Люси вела двойную жизнь, переписываясь с любовником и изредка, когда это было безопасно, отправляясь к нему на свидания. Когда же Рутерфёрд перенес инсульт и через некоторое время умер, Рузвельт продолжал встречаться с Люси открыто - вплоть до последних дней своей жизни.
История двойного предательства - супруга и подруги - произвела на впечатлительную Элеонору глубокое воздействие. По-видимому, она вспоминала слова своей матери, что она уродина, что ею никак не могут интересоваться мужчины. Это было не так, и сам брак с Франклином явился ярким опровержением жестокого утверждения. Но у еще молодой Нелл взыграли психологические комплексы. Она перестала обращать внимание на лиц противоположного пола. Интерес к общественным делам, заметный и ранее, развился у нее не то чтобы в манию, но, по крайней мере, в главное жизненное занятие.
У нее появились новые, весьма своеобразные подруги, общение с которыми стало поводом для утверждений о ее лесбиянстве. Наиболее часто в этой связи упоминалось впоследствии, особенно после смерти супругов, имя корреспондента агентства "Ассошиэйтед Пресс" Лорены Хикок - мужеподобной, носившей костюмы мужского покроя и курившей сигары, что в те времена считалось для женщины верхом неприличия. Лорена была прирожденной, неутомимой журналисткой, находившей новые, важные сюжеты, лично проверявшей те факты, о которых собиралась писать.
К тому времени, когда произошла семейная драма, Франклин Рузвельт был уже настолько "политическим животным" (определение древнегреческого философа Аристотеля, которое, правда, часто переводят и как "общественное животное"), что выбить его из седла передрягами такого рода было уже невозможно.
Тем не менее любовная афера и ее последствия оказали глубокое влияние на психику Рузвельта. До этого времени он считался образцовым семьянином - кратковременные связи с доступными дамами в расчет не шли. Теперь, вначале собираясь оставить семью, развестись с Элеонорой и жениться на молодой женщине (он был четырнадцатью годами старше Люси), затем отказавшись от этого намерения в основном по карьерным соображениям, он стал намного глубже понимать житейские противоречия. Какая глубокая пропасть лежит между чувством и долгом, как он его понимал, между поведением добропорядочного джентльмена и никак не калькулируемым порывом, между отношением к жене и любовнице, которых он любил, хотя и по-разному!
* * *
Преодолев любовный порыв, Франклин Рузвельт возвратился к выполнению служебного долга и политическим играм.
Он испытал удовлетворение, когда после его второго возвращения из Европы (он вернулся вместе с президентом Вильсоном во второй половине февраля 1919 года) за океан отправился его шеф Дэниелс, оставив Рузвельта в качестве исполняющего обязанности министра. С нескрываемым чувством гордости и даже самодовольства он писал 23 мая своему знакомому Джону Масилхенни: "У меня были два великолепных месяца, когда я твердой рукой вел дела и привел их в такое состояние, в каком они не были никогда раньше. В субботу возвратился министр, и у меня будет чуть больше отдыха".
Во время предвыборной кампании 1920 года он отлично понимал, что потерявший авторитет Вильсон не имеет шансов на успех, что победа легко достанется республиканцам, если демократы не противопоставят им какую-либо весьма авторитетную фигуру. Еще во время войны он познакомился с Гербертом Гувером - горным инженером, ставшим владельцем нескольких горнорудных и нефтяных компаний, в том числе на территории России.
Гувер привлек особое внимание Рузвельта тем, что в самом начале мировой войны создал благотворительную организацию для оказания помощи населению Бельгии, оккупированной немцами. Организация разрослась, авторитет ее руководителя, не вмешивавшегося в военно-политические дела, стал настолько бесспорным, что ему несколько раз удавалось для решения дел с согласия обеих воюющих сторон переходить линию фронта.
По тому же образцу Гувер в 1918 году создал новую структуру, на этот раз с участием государства, - American Relief Administration (ARA) - Американскую администрацию помощи, которая ставила своей целью оказание помощи народам Европы, пострадавшим во время войны. ARA распространила свою деятельность и на Россию, правда, только на те ее районы, которые во время Гражданской войны находились под контролем белой армии. Позже, в 1921 году, когда после Гражданской войны начался тягчайший голод, Гувер перенес благородную работу своей организации на советскую Россию и его помощь была скрепя сердце принята правительством Ленина, ибо по политической инерции большевики рассматривали ARA не как гуманитарную организацию, спасающую миллионы жизней, а как прибежище диверсантов и шпионов.
