{98} Оно помещалось за городом, в старых бараках рядом с "Casene gallieni".
{99} Сергиевцы провожали своих гостей, бывших на детском празднике, устроенном юнкерами для гимназии и детского сада.
{100} В Галлиполи среди чинов 1-го корпуса (как и позднее - вплоть до безвременной кончины главнокомандующего) было чрезвычайно сильное убеждение, что такой крупный и волевой человек, как генерал Врангель, не может не сыграть выдающейся роли в грядущих событиях, какой бы оборот они ни приняли. Было бы, однако, ошибочным думать, что корпус видел в главнокомандующем будущего диктатора России. В бесконечных галлиполийских разговорах на политические темы мысль эта не раз высказывалась, но именно в такой очень гадательной форме, в которой она записана в дневнике. Офицеры-республиканцы видели в генерале Врангеле будущего верховного главнокомандующего или военного министра - организатора русской вооруженной силы в послебольшевистский период. Наконец, именно в Галлиполи, среди юнкерской молодежи и в солдатских палатках родилась, насколько я могу судить, впоследствии тревожившая крайних монархистов мысль о том, что генерал Врангель может стать русским Бонапартом. Аргументация была приблизительно такая. Наш народ темен, и царь поэтому необходим. Если опять Романовы, значит, возвращение старого, а на это Россия не согласится. Нужна новая династия, и пусть императором будет умный, талантливый и сильный человек - генерал Врангель. Такого рода разговоры приняли массовый характер непосредственно после памятного парада 19 декабря и велись не только среди юнкеров и интеллигентных солдат. Через несколько дней после парада я спросил простого солдата нашей батареи (крестьянина Воронежской губернии): "Послушайте, как же так - неделю тому назад вы бранили монархию, а теперь говорите о царе".
"Это совсем другое дело, господин капитан, генерал Врангель земли помещикам не вернет".
Постепенно эти разговоры заглохли. Офицеры постарше (за немногими исключениями) относились к ним очень скептически. Даже немногие "бонапартисты" по убеждению считали, что прежде всего сам Врангель ни при каких условиях не согласился бы занять трон русских царей.
{101} Представителя американского Красного Креста.
{102} Научное название этой болезни - лихорадка Папатачи (Papataci Fielber). Переносится мелким (2,25 мм) двукрылым насекомым Phlebotomus papatasii. Возбудитель неизвестен. Вероятно, он ультрамикроскопической величины, так как принадлежит к числу т.н. "фильтрующих вирусов" (проходит через поры тончайших фильтров). Болезнь неопасна, но сильно и надолго (недель на 6) ослабляет организм. С малярией она не имеет ничего общего.
{103} Так же думали некоторые из старших начальников, с которыми мне по этому поводу приходилось откровенно говорить. История "галлиполийского ариергарда" - отряда генерала Мартынова, пробывшего в полном порядке в Галлиполи не одну, а еще две зимы, доказывает полную ошибочность этого мнения.
{104} На случай движения корпуса походным порядком соответствующую укладку было приказано иметь всем офицерам, юнкерам и солдатам. Ввиду недостатка вещевых мешков, они были заменены особым образом приспособленными одеялами, которые имелись у всех чинов корпуса. Благодаря нашитым на них тесемкам, одеяла могли быть в течение нескольких минут превращены в довольно поместительные ранцы. Начальники всех степеней неоднократно проверяли в частях походную укладку.
Был также принят ряд мер, сделавших невозможным захват корпуса врасплох. Так, например, дорога между лагерем и городом постоянно наблюдалась патрулями.
На случай тревоги имелся следующий приказ командира корпуса: "Приказываю принять к руководству: сигнал "слушайте все" и "тревога" относится ко всем войскам лагеря и принимается трубачами всех частей. Полки строятся на сборных пунктах своего расположения и ожидают дальнейших приказаний. Артиллерийские и конные дивизионы и инженерные роты, состоящие при полках, строятся при своих частях. Войска по тревоге выходят без шинелей с винтовками и пулеметами. Патроны выдаются только по особому приказанию моему или начальников дивизии" (издан весной; № и дата мной не отмечены).
{105} В действительности с госпожой М. был некорректен французский офицер; муж М. вызвал его на дуэль, но вызов не был принят. Документы, относящиеся к этому инциденту, опубликованы в книге "Русские в Галлиполи".
{106} Заведующий офицерами переменного состава Офицерской артиллерийской школы.
{107} Немногим больше килограмма.
{108} Технический термин, употребляемый при описании материальной части (орудий, пулеметов и т.д.), например, "утопить до отказа".
