Придворная жизнь с ее бессонной вереницей празднеств и концертов тотчас втянула юношу - он стал настоящим придворным и усердно нес нелегкую службу при дворе. Эта служба была ему приятна. Появилось много подруг и друзей. Особенно близко он сошелся с графом Иваном Григорьевичем Чернышевым, который был до кончиков ногтей светским, придворным человеком. Его бойкое письмо к Разумовскому, написанное после возвращения из Франции, говорит само за себя и рисует мир, в котором жила тогдашняя золотая молодежь: "Сколь же мне прискорбно, что вашего сиятельства я здесь не застал, о том маню себя, что вы уверены. Сколько бы я вас, по приезде своем из Франции, забавил. Рассудите, каков я стал: других кафтанов не ношу как шелинговых, в красных каблуках и все пою песни, да какие - одна другой лутче, и навез их столько много, все в том разуме, чтобы вас оным поучить. Я в Париже был 10 недель и 4 часа и из онаго времени в крайней скуке был только 4 часа, а прочее вы догадаться можете, каково мне было. Хожу всяк день в двух лентах (орденских. - Е.А.)… дорого бы дал, чтоб Григорий Николаевич Теплов меня видел, каков я чинен стал в двух лентах: он бы, на меня глядя, все хохотал. Платья из Парижа навез тьма и карету, предорога. Прощайте, милостивый государь… ADIEU, MONSEIGNEUR" (OB, 2, с.319-320).
В 1746 году Кирилл Разумовский породнился с Романовыми - женился на родственнице императрицы Елизаветы Екатерине Ивановне Нарышкиной. Этот брак состоялся по воле государыни и расчету, а не по любви - Кирилл хотел еще, что называется, погулять и не рвался под венец. Дети Разумовского стали первейшими вельможами при преемниках Елизаветы Петровны. Как и его старший брат, Кирилл не кичился своим положением и, согласно легенде, хранил костюм пастуха волов, в котором его застиг курьер из столицы, чтобы увезти к новой блистательной жизни. Он показывал его своим сыновьям, чтоб они помнили о своем происхождении, однако один из сыновей, не без основания, ответствовал, что между отцом и сыновьями огромная разница: "Вы сын простого казака, а я сын русского фельдмаршала" (Знаменитые россияне, с.110).
Кирилл был человеком любознательным, не без способностей, но не стал ученым - как говорится, лень родилась прежде него. А коли так, то ему была уготована иная участь - стать "организатором науки". Указом 21 мая 1746 года Разумовский-младший был назначен… президентом Петербургской Академии наук, как сказано в именном указе, "в рассуждение усмотренной в нем особливой способности и приобретенного в науках искусства" (ОБ, 2, с.322). Такое назначение поразило современников, уже привыкших к головокружительным "случаям". Как писал в своем доносе товарищ купцов Ерофея и Василия Коржавина, братья говорили, что Разумовский "весьма недостоин такой чести и великого чина и правления Академии" (АВ, 4, с.313).
Но, как ни странно, Разумовский просидел в кресле президента пятьдесят лет и оказался, на поверку, одним из лучших президентов Академии наук за всю ее историю. Он был умен, не страдал тщеславием графомана и не заставлял писать научные труды за себя. Спокойный, уравновешенный Разумовский был далек от раздирающих Академию распрей. Он относился к своим обязанностям с долей юмора и никогда не вставал ни на чью сторону. Но главное - Разумовский не мешал ученым заниматься наукой, а в России это значит очень много. Не следует забывать, что делами в Академии от его имени заправлял упомянутый выше Григорий Теплов. Выходец из семьи истопника (от чего якобы и происходит его фамилия), Теплов поднялся наверх благодаря своему уму, блестящим интеллектуальным способностям, а также отталкивающей беспринципности и приспособленчеству. Теплов был одним из образованнейших людей своего времени. Став асессором Академии, Теплов превратился в "серого кардинала" и хладнокровно и методично интриговал в среде и без того недружных ученых, притеснял мелкими придирками наиболее талантливых и самостоятельных из них. В 1750-е годы, когда его патрон стал гетманом Украины, Теплов отправился туда вместе с ним и исполнял при лентяе-гетмане ту же роль, что и в Академии. Воспитанный, мягкий в общении, но последовательный в достижении своих далеко небескорыстных целей, Теплов добился полного доверия Кирилла Григорьевича, используя его как ширму для своих интриг и махинаций, а также обогащения за казенный счет. Когда же к власти пришла Екатерина II, Теплов, не раздумывая, предал своего покровителя и друга и перебежал к новой государыне, став и для нее совершенно незаменимым человеком.
