Это о ней Алексей Константинович Толстой написал знаменитые строки: Веселая царица Была Елизавет… И действительно, ни в какое другое царствование в России так не любили веселиться: устраивать потехи и маскарады, балы и представления. Но царствование Елизаветы Петровны (1741-1761) - это еще и двадцать лет истории России, вобравшие в себя открытие Московского университета и основание Академии Художеств, победы русского оружия в Семилетней войне и публичные наказания кнутом недавних светских красавиц, блиставших на придворных балах, "дело" Салтычихи и душегубства Ваньки Каина…
Книга, принадлежащая перу известного петербургского историка Евгения Викторовича Анисимова, - по существу, первая в нашей стране биография императрицы Елизаветы Петровны, любимой дочери Петра Великого.
Содержание:
-
ПРЕДИСЛОВИЕ 1
-
ГЛАВА 1 - НОЧНОЙ ШТУРМ 2
-
ГЛАВА 2 - "ЧЕТВЕРТНАЯ ЛАПУШКА" 11
-
ГЛАВА 3 - БРАУНШВЕЙГСКОЕ СЕМЕЙСТВО 17
-
ГЛАВА 4 - ИДЕОЛОГИЯ ЦАРСТВОВАНИЯ, ИЛИ "ПУСТЬ ВСЕ БУДЕТ КАК ПРИ БАТЮШКЕ" 23
-
ГЛАВА 5 - ЦАРЬ-ДЕВИЦА, ИЛИ КАК ПРАВИТЬ РОССИЕЙ, ЛЕЖА НА БОКУ 30
-
ГЛАВА 6 - БЕСТУЖЕВСКИЕ КАПЛИ ДЛЯ "ИРОДА" 38
-
ГЛАВА 7 - СЧАСТЛИВЫЙ СЛУЧАЙ ДВУХ ЛЕНТЯЕВ 50
-
ГЛАВА 8 - БРАТЬЯ-РАЗБОЙНИКИ И ИХ КРОТКИЙ КУЗЕН 56
-
ГЛАВА 9 - ТЯЖКАЯ ЖИЗНЬ В ЗЕМНОМ РАЮ 61
-
ГЛАВА 10 - АНТИГЕРОИ ЕЛИЗАВЕТИНСКОГО ЦАРСТВОВАНИЯ 73
-
ГЛАВА 11 - РОССИЙСКИХ МУЗ УСПЕХИ 81
-
ГЛАВА 12 - КЛЮЧИ ОТ БЕРЛИНА 86
-
ГЛАВА 13 - "Я БУДУ ЦАРСТВОВАТЬ ИЛИ ПОГИБНУ!" 100
-
ГЛАВА 14 - НЕСЧАСТНОЕ РОЖДЕСТВО 107
-
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 109
-
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА 110
-
Принятые сокращения 112
-
Основные даты жизни и деятельности Елизаветы Петровны 112
-
Примечания 114
ПРЕДИСЛОВИЕ
Личности и правлению императрицы Елизаветы Петровны (1741-1761) в историографии уделено не очень много внимания. Число книг, вышедших о ней, не сравнишь с тем множеством сочинений, что посвящены Ивану Грозному, Петру Великому, Екатерине II, Александру I и другим личностям на русском троне. Иной читатель усмехнется: а о чем, собственно, тут писать? Поэт граф Алексей Константинович Толстой в своей бессмертной "Истории государства Российского от Гостомысла до Тимашева" в четырех строках уже написал историю царствования дочери Петра Великого:
Веселая царица
Была Елизавет:
Поет и веселится,
Порядка только нет.
Все сказанное Толстым - правда. Действительно, веселая была государыня, много пела и веселилась. Правда и то, что порядка при ней не было. Но ведь правдой является и главная мысль поэмы о том, что отсутствие порядка в стране связано не с жизнерадостностью или мизантропией, пьянством или трезвостью, жестокостью или человеколюбием перечисленных в "Истории" государей, а с некой неискоренимой и загадочной особенностью нашего народа, у которого (так уж получается по поэме) все равно, при любом правителе, нет порядка.