{109} Я имел в виду только русские массы в том состоянии, в котором они были во время революции и гражданской войны.
{110} Мой непосредственный начальник и друг (молодой кадровый офицер), много со мной споривший в течение всей гражданской войны относительно роли масс в нашей борьбе. Он, как и большинство офицеров добровольческой армии, искренне верил в наличие государственного разума у русской крестьянской массы, несмотря на ее темноту.
{111} Некоторые офицеры опасались, что сеансы "У.Г." приведут к митингам.
{112} У меня были копии этих приказов. Они погибли вместе с остальными моими бумагами при отходе к Севастополю.
{113} В Польше.
{114} Однажды только была поставлена (в театре Дроздовского полка) оперетка "Запорожец за Дунаем".
{115} Все болезненные явления, которые я отметил в дневнике, характерны для лихорадки "Папатачи".
{116} 2-я песнь "Энеиды". Следует отметить, что по представлению римских поэтов Троя находилась не там, где впоследствии ее развалины были найдены Шлиманом, а на самом берегу Геллеспонта. Так, например, Овидий, описывая пожар Илиона, говорит, что он запирал пролив .....
{117} Так прозвали в Галлиполи турок крестьян и особенно торговцев. "Кардаш" по-турецки - приятель.
{118} Летом 1920 г. в Севастополе офицерам тыловых учреждений ввиду ничтожности офицерского жалования и невозможности его увеличить было разрешено в свободное от службы время разгружать пароходы с артиллерийскими грузами. Если не ошибаюсь, были организованы офицерские артели.
{119} Местное предание, не соответствующее действительности. Св. мученик Трифон казнен в Никее в 250 году. Тело его было погребено в родном его селении Кампсад.
{120} В 364 году.
{121} Черные бархатные погоны с золотым вензелем шефа (К, М, Д, А) были установлены для офицеров Корниловской, Марковской, Дроздовской и Алексеевской артиллерийских бригад. Солдатам-артиллеристам этих частей также полагались черные погоны. Для остальных артиллерийских частей была сохранена форма Императорской армии.
{122} Турецкое простонародье было убеждено в том, что русские военные - друзья кемалистов. Вероятно, этот слух был основан на том, что на первых порах нашего пребывания в Галлиполи некоторое (очень небольшое) число офицеров и солдат тайно переправилось на Азиатский берег и при помощи местного населения действительно пробралось в войска Кемаль-паши. Руководствовались они, понятно, не идейными соображениями (даже простые солдаты знали, что кемалистов поддерживают красные), а просто не вынесли недоедания и царившей зимой тоски.
{123} Эпикур жил в Лапсаки перед переселением в Афины (306 г. до Р.Х.).
{124} См. примечание выше.
{125} Альманах, издававшийся в Константинополе.
{126} Рукописный иллюстрированный журнал Дроздовского артиллерийского дивизиона.
{127} На пижамные куртки были нашиты погоны. Благодаря высоким сапогам или ботинкам с обмотками и поясным ремням, внешний вид оставался вполне приличным. В то же время одежда была таким образом облегчена до минимума, так как под белыми бумажными костюмами белья никто почти не носил. В расположении училищ (я видел это в Инженерном) разрешалось, когда не было занятий, ходить в одних пижамных брюках и туфлях на босу ногу. Кроме того, все почти юнкера проводили очень много времени на пляже и постоянно купались.
{128} Оставляю в неприкосновенности рассказ Б. о настроениях юнкеров Сергиевского училища как пример ошибки, которую часто делали очень молодые офицеры, юнкера и солдаты, принимавшие свое личное настроение за настроение части. Поскольку это было можно, я старался проверить все такие рассказы о настроениях. В данном случае (см. ниже) Б. говорил то, что на самом деле думало лишь незначительное меньшинство юнкеров.
Юнкер Б. впоследствии не вынес тоски по семье, впал в полное отчаяние и в конце концов (уже в Болгарии после производства в офицеры) уехал в Советскую Россию. Насколько мне известно, за все время пребывания Сергиевского училища за границей было всего два случая "смены вех" бывшими его юнкерами.
{129} Представитель американского Красного Креста майор Дэвидсон.