1750 год - важная дата в истории Украины. В этом году Кирилла избрали в гетманы. Тогда Разумовскому было не то 26 лет, не то 22 года - точная дата его рождения неизвестна. Украина получила то, чего так давно желала. Но эти заочные выборы петербургского новоиспеченного графа, никогда не державшего в руке казачьей сабли и не слышавшего свиста турецкой пули или татарской стрелы, да еще проведенные вдали от громады-войска, среди одной только генеральной старшины - все это свидетельствовало о вырождении украинской вольности, о печальном конце уникальной казачьей республики. Разумовскому разрешили вернуться в старую столицу Украины Батурин, некогда сожженную войсками Меншикова и проклятую Петром Великим как змеиное гнездо изменника Мазепы. Вскоре там был построен великолепный дворец, сиявший золотым убранством и наборными паркетами. В нем-то и поселился с семьей новый гетман. Перед выездом на родину, 13 марта 1751 года, он присягал в Петропавловском соборе быть "верным, добрым и послушным рабом подданным" русской императрицы. Канцлер А. П. Бестужев-Рюмин на золотом блюде поднес государыне золотую с драгоценными каменьями булаву, и та вручила ее на несколько лет гетману.
И все же отдадим должное последнему гетману Украины Кириллу Разумовскому. Он не обольщался своим чином и, как пишет историк Украины Маркович, считал себя гетманом марионеточным, а последним настоящим гетманом называл Ивана Степановича Мазепу (Маркович, с.633). Но казачьей плетью московского обуха не перешибешь, и нужно уметь жить и под Москвой, да помогать землякам. А возможности для этого у Кирилла, как понимает читатель, были большие. И вот последовали один указ Елизаветы Петровны за другим. Ими уничтожались тяжелые налоги, введенные на Украине еще Петром, снимались таможни на границе с Россией, облегчались трудовые повинности украинцев, дела по Украине были перенесены в Сенат, что позволяло гетману иметь право доклада у императрицы (ОБ, 2, с.379).
Оба брата очень естественно вошли в высший свет тогдашней России, их высокое место, богатство стали неоспоримыми. И когда любовь, так долго связывавшая Алексея и Елизавету, прошла, это не стало катастрофой для отвергнутого супруга и фаворита - изменился лишь статус Разумовского, он лишь покинул дворец, уступив место другому, более удачливому и молодому. Мы не вправе сурово судить Елизавету в ее выборе - пути сердца неисповедимы…
Несколько слов о дальнейшей судьбе добрейших лентяев. Оба пережили Елизавету Петровну. После прихода к власти Екатерины II Алексей полностью отошел от дел, жил барином в своих домах в Москве и Петербурге. В северной столице он и умер 6 июня 1771 года, и земля Александро-Невского монастыря приняла его. Брат его умер в 1803 году. Он вольготно жил при Елизавете, был хорошо принят и при дворе Петра III, назначившего гетмана главнокомандующим армии, собиравшейся в 1762 году в химерический поход против Дании - извечного личного врага голштинского герцога, ставшего русским императором. Тайно Разумовский помогал супруге императора, готовившей переворот, и в решительный момент революции 28 июня 1762 года, возведшей на престол Екатерину II, он, командир гвардейского Измайловского полка, перешел на сторону императрицы и дал приказ печатать в типографии Академии наук указ о восшествии новой государыни на престол.
За эту услугу он попросил утвердить за Разумовскими наследственное гетманство. Императрица же, следуя имперским принципам, шла по другому пути. Она стремилась включить Украину в состав России на правах губернии, что и сделала 10 ноября 1764 года, ликвидировав гетманство и передав всю власть на Украине П. А. Румянцеву. От огорчения Кирилл уехал на пару лет развеяться за границу, ас 1771 года переселился в Батурин, где и жил до конца своих дней. Сохранилось немало рассказов о его благотворительности, щедрости к бедным, о доброте к своим детям (которых у него было одиннадцать). Последние годы он много болел, одряхлел, но оставался приятным и остроумным собеседником. С восшествием в 1796 году на престол Павла I Разумовский, помня свое участие в свержении отца нового государя, императора Петра III, уже не питал никаких надежд на царские милости и в ответ на вопрос курьера, ехавшего с Украины с известием о смерти фельдмаршала П. А. Румянцева в Петербург, что передать императору, сказал: "Передай, что и я умер". Но Павел все же не тронул старика и позволил ему даже пережить себя.
