ряде предприятий освоение новых материалов для авиационной промышленности затягивалось. Так, на одном из заводов цветных металлов успешно освоили выпуск плоской радиаторной трубки нужного размера. Но освоение радиаторной трубки меньшего размера, как ее называли, "соломки", задерживалось. Эта "соломка" и впрямь была миниатюрна - не более полутора - двух миллиметров в диаметре. Создалась угроза выпуска моторов, так как "соломка" шла в масляные радиаторы. Вопрос о малогабаритной трубке встал в ЦК. Трудностей с ее освоением из-за плохих производственных условий, в которых работал завод, оказалось предостаточно. По указанию ЦК обязанности начальника цеха по производству "соломки" возложили на наркома цветной металлургии П.Ф. Ломако, а парторга ЦК - на секретаря обкома. Установили ежедневный график выпуска "соломки". Сначала удалось получить один килограмм, затем два, в конце концов дело пошло. Через месяц производили уже по нескольку тонн. Задачу решили.
Первые дни войны были характерны большой мобилизацией внутренних возможностей авиапромышленности. Все знали, что если завод должен выпустить сегодня столько-то самолетов, то будет сделано все, чтобы это было выполнено. Диспетчерский отдел, который возглавлял опытный и трудолюбивый работник В.Д. Полозенко, помогал руководству наркомата быть каждодневно и даже ежечасно в курсе всего, что происходило на заводах. Часто сбор сведений о сдаче продукции и контроль за состоянием заделов по цехам продолжались до самого утра. Заводы сообщали о выпуске самолетов за истекшие сутки и одновременно предъявляли свои претензии к поставкам, а вернее, к недопоставкам. Куда-то не прислали радиаторы, где-то в пути застряли моторы, не поступили винты, турели, магнето, помпы и т. д. и т. п. Все претензии (а на недостаток их жаловаться не приходилось) передавались соответствующим главкам, транспортному управлению, другим наркоматам, чтобы заводы могли выдавать соответствующее число самолетов.
Утром я подписывал ежедневное донесение в Государственный Комитет Обороны о выпуске самолетов и моторов за истекшие сутки.
До определенного времени наркомат достаточно уверенно контролировал производство. Когда, допустим, иной директор говорил, что может перейти на выпуск большего количества продукции, мы вынуждены были его иногда останавливать, говорить, что он бахвалится, что у него нет задела для этого или наркомат не может обеспечить завод всем необходимым. И наоборот, директор считал, что не в силах увеличить выпуск, а мы видели, что это можно, и доказывали свою точку зрения.
Очень облегчала руководство заводами прямая связь по ВЧ. Это позволяло совершенно свободно вести любые переговоры с заводами. Говорить не "сколько коров выпустили" или "пришлите нам палок", "семечек", что означало, сколько произвели самолетов, моторов или что не хватает "пушек", "снарядов", а говорить все напрямую, как есть.
Вспоминая об обеспечении заводов материалами и готовыми изделиями в первые недели войны, хочу добавить, что если до войны этим занимались в основном наш Главснаб, управление, ведавшее поставками готовых изделий, а также производственные главки и до наркома эти вопросы доходили редко, то теперь такие разговоры, а чаще встречи происходили почти ежедневно.
Распределяли топливо и электроэнергию лично председатель Госплана Н.А. Вознесенский и заместитель Председателя Совнаркома А.И. Микоян. Обосновать потребность в угле, нефти или электроэнергии должен был обязательно сам нарком. Если приезжал заместитель, то его, конечно, выслушивали, но про себя думали: значит, еще не так остро обстоит дело, если не приехал нарком. К председателю Госплана или заместителю Председателя Совнаркома приходилось ездить почти изо дня в день.
Докладывают, на такой-то ТЭЦ угля осталось на один день, от силы на двое суток - запланированные эшелоны вовремя не пришли. Звоню Н.А. Вознесенскому или А.И. Микояну, уславливаемся о встрече. Одновременно вызывают наркома путей сообщения и наркома угольной промышленности. Все вместе выясняем, какие эшелоны с углем на подходе, кому они предназначены, какие из них можно повернуть к нам. Конечно, приходится выслушивать категорические возражения тех, к кому они шли.
В том страшном напряжении, с каким работала железная дорога, когда терялись вагоны с моторами или другими агрегатами, когда почти на каждый эшелон приходилось выделять сопровождающих, обычным делом стали и ежедневные поездки в Наркомат путей сообщения. Транспортное управление не справлялось. В лучшем случае выясняли, где находятся эшелоны или вагоны со срочным для нас грузом. Нужно отдать должное работникам железных дорог: несмотря на всю сложность обстановки, они всегда помогали нам. Находили вагоны и направляли их на заводы, иногда даже со специальным паровозом. Бывало, нашим эшелонам присваивали воинские номера, они шли по "зеленой улице". Эта помощь была в то время бесценной - она позволяла обеспечивать работу авиазаводов без сбоев.
Но какого это стоило напряжения! Докладывали: "Завтра завод станет, если не будет поковок или подшипников". Конечно, в буквальном смысле завод не остановился бы, однако самолет или мотор собрать до конца нельзя было. Но, оказывается, поковки есть. Они отгружены, однако потерялись в пути. А поковок - 20 тонн! Это сотни самолетов. В поиски включается даже Народный комиссариат внутренних дел. Поковки находят где-то в Актюбинске, где они, естественно, никому не нужны. Там наших заводов нет. Срочно переправляем все по назначению.
Вспоминаю случай с авиационными пушками. Самолеты готовы, а пушек нет. Завод, который производил их, эвакуировался, а на новом месте производство еще не развернул. А знаем, пушки изготовлены и отправлены до эвакуации, вооруженцы это предусмотрели. Но где они? Звоним в Наркомат вооружения. Отвечают:
- Отгружены по назначению.
Звоним на заводы:
- Пушки не поступили.
А попробуй не дать самолетов, если пушки, оказывается, есть.
Оба наркомата - наш и вооружения - включаются в поиск. Среди десятков тысяч составов, сотен тысяч вагонов находим те, что загружены пушками для наших заводов. Находим не за недели и месяцы, а за несколько суток. Выпуск самолетов продолжается.
Выручал нас и наш летный отряд, который был создан еще перед войной для срочной доставки материалов и изделий заводам. Он состоял из самолетов Ли-2 в грузовом варианте. По одному или нескольку самолетов имели и все крупные заводы. С началом войны, когда возникли значительные трудности со снабжением, летный отряд усилили, в нем стало насчитываться около 60 самолетов. По воздуху перебрасывались радиаторы, винты, приборы, вооружение, иногда даже авиационные моторы. Все это позволяло не выбиваться из графика, увеличивать выпуск самолетов.