{130} Впоследствии с несомненностью выяснилось, что одно время в числе преподавателей Сергиевского училища был предатель, советовавший юнкерам уходить из армии и всячески старавшийся подорвать в них веру в успех борьбы с большевиками. Лицо это (офицер Генерального штаба) было предано по другому делу суду чести и выслано в Константинополь. По-видимому, назревал вопрос о предании его корпусному суду, причем, насколько я мог судить, были приняты во внимание сведения относительно Х., сообщенные мною лично хорошо меня знавшему полковнику Генерального штаба. Началось с того, что двое юнкеров Сергиевского училища (один из них был личным моим другом) рассказали мне содержание частных разговоров, которые Х. систематически вел с юнкерами, и спросили меня, как я к этим разговорам отношусь - они, мол, в полном недоумении. Я ответил, что Х. либо круглый дурак, что маловероятно, либо советский агент, что гораздо вероятнее. Затем я сказал юнкерам, что по долгу совести не могу закрыть на это дело глаза. Просил их разрешить мне на них сослаться, подавая официальный рапорт. Я был совершенно уверен в том, что юнкеры не врут и не преувеличивают. К сожалению, как я ни уговаривал обоих сергиевцев, они, не отказываясь от своих слов, такого разрешения мне не дали. Сговорились на том, что я переговорю с кем нужно в частном порядке, и это даст возможность штабу корпуса поискать других доказательств. Вместе с тем фамилий юнкеров я не назову. Полковник Генерального штаба, к которому я обратился, сначала ответил, что глупость и болтливость Х. давно известна, но я настаивал на том, что раз офицер Генерального штаба, оставаясь в армии, ведет такого рода разговоры, то налицо не глупость, а явная измена. Через несколько дней полковник поручил мне (насколько помню, от имени штаба корпуса) поговорить с анонимными пока юнкерами и убедить их во имя интересов дела разрешить мне назвать их фамилии. Им гарантировалось соблюдение строжайшей тайны. Хорошо зная моих информаторов, я ответил полковнику, что не могу взять на себя этого поручения, так как юнкера все равно откажутся. На этом дело в Галлиполи и кончилось. Оно продолжалось в Сов. России. Х. уехал из Константинополя к большевикам, был предан суду по обвинению в службе у белых, но освобожден от всякого наказания, так как доказал, что работал в Галлиполи и в Константинополе по разложению армии Врангеля (сообщение о суде было помещено в газете "Руль", но, к сожалению, я своевременно не отметил номера). Юнкера, по их собственным словам, не хотели брать на свою совесть расстрела, я не мог нарушить своего слова, и советский агент был спасен.
{131} По словам Б.
{132} Брат генерала Кутепова.
{133} Фактически проект не был осуществлен из-за отсутствия средств у Вс. земского союза.
{134} См. большую и очень объективную статью о военных училищах в сборнике "Русские в Галлиполи".
{135} При производстве в офицеры юнкера пехотных военных училищ получали одновременно удостоверения об окончании курсов средней школы (для поступления в артиллерийское и инженерное училища требовалось законченное среднее образование). Впоследствии эти удостоверения были приравнены русскими Академическими группами к аттестатам реальных училищ и кадетских корпусов. Они дали возможность очень многим молодым офицерам поступить в высшие школы Чехословакии. Осенью 1924 г. МИД Чехословацкой Республики зачисляло русских молодых людей, желавших продолжать образование, в первую очередь по конкурсу аттестатов, причем документы об окончании русских военных училищ за рубежом (3 пехотных, кавалерийского, артиллерийского, инженерного и 2-х казачьих) рассматривались наравне с аттестатами средних школ реального типа. Я был в это время в Праге старостой студентов, не состоявших на иждивении, и все документы вновь поступивших проходили через мои руки.
Начиная с 1926 года Мин. Нар. Пр. Чехословацкой Республики стало считать действительными лишь те аттестаты русских заграничных школ, которые скреплены подписью представителя Мин. Нар. Пр. страны, где соответствующая школа находится. Однако к этому времени приток галлиполийцев, желавших продолжать образование в высших школах Ч.С.Р., уже прекратился и распоряжение Министерства коснулось фактически лишь нескольких человек.
{136} Как писателя-романиста я в 1921 г. И.Лукаша совершенно не знал.
{137} На том же сеансе я читал отрывки из "Инонии", пропуская, конечно, места, могущие оскорбить религиозное чувство.
{138} Подпоручик М., ныне (1930 г.), состоящий студентом Пражского политехникума, познакомил меня со своим дневником, который он вел в Галлиполи. М. утверждает, что настроение юнкеров его выпуска (пятнадцатого) в общем было очень хорошим и твердым. Из 36 человек, поступивших в Галлиполи, в Болгарии было произведено в офицеры 27, умер 1 и отчислено по разным причинам до окончания курса 8.
{139} См. примечание к стр. 43.
{140} На Лемносе у юнкеров казачьих училищ и в некоторых частях также имелось оружие и патроны.
{141} Николаевское кавалерийское училище было перевезено в Сербию.
{142} Не знаю, было ли по этому делу произведено дознание. Во всяком случае, никто не был предан суду.