ГЛАВА 8
БРАТЬЯ-РАЗБОЙНИКИ И ИХ КРОТКИЙ КУЗЕН
Как любили при дворе братьев Разумовских, так ненавидели и боялись братьев Шуваловых - Петра и Александра Ивановичей. Они с давних пор числились при дворе Елизаветы Петровны, рядом с ней претерпевали долгое царствование Анны Ивановны и были, как и многие придворные "бесперспективного" двора цесаревны, бедны и скромны. Вступление на престол Елизаветы все изменило для Шуваловых - у них появилась возможность сделать карьеру и разбогатеть. Однако ближе всего к трону встали Разумовские, и старшему из Шуваловых, Петру, еще долго, как сказано выше, приходилось терпеть оплеухи от Алексея Григорьевича. Но постепенно его дела наладились. Он сумел выдвинуться благодаря двум обстоятельствам - выгодной женитьбе и умению быть царедворцем - искусство трудное и довольно хлопотное. Петр Шувалов женился на немолодой, некрасивой фрейлине цесаревны Мавре Егоровне Шепелевой, той самой, которая писала Елизавете Петровне забавные письма из Киля.
Вернувшись после смерти Анны Петровны в Россию, Шепелева стала ближайшей подругой императрицы. Мавра играла при ней незавидную роль, оттеняя божественную красоту цесаревны. Роль свою она исполняла исправно, а при этом пользовалась особым доверием государыни и даже имела на нее влияние. Она была хохотунья, легкая и веселая сподвижница цесаревны. Как писала Екатерина II, хорошо знавшая Мавру - "воплощенную болтливость", "эта женщина любила поговорить, была очень весела и всегда имела наготове шутку" (Екатерина, 1907, с.147). Шепелева была, конечно, сплетница, переносившая государыне на своем подоле все свежие новости, до которых Елизавета была большая охотница. Мавра хорошо знала вкусы и пристрастия своей госпожи и умела ей тонко угодить. Об этом говорят письма Мавры из Киля, да и с Украины, куда она с мужем ездила в 1738 году: "А я, матушка, и сама к тебе много везу гостинцу украинского. Я говорю по-черкасски очень хорошо. Ах, матушка! как в Киеве хорошо! А в Нежине товары очень дешевы, а наипаче парчи, стофы и салфетки: три скатерти и три дюжины салфеток камчатых - 15 рублей…" Далее Мавра обещает связать цесаревну с купцом, который будет доставлять эти прелести почти бесплатно. "А какие водки сладкия хорошия, очень дешевы, не хуже дубельтевых. Жидов множество и видела их, собак! В Киеве весна и в Нежине… И везу к Вашему высочеству двух дишкантов и альтиста, которых в Нежине апробовал в гласах отец Гарасим и очень хвалил, и надеюсь, что Вашему высочеству очень будет нравен Лапинский. И я, матушка, столько рада, что могла достать Вашему Высочеству хороших хлопцев!" Вот так должен действовать истинный царедворец!
Из письма Мавры можно составить полный каталог пристрастий царь-девицы. Тут весь набор: и пришедшая к цесаревне вместе с любовью к Разумовскому любовь к его родине, Украине, к голосистым парубкам - украшению придворной капеллы, и обычная нелюбовь Елизаветы к евреям, и подзадоривание в ожидании каких-то замечательных подарков из Нежина, да еще возможности самой покупать тряпки за такие смешные цены. Мы-то уже знаем, что для цесаревны, любившей погулять задешево, это было также важно. До самой ее смерти в 1759 году никто не мог заменить Мавру в роли любимой подружки Елизаветы - так ловко она умела подстроиться под капризный характер своей госпожи.
Вот на некрасивой Мавре и женился видный, вальяжный Петр Иванович Шувалов. Скорее всего, это был брак по расчету, но время показало, что расчет с обеих сторон оказался замечательно точным: Мавра стала женой одного из влиятельнейших и богатых людей империи, она же сама много сделала, чтобы Шувалов стал таким влиятельным и богатым. У нее, прекрасно знавшей повадки Елизаветы, было немало ходов, чтобы незаметно помочь мужу укрепиться у власти. В своих мемуарах Яков Шаховской, бывший на ножах с Шуваловым, рассказывает, как ловко его "подставила" хитрая Мавра. Во время какого-то приема во дворце она отвела одну из придворных дам в сторону, подальше от императрицы и стала на ухо рассказывать сплетни про Шаховского. Делалось это с такими ужимками и так завлекательно, что проходившая вдали императрица - сама большая любительница сплетен, не удержалась и подошла узнать, о чем таком интересном шепчутся кумушки. Вот тут-то и была умело вылита в уши императрицы грязь на Шаховского. Он тотчас почувствовал высочайший гнев государыни. Ясно, что прямая жалоба на Шаховского такого результата бы не дала - Елизавета была недоверчива и нелегковерна.