Если же вернуться на академический путь знакомства с историографией, то скажем, что монографической, целостной работы о личности императрицы Елизаветы Петровны до сих пор нет. Многие вышедшие в прошлом и в начале нынешнего века книги и статьи отечественных авторов посвящены общим обзорам двадцатилетнего царствования Елизаветы Петровны, нередко в ряду других царствований (см. здесь и далее по списку Источников и литературы: Вейдемейер, Полевой, Щебальский, Мякотин) . Особенностью этих исследований является то, что некоторые из них изначально задуманы как биографии (например, "Дочь Петра Великого" Казимира Валишевского), но, в сущности, авторы их вскоре сбиваются на рассказ о событиях ее царствования вообще, лишь иногда вспоминая, что страной-то правила Елизавета. Наконец, появилось немало работ об отдельных эпизодах и темах, связанных с царствованием Елизаветы, о явлениях культурной и научной жизни середины XVIII века (см.: Шишкин, Семевский, Фирсов и др.) .
Особое место в историографии темы следует уделить сочинениям С.М.Соловьева и В.О.Ключевского. Четыре пухлых тома "Истории России с древнейших времен" С.М.Соловьева, посвященных царствованию Елизаветы Петровны, ныне читать невыносимо трудно и скучно - я убежден, что обычно люди притворяются, говоря, что прочитали последние тома соловьевского труда от доски до доски. Установив усыпляющий читателя линейный принцип изложения материала - год за годом и так все двадцать лет правления дочери Петра, - Соловьев избрал в данном случае весьма невыгодную роль летописца, который тонет в своем материале. В сущности же знаменитый автор "Истории России" составил свои тома из обнаруженных им в архиве документов времен Елизаветы, которые частью пересказал, а частью процитировал. И этот тяжкий труд, в конечном счете, оказался очень важен и нужен для науки. Тома Соловьева - прочный документальный фундамент для написания других исследований по истории времен Елизаветы, плодотворных размышлений на заданную тему.
Иную роль в историографии сыграли знаменитые лекции В. О. Ключевского, три с половиной страницы которых посвящены личности императрицы Елизаветы, а на остальных 100 страницах из "послепетровского" четвертого тома Курса лекций о царствовании дочери Петра Великого заходит речь только тогда, когда автор рассуждает о судьбе петровских преобразований. Эти упомянутые три с половиной страницы, как показало время, стоят многих монографий о Елизавете. Лекции Ключевского - это подлинные шедевры научного ораторского искусства. Сказанное Ключевским о Елизавете исполнено порой поразительной меткости, восхищает яркой метафоричностью и глубиной. Сколь изящны такие блестящие определения Ключевского: "Елизавета жила и царствовала в золоченой нищете"; "Умная, добрая, но беспорядочная и своенравная русская барыня"; "Не спускавшая глаз с самой себя" (Ключевский, с.314-316) . Хорошо видно, как гений Ключевского, прочитавшего-таки от доски до доски труд Соловьева, извлекает из его массы подлинные алмазы мысли и чувства и украшает ими свою лекцию. Но не будем забывать, что портрет Елизаветы, созданный Ключевским, все таки не "рентгеновский снимок" реальной исторической личности, а ее яркий ораторский портрет. Образы истории, созданные Ключевским, завораживают читателя, не позволяют ему думать иначе - так сильна магия слова Ключевского, хотя в его оценках есть и предвзятость, и погоня за красивостью, внешней формой. И до сих пор, с легкой руки Ключевского, не всегда углублявшегося в источниковедение документов послепетровской эпохи, многие читающие люди убеждены, например, что императрица Елизавета Петровна полагала, будто из Европы в Англию можно проехать сухим путем. (Впрочем, написав эту фразу, я - современник открытия тоннеля под Ла-Маншем - подумал, что спустя несколько столетий после нас иной читатель Ключевского уже не поймет, в чем же заключается юмор лектора, хотевшего таким образом подчеркнуть круглое невежество императрицы.)
Лекции Ключевского были подлинной отдушиной для читателя советского времени, который мог вдруг заинтересоваться ближайшими преемниками Петра Великого. Советская же историография попросту игнорировала Елизавету. Из многочисленных книг о Ломоносове следовало лишь, что императрица в основном путалась в ногах у великого ученого-гуманиста России. Царствование дочери Петра попало в какой-то странный историографический период. Оно числилось в "истории СССР второй четверти XVIII века". В "Очерках истории СССР" (см. Очерки истории) вторая четверть кончалась не в 1750 году, как бы следовало ей, согласно хронологии, а в 1761 году, когда Елизавета умерла. Зато время Екатерины Великой (1762-1796) попало в следующий том "Очерков" о России второй половины XVIII века, которая начиналась с 1762 года! В этих памятных для многих историков темно-вишневых томах шла речь в основном о тяжелом социальном положении разных групп населения, о классовой борьбе, о промышленности и торговле - вещах важных, но не основных для познания исторической личности.