{143} Генерального штаба полковник, ныне генерал-майор Ф.Э.Бредов.
{144} Как мне передавал один из командиров полков, генерал Кутепов на совещании старших начальников приказал не допускать в частях исполнения "Боже, Царя храни" и других монархических демонстраций. Я не отметил даты этого разговора, но отчетливо помню, что распоряжение генерала Кутепова последовало весной.
Следует также отметить, что в Корниловском полку и Корниловском училище долгое время исполнялся во всех официальных случаях т.н. "Корниловский гимн", в его первоначальной редакции, производившей неприятное впечатление на монархически настроенную часть офицеров и солдат ( "Мы о прошлом не жалеем, царь нам не кумир..."). Последний раз я слышал гимн в этой редакции 13 апреля на сеансе "У.Г.", устроенном в день третьей годовщины смерти Корнилова в расположении Корниловского полка. Впоследствии еще в Галлиполи эта фраза была переделана ( "Русь Великую жалеем, нам она кумир..."), но когда и по чьей инициативе это было сделано, мне неизвестно.
{145} Мы обыкновенно только обращали внимание слушателей на ту или иную статью "О.Д.", так как газета расклеивалась по городу и лагерю и раздавалась по частям в большом числе экземпляров (доставлял "О.Д.", как и другие газеты, Земский союз). Влияние "О.Д." и личная популярность В.Л.Бурцева среди большинства чинов 1-го корпуса были огромны. Мы, сотрудники "У.Г.", как и огромное большинство офицеров и интеллигентных солдат, понимали, что делу сохранения армии он оказывает незаменимую услугу. В 1923 году я записал относительно роли "О.Д." и других поддерживавших армию газет: "Газету Бурцева привыкли считать своей, чем-то вроде официоза армии. Вряд ли Владимир Львович и сам знает, как сильно он влиял на настроения. Добрых семь восьмых корпуса смотрело на события глазами "Общего Дела". Прежние читатели "Русских ведомостей" предпочитали "Руль", но их было немного, да и они обязательно прочитывали парижские простыни. Читали еще и "Новое время", но оно получалось в малом числе экземпляров. Кроме того, к галлиполийским настроениям белградская газета вообще не подходила. Ее любили только в гвардейском батальоне, да отчасти на кавалерийском берегу. Все-таки, если спросить, что читал 1-й корпус, проще всего ответить - "Общее Дело". Как-то раз я говорил с юнкерами Корниловского училища о том, кто самые популярные люди в Галлиполи. Решили, что таких трое; генерал Врангель, генерал Кутепов и из штатских - Владимир Бурцев. "Единственный человек, который по-настоящему нас защищает".
{146} Во время пребывания в Галлиполи ввоз и распространение в частях газет, враждебных армии ( "Последние новости", "Воля России" и др.), были воспрещены. Получали их (под честное слово) лишь некоторые лица, в том числе сотрудники "У.Г." Приказом № 331 от 26 сентября 1921 года главнокомандующий вменил в обязанность всем командирам частей широко знакомить войска с враждебной армии печатью. Указанные выше газеты были выписаны на казенный счет в офицерские собрания и солдатские чайные некоторых русских гарнизонов в Болгарии (напр., в Орхание).
{147} Впоследствии мне пришлось дважды слышать в Праге публичные заявления П.Н.Милюкова о том, что он никогда не оскорблял армии. Так это или нет, будет решать история. Во всяком случае, у нас, сотрудников "У.Г.", читавших "Посл. Нов." изо дня в день, получалось впечатление, что газета не критикует, а систематически травит и оскорбляет армию, ее вождей и ее друзей. Перелистывая "Посл. Нов." за 1921 г. теперь, почти через 10 лет и в совершенно иной обстановке, я лично по-прежнему воспринимаю многие статьи как оскорбление армии. Справедливость требует отметить, что постепенно отношение "П.Н." к галлиполийцам очень изменилось и в данное время (1930 г.) является совершенно корректным.
{148} Юнкеров Николаевского училища.
{149} И.С.Лукаш сказал мне также: "В Галлиполи творится такое большое дело, что становится жутко. Мне порой кажется тут, у вас, что я слышу шелест страниц истории" (запись 1923 г.).
{150} Результатом поездки И.С.Лукаша в Галлиполи явилась его книга "Голое Поле". В ней есть блестящие страницы, превосходно схвачены некоторые настроения, но чрезмерно выспренний стиль книги большинству галлиполийцев не понравился.
Кроме того, в "Голом Поле" имеются и фактические ошибки. Так, например, описание внешности генерала Туркула явно относится к генералу Скоблину.