Франклин Рузвельт высоко ценил Герберта Гувера, полагая, что это единственный человек, который может спасти демократов на президентских выборах. Он несколько раз встречался с руководителем ARA, предлагая ему перейти из числа сторонников Республиканской партии (официально он не был ее членом) в ряды Демократической партии и стать ее кандидатом на президентский пост. Более того, старый гарвардский приятель Франклина Луис Вееле выступил даже с идеей о двойном выдвижении - Гувера в президенты и Рузвельта в вице-президенты. 6 марта 1920 года Рузвельты пригласили Гувера на обед, во время которого и было сделано соблазнительное предложение, с упором на то, что их гость - сторонник Лиги Наций, тогда как Республиканская партия относится к идее международной организации отрицательно или по крайней мере с опаской.
Ничего из этой затеи не получилось, так как Гувер решительно отверг предложение, а 20 марта объявил себя "прогрессивным республиканцем". Именно в качестве кандидата от Республиканской партии он и стал президентом, правда, только через восемь лет, и вошел в историю вначале как символ американского процветания, а вслед за этим как невольный виновник Великой депрессии, начавшейся в 1929 году. Именно на него обрушились все обвинения в катастрофическом развале хозяйственной жизни страны.
Тем временем демократы усиленно подыскивали новых достойных кандидатов на президентский пост. В этих действиях активно участвовал Рузвельт, почувствовавший, что он всё увереннее выходит на новый политический уровень.
Понимая, что его карьере в военно-морском министерстве приходит конец, Франклин решил нанести удар своему шефу, который так легко прощал ему прегрешения и нарушения указаний. Рузвельт продемонстрировал, что может быть неблагодарным, беспощадным и расчетливым. Избрав для своего выступления такую, казалось бы, далекую от военных дел организацию, как Бруклинская музыкальная академия, он устроил здесь 1 февраля 1920 года собрание, на котором присутствовало около 1500 человек. Оратор заявил шокированной аудитории, что в своих попытках должным образом подготовить флот к войне он совершил столько незаконных актов, что их хватило бы на 999 лет тюрьмы. К примеру, по его приказу на корабельные пушки было потрачено 40 тысяч долларов, прежде чем конгресс дал на это разрешение. Он добавил, что в своих действиях постоянно встречал сопротивление не только министра, но и президента.
И тяжелобольной, парализованный Вильсон, и Дэниелс чувствовали себя преданными ретивым заместителем министра. Рузвельт принес им сухие извинения, добавив, что в газетных отчетах его выступление было извращено. Было ясно, однако, что с работой в министерстве скоро придется распрощаться. Рузвельт не жалел об этом. Он намеревался выйти на национальную сцену в качестве одного из активных действующих лиц, а не статиста-чиновника, пусть и высокого ранга.
Такие намерения у него складывались в течение сравнительно долгого времени. Свидетельством этого стала его речь на заседании Национального комитета Демократической партии 29 мая 1919 года, которую можно рассматривать как первое программное выступление общенационального уровня. Рузвельт полагал, что Республиканская партия теперь полностью избавилась от своего либерального крыла, что именно демократы стали носителями либерально-прогрессистских ценностей. Именно они должны стать выразителями интересов большинства народа. Только это обеспечит им власть и пост президента.
В июне 1920 года Рузвельт взял в министерстве неоплачиваемый отпуск для участия в съезде Демократической партии, 13 июля подал президенту заявление об отставке, а 6 августа официально объявил об уходе с поста заместителя министра.
Съезд Демократической партии собрался в Сан-Франциско в конце июня - начале июля. Он проходил в острой внутренней борьбе, столкновениях претендентов на роль кандидата в президенты от демократов, каждого из которых поддерживало недостаточное для победы количество делегатов. После того как были провалены несколько фигур, в том числе и наиболее авторитетный из них Эл Смит (его кандидатуру выдвигал Рузвельт), съезд, наконец, сорок шестым голосованием остановился на губернаторе штата Огайо Джеймсе Коксе, слывшем прогрессистом. Кокс в свою очередь предложил Рузвельту баллотироваться вместе с ним, хотя ранее они вообще не были знакомы.
В общем-то Коксу сам Рузвельт был глубоко безразличен. Он признавался: "Когда меня спросили, знаю ли я его, я ответил, что не знаю… Он удовлетворяет географическим требованиям, его признают независимым, и Рузвельт - хорошо известное имя". Будучи убежденным в том, что игра будет проиграна, Франклин всё же согласился участвовать в предвыборной борьбе, считая, что она в любом случае будет для него полезна, позволит установить новые связи в различных городах страны, набраться опыта, и сделал всё, что мог, чтобы содействовать старшему партнеру.