Автор этой книги не в первый раз приступает к теме. Более десяти лет назад он пытался написать биографию Елизаветы Петровны, но в одном страшном для рядового академического автора учреждении под названием "РИСО" ему, несмышленому, объяснили, что тема эта неприлична для занятий советского историка, что имя Елизаветы Петровны не может стоять на обложке советской книги. На наивный вопрос, какие же имена русской истории могут стоять там, было отвечено удивительным образом: "Иван Грозный, Борис Годунов и Петр Первый (причем последний - никак не "Великий"!)". Почему так, мне тогда не объяснили, но я думаю, что эти имена оказались допущены на обложку, потому что числились в советском историко-идеологическом пантеоне, где пребывали во славе Александр Невский и Дмитрий Донской, Козьма Минин и Дмитрий Пожарский, Александр Суворов и Михаил Кутузов, но не было десятков других достойных русских деятелей. Ивана Грозного и Петра Первого, с одобрения Сталина, ввели в пантеон Эйзенштейн и Алексей Толстой, а Борис Годунов затесался в эту "патриотическую команду" случайно, благодаря драме Пушкина, афиши с крупным названием которой частенько висели у входов в советские театры. И уж куда было моей скромной Елизавете Петровне, если на порог пантеона не допустили даже Екатерину Великую, не говоря уже об Александре II!
Короче, с большим трудом, только в 1986 году, благодаря авторитету, несокрушимой воле и бескорыстной доброте Николая Ивановича Павленко, книгу о царствовании Елизаветы все-таки удалось "пробить" под маловыразительным названием "Россия в середине XVIII века. Борьба за наследие Петра" (без "Великого", но и без порядкового номера!).
В последнее десятилетие о временах Елизаветы стали выходить работы других авторов, в том числе и Н. И. Павленко (см. Павленко, Нечаев), начали издавать сборники документов (Безвременье), переиздавать старые работы (Валишевский, Корф, Стасов). Кажется, что поток работ об этой почти забытой эпохе и ее героях будет возрастать - ведь в истории нет неинтересных времен и скучных героев, все зависит от автора исторического труда.
Возможностей всесторонне рассмотреть время Елизаветы Петровны, глубже, чем прежде, оценить ее личность много. Во-первых, это - свобода беспрепятственно заниматься любым периодом русской истории, во-вторых - большое количество ценных исторических источников. Здесь мемуары, деловые записки, протоколы государственных учреждений, многочисленные письма разных современников Елизаветы и самой императрицы. Здесь и записи камер-фурьерских журналов, дипломатическая переписка, законодательные (в том числе и подготовительные) материалы, документы по истории войн, науки, искусства, политического сыска и т. д. Многие из них опубликованы (см. Источники и литература), многие хранятся в архивах (особенно в Российском государственном архиве древних актов) и еще требуют значительной работы.
Автор этой книги, сколько было возможно, использовал этот разнообразный исторический материал, много работал с литературой и поставил перед собой цель написать книгу о личности Елизаветы Петровны, о ее эпохе и ее современниках, но при этом не сбиться на историю просто царствования. Увидеть личность через призму ее эпохи и эпоху глазами этой личности - такова цель, которая, как мне кажется, отвечает общей идее серии "Жизнь замечательных людей".
ГЛАВА 1
НОЧНОЙ ШТУРМ
Ночью 25 ноября 1741 года генерал-прокурор Сената князь Яков Петрович Шаховской, спокойно почивавший в своей постели, был разбужен громким стуком в окно. Генерал-прокурора поднял посредине ночи сенатский экзекутор. Он объявил, что Шаховскому надлежит немедленно явиться ко двору государыни императрицы Елизаветы Петровны. "Вы, благосклонный читатель, - писал в своих мемуарах Шаховской, - можете вообразить, в каком смятении дух мой находился! (Еще бы - один из высших сановников государства лег спать при одной власти, а проснулся при другой. - Е.А.) Нимало о таких предприятиях не только сведения, но ниже видов не имея, я сперва подумал, не сошел ли экзекутор с ума, что так меня встревожил и вмиг удалился, но вскоре увидел я многих по улице мимо окон моих бегущих необыкновенными толпами в ту сторону, где дворец был, куда и я немедленно поехал… Не было мне надобности размышлять, в которой дворец ехать".