Впрочем, сам Шувалов много башмаков стоптал на блестящих придворных паркетах и был опытен в искусстве интриги и в ремесле лести. Как с желчью пишет князь М. М. Щербатов, Петр Шувалов достиг успехов и богатства, "соединяя все, что хитрость придворная наитончайшая имеет, то есть не токмо лесть, угождение монарху, подсуживание любовнику Разумовскому, дарение всем подлым и развратным женщинам, которые были при императрице (и которые единые были сидельщицы у нее по ночам, иные гладили ноги), к пышному, немного что знаменующему красноречию" (Щербатов, с.63). Все верно. Достаточно посмотреть на приписку, которую сделал Шувалов на цитированном выше письме жены из Малороссии - они путешествовали там вместе: "Хору честнейшему вспевальному, товарищам моим отдаю мой поклон, а особливо Алексею Григорьевичу и прошу покорно в доброй памяти меня содержать" (АВ, 1, с.83-85). Муж и жена знали кому угодить. И постепенно Шувалов пошел в гору.
К 1744 году Шувалов стал сенатором, генерал-лейтенантом, а потом и камергером, графом. Но настоящий взлет Петра Шувалова и его брата Александра произошел в 1749 году, когда начался "случай" у императрицы юного Ивана Ивановича Шувалова - их двоюродного брата. Как писал иностранный дипломат, "братья извлекают для себя выгоды, пользуясь его (Ивана. - Е.А.) счастливой судьбой". Об этой истории - чуть ниже, здесь же закончу о братьях Шуваловых. Во многом благодаря фавору брата Ивана, Петр Шувалов стал в 1750-х - начале 1760-х годов одним из самых влиятельных и богатейших людей России, генерал-фельдцейхмейстером, а под конец и генерал-фельдмаршалом.
Конечно, и Шаховской, и Щербатов правы, говоря о тех неблаговидных способах, которыми пользовался Шувалов на пути к власти. И вообще, он производил на людей впечатление надутого индюка. Шувалову были свойственны все звездные болезни выскочки: безмерно льстивый, с гибкой спиной во дворце, он выпрямлялся, как только покидал апартаменты государыни, был груб, властен, нетерпим, злопамятен. Жадный к деньгам и наградам, он никогда не мог утолить своей жажды к богатству и почестям. Ж. Л. Фавье писал, что Шувалов "вместо того, чтобы скромно умерять блеск своего счастия, возбуждает зависть азиатскою роскошью в дому и в своем образе жизни: он всегда покрыт бриллиантами как Могол и окружен свитою из конюхов, адъютантов и ординарцев".
Бурная деятельность и прожектерство "доставляли графу Петру случай прославлять себя и приобретать своего рода бессмертие посредством медалей, надписей, статуй и т. п. Во всей Европе, кажется, нет лица, которое было бы изображаемо и столь часто и столь разными способами, существуют его портреты, писанные и гравированные, бюсты и пр. У него мания заставлять писать с себя портреты и делать с себя бюсты" (Фавье, с.394).
Дом Шувалова отличался невероятной роскошью. Как пишет граф Гордт, "убранство его покоев было невероятно роскошное. Тут было все: и золото, и серебро, и богатые материи, и стенные часы, и картины" (Гордт, с.318). Попасть к вельможе, жившему в самом роскошном частном дворце Петербурга, можно было, только пробившись к фавориту вельможи, генерал-адъютанту Михаилу Яковлеву. Так поступил, например, бедный офицер Андрей Болотов, приехавший просить чин в столицу. Он пришел к нужному часу в приемную временщика и увидел жужжащую толпу просителей - людей разных чинов и состояний, ждавших выхода Яковлева. "Мы прождали его еще с добрую четверть часа, но, наконец, распахнулись двери и графский фаворит вошел в зал в препровождении многих знаменитых людей, и по большей части таких, кои чинами были гораздо его выше. Не успел он показаться, как все сделали ему поклон не с меньшим подобострастием, как бы то и перед самим графом чинили" (Болотов, с.95-96). Но потом Яковлева сменил другой любимец, подьяческий сын Макаров, который "своим проворством как для письменных дел способным, так и в других нежных услугах графу понравился".
Это уже цитата из записок другого мемуариста - артиллерийского капитана М. В. Данилова, который много претерпел от капризов Шувалова, но ценил те его черты, которые бросались в глаза людям, его знавшим, ведь даже беспощадный к своим современникам Щербатов признается: "Петр Иванович Шувалов был человек умный, быстрый, честолюбивый". Данилов же в своих безыскусных записках показывает, что Шувалов обладал даром редким - умел видеть и ценить новое в идеях, проектах, мыслях людей. Он был властен и крут, но и брал на себя ответственность, а не стремился, как многие его коллеги, "ставить парусы по ветру" и ковырять в носу на заседаниях в Сенате, лишь бы не беспокоили. В отличие от Алексея Разумовского Шувалов все время работал и ценил людей, умевших работать, что-то изобретать. Данилов писал, что "граф был охотник (до проектов. - Е.А.) и сего требовал от всех офицеров, кто может что показать".