При этом Франклин отлично понимал, что согласно Конституции Соединенных Штатов пост вице-президента имеет весьма сомнительные преимущества. Единственная твердо установленная обязанность вице-президента - председательство в сенате, причем без права голоса (он голосует только тогда, когда сенат оказывается в патовом положении - за и против подается одинаковое количество голосов). Стать президентом он может только в том случае, если действующий президент внезапно прекратит свои полномочия. Действительно, несколько вице-президентов в американской истории оказывались на высшем государственном посту в результате смерти шефа; в частности, как мы помним, Теодор Рузвельт занял Белый дом после того, как был убит Маккинли.
Всё это, однако, Рузвельта не смущало. Он включился в избирательную борьбу со всем присущим ему азартом. Правда, в самом начале предвыборной кампании он предложил Коксу в случае победы несколько расширить статус вице-президента - предоставить ему право участвовать в заседаниях правительства. Тот отделался неопределенным ответом.
Франклин открыл свою вице-президентскую гонку 9 августа 1920 года в родном Гайд-Парке, выступив с крыльца родного дома перед толпой весьма польщенных соседей. Но это был лишь дебют.
Вместе с Коксом он разъезжал на специальном поезде по всей стране. Они пересекли 20 штатов. Нередко Рузвельт говорил, стоя прямо на ступенях вагона. Подсчитано, что в среднем он выступал 13 раз в день, а всего его слушали около двух миллионов человек. Такого рода речи в предвыборной практике были новинкой, которая с этого времени стала приобретать регулярный характер, а изобретателем этого динамичного хода считают Рузвельта.
Не обошлось без анекдотических случаев. Франклина иногда принимали за сына Теодора Рузвельта и даже, не особенно разбираясь в партийных различиях, провозглашали лозунг: "Проголосуем за сына!" Хитроумные республиканцы отправили по следам таких инцидентов подлинного сына покойного президента, также по имени Теодор, который сокрушенно сообщал избирателям, что Франклин - семейный отщепенец и голосовать за него не следует.
Несмотря на этот казус, Франклин постоянно обращался к образу "дядюшки Тедди", которого считал образцом политического деятеля и личности. Республиканская партия стала реакционной, она предала традиции Теодора Рузвельта, именно демократы являются подлинными наследниками прогрессивных республиканцев - таков был девиз многих выступлений.
Нельзя сказать, что в своих речах Рузвельт был инициативен и динамичен. Они звучали стандартно, в прогрессистском духе, который во многих случаях воспринимался скептически, имея в виду происхождение и социальные связи кандидата в вице-президенты: "Мы против влияния денег на политику, мы против контроля частных лиц над финансами государства, мы против обращения с человеком как с товаром, мы против голодной заработной платы". Такие и подобные им прекраснодушные, но внушавшие мало надежд призывы сколько-нибудь серьезно не вдохновляли избирателей. Кокс и Рузвельт выступали за поддержку Версальского договора и вступление США в Лигу Наций.
В поездке Рузвельту помогали журналист Стив Эрли, ставший его пресс-секретарем, и Марвин Макинтайр, работавший ранее его помощником в военно-морском министерстве, а теперь обеспечивший связь с общественными организациями и административными органами по пути следования. Оба останутся помощниками Рузвельта на многие годы, включая его президентство. Пока, однако, Эрли не был в восторге от своего шефа. Позже он рассказывал, что в 1920 году Рузвельт напоминал плейбоя, не любил заранее готовиться к выступлениям, предпочитая в свободное время играть в карты.
Как и следовало ожидать, предвыборный лозунг Кокса-Рузвельта "Мир, прогресс, процветание!" большинство избирателей не впечатлил. Демократам никак не могли простить, что они, втянув США в мировую войну, уступили мировое первенство своим европейским союзникам. Хотя потери США в войне были незначительны, но почти у каждой семьи были родственники или знакомые (в крайнем случае знакомые знакомых), погибшие или раненые на заокеанском фронте. Простые люди, городские обыватели и фермеры, не хотели слушать высокие слова об интернациональном сотрудничестве.
Им были безразличны заимствованные Коксом и Рузвельтом идеи Вильсона по поводу Лиги Наций и других заокеанских материй. Главное, чего они ожидали от нового президента, - повышение качества жизни. Изоляционистские настроения вновь охватили население, а республиканцы всячески их разжигали. Эти чувства еще усиливались благодаря тому, что впервые в этих выборах на основании 19-й поправки к Конституции США принимали участие женщины, подавляющее большинство которых было озабочено именно внутренними делами. Пресса, естественно, в первую очередь республиканская, относилась к Рузвельту весьма прохладно, подчас просто высмеивала его выступления. Газета "Нью-Йорк телеграф" как-то заявила даже, что он напоминает "испорченного ребенка, которого следует выпороть".