Народ по улицам бежал в сторону Царицына луга - Марсова поля, возле которого тогда стоял дворец цесаревны Елизаветы Петровны - на этом месте позже по проекту архитектора Стасова построили казармы Павловского полка. Вся суета на ночных улицах столицы с неумолимой ясностью говорила генерал-прокурору, что, пока он спал, в столице произошел государственный переворот и власть перешла от императора Ивана Антоновича и его матери - правительницы России Анны Леопольдовны к цесаревне Елизавете Петровне (Шаховской, с.30). Так, глухой ноябрьской ночью 1741 года начался "славный век императрицы Елизавет"…
Вообще-то с трудом верится, чтобы такой опытный царедворец и карьерист, каким был князь Яков Шаховской, не знал о готовящемся перевороте. В Петербурге заговор цесаревны уже давно стал секретом Полишинеля. Правительницу Анну Леопольдовну, как и ее министров, не раз и не два с разных сторон предупреждали о честолюбивых намерениях цесаревны Елизаветы Петровны захватить власть. Об этом доносили шпионы, писали дипломаты из других государств. В марте 1741 года министр иностранных дел Великобритании лорд Гаррингтон через своего посла в России Эдуарда Финча сообщил русскому правительству, что, согласно донесениям английских дипломатов из Стокгольма, цесаревна Елизавета Петровна вступила в сговор со шведским и французским посланниками в Петербурге - Эриком Нолькеном и маркизом де ла Шетарди и что заговорщики составляют "большую партию", готовую взяться за оружие и совершить переворот как раз в тот момент, когда Швеция объявит войну России и вторгнется на ее территорию на Карельском перешейке. Далее в меморандуме говорилось, что весь план уже в деталях разработан Елизаветой и иностранными дипломатами и что видную роль в заговоре играет личный хирург цесаревны И. Г. Лесток, который выполняет роль связного между цесаревной и иностранными дипломатами, замешанными в антиправительственном заговоре (РИО, 91, с.52).
Сразу скажем, что английская разведка поработала на славу - информация, содержавшаяся в меморандуме Гаррингтона, была абсолютно достоверной. О содержании этого документа Финч тотчас известил первого министра правительства Ивана Антоновича - графа Остермана, а также отца императора, принца Антона-Ульриха. Последний отвечал английскому дипломату, что власти действительно располагают некоторыми сведениями о недипломатической деятельности французского и шведского посланников, аккредитованных при российском дворе. Антон-Ульрих признался также, что сам он давно заподозрил Шетарди и Нолькена в тайных замыслах против императора Ивана, заметил он и тесную связь хирурга цесаревны Лестока с Шетарди, а также то, что "этот посланник часто отправляется по ночам переодетый к принцессе Елизавете и что как нет никаких признаков тому, что между ними существовали любовные отношения, то должно думать, что у них пущена в дело политика". Наконец, отметил принц, Елизавета Петровна ведет себя так двусмысленно, что рискует оказаться в монастыре (Пекарский, с.256).
Конечно, демарш Финча не был актом бескорыстия - Англия не хотела, чтобы в результате прихода к власти Елизаветы, которую поддерживала через своего посланника враждебная Британии Франция, позиции французов в России усилились. Этим и объясняется, как понимает читатель, столь необычный и откровенный меморандум лорда Гаррингтона.
Однако выводов из этого послания русское правительство так и не сделало. Это нередко случалось в нашей истории - даже дружественным предупреждениям из-за границы у нас не принято верить: "Кто их знает, этих иностранцев? а вдруг их предупреждения - провокация? Ведь нам все в мире завидуют и добра не желают!" Одним словом, все осталось по-прежнему. Остерман лишь обратился к Финчу со странной, с точки зрения дипломатического протокола, просьбой - позвать к себе в гости Лестока и за бокалом вина повыведать у него побольше о замыслах цесаревны Елизаветы. Финч работать агентом русского правительства отказался, сказав, что "если посланников и считают за шпионов своих государей, то все-таки они не обязаны нести эти должности для других" (Пекарский, с.256).