На выборах, состоявшихся 2 ноября (их результаты впервые были оглашены по радио), республиканцы обыграли демократов с разгромным счетом - 16,2 миллиона голосов против 9,1 миллиона. В коллегии выборщиков за республиканских кандидатов были поданы 404 голоса, а за демократов - 127. В результате в Белый дом въехал малоизвестный и, как оказалось, посредственный президент-республиканец Уоррен Гардинг, а Демократическая партия почти на полтора десятилетия утратила высшие командные позиции. Вместе со своей партией потерпел поражение и Франклин Рузвельт.
Он, однако, ни в коем случае не считал себя неудачником. Накапливался политический опыт, прежде всего опыт общения с различными слоями населения. Вырабатывались умения, столь необходимые политикам в демократических странах: не гнушаться здороваться за руку с тысячами людей, в том числе с теми, кто тебе просто физически неприятен, неопрятен, от кого исходит дурной запах; ослепительно улыбаться, когда смертельно устал (недаром в американском английском языке есть выражения "надеть улыбку", "носить улыбку"); представлять дело так, будто ты со знанием предмета говоришь о разведении крупного рогатого скота в штате Вайоминг или о возделывании пшеницы в Канзасе и что это самая интересная для тебя тематика и т. п.
Франклин ушел в тень, ожидая своего часа. После выборов он отправился с друзьями на охоту в Луизиану, а по дороге написал письмо домой, подписавшись "Франклин Д. Рузвельт, законсервированный экс-в[ице]-п[резидент] (о котором ошибочно говорят, что он мертв)". Таким образом, он был бодр и оптимистичен (во всяком случае внешне). Действительно, результаты выборов были ожидаемыми и если расстроили нашего героя, то лишь ненадолго и в самой малой степени.
Удар судьбы
Возвратившись из Вашингтона в Нью-Йорк, Франклин стал вице-президентом и руководителем местного отделения крупной финансовой компании "Фиделити энд Депозит" с центром в Балтиморе и интенсивно включился в ее работу. Одновременно он договорился с юристами Лэнгдоном Марвином и Гренвиллем Эмметом о создании совместного адвокатского бюро. Появилась и масса других занятий - Гарвардский университет включил его в состав своего наблюдательного совета, он возглавил комитет по сбору средств на строительство маяков, стал председателем военно-морского клуба в Нью-Йорке, членом совета организации бойскаутов города. И оплачиваемой, и общественной работой Рузвельт был завален, но не переставал мечтать о продолжении политической карьеры.
Однако летом 1921 года произошло страшное событие, которое, по его собственным многочисленным признаниям, стало центральным во всей его жизни, определило манеру его поведения, изменило привычки, внесло резкие изменения в характер общения с окружающими, хотя и не поменяло основного жизненного вектора. 39-летний Франклин Рузвельт заболел полиомиелитом - детским инфекционным параличом.
Об этой страшной болезни в семье говорили еще в 1916 году, когда она появилась на восточном побережье, а затем и в других частях Соединенных Штатов.
Полиомиелит, видимо, был распространен еще в Древнем Египте и Вавилоне, о чем свидетельствуют сохранившиеся мумии со следами паралича. В следующие столетия эпидемии детского паралича то возникали, то прекращались. В 1913 году в Пастеровском институте в Париже был открыт возбудитель - как оказалось, один из нескольких вирусов, вызывающих это страшное заболевание.
В Соединенных Штатах встречались лишь отдельные случаи заболевания до тех пор, пока летом 1916 года оно не поразило тысячи американских детей, вначале в бедных кварталах Бруклина, а затем распространилось вглубь страны. Первоначально причины эпидемии видели только в антисанитарных условиях перенаселенных районов Нью-Йорка; но вскоре стало ясно, что полиомиелит - не только болезнь бедняков, а распространяется и среди других слоев населения в результате несовершенства канализационной системы, вирусы переносятся насекомыми и даже домашними животными.
К декабрю эпидемия распространилась на 27 штатов восточного побережья и Среднего Запада. В течение семи месяцев из 27 тысяч зарегистрированных случаев полиомиелита шесть тысяч больных погибли, а тысячи других были парализованы или искалечены на всю жизнь. В США каждое лето возникали вспышки этой болезни, то сокрушительные, то более слабые.